Kitabı oku: «Хрусталь», sayfa 3
– Как прошёл твой рабочий день?
– У меня дежурство завтра, эти два дня я отдыхал.
– Ой, поняла, привыкла судить о себе… Прости.
– Да ничего…
Меня поразила её мягкость и податливость.
– Значит идём играть в штосс?
– На деньги.
– Есть ли смысл играть иначе?
– Думаю нет, – Она протянула мне ромашку, и я её почему-то взял. – Просто хочется развеяться, я ведь тогда тебе про туфли так сгоряча сказала, очень уж здесь всё давит, иногда просто хочется уехать с кем-то, кто тебе приятен… Нужен был какой-то предлог.
– Я думал ты меня ненавидишь.
– Дурость какая-то, с чего мне тебя ненавидеть? Ты вроде неплохой парень, с которым можно и в столицу съездить… Просто съездить одним днём, не смотри на меня так!
Неужели она на меня запала?
– Да, иногда ты бываешь каким-то… Козлом… – Она вскинула брови. – Не обижайся, это не злобный козёл, а такой… Маленький, вредный козлик.
– Прекрасно. – Её сравнения меня не то, что не обижали, они не вызывали во мне вообще никаких внутренних колыханий. – Значит туфли отменяются?
– Пусть это будет на твоей совести, я между прочим рассказала тебе всё, что тебе было интересно, а ты сам обещался, никто за язык не тянул, знаешь ли…
– А на что ты потратила те деньги, что я тебе перевёл?
– Положила в копилочку, но я не буду на них ничего покупать.
– Звучит так, будто у нас теперь общий бюджет, – Я тяжело вздохнул. – Чувствовать себя женатым просто отвратительно.
Она пихнула меня в бок с улыбкой.
– Как хорошо, что я не женат.
Девушка снова приподняла брови, косо на меня поглядывая. Но я как будто был в ударе, ей точно нравился мой идиотский юмор.
Придя на место, мы расположились с другими незнакомыми мне людьми в тесном, тёмном помещении, где дурно пахло потными подмышками. Уж не знаю нынешние участники виновны в этом или же предыдущие посетители, впрочем, чего не сделаешь ради того, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей. Олеся сразу же взяла себе какое-то горячительное, достала пачку денег, от которой у меня глаза на лоб полезли. Тут было пять моих зарплат, не меньше… На мой пронзительный, немой вопрос в глазах, она ответила игривым и лёгким наклоном головы, с приподнятыми бровями, шумно отхлебнула какой-то бормотухи из красивой коктейльной рюмки, после чего началась игра. Всего было пять игроков, я был зрителем, сидел чуть позади. Напротив, меня какой-то молодой парень в тёмных очках явно пытался походить на мастера игры в техасский покер, но как по мне выглядел просто смешно. Ещё одна дама справа тучных размеров, явно работала в бухгалтерии, ибо ну как это возможно, что пачка её денег была ещё внушительнее, чем у Олеси?! Какой-то старик слева у меня вызывал странные чувства, мне казалось, что он вот-вот рассыплется, при этом движения у него были чёткие, уверенные, как будто старость – это лишь внешний вид, а внутри он живчик каких поискать. Ну и последний игрок тоже мужчина уже средних лет, чем-то похожий на Макса по своей комплекции, только не лысый, а с роскошной шевелюрой, собранной в хвост.
Игра началась, играли по двое, победитель всегда оставался в игре, а проигравший ждал своей очереди, если желал этого и имел деньги.
Последующие три часа буквально пролетели как миг, я наблюдал за какой-то неведомой для меня магией. Олеся буквально не оставляла никаких шансов своим оппонентам и проиграла лишь в трёх партиях… Из тридцати? Я сбился со счёту. Её и без того внушительная пачка денег росла, как на дрожжах. В один момент, она оказалась на грани, потеряла около семидесяти процентов своего банка, отдав его бухгалтерше, но через несколько туров вернула всё обратно, да ещё и сверху доложила. Полностью «раздела» мальца в солнцезащитных очках, довела до исступлённой ярости владельца роскошной шевелюры, который если бы не я, находившийся рядом, точно бы совершил какую-нибудь глупость. Довела до истерики бухгалтершу, которая кажется планировала приумножить своё состояние, но в итоге попрощалась с ним. В слезах она орала, что Олесю сам бог покарает, да и что у неё сатанинский глаз, ей за всё воздастся, послала в её сторону с десяток проклятий, на что сама Виноградова отреагировала стоическим молчанием, попивая уже десятый коктейль через соломинку и раздавая сотрудникам подпольного заведения щедрые чаевые. Настолько щедрые, что у меня челюсть отвисла. Я даже пить не мог, настолько всё происходящее меня выбило из привычного мироощущения, и я просто уже хотел выйти с Олесей на улицу, задать ей буквально все интересующие меня вопросы, так как меня буквально разрывало от любопытства.
Только лишь умудрённый опытом дед, сидел, улыбался и строил глазки Олесе, не реагируя никак на то, что его банк тает. На мой немой вопрос, он ответил вслух: «Я молодой человек, в том возрасте, когда находиться с такой статной дамой часами напролёт – это даже ещё большее удовольствие, чем выигрывать у неё». После этих слов, старик совершенно без стеснения потянулся к её руке, нежно взял и начал целовать без остановки, пока Олеся, поперхнувшись своим коктейлем со смеху, не высвободилась, при этом не забывая поблагодарить деда за потрясающее время, проведённое за столом.
Тем не менее, хитрый дед оказался на так прост, и под шумок стянул у неё с десяток банкнот, пока Олеся о чём-то разговаривала с крупье за соседним столом, который оказался её давним знакомым. Я среагировал быстро, схватил ушлого старика за руку так, что тот даже и не понял сначала что произошло. Олеся, отвлекшись на шум, обернулась и жестом показала, чтобы я его отпустил, оставив ему деньги. Он вновь принялся целовать ей руки, говорить, что век не забудет её щедрости, на что она снова самозабвенно расхохоталась и попрощалась с ним.
Далее за столом стартовал техасский холдем, и крупье с соседнего стола, пересел за наш, осведомляясь у Олеси, не собирается ли она всех обыграть и в этой дисциплине?
– Не сегодня, Саш, я уже порядком пьяна… Больше, чем нужно. Рука тяжелеет, а надо, чтобы лёгкая была. Хих…
– Как будто в руке всё дело, ага…
– Так, контору не пали, да?
Она как барышня-боярыня подошла ко столу, достала пакет, взяла в охапку деньги, но некоторые из банкнот просыпались на пол, на что она махнула рукой, щёлкнула пальцами явно в мою сторону и поманила рукой на выход.
* * * * *
– Что. Это. БЫЛО?!
Я находился под впечатлением от произошедшего.
– Это же сколько деньжищ?! И ты ещё хотела, чтобы я купил тебе туфли?! Да ты ходячий банкомат! На эти деньги я бы мог жить… ГОД!
– Ну всё, всё, миленький мой, ну тихо… – Она приложила ладонь ко лбу тыльной стороной, всучила мне пакет с деньгами и обвила своими руками моё предплечье, чтобы лучше держать равновесие. – Голова уже начинает болеть, ужас…
– И ты хочешь, чтобы мы все думали, что вы там реально работаете? Ха! После увиденного сложно делать какие-то выводы в пользу ваших связей с общественностью. – Я сделал паузу, мы каким-то образом уже шагали в сторону её дома, хотя я даже не помню момента, когда мы тронулись. – Нет, не то, что я побегу всем рассказывать, ты не подумай… Я не крыса.
– Вот и славно, пирожочек… Я знала, что на тебя можно положиться.
Она зевала, а я чувствовал себя частью какого-то зловещего плана, о котором ничего не знаю…
– Слушай, давай начистоту, что всё это было? Нет, правда! Какого чёрта?
– Гриша, милый мой, ну выпила немного, перебрала, ну чего бубнить то?
– Да в смысле?! Какое к чёрту перебрала? Это меня беспокоит меньше всего… Я, что твой телохранитель? Этот волосатый чёрт уж точно бы тебя приложил где-нибудь за углом, не будь здесь меня…
– А ты против? Прости, я не думала, что ты так отреагируешь… Я всего лишь хотела немного по-женски провести время с надёжным человеком.
Эта фраза меня ввела в ступор и какое-то время я молчал, но потом меня вновь стали одолевать вопросы.
– Нет, ну подожди… Я другого не могу понять, как ты их всех обыграла? Ты что, профессиональный игрок? Ты же их буквально голыми всех оставила!
– Ну, Гришенька, раз на раз не приходится… Бывает, что и я тоже проигрываю… Просто ты не видел.
– Справедливо коли так, но оно не выглядело сегодня, будто ты можешь проиграть.
– У тебя насмотренность маленькая, – Она смачно икнула так, что даже я подпрыгнул, а Олеся рассмеялась после этого как маленькая. – Ха-ха!
За разговорами мы уже оказались возле её дома. Я постоянно оглядывался, на дворе стояла ночь и кто угодно мог нас ограбить.
– Гришенька… – Язык у неё заплетался. – Можешь довести до двери, пожалуйста. Умоляю… Я не хочу одна в подъезде идти с такими деньгами.
– Хорошо.
– Спасибо!
Она повисла у меня на шее и буквально пускала слюни на рубашку, настолько девка была пьяна. Я её оттолкнул, растряс, она очнулась и мы поднялись наверх. Жила она в довольно аскетичной квартирке, где особо ничего и не было, что вдвойне не ладилось с теми деньгами, которые я видел.
– З-закрой дверь, пожалуйста, скорее. – Она указала на замок. – Если хочешь… Ост-тавайся… Но я… ИК! – Олеся вытерла рот тыльной стороной ладони и начала снимать сарафан через голову, обнажая свою фигуру. – Я спать!
– Олеся, я не буду оставаться. Куда положить деньги? Я пошёл.
– Возьми свою долю десять процентов и положи вон… Вон в тот… Ик! Вон в тот… Шкаф.
Она стянула с себя сарафан, полная луна обрамляла её силуэт. Должен признать она была привлекательна, но по-своему. И это не та привлекательность, которая мне была по душе, уж точно. В голове вновь замелькали образы Ники, мне адски захотелось ей написать. Так сильно, что сдерживаться было невозможно.
– Мне ничего не нужно, я ухожу. – Ответил я на её предложение забрать свою долю. – Вот этот шкаф?
Впрочем, когда я посмотрел туда, где секунду назад была Олеся, я её уже не увидел, она полоскалась в душе. Я открыл шкаф, увидел там ещё три таких пакета, отчего у меня глаза на лоб полезли. Даже если бы я взял прямо сейчас двадцать процентов от всех денег, что лежали в шкафу, она бы ни за что не заметила пропажи. Всё это выглядело крайне сомнительно, авантюрно и опасно. Что она вообще за человек? И почему выбрала именно меня для того, чтобы сыграть весь этот спектакль?
– Всё, я пошёл. Пока!
– Хлопни посильнее с той стороны!
Её голос был уже абсолютно трезвый! Или мне просто показалось…
Спустившись вниз, я писал Нике огромное сообщение, где признавался во всех смертных грехах, в чувствах и извинялся за своё долгое молчание. Ответ не заставил себя ждать, она отправила короткое: «Сплю», из-за чего я пришёл просто в бешенство и готов был разбить мастерфон о брусчатку. Злость на самого себя меня разъедала ещё где-то два часа к ряду, когда я оказался в собственной постели и смотрел в потолок, не в силах уснуть из-за роящихся мыслей в голове. В очередной раз ночь перед дежурством превратилась в парад сумасшествия, начиная от сопровождения этой чокнутой Олеси, которая может и не Олеся вовсе? Заканчивая Никой, которая на мою огромную тираду ответила сухо, чёрство и бездушно. Я ненавидел обеих за то, что испортили мне ночь перед дежурством и эта ненависть меня сжирала до тех пор, пока я не начал считать овец с закрытыми глазами. Примерно после четыреста восьмидесятой я вырубился, а когда проснулся, чувствовал себя так, будто меня переехал автобус…
* * * * *
Я начал привыкать к размеренному, можно сказать курортному ритму жизни, когда самое страшное, что может случиться – это гипертермия случайного сотрудника из-за жары, которая изредка разбавлялась лёгкими дождями или кратковременными ливнями, что приводило к обострению кровососов и без того, не дающих покоя, а также создавало парниковый эффект с высокой влажностью, делая и без того невыносимую жару ещё невыносимее.
Приходя домой после дежурства, я принимал холодный душ, выкручивал температуру до минимума, но вода всё равно была тёплая, потому что земля прогревалась достаточно глубоко и водопроводные трубы вместе с ней. В зимний период всё было иначе, когда меня обдавало буквально ледяной водой, и я мылся с такой феноменальной скоростью.
Ко всему прочему меня начали преследовать зачатки бессонницы, я каждую ночь считал овец до пятисот, до тысячи, чертовки никак не хотели выглядеть так, как я им приказывал. Если я желал посчитать реалистичных овец, то они были мультяшные, если я хотел угловатых, они были идеально гладкие и без углов, иногда оградка тряслась так, как будто случилось землетрясение, хотя я приказывал своему мозгу показывать мне совершенно другую картинку. И так каждый раз… Со временем у меня начало получаться лучше, но к тому моменту я начал постепенно переходить на уравнения. Это нагружало мозг гораздо сильнее, и он охотно выключался уже через минут двадцать. Потом я начал учить постоянные. Было очень удобно воспроизводить постоянную с точностью до сотни знаков, это тоже была неплохая нагрузка, поэтому я стал засыпать ещё чуточку быстрее… Но иногда просто ни в какую, хоть на стенку лезь, и овцы, и постоянные, и уравнения, а воз и ныне там. После двух часов попыток открываешь глаза, смотришь на потолок, на сломанный кондиционер, который обещали починить уже как две недели назад и до сих пор не пришли, после чего встаёшь и выходишь на балкон, а там прелестная картина: едва уловимый столб света, упирающийся в небеса. Значит на полигоне снова запустили Сферу…
Эта ночь оказалась именно такой, я закинул в рот сигарету, вспомнил о своём обещании Нике, вспомнил какая она сука, потому что после моего последнего сообщения, она даже не удосужилась ни позвонить, ни написать… А ведь прошло полтора дня. Зажёг эту чёртову папиросу, господи, кому я только даю эти чёртовы обещания? Какой в этом смысл?
Тёплый дым заволок мои лёгкие, я почувствовал секундное опьянение и даже немного успокоился. Макс Ан говорил, что скоро у нас закончат строить в городе бильярдную, и мне не терпелось её опробовать. В своё время я недурно играл, может быть здесь я буду лучшим?
Мне всегда хотелось в чём-то всех обогнать… Желательно во всём. В юношестве, я был уверен, что стать человеком, успевающим абсолютно всё – это реально. Я суетился, ходил в спортивную секцию, занимался тогда ещё молодой и перспективной наукой, которая нынче зовётся духология, учился, ходил на вечеринки и без перерыва, практически каждый день как чокнутый знакомился с девушками. Снова и снова, снова и снова. И не мог остановиться. Где-то дома у меня завалялось с десяток блокнотов, где я записывал их идентификаторы сети. Почему-то мне хотелось именно бумажный вариант такого артефакта, ибо в электронном виде всё эфемерно, не по-настоящему… Блокнотом ты можешь похвастаться, а циферками в сети… Пф-ф, это никому не интересно.
Светало, а меня ждало дежурство вне очереди, Лена попросила подменить её, поэтому завтра… Точнее уже сегодня, увижусь с Владиславом во второй раз. Через два часа я благополучно помылся, оделся и вышел на работу, так и не сомкнув глаз. По спортивному полю нарезал круги Макс, всё также в своей излюбленной форме: короткие шорты и безрукавка. Он явно с другой планеты…
* * * * *
– Курнуть хочешь?
– Давай.
– Я про травку. – Влад протянул мне тугой свёрточек из полупрозрачной бумаги. – Надо расслабиться, а то вторые сутки пошли…
– Ах это… Если я скурю, меня точно вырубит.
– Могу дать афган-куш, если хочешь… Подбодрит.
– Ага, хочешь, чтобы я вообще связь с реальностью потерял? Нет, спасибо, я ещё после последнего раза не отошёл.
– Тогда может амфика?
Он достал из кармана розовый порошок, на что я закатил глаза.
– Господи, Юрец, ты так долго не протянешь, ей богу.
– Так будешь или нет?
– Нет. – Я достал обычную сигарету. – Подай мне лучше энергетик.
Он протянул банку тёплой газировки золотого цвета, я поморщился от отвращения, но делать было нечего. Солярку тратить, чтобы машина оставалась заведённой, запрещалось по понятным причинам, поэтому никакого кондиционера, отличная парилка внутри и как следствие все продукты портились в три раза быстрее.
– Блядь, какого чёрта запретили сидеть в мобильном пункте? Там хотя бы кондиционер был…
– Новый регламент. По-хорошему мы вообще должны прям патрулировать, но из-за понятных событий тратить солярку нецелесообразно, поэтому начальство утвердило несколько точек дежурства на полигоне.
– Сука, с каждым разом всё тошнотворнее и тошнотворнее…
Я сделал несколько глотков энергетика, оказалось не так мерзко, как я ожидал.
– Кстати, – Влад, выпустил струю едва уловимого дымка и смачно прокашлялся после затяжки. – Завтра идёшь на инструктаж по безопасности?
– Чего? Опять?!
– Ага, Макс и Ника будут проводить. На этот раз будем слушать, как правильно действовать, если произойдёт разрушение одного из контуров наших замечательных АЭС. Там ещё какая-то лажа по поводу какой-то консоли… Короче, надо идти.
– Не, я пас. Не хочу видеть этих двоих.
– Так тебя же оштрафуют, сделают выговор и если ещё раз такое пропустишь, то уже до свидания.
– Сука… – Я вспомнил, что просто так это всё нельзя пропускать. – Может ты мне нос сломаешь?
– Сдурел что ли?
Юрец был жутким доходягой, иногда я вообще удивлялся, как его ветром не сдувает.
– А сколько в тебе весу то?
– Пятьдесят пять килограмм наверное…
– Ну ты и дрищ.
– Дрищ, не дрищ, а двадцатку раз подтянусь.
– Если бы я весил пятьдесят пять килограмм, я бы подтянулся тридцадку.
Он пожал плечами. Пропускать инструктажи по безопасности нельзя было. На этом чёртовом полигоне вообще ничего нельзя было пропускать. Чуть что, сразу же выпнут. Помимо прочего, я как военнообязанный и распределённый по призыву, не мог просто так вернуться домой, меня бы отправили ещё куда-нибудь, а уж лучше тухнуть здесь, чем копать блиндажи и ползать по полям, вытаскивая трёхсотых…
– Что у тебя там с этой Никой-то… Что ты её видеть не хочешь?
– С чего ты взял, что я не хочу видеть именно её, а не Макса.
– Пф-ф… – Влад сделал возмущённую гримасу, ухмыльнулся и затянулся ещё раз, явно давая мне понять, что мой вопрос оказался крайне дурацким. – За кого ты меня держишь, брат?
– Да не знаю, мы что-то гуляли, целовались, а она какой-то стервой оказалась. Игнорирует меня, отвечает односложно.
– Так ты её даже не завалил?
Я посмотрел на него сощурившись, затягиваясь сигаретой, от которой осталось всего ничего.
– Не.
– И чего паришься тогда? Лизаться можно хоть со всеми подряд… А вы договорились, что вы вместе?
– Не.
– Ну тем более… Не понимаю тогда, чего ты страдаешь. Столько баб красивых в Елльске, я когда в бильярдную прихожу, там одна краше другой.
– Её уже открыли?!
– Да, а ты не знал? Ещё позавчера.
Я сбросил пепел и выкинул бычок, натянув на голову кепку, так как начало серьёзно припекать. Из-за тени, падающей на глаза от козырька, захотелось спать и я зевнул во весь рот, потягиваясь и издавая нелицеприятные звуки. Юра добил свой джойнт, задержал дыхание, надул щёки, и выпустив последнюю порцию едва уловимого белёсого дымка, раскашлялся на всю улицу.
– Почему ты не встал в тени, я не понимаю? Запекаемся здесь, с меня уже седьмой пот стекает. Можно яичницу жарить на крыше кэба.
– По регламенту не положено.
– Да кого-то это вообще когда волновало? Вон Ленка никогда по регламенту не вставала, и всё хорошо.
– Друг, я подчиняюсь правилам и регламенту, это важная часть нашей дерьмовой работы. Нельзя нарушать.
– Ага, а курить на работе можно значит.
– Ты не понимаешь, это уже другое. Это касается только меня, только моя личная ответственность перед самим собой, а регламент касается всего, что находится за пределами меня. Вот эта тачка – это часть регламента. Я ответственен за неё, я не буду нарушать регламент. А состояние моего организма – это уже совершенно другая зона ответственности, у него нет регламента, я могу сам регулировать эти процессы. Понимаешь?
– Это часть регламента, дубина! Нельзя быть упоротым на работе.
– А я не упорот, я лишь слегка расслаблен. Это сказывается на моём функционале только в лучшую сторону. Так я бы напрягался, терял бы много энергии на переживания и в ответственный момент оказался бы не готов к быстрому реагированию. – Он достал обычную сигарету и снова закурил. – Тем более, если бы ты не был сонным, ты бы согласился тоже курнуть. Сколько раз уже было.
– Ну не целый джойнт же.
– Какая разница? В моих глазах, ты даже больший грешник, чем я. Не поспал перед дежурством, пониженная концентрация, вялость, плохое настроение, мозг хуже электрончики гоняет… Ты поступил гораздо неправильнее меня.
– Нет такого слова «неправильнее», не может быть совершенной степени у слова «неправильно».
– Брат, не цепляйся к словам, ты понял о чём я.
– Угу…
Мы продолжили курить и коптиться на этой жаре. В этот день нас ждал только один вызов, который мы быстро отработали и чёрт подери, Юрец оказался прав, я был вялый, несобранный и совершенно неготовый к серьёзным испытаниям. Следующим утром перед тем, как покинуть тачку в конце своего дежурства, я завис на несколько мгновений.
– Юрец, когда инструктаж то?
– Через четыре с половиной часа.
– Понял.
– Гриш!
– А?
– Ну я же прав был?
– Насчёт чего?
– Насчёт твоего состояния. Я вот бодрячком до сих пор. А ты с ног валишься.
– Ой, да пошёл ты!
Он улыбнулся, мы попрощались, я поставил будильник и бухнулся на кровать прямо одетым, проспал четыре часа, встал даже не ощутив ни малейшего прилива сил. Даже не стал себя приводить в порядок, только побрызгался одеколоном и побежал на инструктаж. Давно я себя так паршиво не чувствовал.
* * * * *
– Группа из девяти реакторов с общим контуром…
Поднялась рука в зале, Макс сразу отреагировал и дал слово человеку.
– Максим Сяолунович, интересно, а почему было принято решение делать группы реакторов с общим контуром? С точки зрения безопасности – это не выглядит надёжно…
– Чтобы повысить КПД. В нашем случае конструктивные особенности проекта подразумевали большое количество контуров, которые были переплетены словно коса. Оно было бы безопаснее, но коэффициент полезного действия стремился бы к долям процента, а нас это не устраивало. Помимо прочего, температуру общего контура контролировать проще, чем несколько десятков отдельных, пусть и взаимосвязанных между собой.
– Спасибо. А есть ли всё-таки аварийный реактор на случай, если общий контур группы реакторов будет повреждён?
– Да, таковой имеется, военный аэродром подключён к двум выделенным линиям, в том числе и к резервному реактору.
– Если произойдёт повреждение контура, мы сможем воспользоваться резервным реактором?
– Конечно сможем, но его мощности будет недостаточно, чтобы снабдить энергией весь полигон. – Он сделал паузу и посмотрел на схему, которую изобразил несколькими минутами ранее, где объяснял, что такое контуры и какие последствия могут наступить в случае аварии. – На этот случай, у нас предусмотрены резервные генераторы. Так что в случае ЧП, у нас будет время среагировать. – Макс кашлянул. – Ещё вопросы?
Я мало чего понимал, для меня все эти контуры выглядели как китайская грамота, одна труба проходит внутри другой… Что? Натриевые контуры, первый контур – это нагретая вода под высоким давлением… Мозг плавился, особенно с учётом того, что я спал всего четыре часа за последние двое с половиной суток.
– Первый контур – натрий, температура восемьсот градусов, здесь у нас есть возможность жонглировать температурой в пределах пятидесяти градусов, второй контур – галлий, на полигоне есть сказать микрореактор экспериментального типа с ртутным контуром, но мы его в расчёт не берём. Очередные эксперименты нашего прекрасного государства. – Он сделал паузу, помотав головой. – С галлиевым контуром всё сложнее, здесь мы должны уже держать температуру в пределах от трёхсот девяноста пяти до четырёхсот пяти градусов. Любой подъём или падение температуры выше или ниже нормы обернётся последствиями. Ну и первый контур, вода под высоким давлением строго двести восемьдесят градусов. Любые отклонения… Ну вы поняли.
Ника всё это время стояла чуть позади, опершись на рабочий стол, глядя куда-то в сторону, изредка зевая, ожидая очереди, когда ей дадут слово. Но судя по всему Макс намеревался рассказать о реакторах вообще всё, что знал.
– Атомная электростанция не может сама себя поддерживать, ДОЛЖНЫ быть альтернативные источники питания, чтобы станция работала. Запитать диспетчерскую от реактора нельзя. Диспетчерская питается от системы, которую питает реактор…
В один момент мне показалось, что Ника мельком глянула в мою сторону, но это было настолько мимолётно, что нельзя утверждать наверняка. Чертовка оделась во всё тёмно-серое и обтягивающее. Жара на улице стояла страшная, благо в конференц-зале была сплит-система, но большая часть женского персонала перестала носить бюстгальтер из-за невыносимой погоды. Помимо прочего, далеко не во всех корпусах исправно работали кондиционеры, стандартная «болезнь» всего полигона – это нарушение теплообмена из-за ошибки проектирования на ранних этапах.
Поэтому выход из строя целых систем, который приводил наоборот к ещё большему нагреву помещений, был абсолютной нормой здесь. Лишь в центральной калибровочной консоли была индивидуальная система, которая проектировалась отдельно с учётом её особенностей. Ко всему прочему для её проектирования привлекались специалисты со всего мира, поэтому и результат оказался впечатляющим. Я слышал, что внешний контур Сферы нагревался свыше трёх тысяч градусов. Интересно, какие вообще материалы способны такую температуру выдерживать?
Ника распахнула лабораторный халат, демонстрируя мне отсутствие лифчика под тонкой, обтягивающей кофтой. Спасибо хоть не прозрачная. Слова Макса пролетали мимо ушей, я в упор глядел на Касьянову и понимал, что нам надо поговорить. Девушка вызывала во мне целую бурю эмоций, будоражила нутро. У меня буквально вскипала кровь в сердце, я чувствовал мандраж, иногда начиналась трясучка… Какого чёрта? Как с этим справляться? Больше всего раздражала недосказанность… Почему тогда ночью она ложилась ко мне на плечо и охотно тянулась едва приоткрытыми губами к моим, томно прикрывая глаза, предвкушая минуты сладострастия. Теперь же, абсолютный ноль внимания, игнор, делает вид, как будто между нами ничего и не было. Я точно где-то ошибся, я точно сделал что-то не так… Но что?
– Генератор и подключение к внешней сети никогда не должны пересекаться. Мухи отдельно, котлеты отдельно, иначе что? Правильно, перегрев, плавление, горение. Не дай бог короткое замыкание, и мы все в жопе. Поэтому главная задача – это стабильные обороты турбины, стабильная температура третьего контура, стабильная нагрузка на магистраль. Предвкушая ваш вопрос, да, у нас есть аварийная магистраль…
Дай ему волю, он бы рассказывал целыми днями, талант лектора явно умирает. Впрочем, на закате своей карьеры, он вполне может пойти работать в университете, передаст молодняку много полезных знаний. Но надо поработать над подачей материала и самое главное – надо разъяснением оного. Даже тот парень, который задавал вопросы в самом начале сейчас сидел с низко сдвинутыми бровями, активно шевеля извилинами, в попытках разложить по полочкам то, что рассказывал Макс.
– Каждый реактор оснащён собственным генератором, причём каждый генератор идёт отдельно от магистрали, об этом я говорил выше…
– Максим Сяолунович, а мы будем обсуждать именно вопросы безопасности эксплуатации и поведения на объектах?
– Да, конечно, но я обязан провести полный инструктаж, включая теорию и мат-часть, а в конце мы… Впрочем, обо всём по порядку.
Я не мог терпеть и написал Нике сообщение: «Привет! Вижу не ты одна устала от лекции Макса…». Какое-то время она стояла не двигаясь, затем достала мастерфон и какое-то время смотрела в него не отрываясь. Потом лёгкая тень улыбки проскочила на лице Касьяновой, и я получил ответ: «Есть такое…».
НУ ПОЧЕМУ, СУКА, ТАК ОДНОСЛОЖНО?! НЕЛЬЗЯ ЛИ ВЛОЖИТЬ ХОТЬ ЧУТЬ – ЧУТЬ ДУШИ В СООБЩЕНИЕ, СТЕРВА?!
Крик моей души был беззвучным, и я старался контролировать свою мимику, чтобы не выдать себя с потрохами. Впрочем, она всё равно не смотрела в мою сторону. Какое-то время я сидел в непонятках и не знал, что ещё написать. Но потом решил брать быка за рога: «Поболтаем после инструктажа? Найдётся время?».
«Найдётся время?!». До чего же я жалок, мать моя женщина.
– Переходим к демонстрации модели диспетчерской или операционки, называйте как вам удобно. – Макс обратил внимание на экран, висевший позади него, где появилась панорама диспетчерской. – Понимаю, вы сейчас в небольшом замешательстве, ведь перед вами огромное количество непонятных кнопок, индикаторов и прочего. Господа дизайнеры бы вскрылись, увидев такой интерфейс, но увы человечество до сих пор не придумало ничего лучше этого. Ровно, как и тот факт, что атомная электростанция является по сути огромным чайником, который предназначается не для заваривания чая, а для вращения турбин… Да, да, сто лет технологического прогресса, а мы всё ещё кипятим воду.
Ника не отвечала очень долго, даже не смотрела в мастерфон. Меня это нервировало, я хотел вскочить прямо посреди инструктажа, взять её за грудки и, брызжа слюной, выкрикнуть: «Просто скажи «да» или «нет», стерва!». По понятным причинам я этого не делал. Юрец, сидящий слева, нагнулся в мою сторону.
– Хорошая чертовка, очень хороша… Взгляд странноватый, короткая причёска – не мой вариант, я люблю кудри, понимаешь? Локоны. Чтобы прям волнами стекали по плечам. Ах!
Я пропустил его восхищение мимо ушей. Всем и так ясно, что Ника хороша и прекрасна. Возможно, она привлекала бы меньше внимания, если бы одевалась чуть более консервативно. Нервничая и переживая, я поглядывал в мастерфон как чокнутый, буквально каждые десять секунд. Влад и на это обратил внимание.
– Брат, да не суетись ты, хочешь покурим в перерыве, тебе станет легче?
– Не станет.
– Ты просто не знаешь, что у меня за стафф.
Он произнёс это, демонстрируя мне свою пьяную улыбочку, которая почти не обнажала зубов, но зато растягивалась от уха до уха.
– Уж я то знаю… Нет, не надо. В таком состоянии мне точно станет хуже… Здесь только один способ решить проблему.
Влад пожал плечами.
– Если что, брат, ты знаешь…
Я кивнул и посмотрел в очередной раз на мастерфон, дергая ногой так, будто выбиваю сообщение на азбуке Морзе. Никаких сообщений. Чёрт её дери. И ведь не избавишься от чувств, ведь не засунешь их в карман, всё бурлит от одного только вида, да что за напасть!
– Активная стабильная фаза – двести восемьдесят градусов, давление семьдесят два бара. – Продолжал Макс. – Секция контроля – это часть с мониторами о состоянии активной зоны, о состоянии контуров и сигнализация. Секция контроля управления и защиты…
Наконец Касьянова взяла мастерфон снова в руки, начала зевать и прикрыла рот рукой. Посмотрев на экран никаких дальнейших действий предпринимать не стала, а просто засунула гаджет обратно в карман.
