Kitabı oku: «Осколки прошлого», sayfa 2
Часть 3. Возвращение к началу
В человеческом сердце происходит непрерывная смена страстей, и угасание одной из них почти всегда означает торжество другой.
Франсуа де Ларошфуко (1613–1680)
Солнце, всё такое же яркое и безжалостное, разбудило его в восемь утра. Из зала была слышна программа какой-то местной радиостанции. Обсуждали сбои в орошении полей и перебои с водой. Некая Джанин громко заявляла, что это всё проделки всемирной организации охраны воды. Они хотят повысить цены и тем самым создают искусственный дефицит.
Человек чувствовал себя ужасно невыспавшимся и разбитым, несмотря на то, что спал крепко, а боль от ожогов и ссадин почти прошла. В зале ничего не изменилось ― людей не было, а Медди сновала из кухни в зал прибираясь и расставляя вещи по местам.
– Вот и ты! Звонил шериф ― сказал, что подъедет к обеду.
– Привет. Спасибо.
– Будешь блинчики? Есть ещё омлет.
– Омлет.
Медди суетилась на кухне, пока её незваный посетитель оглядывался, пытаясь в своём больном мозгу сложить пазл из собственных обрывочных воспоминаний.
У него был друг ― Алекс, которому он вначале помог, потом избил, а затем… они как-то подружились.
У него был отец ― человек-гора. Человек вселяющий ужас.
У него была жизнь.
Кюнт сел за стойку. Медди вышла с кухни, забрала из раздаточного окна тарелку и поставила её перед ним.
– Вот твой омлет. Я добавила немного огурчиков.
Он пододвинул тарелку к себе и вновь огляделся.
– А где все? Тут всегда так пусто?
Девушка пожала плечами.
– Этой дорогой пользуются туристы, а южная Олд-Мексико не самое популярное направление. Местные же обычно заходят сюда в пятницу и на выходных, когда едут с полей.Так что завтра тут будет не протолкнуться.
Этот ответ казалось удовлетворил его. Омлет был чудесен и в какой-то мере примирил Кюнта с безумием происходящего.
Прозвенел колокольчик за спиной, впуская в заведение шумную парочку.
– Ну что ты такое говоришь! Это же самое важное! ― восклицала девушка лет двадцати пяти с забавными хвостиками.
– Отстань, ― отмахнулся от неё мужчина значительно её старше. ― Я тебе говорил, что всё это глупости. Я лучше знаю.
– Папа, а если машина сломается? Мы же не сможем…
– Я лучше знаю, ― повторил он. ― Я за руль сел, когда тебя даже в планах ещё не было. Не лезь в дела, в которых не разбираешься.
Он подошёл к стойке, а девушка, низко наклонив голову, прошептала:
– Я с десяти лет перебираю двигатели и тоже кое-что смыслю.
– Утихни, я сказал!
Они подошли к стойке и стали делать заказ. У девушки хвостики были завязаны забавными резиночками с красными маленькими бом-бонами. Кюнт уже где-то видел такие. Вот точно такие же ― красные, пушистые, забавно дрыгающиеся при движении.
Где-то в прошлом…
***
Клуб «Святая Иолана» был самым популярным местом. И самым дорогим. Они приехали туда кортежем на трёх машинах, по дороге заехав за девочками. Пятница ― прекрасное время, чтобы отдохнуть. Были какие-то проблемы на работе, но что именно вспоминать не хотелось. Ярко светили огни здания, из колонок звучала музыка, поражая скопившуюся перед входом толпу своими басами.
Его здесь знали и охранник клуба без вопросов растолкал толпу. Девица, висевшая на его руке, восторгалась его же привлекательностью, крутой машиной и в красках представляла, как они сейчас все затусят. От неё пахло очень сладко, даже слишком.
– Постойте! Эй! Да пропустите же меня!
Звонкий уверенный голос с лёгким ирландским акцентом привлёк его внимание. К ним проталкивалась женщина, довольно молодая. Её волосы были убраны в высокий хвост и закреплены красной резинкой с бом-бонами. Лицо, как это не странно, разглядеть не получалось ― ей в спину бил яркий свет. Она пихнула локтём охранника, который пытался преградить путь. Кюнт поднял руку, останавливая его.
– Это же вы руководитель отдела охраны труда «Корпатка Прайс»?
– Ну, ― ответил он. ― Что вам надо? Мы спешим.
– Недавно в цеху обработки случился несчастный случай. С моим отцом. Вы должны помнить, потому что я не раз писала…
– Так это вы? ― он испытывал раздражение. ― Я смотрю вы не теряете время даром! Оставьте меня в покое.
Он собирался повернуться, но женщина схватила его за локоть и развернула обратно.
– Нет, вы меня выслушаете. Из-за вашего безответственного отношения к технике безопасности мой отец при смерти. Тот костюм…
– Да что с вами! ― Кюнт скинул руку незнакомки. ― Ваш отец сам встал на линию. Вы не получите от нашей компании ни цента. Идите поплачьте в другом месте!
***
Кюнт медленно выдохнул, уперевшись руками в стойку. За спиной тренькнул колокольчик и дверь закрылась за посетителями. Медди, словно не замечая состояния своего постояльца, убирала столик. По радио вновь началась какая-то программа и в этот раз обсуждали, как команда «Бобров» сыграет в этом сезоне.
Зазвонил телефон и Медди подняла трубку, вновь нырнув в раздаточное окно. Она вылезла оттуда расстроенная.
– Шериф Джонс звонил. Он сломал палец на ноге и просит тебя приехать в участок, ― она прищёлкнула пальцами. ― Я смогу отвезти тебя, когда моя сменщица подъедет. Думаю, это будет скоро.
Кюнт помог ей прибраться, подмёл пол и вытер столики. Было уже за полдень, когда приехала сменщица ― жизнерадостная, пухленькая дама лет пятидесяти.
У Медди был старенький красный мерс. Конечно без кондиционера, но девушка открыла окна и когда они тронулись, горячий сухой ветер приятно обвевал лицо. Они поехали, как ни странно, не по шоссе, а в том направлении откуда Кюнт пришёл за день до того.
Вот они приблизились к дереву, у которого он выломал ветку, чтобы сделать себе палку, объехав холм, проехали мимо места, где Кюнт очнулся…
То было возвращение к началу. Все мы возвращаемся к началу и ходим по кругу ища, словно слепые котята, выхода из водоворота бесконечного безумия. В какой-то момент, оказываясь на исходной точке, но уже с новыми вводными. Тогда может быть это не хождение по кругу, а хождение по спирали?
***
Клуб шумел, сверкал, бухал басами. Девица рядом щебетала какую-то несусветную чушь. В её тонких пальцах дрожал бокал с розовым коктейлем. Кюнт поморщился, ощутив на губах привкус её помады ― липкий, парфюмерный, гадкий.
Он встал и пошёл на воздух. Ему было необходимо найти ту женщину. Он ведь сам был неправ. Ведь в тех документах, что он подписывал были ошибки. Незначительные, глупые, а он всё списал на безалаберность подчинённых. Он уже нёсся ко входу, когда его накрыла темнота.
В ней не было ничего: ни звуков, ни цветов. Он вновь был один.
***
Кюнт открыл глаза. Сон уже практически забылся. Это не было воспоминанием. Или было? Может ли собственное больное состояние изменить память ― кто знает на что способен мозг.
В ушах звенел голос: «Из-за вашего безответственного отношения…»
Они свернули на просёлочную дорогу и стали двигаться против солнца.
– Эй, смотри! ― Мэдди сбавила скорость и указала в сторону припаркованной у обочины машины, из-под капота которой валил дым. ― А девчонка-то была права.
Вокруг своего поломанного средства передвижения бегали давешние посетители «Остановки на пути».
Всё возвращается к началу.
Часть 4. Мертвецы
Панночка в гробу необычайно красива. «Такая страшная, сверкающая красота!» – восклицает повествователь.
Из презентации ученицы 7 класса «Мистические мотивы в повести Н.В. Гоголя»
Розуэлл был типичным провинциальным городком Олд-Мексико в Новых штатах. Вокруг на пустошах фермеры с боем отвоевали у природы небольшие поля. Освоили их, выращивая кукурузу и сою, которые кормили весь материк центральной Америки.
Тем не менее город, когда-то довольно большой и обжитый, теперь представлял собой пустынные улицы, занесённые коричневой грязью и обветшалые выцветшие вывески. Туда-сюда сновали тощие кошки.
Участок шерифа находился в центре рядом со зданием мэрии и стареньким супермаркетом «Красная птица». Шериф Джонс развалился в плетёном кресле под тентом у входа в участок и пил из высокого стакана апельсиновый сок. Его загипсованная нога возлежала на маленькой табуреточке. Сам он, вопреки ожиданию, был худым, с небольшими залысинами на коротко остриженной голове. Ему очень шла форма цвета хаки с такими, присущими всем шерифам, звёздочками. Сразу было понятно ― этот человек на своём месте.
– А, вот и вы, ― он отсалютовал бокалом и указал на длинную скамейку у стены. ― Садитесь.
Шериф Джонс совершенно не обрадовал Кюнта. Никого похожего по описанию он не нашёл. Зато не сходя с места, сделал фотографию Кюнта на телефон и выложил в сеть.
Сам пропавший мало что мог рассказать. Он пересказал обрывочные воспоминания. О клубе «Святая Иолана» шериф что-то слышал, но где он находился так и не смог вспомнить. А вот компания «Корпатка Прайс» не находилась даже в сети. Они пришли к выводу, что возможно Кюнт неправильно вспомнил название. Ещё шериф направил его к доктору Дарлингу, но тот уехал до понедельника на свадьбу племянницы и требовалось подождать его возвращения.
Джонс благородно предложил Кюнту место в участке ― уютная дальняя камера, куда можно принести кондиционер и телевизор, но Медди в свою очередь пригласила пожить у её отца за городом на маленькой ферме. Кюнт решил, что ферма лучше камеры, пусть он там будет в роли гостя, а не постояльца.
Они уже собирались садиться в красный мерс Медди, когда из-за угла соседнего здания вышла полная женщина в широкополой соломенной шляпке и уверенно двинулась в их сторону. Шериф Джонс взволновано приподнялся со своего места и состроил кислую мину.
– Сидит он! ― воскликнула женщина, подойдя ближе. ― Ты совсем забыл про меня! Я значит жду, когда он придёт крышу чинить, а он то у Брегит пироги трескает, хотя все мы знаем, что ты там делаешь! То сидит сок пьёт.
– Мама, я работаю!
– Работает он? Вижу как он работает!
– У меня нога сломана ― во, ― шериф указал на загипсованную конечность, но женщина только сильнее разозлилась.
– Я тебе вторую сломаю…
Медди махнула рукой Кюнту и они сели в машину. Голос матери шерифа Джонса звучал ещё очень долго.
Дорога до фермы отца Медди заняла почти два часа. Кюнт задремал, прислонившись лбом к прохладному стеклу.
***
Яркие разноцветные огни города выплёскивались из огромных панорамных окон прямо в комнату. Внизу до самого горизонта распростёрлись бесконечные дома, дороги и фонари. В этом городе бурлила жизнь. На губах ощущался привкус вина: кисловатый, напоминающий о старой доброй Италии, хотя виноград там уже давно не выращивали.
За спиной щёлкнул замок и, обернувшись, Кюнт увидел как отъезжает в сторону матовая стеклянная дверь. В комнату ступила высокая, до безумия красивая женщина. Чёрные блестящие волосы густой волной спадали до самых босых ступней. На её белой, полупрозрачной коже, расплывались красные, синие и зелёные огни города.
– Здравствуй, дорогой, ― она простёрла к нему руки, облачённые, словно в броню в чёрные бархатные перчатки.
– Здравствуй.
Кюнт сделал шаг вперёд и замер в нерешительности. Даже в ужасе. Этот животный страх рождался где-то внутри, под сердцем и медленно поднимался вверх, заставляя сжиматься все органы.
– Я соскучилась по тебе, мой мальчик, ― её алые губы расплылись в улыбке, а в чёрных глаза заиграли огоньки. ― Как ты мог забыть меня там?
– Где там?
– Как где? В больнице. Я всё ждала, ждала, а ты так и не пришёл.
Она сама сделала шаг вперёд и вцепилась сильными пальцами в его плечо.
– Я не помню. Прости меня.
– Ты как и твой отец полное ничтожество. Он всегда забывал про меня!
***
Кюнт проснулся от резкого толчка. Медди встревожено смотрела на него.
– Что с тобой?
– Просто приснился кошмар.
Он протёр глаза и огляделся. Машина стояла у двухэтажного деревянного дома. Пока он спал они успели приехать.
Отца Медди звали Каван. Он был такой же рыжеволосый как и дочь. Немолодой, где-то под пятьдесят, но бодрый и очень радушный. Он тут же пригласил всех на обед.
Зайдя в дом, где царил сумрак, Кюнт едва не вскрикнул. Каван обернулся к нему и с его лица словно стала слазить кожа, а одежда на нём пропиталась красноватой сукровицей. Сама же рубашка разошлась по шву на правом плече. Кюнт отступил, прикрыв рот. В этот момент Медди включила свет и всё исчезло.
– Ты чего? ― обеспокоенно спросила она.
Кюнту стало не по себе. Он помотал головой, пробормотав какое-то объяснение. Хозяин дома пожал плечами, мол что взять с человека, который не в ладах со своей головой.
За обедом выяснилось, что Кавана пригласили на похороны Гвенет О’Нил. Было решено отправиться туда всем вместе. Во-первых, Медди сама хотела попрощаться. Во-вторых, оставлять Кюнта в одиночестве на ферме она считала плохой идеей.
Похороны проходили тихо, без особых происшествий. Гроб поставили в маленькой часовне и все могли подойти к нему и попрощаться. Покойная лежала в чёрном платье, с чёрным платком на голове. Её седые волосы были завиты в мелкие колечки. Кюнт встал в стороне, стараясь никому не мешать. Кто-то обсуждал, что у Гвенет хоть и был скверный характер, но человеком она в общем-то была неплохим. Каван произнес хорошую недлинную речь, благодаря покойную за её вклад в постройке школы.
Солнце переместилось ближе к горизонту и лучи, проникая сквозь небольшой витраж над алтарём, раскрасили здание разноцветными огнями. Кюнт взглянул на покойную и едва не вскрикнул. Его сердце бешено застучало. На него смотрела женщина из сна. Она мягко улыбалась и вновь протянула к нему руку. Кюнт зажмурился, а когда открыл глаза женщины уже не было.
Он вывалился из часовни и остановился в тени, чтобы успокоить бешено стучащее сердце. К счастью ни Медди, ни Каван не заметили его пропажи. Всё оставшееся время Кюнт просидел в машине, стараясь стереть из памяти ужасное видение. Они вернулись на ферму уже затемно, поужинали бобами с бифштексом, да пошли спать.
Он никак не мог уснуть. Его душа металась между двумя состояниями ― ужасом и холодом. Он знал эту женщину. Видел её когда-то. Она была ему близка. Плюнув на всё, он решил умыться и здесь впервые смог посмотреть на себя. Это оказалось так странно ― видеть совершенно незнакомое лицо и в тоже время улавливать в нём знакомые черты.
Густые брови, нос и подбородок ему достались от отца. И вот эти упрямые складки в уголках губ. Остальное по всей видимости от матери: чёрные волосы, чёрные глаза, бледная кожа… Кюнт включил воду и яростно умылся холодной водой. В этот раз не было никаких провалов в прошлое. Он просто вспомнил. Женщину из его снов звали Маргарита. И она была его матерью.
***
– Здравствуй, мой мальчик.
– Здравствуй, мама.
Кюнт уверенно шагнул вперёд, с сожалением и тревогой рассматривая черты её лица.
– Ты забыл про меня.
– Да.
– Ты оставил меня в больнице и мне пришлось самой добираться до дома.
– Нет, мама, ― он печально вздохнул. ― Ты умерла.
Маргарита не стала с ним спорить. Она протянула руку и коснулась его лица, провела большим пальцем по щеке и вновь улыбнулась.
– Да, но ты всё равно про меня забыл.
– Как меня зовут, мама? Кто я?
– Если ты не знаешь, то кто знает?
Он тогда сильно пил. С самого дня смерти матери. Его нашёл Алекс в каком-то захолустье. Вытащил за шкирку на улицу и намял бока. «Она же твоя мама», ― говорил он. А Кюнт ему отвечал: «Её всё равно уже нет. Какой смысл?». Он так и не приехал на похороны, страдая от похмелья и вновь впадая в алкогольное безумие.
Он и правда забыл.
Кюнт подскочил на кровати, задыхаясь. Его скрутил сильный спазм и он сжался в комок прямо на кровати.
И расплакался.
