Kitabı oku: «Царская дочь», sayfa 6

Глава 12
Благородный Тигран

Работа в Москве у Максима кончилась, да она и была ненадолго. Но Катя неожиданно сдала и другую комнату! Днём вдруг позвонила Оксана и порекомендовала свою соотечественницу.

Вечером пришла женщина с двумя взрослыми детьми, Сашей и Настей. Она показала синий украинский паспорт, представилась по полной форме: Бертяева Ника Владимировна, сорок шесть лет, занимает руководящую должность в клининговой компании. Регистрация в Ванино, у брата. Заселиться пообещала в воскресенье.

Назавтра они снова приехали. Ника Бертяева хотела переоборудовать комнату по своему вкусу. Катю они раздражали ужасно. А Максим опять уехал к Родиону, что было плохо.

Михайлова, наконец-то, открыла почтовый ящик, чтобы просмотреть все квитанции. Всего-навсего бумага, а боишься, как атомной бомбы. Но никаких угроз там не было.

Ника уехала, Катя отправилась платить на почту. А вернувшись, нашла вусмерть пьяного Максима, валявшегося на диване в коридоре. Хорошо, хоть никто не видел!

Господи, ну когда же это только кончится! Сколько ей ещё мучиться!

***

В среду на домашней группе негусто. Под хрустальными шариками – хозяйка, её ближайшая подруга Татьяна Васильевна, Тигран и Марина Стручкова.

– Я сегодня нашего дворника уволила, – похвасталась Зинаида Григорьевна. – А то он лёд совсем не убирал. Сейчас ведь как: если кто-то сломает ногу во дворе, лечение должны будут оплачивать жители этого дома!

– А у вас что, ТСЖ?

– Нет, просто управляющая организация. А ещё один наш дворник, Серёжа Птичкин, из тех, кто ходил на «Накорми голодного!» Сейчас он верующий, и у него четыре с половиной тысячи друзей в «Одноклассниках»!

– А как часто положено мыть подъезд? – спросила Михайлова. – Раз в месяц?

Она не могла в такое поверить, хотя за уборкой совсем не следила.

Зинаида Григорьевна надулась, как индюшка:

– Лично я мою два раза в неделю, главную лестницу, а ещё у нас есть пожарная. А те госты по уборке подъездов, что я нашла в интернете, словно специально разработаны для того, чтобы всё поскорее обветшало и заросло грязью! Но самое главное, что со шваброй я промаливаю весь наш дом, молюсь у каждой квартиры!

Интересно! Работник должен получать должностные инструкции не напрямую от работодателя, а из «всемирной помойки»! А что, сейчас и врачи говорят: я ваше заболевание разъяснять не буду, смотрите сами в интернете!

У Зинаиды Григорьевны в квартире даже не зимний сад, а тропики: две пальмочки на тонких серых ножках.

– Только обезьянок на них не хватает, хотя бы игрушечных, – сказала Михайлова.

– Я забрала их у дочери! – по-своему обыкновению излишне эмоционально ответила хозяйка. – Они у неё совсем зачахли, а у меня хоть отъелись!

Зинаида Григорьевна, наверное, специально для Кати, стала вспоминать историю их church. И как она её не боялась, вдруг Михайлова – засланный казачок? Ведь здесь все, кроме неё, были свои – основатели. Они же так всего боятся, страдают тяжёлой формой мании преследования, и вдруг раскрывают все тайны! А может быть, история церкви – просто её любимая тема?

– Помнишь, Тигран, как мы провели первую евангелизацию в городе? Мы пошли по микрорайону собирать людей. Я заранее напекла сотню пирогов и всех созвала в нашу съёмную квартиру. Мы набрали сорок пять человек, и те, кто не поместились, стояли на лестнице, и уговаривали тех, кто попал в квартиру, не есть пироги, так как они «заколдованные».

– Гы-гы-гы!

– А как уж соседи были «рады» данной акции! Но тогда хоть разрешалось проводить евангелизационные концерты на площади! А ночами мы набивались в «Лексус» брата, ездили и промаливали город. На Пасху бесплатно показали в кинотеатре фильм «Иисус». Подружились с адвентистами, пятидесятниками, ходили по улицам, раздавали листовки, благовествовали. Ты, Тигран, был назначен лидером. Решили проводить богослужения в Щёлочи, а помещения не было. А потом, Тигран, мы пришли с тобой к пастору корейской церкви, поговорили с ним через переводчика, и нам дали подвал! Святой Дух действовал через этого человека! И мы смогли собираться, сколько хотим! Служения, ночные молитвы, праздники! И церковь начала расти! Бог привёл Александра Потоцкого, Алексея Якименкова, а через них стали приходить ребята в наркозависимости! Провели концерт прославления на площади. Начали посещать горбольницу, но вскоре нам запретили туда приходить. Стали налаживать связи с наркодиспансерами, но главврач, узнав, что мы – евангелисты, закрыл дверь.

А ты, Тигран, вскоре получил слово, что мы должны кормить бездомных. Как начать, никто не знал. И первого апреля 2001 года мы открыли на Колонке служение «Накорми голодного!»! Сварили гречку и сосиски, накипятили чаю и приехали на станцию. Я ещё тогда бегала по рынку, заглядывала под прилавки, собирала бездомных на обед. Но зимой всё равно много народу гибло. А на кашу приходило порой до пятидесяти человек! Однажды нас пытались прогнать наркоманы, так как мы заняли их место, но бездомные в ответ двинулись на них толпой. Я еле тогда уговорила, чтобы не трогали никого.

– Так ведь на Колонке – две самогонные точки, – сказала Катя.

Это её муж просветил. Две старухи-самогонщицы уже померли.

– Мы знаем этих женщин, они обе – покаялись! – гневно прикрикнула Зинаида Григорьевна.

– Аминь!

И Михайлову досада взяла. Неужели church «Дом Петра» столь влиятельна? Впрочем, они любят многократно преувеличивать свои заслуги.

– Вот сейчас на Томской, в офисе у Марины Чернухи, проходит Альфа-курс,³¹ – продолжала Зинаида Григорьевна. – А мы тогда, в начале века, об Альфе ещё ничего не знали, но решили организовать для бездомных изучения Евангелия на воздухе. Каждую субботу я приходила на место без еды и ждала. Но рядом был ларёк со спиртным, и обещавшие прийти, уже передумали изучать Слово Божие. Они прятались, выглядывали из-за угла и ждали, когда мне надоест стоять. Через два часа я уходила. А потом просто приходила и молилась за этот район.

– Аминь!

Играть на гитаре сегодня было некому, поэтому всех заставили петь под музыку из интернета. Но особый ужас вызывала у Кати молитва на иных языках, ангельских, хотя ей уже пора бы и привыкнуть. Вот что значит это странное шаманское гудение в начале каждого богослужения! А у хозяйки был ещё и огромный словарный запас этих ангельских слов!

– Давайте помолимся за всех наших четырёх консьержек! – вспомнила Зинаида Григорьевна. – А то они не могут выбрать между православием и мусульманством.

Зинаида Григорьевна как-то заявила, что способов молиться много, и продемонстрировала Кате, как новенькой, уже два.

Всем раздали чужие молитвенные нужды, ибо «носите бремена друг друга, тем исполните закон Христов». И каждый отошёл в свой угол и голосил оттуда по-русски и по-ангельски. Какая же какофония стояла!

А второй способ – молитва согласия. И все встали вкруг, взялись за руки и прочли хором «Отче наш».

Михайловой стало страшно. Куда же завело её дурное любопытство! Тут тебе и языки, и круг. У неё была книга отца Серафима Роуза, где всё это описывалось.³² И главное, люди здесь все такие респектабельные!

В таких местах принято благодарить за молитвы сестёр и братьев, если они исполнились, – это Михайлова помнила ещё со времён церкви детей Божьих. И поэтому она сказала:

– Благодарю вас за ваши молитвы, – мне удалось значительно уменьшить долг по кварплате.

– А сколько долг? – оживился Тигран.

И Катя почему-то назвала сумму, хотя ясно, что все спрашивают, чтобы позлорадствовать.

И тогда Тигран… порылся в карманах и, волнуясь, дал Кате … почти две тысячи рублей!

– Возьмите, возьмите! Вы же – наша сестра, и мы должны помогать вам, если вам трудно!

И взял руку Кати в свою и погладил. Жены-то рядом не было!

И все пошли на кухню пить чай с колбасой и овощным рагу в прозрачной салатнице. Брат Тигран рассказывал о своём житье-бытье:

– Я сейчас, чтобы не стоять в пробках, езжу на работу в четыре утра, и до работы хожу в круглосуточный фитнес!

– Катенька, – осенило вдруг Зинаиду Григорьевну, – а ведь рядом с вашим домом есть домашняя группа Марины Бурлаковой! Там у неё такие молитвенницы! Вам же так неудобно и опасно сюда ходить!

Намёк был понят: Катя ей не нравилась.

***

Михайловой было ужасно стыдно, но она очень дорожила помощью брата Тиграна. Она очень боялась, что эти деньги её муж Максим отнимет и пропьёт.

В церкви детей Божьих была милая традиция, – каждодневная рассылка стихов из Библии, а также молитвенных нужд. Этим занимался брат Валера Явлинский со своего личного телефона. Администрация церкви покупала у компании Мегафон пакеты смс-ок. Поэтому в четверг Катя, как и другие семьдесят два абонента, получили такой текст:

«Просьба, молитесь за мою сестру Валерию, она в больнице, с желудком проблемы, чтобы Бог исцелил её, спасибо всем. Благословений Божьих».

Михайлова решила, что у сестры Валеры, которую они звали не Лера, а Валя, налоговички, живущей в коттедже, какой-нибудь гастрит, но Раиса Михайловна наябедничала, что Валерия – в раковом корпусе в Балашихе: «У неё открылось кровотечение, но его остановили. Мы сейчас с моей хозяйкой будем молиться».

А в пятницу был мрачный и сырой ноябрьский вечер. Единый расчётно-кассовый центр дежурил до восьми вечера в старом, грязном здании. Его переводили в ещё более убогое помещение на казарме, а здесь собирались расширять художественную галерею.

И Михайлова внесла плату за какой-то месяц купюрами Тиграна. Дело не в сумме, а в отношении.

***

В воскресенье «Дом Петра» украсил зал к Рождеству. Развесили на дверях и стенах эти западные католические веночки с шариками и колокольчиками, – Катя видела их впервые. В углу у окна втиснули арку с бумажной звездой, обвитую толстой современной мишурой, а под ней – покрытый белой тканью алтарь. Красные рождественские башмачки и четыре толстые красные свечи. Как во Франции.

Оказывается, в этой церкви началось время адвента³³, не предусмотренного у детей Божьих, и в репертуаре музыкантов зазвучала сезонная песенка:

Адвент приходит в гости к нам:

Вот первая свеча.

Друг другу мы прощать должны,

Христос нам завещал!

«Срубил он нашу ёлочку под самый корешок…»

А какой-то брат заговорил монотонно:

– Сегодня первое воскресение адвента, времени ожидания Иисуса Христа, и мы по традиции евангельских церквей зажигаем свечи. Сегодня у нас первая свеча – свеча пророчества.

Вечером, как и обещала, заехала Бертяева. Она привезла с собой замороженную тёртую морковь и зелень и убрала всё в морозильник.

– А ещё у меня замороженные фрукты были, но я их выбросила, так как их некуда девать. Полочку мне не выделите? Кастрюльку поставить…

– Пожалуйста!

Так населения в их коммуналке стало больше.

«Зима, зима – кругом снега…»

Глава 13
«Успокойся, дядя!»

В среду позвонила Зинаида Григорьевна:

– Катенька, я сегодня не могу. Если хотите, можете съездить к Ванечке с Анечкой. Это до садового центра…

Из адреса сестра Егоркина помнила лишь номер квартиры и улицы. Анечка с Ванечкой, несчастные беженцы из портового Мариуполя, жили в новом, дорогом микрорайоне. И что она будет искать там по темноте? Спросить телефон Катя как-то постеснялась.

***

В четверг с утра Максим уехал «по делам своей фирмы», – только он, как номинальный директор ООО, имел право открыть счет в банке. Вернулся он страшно довольный, так как подобрал в электричке китайский ноутбук. Но это ещё не всё. Во внутреннем кармашке лежали деньги, двадцать шесть тысяч рублей. Этих денег хватало, чтобы окончательно погасить долг, но Максим не дозволил, разрешив заплатить лишь самую малость.

Вечером возобновилось домашнее общение у брата Валеры Явлинского. Михайлова ходила сюда уже год, в эту упакованную квартиру в новостройке, но ей казалось, что они собираются не в огромной кухне, а в тесном и душном помещении.

Валера всегда ей улыбался:

– Здравствуй, Катенька! Тысячу лет тебя не видел!

Он был младше её на месяц, но казался дедушкой: голое лицо, невероятно гладкое, как резиновая маска, на голове – остатки русых волос. Почти также выглядел и пастор Рыбкин из «новой церкви», только его лицо казалось новогодней маской из твёрдого картона.

Галя, жена Валеры, мать четверых детей, была младше Михайловой на год, но подобострастно звала её на «вы». Это означало лишь то, что ничего общего у них нет, и не предвидится. У Гали всегда потешно, большими резиновыми складками, морщился лобик.

Михайлова нередко прикидывала: а хотела бы она быть на месте Гали? О нет, не потянуть ей Галиного креста! Валера, конечно, совсем не пьёт, всё время улыбается, но он – деспот, будущий религиозный фанатик, мучитель семьи. Вот и сегодня он надменно проповедовал, что любой человек делает добро лишь потому, что хочет насладиться собой, какой я хороший!

Но это он о себе. «Проецировался», как говорят психологи.

– Ты почему в церковь не ходишь? – строго спросил пастор Анатолий.

– Потому что я не могу пешком в такую даль ходить.

– Так машина же в ваш микрорайон заходит! Надо просто спросить!

Ага, чтобы облаяли, как уже не раз бывало!

– Да, места сейчас в машине – хоть отбавляй, – тяжело вздохнула Галя. – Раиса Михайловна же сейчас не ездит с нами, она в Камволине живёт…

– Так я думала, там элиту какую-то возят, – с детской непосредственностью сказала Екатерина.

– Да какую «элиту»?! – взорвался пастор. – А сегодня тебя отвезёт домой Леонид!!!

Анатолий Александрович на зоне был смотрящим, поэтому любил командовать, только его никто не слушал. А брата Леонида всего перекосило. Да не сядет Михайлова в вашу машину, успокойся, дядя!

На домашнее общение в Щёлочи приходили одни и те же: молодые семейные молдаване, сестра Галина Анатольевна (по подозрению Кати и Раисы Михайловны – любовница Толяна, потому что он всегда просто выдёргивал её с работы на общение, да и ещё отвозил домой до городка, хотя ему было не по пути, а Катю с собой не брал), старенький армянин из Самарканда, дальний родственник Агайка, седьмая вода на киселе. А сегодня вдруг пришёл старец³⁴ Фёдор Крестовоздвиженский с зятем Леонидом Степановым, жившим у тестя после смерти жены в примаках.

Домашнее общение детей Божьих происходило несколько иначе, чем домашние группы у Зинаиды Григорьевны. Здесь тоже играли на гитаре, – Валера Явлинский, – но не обсуждали воскресную проповедь, а изучали какую-либо библейскую книгу. В конце – молитва, но не на языках: все вставали со своих мест, и по-русски говорили, «кому, что Господь положил на сердце». Заключительную молитву творил пастор Анатолий, и все хором, но, не взявшись за руки, читали «Отче наш», а пастор сольно – самый последний стих из 2-го Послания Коринфянам,³⁵ когда как в «Доме Петра» и его читали хором. А Михайлова – тише, чем другие, – меняла окончания, и вместо «на сей день» говорила «днесь» (полностью на церковнославянском «Отче наш» она не знала).

– Аминь! – восклицал пастор. – Приветствуйте друг друга любовью Господа Иисуса Христа!

И все пожимали друг другу руки.

Позвонил Максим:

– Купи мяса, рис для плова. Всё не трать.

– Ага, сейчас всё спущу на косметику!

И вдруг пастор Анатолий дико и страшно закричал от боли, схватился за спину и прогнулся назад.

– В спину вступило, – объяснил он.

Екатерина никуда не собиралась ехать с Леонидом и старцем, хотя им было по пути. Уже в прихожей она попрощалась с примаком, и тот надменно ей кивнул, не напомнив, что они едут вместе. Но во двор они спустились все втроём, – ехали в разных лифтах. Лестницы в этом доме заколочены, мусоропроводы – запаяны. Как в страшном сне.

У брата Леонида, гаишника, появилась новая иностранная машина цвета «металлик». Раньше была старая, отечественная. Он редко бывал в доме молитвы, как называли свою church Божьи дети, и на молитвенные собрания старца привозили братья по вере, а не примак.

Михайлова очень боялась «впасть в искушение», соблазниться и поехать с братьями. У старца же оказались зеркальные страхи, навязанная пастором пассажирка вывела его из душевного равновесия. И он заскулил, будто им куль с дерьмом в багажник сунули (брат Святик всё время проделывал такое с «Тойотой» Толяна, зоновского товарища, отправляя с ним двадцатилитровые мешки церковного мусора, – в частном секторе не было контейнерных площадок):

– Нам ещё эту отвозить!

– Да не поеду я с вами, успокойтесь!

И зашагала по гололедице. Её никто не останавливал.

Глава 14
Обильные благословения

В пятницу Михайлова наконец-то, с третьего раза, выбралась на молитвенную. В тёмном мрачном зале все железные стулья собрали, словно пластиковые стаканы, один в один.

К ней подошла маленькая, невзрачная девушка – ровесница, и обняла. Её звали Ирина, и она жила в том самом доме, куда Катю хотели сплавить на другую «ячейку».

– А вы не ходите на группу к…

– Нет, – довольно холодно ответила Ирина, как будто речь шла о чём-то плохом.

Сестра Михайлова сочла нужным сообщить, что раньше она «искала истину» у детей Божьих, но там ей не понравилось.

– Да, там же одни старики! – с жаром ответила сестра Ирина. – А разве у нас есть дети Божьи?

– Да, за станцией Щёлочь.

А это уже, как сейчас говорят, «мем»: будто в православных храмах «одни бабушки», а у детей Божьих – «одни старики».

А так собрались одни братья, что радовало. Вот Валерий Николаевич, седой и старый, тоже из Мариуполя, как и Анечка с Ванечкой, со смешным акцентом, жалуется на неприветливые подмосковные края.

– Вот я работал, я работал, а мне… Я здесь уже полтора года!

На улице в который раз всё растаяло, как в неисправном холодильнике, и Катя пришла в золотых полипропиленовых сапожках. Один из них всё ещё жал, и ей было тяжко стоять на ногах. Какой-то молодой незнакомый брат подошёл к ней и взял стул из стопки.

– Вам плохо? – спросил он участливо. – Присаживайтесь.

И Михайлова села, почувствовав себя никчёмной инвалидкой.

В этих мрачных молениях что-то было. Этот масонский полумрак, когда специально включены не все светильники. Просто страшная сказка «Чёрная Курица, или Подземные жители». И каждый, как и у Зинаиды Григорьевны, ходил из угла в угол, и молился на русском и языках, мешая другим.

И тут брат Тигран говорит с жаром:

– А давайте помолимся за нашу сестру, чтобы у неё была работа!

И все опять встали в круг и взялись за руки.

И вдруг и без того эмоциональный Тигран ужасно разволновался:

– А давайте помолимся за крещение нашей новой сестры Екатерины Святым Духом!

У Михайловой от ужаса кровь от рук отхлынула. Ну и влипла же она по своему неуёмному любопытству!

– Нет, я ещё не готова!!!

К ней подошёл приятный мужчина лет сорока семи, брат Александр, штурман с Томской:

– Разве для того, чтобы получить Святого Духа, нужно диссертации писать? Катенька, вы приняли в своё сердце Иисуса Христа? А вы каялись?

– Как это?

Да, она «каялась» у детей Божьих, дабы её признали своей.

– Вы читали молитву покаяния?

У них не было такой молитвы, нужно было импровизировать.

– Нет.

– Тогда закройте глаза и повторяйте за мной: «Мой дорогой Небесный Отец! Я очень виноват перед Тобой! Пожалуйста, прости меня…»

И Екатерина повторяла за братом Александром по предложению. Когда она кончила, ей похлопали.

– После этого у вас пойдут обильные благословения, – искренне пообещал Александр.

А на улице болото уже заледенело.

– Давайте я вас подвезу, – предложил высокий, а точнее, неприятно вытянутый парень с гладкими русыми волосами, уже редеющими на висках.

У брата был вишнёвый «Лендровер», и его звали Женя. (А Александр боялся опоздать на автобус).

Брата Женю очень волновала судьба «новой сестры», но не с целью как-то помочь, а «перетереть».

– Рано или поздно вы найдёте работу. Работали же вы где-нибудь…

В том-то всё и дело, что нет. У неё же «бизнес»! Поэтому её и принимают за инвалидку с пенсией! Все же только на найм уповают!

Брат Женя, как это ни странно, оказался местным, а не заезжим. Он родился в Балашихе, а жил у жены в соседнем Ванино. У котельной он свернул налево.

А дома Екатерину и впрямь ждало обильное благословение – Родион. Он поругался со своей сожительницей Кариной и решил заночевать у них.

Оба были пьяны. Максим вёл себя дурачком, и Катя умоляла не шуметь, не выставлять их идиотами перед украинскими оккупантами!

– Как же вы боитесь своих квартирантов! – издевался Родион. – Слушай, а познакомь меня с Оксанкой!

– У неё уже сожитель есть.

Оксана работала в соседнем Королькове, и возвращалась в начале десятого вечера. Перед этим она всегда вызывала Серёгу встречать её с электрички.

В двери заскрипел ключ.

– Ну-ка, дай-ка я с Оксанкой поздороваюсь! – сказал Максим и встал.

– Не ходи! Не позорь меня!

– Это у вас каждый день такое? – с издёвкой спросил Родион. – Эх, Кать, не завидую я тебе!

– Так ты же сам наполняешь его водкой, чтобы над ним смеяться! – сказала Михайлова.

– Да я его просто угостить хочу, а он напивается.

И тут из Катиных глаз сами собой потекли слёзы. Как там, в учебнике природоведения: капельки воды медленно копятся в атмосфере. А по химии: для взрыва нужна какая-то провокация, например, искра. По физике: для ядерного взрыва необходимо нарастание критической массы. Господи, плакать перед этим молдавским уродом, который этого добивается!

– Смотри, Макс, – перевёл разговор Родион, – Катька-то у тебя в самом соку. Как бы ни увёл кто…

Ночь выдалась ужасной, – спать пришлось втроём в одной комнате. Максим всегда забирал себе лучшие «лежанки», подушки и одеяла. Сейчас, когда все комнаты были заняты под коммерческий найм, муж спал на диване, а Екатерина – на разваливающемся спальном кресле, и Максим не спешил его чинить. Для себя он всегда всё хорошо оборудовал.

А в этот раз в кресло уложили Родиона, а Кате пришлось делить узкое ложе с мужем. Диван раздвигался, но Максим уже давно выкинул отслуживший своё поролоновый матрац. Муж не давал ей спать, Катя ругалась, кричала, а Родион смеялся:

– Я думал, это Макс пьяный орёт, а это Катька, оказывается, кричит!

Он убрался к себе в Камволино лишь в обед. Жизнь в это время стала серой и невыносимой, как эта оттепель…

***

В воскресенье зажгли вторую свечу – вифлеемскую, символизирующую возвращение Иосифа и Марии с переписи:

Адвент приходит в гости к нам -

Вторая вот свеча.

Друг друга мы прощать должны,

Христос нам завещал!

Из Иркутска вернулся пастор и рассказал о посещении родственников:

– Есть ещё у нас и третья группа родственников. Они живут в частном секторе. К ним никто не ходит, и они ни к кому не ходят. Звонок не работает, собаке было лень на меня лаять! Мне они были не рады: чего ты пришёл! И только лишь одна маленькая девочка заинтересовалась вестью о Боге!

Катя развеселилась. Ну, просто про неё!

И снова хлебопреломление. Алексей предложил каждому помолиться с возложением рук за соседа, у которого что-то болит.

К ней подошла стройная белокурая девушка и любезно предложила помолиться за неё. Звали её Эрика.

– Вы немка?

– Нет, русская.

Вадим или Дима, маленький сопастор в синем пиджаке, пригласил:

– Выйдите все те, у кого был день рождения в октябре и ноябре.

Им подарили по календарю.

У Михайловой всегда было отличное настроение, когда она уходила из церкви. (После детей Божьих становилось как-то тошно). А здесь она просто окуналась в прошлое, которое всегда кажется слаще. (Хотя изначально и была какая-то тоска по «старому коллективу» в силу привычки).

С Оксаной Катя не общалась, она её побаивалась, хотя квартирантка вела себя с нею подчёркнуто почтительно. А вот Никой они много разговаривали. Бертяева, как и она, любила читать. (Да и Оксана – тоже: она забрала себе фантастику Максима, и очень удивлялась, что книги сейчас выбрасываются!)

– Мне от дяди досталась хорошая библиотека, – задумчиво вспоминала Ника. – А читать я полюбила после того, как прочла «Белую ворону», это про девчонку…

– Я тоже часто её читала! – обрадовалась Катя. – У меня есть друг, он работал депутатом. Мы с ним тоже меняемся книгами. Каждый всегда выбирает то, что для него важно.

Но сегодня жиличка агрессивно рассказывала, что у неё на Западной Украине несколько квартир с евроремонтом, кое-что родственники по бедности продали, но всё равно ещё осталось.

– Я, вообще-то, предприниматель, и без дела долго сидеть не могу, – с вызовом говорила Бертяева. – У меня была химчистка…

Все они оставили в своём СНГ большой бизнес, особняки, и приехали сюда в ужасной обуви! «Блеф СНГ», была такая рубрика в газете «Завтра». Но Михайлова её уже давно в руках не держала.

– А ещё я – юрист, правда, без образования. Ко мне все обращаются за консультациями… Помню, как я здесь болела, а полиса нет! Отец вызвал «скорую», а она не везёт! А у меня – температура сорок! Но мне сказали: мы вызовем вам завтра врача из поликлиники. В больницу меня взяли, вылечили…

В этот же вечер намечалась воскресная школа. Ника тоже была верующая, но Катя не стала её приглашать.

На Украине у неё остались друзья-адвентисты, но сама Бертяева была православного вероисповедания. Предки же – старообрядцы, прыгуны. Михайловой это было странно: она считала, что все хохлы – какие-нибудь язычники, поклоняющиеся салу.

Но адвентистов Бертяева костерила за большие поборы с прихожан:

– Представляешь, идут по рядам с мешком и собирают деньги кому-нибудь на лечение!!!

– Это же хорошо, если в коллективе о тебе заботятся.

У самой же Ники дети на Украине болели.

– У Насти сейчас тромбоцитопения. Они всё золото заложили. У неё это хроническое. Помню, в детстве принесли её с качелей, а она вся синяя. А врачи – дураки, не могут диагноз правильный поставить!

На воскресной школе было две бабушки и женщина помоложе, Катерина Ивановна. Та работала страховщиком, и при случае выпендривалась, что все на работе смеются над её «Хундай-Солярисом»: «Что же ты ездишь на такой машине, купи новую!»

Но Михайлова на месте Катерины Ивановны взяла бы шикарные сапоги и красивую шубу. Золотистую, с большим капюшоном, или узкую, приталенную. А то с некогда элегантных модельных сапог «бизнесменши» уже лохмотья свисали, а на старый тёмный полушубок смотреть было тошно. А тачка корейская ездит, и ладно.

А отца Алексия всё не было. И тут все вспомнили, что в понедельник большой праздник – день памяти великомученицы Екатерины. Именины Катя никогда не праздновала, и об этом дне забывала всё время.

– Как вас зовут, сестра во Христе? – спросила страховщица.

– Екатерина.

– И меня! А вас?

А две бабушки на одно лицо оказались Светами.

– Две Кати и две Светы! Надо же!

Да, как парные шахматные фигуры, чёрные и белые.

Михайлова подумала: как же у нас интересно получается с именами. Она застала бабушек Варь, Клавдий и Ксений. Это в глубоком детстве, рождённых в начале века, при царском правительстве. На заре туманной юности – Зинаиды, Зои, Тамары, Валентины, Галины. А сейчас – бабушки Светы.

Из Ферзёва прибыли Родион, Татьяна и их гиперактивная София. На правом плече у женщины всё болтался нелепый вещевой мешочек. Она поставила его на стул, дочка села сверху. Мать закричала:

– Осторожно, София! Там же у меня планшет, раздавишь!!!

Это ей всех удивить надо было, мол, какая я крутая!

Татьяна и сегодня была в не снимаемой персиковой кофточке с резиновыми косичками, и одна из Свет подобострастно спросила:

– Сами вязали?

А Таня как выпятит грудь колесом, только держись:

– Да кто же сейчас вяжет! Это раньше сидели и вязали! А сейчас! Вот я работаю в солидной фирме, мне некогда! Я рассказываю им про наши праздники, а они не слушают!

Все Катины знакомые сектанты ныли, что православные их притесняют, чуть ли не на инквизиторский костёр тащат! А Таня и Катерина Ивановна жаловались, что светские люди (у нас же нет сектантских ругательств «люди мира», «мирские») над ними смеются. Катя не верила, а зря.

– Хорошо, сёстры во Христе… и братья, – взяла инициативу Катерина Ивановна. – Давайте вспомним, что говорил батюшка на прошлой неделе. Меня лично не было!

– О различии православной и католической традиции изображения страстей Христовых, – тут же вспомнила Михайлова. – В православии Иисус уже мёртв, всё свершилось. А у католиков только мучается.

– Как же вы всё хорошо помните, сестра во Христе! – восхитилась Катерина Ивановна.

Но тут из коридора прибежала София с планшетом и затараторила:

– Мама, там один мультфильм…он про убийство, но мне его можно смотреть, потому что там добро побеждает зло!

– У нас дома нет телевизора, – выпятила плоскую грудь Татьяна, – и я всё полезное скачиваю ей на планшет!

Зато спам какой славный идёт! Сосед запросит, а ты смотришь! «Вместе с… в Яндексе ищут…»

– Нужно прекратить чтение романов, – глупо улыбаясь, сказала одна из Свет.

Господи, ну какие сейчас «романы»! «Камеди клаб», социальные сети. Где-то это Михайлова уже слышала.

– Так давайте дебилиться в интернете! – не сдержалась она.

– Вот вы когда прочли последний роман? – всё также глупо улыбаясь, спросила Света.

В ту среду, когда Михайлова не попала на группу, она дочитала «Благословение» Даниэлы Стил, – о трёх не знакомых между собой семейных парах в разных концах Америки, которым приспичило иметь детей. Жене сорок два, муж на двадцать лет старше! И никто их не ругал за такую безответственность! Какие же медицинские гадости там описывались! Но Катя сказала о другом авторе:

– Чингиза Айтматова, но только не романы, а повести. «Джамиля», «Тополёк мой в красной косынке». Это вообще – моё открытие.

– И когда всё это было, в годах 80-х? – деловито спросила другая Света.

– В 50-х и 60-х. После войны.

Ещё немного поговорили и расстались. Катерина Ивановна побежала вприпрыжку к своей машине.

А Михайлова, как всегда, отчаянно понадеялась, что теперь на воскресной школе всё изменится…