Kitabı oku: «В музее музы музицировали. Китайская пудреница», sayfa 2

Глава 2

Яркое апрельское солнце ослепило ребят. Дети на несколько мгновений зажмурились. Когда же Тимоха, наконец, открыл глаза, то с облегчением вздохнул. Церковь стояла на месте, а это значит, что весь ужас, творившийся внутри, остался в стенах музея. Правда, Тимохе казалось, что раньше храм выглядел несколько иначе. По-иному был покрашен, что ли? Но ведь недавно закончилась зима, краска могла поблекнуть, осыпаться. Летом всё приведут в порядок. Девочка, стоявшая рядом, тоже открыла глаза.

– Ну, что, расходимся по домам? – спросил у неё Тимоха. – Пока эти сектанты не вылезли из своего подземелья.

– Да, конечно, – ответила его спутница. – Правда, я не знаю, как мы сейчас в таком убогом виде пойдём домой, на нас же все будут пялиться! Может быть, отправимся для начала в полицию? Здесь недалеко.

– Не думаю, что у нас примут заявление, мы же несовершеннолетние. Да и паспортов у нас с собой нет. У меня даже телефон остался в гардеробе. Считай, пропал! Если не найдут, придётся новый покупать, а у меня там все контакты, куча фоток. Эх!

– Да, ты прав, надо сначала сходить домой, рассказать о случившемся родителям. А потом всем вместе идти в полицию. Давай, я запишу твой номер телефона, а потом позвоню тебе.

– Как же ты мне позвонишь, если мой телефон пропал? – засмеялся мальчик. – Запиши лучше номер телефона моей мамы.

Девочка достала из кармана фартука припрятанный смартфон и внесла в адресную книгу продиктованный номер.

– Готово. Абонент «Мама…» Как тебя, кстати, зовут?

– Тимоха. А тебя? – Мальчик только сейчас осознал, что до сих пор не знает имени своей спутницы.

– Сеня, – ответила девочка.

– Семён? – неудачно пошутил Тимоха.

– Дурак! – обиделась девочка. – Меня зовут Есения. Или ты никогда не слышал такого имени?

– Слышал, конечно. Прости, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть, просто никак не могу прийти в себя.

– Я тоже. А, главное, непонятно, что это за челы, и куда делось всё?

– Может быть, это какой-то розыгрыш? Но, опять же, куда подевалась входная дверь? И откуда взялась другая дверь, через которую мы выбрались на улицу?

Дети обернулись, и их лица вытянулись, а глаза широко распахнулись. Позади них было одноэтажное деревянное здание.

– Что это за дом? – произнесла Есения. – Его тут раньше никогда не было!

– Согласен, – поддержал Тимоха. – Не было! А к нему пристроен наш музей…из кирпичей…без входа…

– Что это? Почему наш город такой…такой…, – от волнения девочка начала задыхаться.

– Одноэтажный! – продолжил за неё Тимоха.

Дети стали озираться по сторонам, и их снова охватила паника. Кроме храма, стоявшего перед ними, всё вокруг изменилось. Вместо памятного мемориала с вечным огнём – пустота, вместо скверика около музея – пустота, вместо современного торгового центра со стеклянными стенами и не очень современного, но вполне вписывающегося в архитектуру города дома быта – небольшие домики, вместо асфальтированной дороги – грязь.

– Нас опять накрыло! – прошептала Есения. – Нас там чем-то отравили!

– Но мы же ничего не ели и не пили, – возразил мальчик. – Чем мы могли отравиться? Что с нами происходит?

– Слушай! – вдруг осенило девочку. – А вдруг, пудреница была отравленной, а мы надышались её осколками? Ну, просто других вариантов у меня совсем нет.

– Ты знаешь, – ответил Тимоха, – я даже готов принять эту версию как основную, потому что больше мы ничего не трогали, не ели, не пили, нас никто не окуривал. Тогда нам надо подождать некоторое время, пока ядовитые пары не выветрятся. А потом, когда всё встанет на свои места, мы вернёмся в обычный музей, заберём свои вещи и пойдем спокойно по домам.

– План классный, но ничего не выйдет, – вздохнула Есения. – Если всё дело в пудренице, то мы с тобой вели себя в музее неадекватно. И все сотрудники это заметили, а значит, поняли, что мы испортили старинную вещь. Выходит, нам здесь совсем нельзя появляться.

– Да, ты права, – огорчился мальчик. Но в следующее мгновение ему в голову пришла более радостная мысль. – Хотя, знаешь, если бы нас в чём-то заподозрили, то не выпустили бы на улицу. А мы уже сколько времени околочиваемся около этой непонятно откуда взявшейся избушки, а за нами нет никакой погони. И, кстати, эти древние сектанты тоже не побежали за нами. Получается, они просто выгнали нас из зала. Всё это очень странно и подозрительно!

– А что, если мы до сих пор сидим на полу в той дамской комнате? – нервно засмеялась

Есения.

– Не думаю. Я чувствую ветер. Да и прохладно тут. Мы совершенно точно выбежали на улицу, осталось только выяснить, что с нами произошло, и когда всё вернётся на свои места. Давай на всякий случай отойдём на безопасное расстояние и посмотрим, что с нами будет происходить дальше.

Дети заметили вблизи от деревянной постройки небольшой пригорок с растущими на нём молодыми деревцами. И хотя их ветви ещё не были покрыты листвой, ребятам удалось встать среди них, не привлекая к себе внимания. Сеня возилась с телефоном.

– Странно… Почему-то интернета нет. Пишет, что сеть не найдена. И телефонной связи тоже нет. А я хотела маме позвонить. Какая-то аномальная зона в этом месте.

В это время позади них раздался гул голосов. Сеня и Тимоха обернулись и увидели, как из деревянной постройки выходит огромная толпа детей. Тех самых детей, которые сидели в злополучном классе. Ребятам пришлось прижаться к деревцам, чтобы остаться незамеченными. Встречаться еще раз с агрессивно настроенными подростками им совершенно не хотелось. А ученики тем временем расходились в разные стороны, некоторые из них переходили через дорогу и заходили во дворы одноэтажных домиков, стоявших вдоль улицы, некоторые шли дальше. Кто-то шёл парами, тройками, компаниями, иные шагали поодиночке.

Есения смотрела на них, не сводя глаз, в то время как Тимофей периодически поглядывал на свою спутницу. Неожиданно он заметил в её взгляде ужас, но не мог понять, что произошло. Он безуспешно вглядывался в спины удаляющихся школьников, но так и не мог понять, что же испугало девочку. Он легонько тронул её за плечо.

– Тим, я поняла, – прошептала она еле слышно. – Это не глюки! Это и есть Уссурийск, наш Уссурийск, но только древний. Тимоха, мы попали в прошлое!

– Не переживай, всё пройдёт, на свежем воздухе ядовитые пары быстро улетучатся! – успокаивал мальчик свою новую знакомую, переживая, что у неё сейчас начнётся истерика.

– Ты не понимаешь! – воскликнула Есения. – Посмотри вокруг! Мы уже столько времени провели на свежем воздухе, а видение не пропадает. Это раз! – она принялась загибать пальцы. – Мы видим одно и то же – это два. Телефонной связи нет, даже экстренных вызовов. Я уже молчу про интернет – это три и четыре. Нет никого из сотрудников музея, хотя они должны были нас задержать – это пять. А эти дикие сектанты – просто дети, обычные школьники, как ты, как я, которые идут домой после уроков. Только им… интересно, сколько им лет? Сто? Двести? В какую эпоху мы попали?

– Нет, это нереально, машины времени и разные там временные порталы только в кино бывают. Да и как мы могли попасть в прошлое?

Девочка медленно опустилась на землю и закрыла руками лицо.

– Я никогда не вернусь домой! – всхлипывала она. – Я останусь навсегда в этой древности!

Тимоха терпеть не мог женских слёз, потому что не знал, как утешить, но тут впору самому голосить. Шутка ли? Попасть в прошлое! И, главное, как вернуться обратно в своё время?

– Не плачь, пожалуйста, – мальчик предпринял робкую попытку успокоить свою знакомую. – Тут не плакать, а искать выход надо.

– Да где мы его найдём? – продолжала плакать девочка.

– Ну, мы же вход как-то нашли, значит, и выход находится там же. В музее. То есть в школе. Давай размышлять логически. Всё началось после того, как мы вышли из спальни. А в спальне мы разбили экспонат…

Дети посмотрели друг на друга и вдруг хором закричали: «Пудреница!!!»

– Я так и знал, что все неприятности из-за неё, – продолжал Тимоха. – Значит, мы попали в прошлое не просто так. Нас настигла карма! Точно! Если мы испортили эту несчастную пудреницу в нашем времени, значит, мы должны возместить музею убытки, то есть, найти оригинал и вернуть на место. И тогда музей тоже вернёт нас на место! Вроде бы всё сходится, что ты думаешь по этому поводу?

– Я думаю, – оживилась Есения, – что идея хорошая, и, наверное, правильная. Осталось только узнать, где найти эту побрякушку. Можно пробежаться по магазинам, если они тут, конечно, есть, в этой деревне. Вот только одна проблемка. Денег у нас с тобой нет. И где их взять – непонятно. Ты петь умеешь?

– Неа, – честно признался Тимоха. – А что? Намекаешь, что надо просить милостыню? Это без меня, я отказываюсь попрошайничать.

– Ну, тогда мы останемся здесь навсегда, – вздохнула девочка. – Одно успокаивает: это «навсегда» будет очень недолгим, ибо мы через несколько дней умрём от голода. Еды ведь у нас тоже нет.

– Не пытайся меня разжалобить. Помнишь, что сказал тот пацан в школе? Не похожи мы на нищих. По их меркам мы богатые и сытые. Он даже подумал, что мы барские дети. Так что никто нам и копеечки не подаст. А ещё и отлупить могут. Надо придумать другой способ.

– А как насчёт истории о том, что мы путешественники, и нас ограбили? Поэтому у нас нет ни денег, ни вещей, ни документов. Заодно и проверим, насколько дружелюбными были наши предки.

– Ну, документы, я думаю, никто у нас не будет спрашивать, мы же дети. А насчёт остального – должно сработать. Особенно, если ты начнёшь плакать, так же жалобно, как и здесь, то сможешь растопить сердце даже самых больших жмотов. Ну, откуда начнём?

– Надо идти туда, где побольше народу. Причём, богатеньких. Но я понятия не имею, где они могут быть. Тимоха, как ты думаешь, где у них тут центр? Где они могут тусоваться?

– Погоди, дай сориентироваться. Мне кажется, нам надо идти в то место, которое в нашем времени называется Старый город. Это, получается, как раз через дорогу. Пошли!

На самом деле перейти через дорогу, которую дети знали как Краснознамённую и привыкли переходить по светофору, оказалось не таким уж простым делом. Конечно, никакого светофора сейчас не существовало. Как, впрочем, и большого потока автомобилей. Но сама улица оказалась несколько шире привычной ребятам, не имела абсолютно никакого дорожного покрытия и состояла из полужидкой грязи, смешанной с землей и конским навозом. Школьники старались выбирать островки почище и посуше, но это не всегда получалось. Есения, как ни старалась сберечь платье, всё же испачкала подол грязью, не говоря уже о ботиночках. Да и сапоги Тимохи выглядели не лучшим образом.

– Кто придумал такие дороги?! – возмущалась девочка, выбравшись на деревянные мостки и пытаясь прутиком соскоблить комья грязи со своей обуви. – Как по ним вообще можно ходить? Неужели в прошлом такой кошмар был во всех городах? Вот ни за что не поверю, что в Москве или в Петербурге знатные дамы испытывали такие же неудобства!

– Ну, ты сравнила! – усмехнулся Тимоха. – Где Москва с Петербургом, а где мы? И потом, ты уверена, что мы сейчас находимся уже в городе? Возможно, это пока ещё село, а где ты видела сёла с мостовыми?

– Да, кстати, мы до сих пор не знаем, какой сейчас год! Не мешало бы это узнать. Но вот каким образом? Если мы будем приставать к прохожим с подобными вопросами, нас точно примут за ненормальных. Я и так теперь боюсь сказать что-нибудь такое, чего в их времени ещё не было.

– Знаешь, Сеня, а ведь ты права, – мальчик испуганно посмотрел на свою попутчицу. – Нам надо вести себя очень осторожно. И не только для того, чтобы не получить нахлобучку, как этот бровястый выразился. Кстати, прикольное слово «нахлобучка», надо запомнить. Самое главное – нам ни в коем случае нельзя вносить изменения в этот мир, иначе мы изменим всё будущее. Помнишь, как у Брэдберри? Всего-то мужик на бабочку наступил! А в его времени полностью всё изменилось.

– Помню! Хотя, тот мужик бабочку раздавил в доисторические времена. Я не думаю, что за сто или двести лет многое может измениться от нашего присутствия. Но ты всё правильно говоришь, надо следить за своими словами. И поступками. Хотя это будет очень сложно, практически нереально. Ведь мы не можем быть просто наблюдателями. Экспонат сам собой не отыщется и в музей не придёт. Нам, по-любому, придётся общаться с людьми, совершать какие-то действия. Не хочу об этом думать, но, возможно, даже преступные! Самое главное, не задерживаться здесь надолго.

– Самое главное – выжить! – грустно улыбнулся Тимоха. – Нас уже чуть было не побили, мы в грязи увязли, у нас нет ни денег, ни еды, а мы здесь находимся всего-навсего часа полтора. А впереди у нас, быть может, не один день, месяц или даже год! Только не начинай, пожалуйста, снова плакать! – Тимоха заметил покрасневшие глаза девочки. – Верь в лучшее, и оно придёт. Вот сейчас мы зайдём за угол, и там будет отличная мостовая.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Есения.

– Я не знаю, просто настраиваюсь на лучшее. Итак, заворачиваем за угол и видим…

Увы, лучшее не наступило. Площадь, открывшаяся взору детей, разочаровала их ещё больше, чем проезжая часть. В современном мире старый центр города представлял собой большую Y-образную площадь, выложенную брусчаткой, с разбитыми клумбами, удобными скамейками и уличными фонарями в стиле ретро. Границами площади служили старинные здания, построенные, казалось, ещё со времён сотворения мира. Старая уютная площадь Уссурийска всем своим видом призывала окунуться в атмосферу прошлого. Но, попав в реальное прошлое, оказалось, что старинные дома на деле были не такими уж и древними, поскольку большинства из них попросту не существовало. Как, впрочем, и фонарей, лавочек, брусчатки и цветов. Выяснилось, что первоначально старый центр, а правильнее будет сказать, единственный центр города, а, быть может, пока ещё села, был, по крайней мере, в два раза шире, чем тот, что остался в современном и родном для ребят мире. Грязи здесь было гораздо больше, чем на дороге, через которую только что перебрались наши герои. Лужи были такими огромными, что их впору называть озёрами. В некоторых из них плавали гуси, в других развалились огромные довольные свиньи. То тут, то там стояли, переминаясь с ноги на ногу, лошади, запряжённые телегами с сеном и поклажей. Вместо старинных каменных зданий с расположенными в них магазинами, вдоль площади стояли одноэтажные деревянные жилые здания. Вероятно, животные были собственностью этих жителей. Справедливости ради стоит отметить, что домики были новыми, аккуратно побеленными, с резными ставнями, а возле каждого дома были не совсем ровные, зато чистые деревянные мостки. Так что прогулка по этой части города могла быть вполне комфортной и относительно безопасной.

Ребята прошли несколько метров, завернули за угол, обогнув дом, стоявший мысиком, и оказались на левой части огромной буквы Y, форму которой имело пространство, сто лет спустя именуемое Старым центром. Как раз в этой части площади и располагались торговые ряды неоднородной структуры. Первые два торговых ряда, обращенные друг к другу, состояли из цепи деревянных трёхстенных лавок с двускатными крышами. За ними располагались две длинные, соединенные между собой «тамбуром», деревянные одноэтажные постройки с окнами, обрамлёнными резными наличниками, несколькими входами и небольшими аккуратными террасами. Своего рода торговый центр 19 века. С одной стороны к зданию был пристроен ещё один такой же «тамбур», соединяющий его с третьим «вагоном», построенным уже более просто и с точки зрения архитектуры не представляющим никакого интереса. С другой стороны примыкала еще одна трёхстенная дощатая лавка. Между третьим и четвёртым рядами была ещё одна площадь в форме трапеции шириной метров 15-20 с узкой стороны и метров 40-50 с широкой. Половину площади занимали ещё несколько коротких лавок, построенных не вдоль, а поперёк. Одна из них, с многощипцовой крышей и арочными портиками, больше похожая на небольшой театр, чем на торговое здание, выглядела очень странно и нелепо среди грубо сколоченных соседей. Четвёртый же торговый ряд представлял собой смесь примыкавших вплотную друг к другу разномастных каменных и деревянных построек.

Но всю эту пёструю нелепицу наши друзья увидели не сразу, поскольку их внимание привлекло настоящее чудо, которое могло вызвать восхищение даже в XXI веке. Среди маленьких одноэтажных домиков, грязных улиц с гуляющей по ним домашней живностью, возвышался величественный собор. Несмотря на то, что он был еще не достроен, выглядел собор просто потрясающе. Ребята были наслышаны, что когда-то в их городе вместо военного штаба был построен собор, но слышать – это одно, а видеть своими глазами настоящее произведение архитектуры – это совсем другое дело. Школьники остановились в изумлении и восхищённо открыли рты, на какое-то время совсем позабыв о своей цели.

– Какой он… классный! – прошептала Сеня.

– Ага! – согласился Тимоха. – Я и не думал, что он такой огромный. Наверное, с шестнадцатиэтажный дом!

– Думаю – да. А, может быть, и выше, – ответила девочка.

Возле храма и на строительных лесах вовсю сновали китайские рабочие.

– Сеня, смотри, – прошептал Тимоха. – У них тоже китайцы строителями работают!

– И не говори, – захихикала его новая знакомая. – Времена идут, а ничего не меняется.

Мимо проходил бородатый дядька лет сорока, в картузе, темно-синей рубашке с закатанными рукавами, несмотря на довольно прохладный день, чёрных штанах, заправленных в сапоги, и грязно-сером фартуке. В руке дядька нес пилу. Увидев ребят, он остановился рядом и тоже задрал голову вверх.

– Любуетесь? – довольным голосом пробасил дядька.

– Ага, – восхищенно ответили дети.

– Я вот тоже, как ни прохожу мимо, так и останавливаюсь полюбоваться. Говорят, краше него во всём Приамурье нет! Спасибо нашему батюшке, отцу Павлу. Вот кто истинный благодетель. Столько трудов и сил приложил! – с этими словами дядька снял картуз и размашисто перекрестился.

– А кто это – отец Павел? – заинтересовалась Есения.

– Как?! Неужто нездешние?! – удивился дядька. Отца Павла Мичурина не знаете?!

– Мичурина? – оживились дети, услышав знакомую со школы фамилию. – Это тот, который с яблоками?

– С какими ещё яблоками? Эх, вы, тёмный народ!

– Мы, правда, не местные, – ответил Тимоха. – Расскажите нам, пожалуйста, кто это – Павел Мичурин?

– Да, я погляжу, сударик, вы издалека в наши края прибыли. Отца Павла знают во всём Приамурском крае. Ну, что ж. Раз есть у Вас такой интерес, с удовольствием расскажу об этом выдающемся человеке.

Живёт он в нашем селе всего пятый год, но успел уже прославиться своими праведными и богоугодными делами. Образованию содействует, к примеру. Ибо сам он – человек грамотный, учёный, наук много знает. И простых людей просвещать стремится. Во многих сёлах школы при церквях открыл. А в Никольском сам учит Закону Божиему. А когда школа наша перестала всех желающих вмещать, отец Павел собрал средства на каменную пристройку.

– Да, мы видели Вашу школу, – ответили ребята. – Красивая! А, главное, прочная! Сто лет пройдёт, а она будет стоять как новенькая!

– Поживём-увидим, – усмехнулся дядька.

– Точно-точно! – хором заверили его ребята. – А чем ещё прославился Павел Мичурин? – вернулись они к разговору.

– Ну, как же! Храм этот величественный только благодаря его стараниям и строится. Видать, сам Николай Угодник отцу Павлу помогает, не иначе. Деньги прихожан давно уже истратились, а Синод в содействии отказал. Правление тоже такими колоссальными средствами не располагает. И знаете, что придумал отец Павел? Он уговорил наше Правление построить каменоломню! А? Каково? – весело прищурился дядька. Ребята переглянулись и в недоумении пожали плечами.

– Эх, непонятливые! – рассказчик аж крякнул с досады. – Каменоломня-то доход даёт! Вот откуда средства на храм стали изыскивать-то! Отец Павел и сам на этой каменоломне трудится, камень по науке «рвёт». С китайцами общий язык нашёл, полюбили они его. Хоть и басурмане, а православный храм строят с особым старанием, не озорничают. Да и отец Павел их не обижает, расчёт своевременно даёт. Раз денег не было уплатить за работу, тогда прошёл он по всем дворам с просьбою к бабам собрать птицу, кто сколько даст. Ни одна хозяйка Павлу Саввичу не отказала, много разной живности собрали, а когда продали, враз хватило с китайцами рассчитаться. Вот он какой, наш благодетель, отец Павел Мичурин! Великий человек! И храм у нас будет великий! Двести лет простоит, а будет стоять как новенький! А? Верно я говорю? – дядька повернулся к ребятам, довольный, что ответил им в том же духе. Дети, в общих чертах зная печальную историю недолговечности этого поистине великолепного храма, вздохнули, но всё же заставили себя улыбнуться, чтобы не огорчать собеседника.

– Поживём-увидим, – вторил Тимоха. Дядька расхохотался, потрепал мальчика по голове и пошёл по своим делам, весело насвистывая какую-то незатейливую мелодию.

–Как жаль, что его больше нет, – грустно сказала Есения.

– А ещё жаль, что он пока не достроен.

– Я бы тоже хотела увидеть, какой он будет… или был? Как правильно сказать?

– Не знаю! – засмеялся мальчик. – Но одно знаю точно: я не хочу оставаться здесь на несколько лет, чтобы увидеть окончание строительства. Уж лучше на старых фотографиях смотреть!

– Согласна! – подхватила девочка. – Ну что, поглазели и хватит? Пойдем наш экспонат искать?

– Да, пора.

Ребята начали свои поиски с самых скромных рядов, постепенно перемещаясь к более основательным постройкам. Несмотря на то, что продавали здесь предметы быта для простого люда, школьники решили задержаться в этом месте подольше. Ведь большинство товаров, которые были представлены на этих торговых рядах, в двадцать первом веке можно было встретить разве что в музее. Или в фильмах о дореволюционных временах. Но в музее вещи, в большинстве своём, изношены, частично сломаны, а в фильмах – и вовсе одна бутафория. А тут – вот оно всё – настоящее, новенькое. Некоторые предметы быта и вовсе были диковинками неведомого предназначения. Тимохе ужасно хотелось узнать, для чего применяются те или иные товары, но он боялся спросить у торговцев, дабы не выдать себя. Кто знает, быть может, сто лет назад назначение этих предметов известно каждому ребёнку. Плетеные корзины, глиняные горшки и чашки, ложки, черпаки, чугунки, хомуты для лошадей – всё это было хорошо известными и понятными вещами. А вот на прилавке лежат непонятные дощечки с зазубринками.

– Что, голубушка, новый рубель присматриваешь? – ласково обратилась торговка к Есении, увидев, что девочка проявляет интерес к её товару. – Выбирай, какой сердцу ближе!

– Рубель? – переспросила Есения. – А что им рубят?

– Блаженная, что ли? – удивилась торговка. – Рубеля в глаза не видала? А кто ж тебе платья после постирки рубит?

– Я понял, – зашептал Тимоха на ухо своей новой подружке. – Это такой древний утюг, наверное.

– Никто мне одежду не рубит, это прошлый век! – быстро нашлась Есения. – Мы гладим. Исключительно утюгом. Вот утюги у Вас есть? Я бы купила.

– Нет у меня утюгов, – обиделась торговка. – Все помешались на этих утюгах, взяли моду! А у меня никакой торговли, одни убытки! Ну, мотовку хотя бы купи. За пять копеек отдам.

С этими словами торговка сунула девочке под нос ещё один очень странный предмет. Это была деревянная палочка, с одного конца которой ответвлялось ещё несколько коротких палочек. В целом же предмет напоминал скелет маленького зонтика. Есения на всякий случай отошла подальше от начинавшей сердиться торговки и её устрашающего оружия.

– Возьми, у меня мутовки хорошие, на совесть сделанные! – кричала ребятам вслед торговка, размахивая скелетом-зонтиком. – Или ты тесто на блины тоже утюгом взбиваешь?

– Не нужна мне Ваша мутовка, – бурчала себе под нос девочка, уходя подальше от потенциально опасного места. – У меня дома своя есть, покруче. Такая, что Вам и не снилось. Сама всё взбивает, только кнопочку нажать. Миксер называется. Но если домой не попаду, – со вздохом добавила она, – придётся к этой тётке вернуться за её палками.

Пройдя ещё несколько прилавков, на которых продавали живых кур, уток, гусей, яйца, лук, ребята столкнулись с очередным серьёзным испытанием. Женщина, стоявшая у этого лотка, продавала выпечку. Чего здесь только не было! Пирожки, кулебяки, расстегаи, калачи, крендели, баранки всевозможных размеров! Аромат шёл такой, что у детей от голода начала кружиться голова. Только сейчас они поняли, как сильно хотят есть.

– Подходите, ребятушки, берите пирожочков! – начала завлекать их торговка. Тимоха решил попытать счастья и вступил в переговоры.

– А с чем у Вас пирожки?

– А с чем только вашей душе угодно! С брусникой, с грибами, с кашей, с клюквой, с кислой капустой…, – начала перечислять женщина, указывая на свой товар.

– А сколько стоят?

– Две копейки всего-навсего!

– А можно попробовать? – набрался наглости Тимоха. – А то вдруг они у Вас не вкусные, а я деньги потрачу.

– Да ты что такое несёшь? – возмутилась торговка. – Побойся Бога! Да все в округе знают, что лучше моей стряпни ни у кого нет!

– Вы меня, конечно, простите, но я не знаю, – не сдавался мальчик. – Я, вот, во Владивостоке поел пирожков, а потом у меня живот болел два дня.

– Так то в городе! У них много разных пройдох попадается. Ну, так что? Будете пирожки брать? Ежели не хотите, так идите подобру-поздорову! – совсем не ласковым тоном отрезала женщина. Тимоха понял, что шанс хотя бы немного перекусить ускользает у него прямо из-под носа, но тут на выручку пришла Сеня.

– Тётенька, сжальтесь над нами, пожалуйста, – жалобно взмолилась она. – Нас обокрали, у нас нет ни копейки денег, нам просто не на что купить Ваши превосходнейшие пирожки!

– Так что же вы сразу не сказали, родненькие мои! – всплеснула руками торговка. – Да как же у этих иродов совести хватает-то детей обкрадывать! Возьмите, ребятушки, по пирожочку, чай, не обеднею!

С этими словами женщина приподняла тряпку, взяла с лотка два больших пирожка и протянула детям. Ребята сердечно поблагодарили добрую женщину и пошли дальше, уплетая за обе щеки пироги с брусникой, которые действительно оказались на редкость вкусными, а торговка ещё долго глядела им вслед, качая головой и вздыхая.

Поняв, что здесь их поиски ни к чему не приведут, школьники двинулись дальше, к более основательным постройкам. Но и тут их ждала неудача. Здесь торговали бакалеей, строительными материалами, обувью, различными хозяйственными принадлежностями, но ничего изысканного, более или менее ценного на этих рядах не было.

– Печаль, – вздохнула девочка. – И не наелись толком, и пудреницу эту злосчастную до сих пор не нашли. А время идёт. Скоро будет вечер, а затем и ночь, а я даже не представляю, где в этой деревне можно переночевать. Не на улице же. Всё-таки ещё только апрель. Да и не хочу я превращаться в бомжиху!

– Вообще-то эта деревня – наш город! – ответил Тимоха. – Но ты права, я тоже не планирую здесь жить. А хочешь прикол? – вдруг оживился он.

– Давай!

– Несколько часов назад, еще в двадцать первом веке, я шёл в музей и размышлял о том, кем я хочу стать в будущем. И представляешь, среди прочего я рассматривал и вариант бомжа.

– Прикалываешься? – засмеялась Сеня. – То есть, ты, серьёзно, думал о том, чтобы стать бомжом? Поздравляю, твоя мечта сбылась!

– Конечно же, не всерьёз. Просто нам сочинение задали в школе, а у меня в голове ни одной нормальной идеи не было. Вот и думал, о чём попало.

– Слушай! А может быть, мы из-за тебя сюда попали? Ты подумал об этом, твои мысли материализовались, и вот. Мы здесь!

– Ничего не из-за меня! – возразил Тимоха. – Ты-то об этом точно не думала. И потом, в тот момент, когда мы перенеслись во времени, у меня в голове была только одна мысль: что нам делать с разбитым экспонатом!

– Ну, вот, я же говорю, всё опять сходится на тебе! Ты подумал, и вот мы здесь. Ты, случайно, не колдун?

– Да вроде бы нет, – ответил мальчик. – Хотя…

Тимоха решил в очередной раз пошутить, но увидев испуганные глаза собеседницы, сразу же передумал.

– Это была шутка, не пугайся!

– Надеюсь, что так оно и есть, – перевела дух Сеня. – Но на всякий случай подумай в обратную сторону.

– Это как? – не понял Тимоха.

– Подумай о том, чтобы нам вернуться обратно. Вдруг сработает?

– Не поверишь, только об этом и думаю всё время, с самого прибытия.

– Я уже начинаю переживать, что этой пудреницы здесь вообще нет. Откуда такая дорогая вещь в деревне?

– Не паникуй! Давай рассуждать логически. Во-первых, этот экспонат был представлен в музее. А значит, он когда-то принадлежал жителю Уссурийска. Во-вторых, мы перенеслись именно в это время. Следовательно, где-то здесь она и есть. И, в-третьих, я не думаю, что сто лет назад здесь жили одни бедняки. Сама вспомни, в школе ученики нас причисляли к каким-то богатым семьям. А раз они здесь живут, значит, где-то и покупки совершают.

– Ну, не знаю! Может быть, во Владивосток ездят, всё-таки большой город, столица. Или из-за границы привозят.

– Скажи еще, через интернет заказывают! – засмеялся Тимоха. – Если есть спрос, будет и предложение. Ты сама где косметику покупаешь?

– Ну, конечно! Как я сразу не догадалась! – воскликнула Сеня. – Тимоха, ты молодец! Мне, конечно, ещё рано пользоваться косметикой, но я точно знаю, что на рынке ничего нормального купить нельзя. Надо выяснить, где у них здесь какой-нибудь торговый центр или фирменный магазин, или бутики.

– Логично! – подтвердил Тимоха. – Не думаю, что мы найдём бутик, но приличный магазин поискать стоит. Кстати, как насчет ГУМа? Можно там купить косметику?

– Конечно, что за вопрос! Только где, по-твоему, у них может быть ГУМ?

– Я думаю, там же где и у нас. Что ты скажешь на это? – с этими словами Тимоха указал на здание, расположенное через дорогу от них, в котором любой житель Уссурийска двадцать первого века без труда узнает ГУМ, вернее, как его называют в народе, «Старый ГУМ». Хотя назвать старым это здание в данный момент у ребят не повернулся бы язык. Одноэтажное кирпичное здание было совсем новым, недавно построенным. Дети перешли через дорогу и оказались перед дверью с полотняной вывеской над ней «Торговый домъ И.Я. Чуринъ и Ко».

– Вот это я понимаю – супермаркет! – восторженно прошептала Сеня, войдя внутрь. И, действительно, тут было от чего прийти в восторг. Разница между сельскими улицами с размытыми дорогами и стоявшими вдоль них ухоженными, но небольшими крестьянскими домиками и городским интерьером торгового дома была разительной. Витрины из стекла и натурального дерева метра три высотой были заполнены самым разнообразным товаром. Ассортимент поражал даже таких искушенных покупателей, как наши герои, ежедневно посещавших современные супермаркеты, гипермаркеты, а также интернет-магазины, и, казалось, должны были привыкнуть к многообразию различных товаров.