Kitabı oku: «Ражая», sayfa 3
Щедро отрядил ей дорогу клан, но никто никак по ведуна завету не вышел проститься в дорогу махом руки! Да и Алира не сказать, что грустила наружностью, снова вайдой, синим оскалом звериным сокрыв широкое волевое лицо, высыпанное веснушками, шла твердо, не оборачиваясь! Не гоже войну!
Ближе к полудню, когда высоты горных склонов по устланной снегом и мхом дороге, петляющей меж серых скал, начинали привычно садить грудь, её ожидал сюрприз в виде Хорша, привычно облечённого под меховым плащом в кольчугу, с мешком за спиною да верной секирой. Видать, вперёд её вышел ещё затемно и поджидал, сидя на камне, у единственного пути из вольных клановых земель.
– Не гоже, вождь! – покачала головой Алира, уже зная мысли старого воина. – Не пристало тебе клан оставлять!
– Тебе, и меня учить? Не гоже вождю воина оставлять в беде! – поднялся старый топорник, любуясь гордостью от ошибки молодости. – Ну куда путь держим?
– Как вечерять будем – скажу! Но не боись, седина, зимы не минует – воротимся обратно без этой кляксы поганой! – подняла она руку правую вверх, продолжив путь, зная: проще камень лбом расколоть, чем Хорша вразумить! Ну раз навязался, в четыре руки любого ворога проще стращать!
Первым делом ближе к закату вождь подивился, что Алира, свернув с хоженой надёжной тропы торговой, стала спускаться в низины меж склонов, да такой дорогой, что и недолго шею свернуть.
– Надо подругу навестить – с нами наверняка пойдет! Хоть мир глянет! – загадочно обмолвилась дочь клана на его безмолвный вопрос. А уже вечером, едва солнце, напоследок залив окоёму багрянцем заката, скрылось за обступившими малый отряд пиками, они, горными козлами скача через порог скользких валунов, оказались на другом берегу речки быстрой, да разбили лагерь в тени очередного подлеска, он наконец услышал планы Алиры в свете костра.
– Так значит, идем на восток до океана берега, плывём в крепость чуждой веры воинов за знанием, как убить в конец демона, после – обратно, но уже в сердце королевств, вызнать имя твари? – не сказать, что воодушевлённо, почесав затылок, поинтересовался вождь. – А как, позволь спросить, ты про крепость ту вызнала да инквизиции обитель? – прищурил он подозрением глаз – да не, вроде не пила много эля!
– Вот он рассказал! – тыкнула пальцем в сосны ствол мечница. – Но ты его не видишь! Монах из храма навьей ко мне прилип!
– Сколько ты говоришь футов пролетела вниз? Сколько разов головушкой тюкнулась о камни? – начал из далека Хорш, явно подумав, дескать, не мало! Да только вскочил, хватив рукоять секиры, едва пред сосною возник моложавый священник в чёрной сутане, скрестив руки на груди.
– Ого, и так могёшь? – осведомилась мечница у церковника под едва видимый кивок.
– Здрав будь,Элиот-пастырь! – дрогнув голосом, поздоровался Хорш, выискивая взором, где мех с выпивкой, ой как потребной ему нынче!
Утро, впредь зари устлав туманной хмарью низины гор, выстлало росою каждый камень, смочило влагой разноцветные пряди мха, утяжелило, склонив вниз травы. Первым отголоском беды был запах гари, негаданно залезавший в ноздри двух путников. После – дым, видимый даже из-за постепенно рассеивающейся молочной хмари, черными завитками устремлявшийся вверх, что по тверди плато, приютившего испепелённый адовыми исчадиями Торсторд, что в рощице по берегу, той самой рощице, куда вел путь из Бусинки логова. Алира приметила его издали, и от того, помянув богов, сбросив лишний вес, вскачь устремилась вперёд.
– Не иначе, нашу малышку выкуривают! Быстрее! – почернев лицом, несся над землёй призрак священника подле резво перебирающей ногами Алиры, уже хватившей закованной в наруч рукою кажущийся из-за правого плеча клинок!
По рощице меж стволов в хмарной пелене носились войны, паля кострище под неприметным лазом. Меж обычных кнехтов в хоуберках клёпанных да широкополых кованных шлемах (капелиннах) с копьями и арбалетами, сновали другие войны, черными накидками (сюрко) покрыв кольчуги. На головах, аки ведра, шлемы-топфхельмы узких смотровых прорезей, на челе украшенных золотым терновым венком, все при мечах и каплевидных щитах окованных.
– Стяжатели истины! Инквизиция – плохо дело! – как-то обреченно обмолвился монах.
– Плевала я на этих сажателей исхудалых! – поддала прыти дочь клана, заслышав промеж рёва водопада тоненький голосок Бусинки!
– Я добрая, никому плохого не делала! Оставьте в покое! – вынырнув из небольшой скальной трещины, крошечка сотрясаясь кашлем, метнула камень, угодлив кнехту в шлем, заставив сесть на причинное место, и тут же скрылась, а в плоть скалы клацнули арбалетные болты.
Первому арбалетчику Алира, не размениваясь на вежество, собрала кашей губы и нос, хорошо вдарив латной перчаткой, второго снесла подсечкой.
Иной веры войны, разом сменив приоритеты, взяли в кольцо копий и прицелов арбалетов кряжистую, выше половиной головы почти любого, варварку и её спутника, обнаживших неоднозначно длинный меч и секиру черной стали.
– Как смели пойти поперёк дела божьего? – надтреснутый глас, ну карканье ворона, разнёсся по роще, и средь воинов объявился преклонных лет чернявый на короткую бороду муж, в сером, равняясь на Элиота, монашеском одеянии, правда, складки выдавали под материей бронь, если не стальную, то дублёную однозначно. Серые пронзительные глазамеченного шрамами лика тонких черт крысиных, ненавистью уставились на Алиру.
– Как смел ты, кликуша безмозглая, поднять на кланницу сталь в пограничных землях! – не осталась мечница в долгу.
– Мы тьмы создание, повинное в гибели обычного люда, волею творца ловим! Из кланов еретиков безбожных только вы здесь! – глазищи сверкали безумием фанатичной веры, а самого, как шепнул дочери клана бесплотный друг, отца экзекутора неплохо так подкидывало! Стоящий рядом Хорш глянул вопросом на воительницу, но та приглядывалась именно к говорившему, нехорошо так приглядывалась!
– Бусинка, иди ко мне! Не бойся, малышка, никто тебя и пальцем не тронет! – мечница, отступая, с вождем встали пред стеною камня, будто ограждая горы твердь.
Под изумлёнными взорами маленькая девочка, скребя коготками чудных тоненьких рук и ног по камням, быстро слезла со скалы да шмыгнула, укрывшись за ногами Алиры. Много чудес, добрых али злых, видывал до того Хорш, но это создание карих огромных глаз круглого личика с заведенным за ушко лиловым цветком явно не было Тьмою! Просто изувеченным скверной ребёнком, со страхом озирающимся на воинов. Старый вождь приметил и другое: на тощей шейке, теряясь в платьице серого ворота, виден был кожаный шнурок от старого оберега Алиры!
– Я – походный вождь клана Ястреба! – положив рукоять секиры на плечо, вышел вперёд старец. – У нас договор с вашим святым престолом: мы не трогаем вашего люда, вы – нашего. Хотите расторгнуть, остаться без нашей стали? Добро!
– Ты обернись, вождь, глянь на адову скверну! – взвизгнул отец-экзекутор. – К какому она клану принадлежит? Тьмою выпестованная адова тварь! – ему закивали прочие воины.
А Хорш только усмехнулся, повелев:
– Малютка, кажи оберег!
– Разве преисподней исчадие коснётся так черной руды? – кивнул он на Бусинку, что в ручке трех когтистых пальчиков держала обережный камень, даренный Алирой!
– Но она одно порченая! Ей нет места в нашем мире, осененным спасителем светом! – опять сорвался на крик инквизитор. – Тебе, старик, да твоей мечнице-еретичке, шлюхе безбожной,– благо увернулся, а слюна Алиры легла аккурат на глухой шлем злотого шипастого венца, стоящего позади стяжателя, – не следовало преступать черту! Вставать на пути правосудия инквизиции! Договор, говоришь, да кто прознает про вашу кончину?
Алира подобралась, поведя косыми плечами, зыркая твердо на воинов, чувствуя дрожь вновь схоронившейся за нею Бусинки. Вождь тоже подался, изготовив секиру к ней!
– Творец прознает! – голос, хоть и женский, но необычайно властный, выбелил лик экзекутора в известь!
Стяжатели и кнехты раздались в стороны, пав на колени в пример бесплотного Элиота, уступив дорогу высокой женщине в частых пластин доспехах черной стали, оттеснённой златом, громоздких шипастых наплечников, чей лик скрывало шлема кованное забрало – ну в точь череп, чуть прикрытый воротом горжета спереди, а позади златым полукругом множества лучей, венчающим чело. Ей вслед шли ещё две в латах похуже, но с двуручными мечами, с высокими белыми плюмажами конских хвостов!
«Всю кузню Курша на себе несёт!» – оценивающе окинула новоприбывшую дочь клана, приметив меж стали слоёв еще и полотно кольчуги, равно как и книгу на правом бедре тяжелой золотой обложки, притороченной к поясу цепями.
– Жрица-судительница! – склонил подобострастно-почтительно низко голову, в отличие прочих павших ниц, инквизитор. – Я думал, вы прибудете только завтра!
Но та даже шлема не обернула, двинула к кланникам.
– Можете опустить оружие! – махнула она латной перчаткой, а мечница да походный вождь, пожав плечами, подчинились. – Так вы утверждаете, что эта малышка, явно попятнанная скверной, не причастна к горю Торсторда?
– Она меня спасла опосля того, как мы с моим вождем помогали местным отбиваться от тьмы исчадий! – дочь клана говорила, твердо ей кивнул вождь.
– Про то слыхала! Благодарю за помощь, оказанную вашим племенем жителям городка! Покажи еще раз свой амулет! – чуть склонив голову, повелела Бусинке жрица-судительница, и та боязно выглянула из-за ног мечницы, протягивая обломок руды.
– Тёпленький, как огонёк! – и под удручённый вздох Алиры улыбнулась кроха, как при первой их встрече, широко так, от всего сердца – да не все поймут! Хорш, выпучив глаза, кашлянул, но женщина в доспехах не дернулась.
– Требуй право Лириам де Врае! – шепнул мечнице невидимый прочими священник-дух.
– Требую право Лириам де Врае! – наверно из-за случая Алира не исковеркала на свой лад слова!
В неё буквально впились глазницы кованного черепа-забрала. Глухие глазницы – только сейчас прозрела мечница!
Позади каркнул священник-инквизитор, дескать, вину или невиновность нельзя окромя трибунала священного иначе различить! Опять языком подавился!
– Вы сомневаетесь в праве, синодом и конклавом всех епархий утверждённом? Или ставите под сомнение само учение основательницы ордена инквизиции? – угомонила его на раз судительница. – Ну, малышка, – теплым голосом начала жуть как важная среди всей церкви женщина, – повторишь за мной?
Начав некую тарабарщину молитвенного речитатива, жрица вскоре пресеклась – ведь, сияя счастьем, Бусинка понеслась скороговоркой вперёд неё под то, как равно свите жрицы и стяжателям, осенил себя святым знаменем люд, ну окромя, конечно, ястреба–прародителя детей!
– Живи с миром, дитя, да осенит тебя свет творца нашего! – даже как-то нежно погладив по головке Бусинку, женщина поправила цветочек за её ухом. – Вы довольны, отец-экзекутор? – обернулась она на опустившего очи долу инквизитора.
– Проси грамоту с печатью чистоты! – опять влез бестелесный дух священника.
– А можно нам грамоту с печатью чистоты? – подала голос Алира, вновь привлекая внимание жрицы.
– Вы хотите покинуть клана обитель? И куда, позвольте спросить, направитесь? – сняла свой шлем судительница, а дочь клана всохла языком в нёбо, ведь уже не молодая женщина твердых красивых черт была во все концы мечена шрамами любому вою на зависть, а слепые белёсые глаза одновременно с лёгкой улыбкой обратились на потерявшегося бесплотного Элиота!
– В Курдагрид! – неслышно прочим ответил монах!
– Ресария, справь им подорожную и грамоту с печатью! – повелела одной из, как теперь знала Алира, поборниц, странная властная хранительница веры, видящая слепыми очами куда больше зрячих.
Отряд из четырёх путников, да только трёх видимых, шёл широкой мощёной дорогой вниз с горного склона, оставив позади Торсторд. Впереди низинами промеж расчерченных реками лесов зелёных да лысин полей златой пшеницы виднелись чадящие трубами деревеньки да городки, объятые каменными стенами.
На широких плечах поверх медвежьих морд плаща, покрывших кирасу ражей дочери клана Алиры, сидела, полнясь восторгом, Бусинка, ухватившись коготками за рукоять двуручного черного меча, дрыгая потешными тоненькими ножками. Рядом шествовал Хорш, старый, но крепкий в зависть юным зимами воин. Два варвара одного племени, редко покидающих предел вольных земель за барьером непролазных ущельями гор, и крошка, изувеченная скверной, распахнув большие карие глазищи, готовясь увидеть бескрайний мир!
А чуть отстав, за ними брёл призрак. Чаще, правда, поднимая взор к небесам, терзаясь одним вопросом: «Творец всемогущий, сколько еще твоею волей будет явлено мне чудес на уже вроде как оконченном веку?»
Сколько лет она не видела красок мира? Много десятилетий назад её взор потух, но творец не оставил Мириам в кромешной тьме! Его волей она осязала мир иначе. Вот и сейчас, стоя в распахнутых вратах Торсторда, городка, в коий после прорыва бестий преисподних, возвращали жизнь, Жрица-судительница задумчиво глядела на удаляющиеся светящиеся силуэты. Один белый, явно старого варвара, другой равнялся ему, только вот длань правую прорезали алые кровавые полосы. И два золотистых, явно спасителя светом осенённые, один – маленький, другой – побольше!
– Ваше преосвященство, инквизитор норовит предать огню логово осквернённой девочки! – позади стояла Ресария, верная поборница безгрешная, командор редкого в мире ордена монахинь-воительниц!
– Пусть смерит свой пыл, на нем скверны больше, чем на той девочке! И да, отправь им вслед покаянницу – пусть приглядывает за нашими необычными знакомцами! Лирию! – тяжело вобрав воздуха, подняв сокрытую кованным нагрудником грудь, жрица обернулась, чуть поморщившись буквально усеявшему Торсторд алому пульсирующему сиянию скверны, паутиной, расчертившей всю плоть плато, еще долгие годы сулящей горести всем окрестным землям!
Крепка власть тьмы! Почти непосильна слабому роду людскому! Ну как в кадку со спокойной до поры водой проронить каплю чернил – так зайдётся она рябью, разнося волнами черноту. Вот и скверна, порождённая злым умыслом темных миров адовых, будет отныне ползти от сего места по соседним краям! Лишая покоя погосты, будоража души усопших, хворями сводя поля и скота-кормильца поголовья, и ладно бы только скота! Не приведи создатель мору, выпестованному скверной, пасть на городки и деревни людские! Нет участи страшней!
«Дай мне сил создатель!»
1 Глава.
Барон Руд.
– Ага, не сбегёшь! – заливистым смехом щебетала Бусинка, ловко преодолевая вспученные корни дуба в погоне за ёжиком. Ныне на крошечной девочке ростом своим не превышавшей и двух с половиной футов, сменив старое платье было напялено новенькое, тёмно-зелёное с нешироким пояском под овчинной безрукавкой. На тоненьких ножках льняные штанишки с меховыми сапожками, специально скроенными под её необычные ножки трех пальчиков с коготками, причем так, чтобы эти самые коготки торчали из носка, не стесняя неумолимую привычку бусинки всенепременно куда-нибудь залезть.
– Да, светлая душа другим в пример! – обмолвился Элиот, от небольшого походного костра обернувшись на потехи меченного скверной ребёнка. Уже и думать забывшего про то, как плевался им в след люд небольшой деревеньки: двух ветряных мельниц кормильцев, двадцати рубленых домов соломенных крыш, обнесённых косенькими заборами вдоль одной улочки с вынесенным за защитную городьбу частокола кладбищем. (Мало того, что явились дикари-варвары, безбожные еретики-язычники так еще и адово отродье с собой приволокли!) Вот только бусинка и уха не прикладывала к чужим словам, она, распахнув глазищи любовалась миром, впитывала не хуже тряпицы его красоты!
Первое же поселение, на придирчивый взор ражей и рядом не валявшееся с испепелённым Торстордом, попавшееся на второй день пути по большаку от Клыков рока, встретило их во вратах, одной наверно верой стоящего частокола, не скажи, что особо тепло! Толпа в усмерть перепуганных крестьян-кметов во главе с местным пастырем похватав вилы да не окованные черенки, всем скопом вышли приветить гостей, коих углядел один из местных мальчуганов, играющихся на уже пожатых полях пшеницы. Но весь такой из себя бравый настрой и пламенные сердца поостыли стоило только здоровенной бабе поперек себя в плечах шире и седому войну обнажить оружье! Опустела как от чумы гнилостного поветрия улица, едино хлопнули дверные косяки да ставни на окнах, а из храма, лязгнувшего запорами аж судя по звуку четырьмя донеслась молитва, вторя блеянью и мычанию запертого по хлевам скота, перенявшего тревогу хозяев!
Что до трактира в два этажа черепичной крыши за плетнем-оградой добротного хозяйства, вместительных конюшен и сарая, (Услада пилигрима), широкого зала круглых столов под кованными люстрами-светцами. То тут хозяин в кожаном фартуке поверх рубахи, сверкающий плешью на красном словно свекла полном лице бегающих крысиных глазок, вытянутый жилистой рукою Алиры за ухо из-за стойки аккурат напротив двери, оказался любезен как никогда и даже золото не взял за эль и мясо в прок забившего походные мешки! Также вежественным оказался седой и иссушенный ткач из портной мастерской, справивший обновку для бусинки, хотя как поняла дочь клана мастерством он не обжился, ведь не единожды чуть не пристегал к материи палец трясущимися руками!
И вот они оказались далеко за полуднем на мощенном тракте большака, коий все оглядывали любопытством варвары, выбрав под отдых тень раскидистого могучего дуба, опосля полей выступившем авангардом объявшего дорогу леса, оказавшуюся по разумению Алиры куда как уютней супротив полной вшей клопов и прочей живности комнаты трактира! Запалив костер румяня хлеб и полосы мяса на пляшущих огоньках!
– Надо было ещё лошадей сторговать! А лучше телегу! – глянула на малышку мечница. Не знамо от какой оказии та вот уже второй день гребла то сорванный со ствола трутовик, то коренья какие, в горах наскребла камня рыжего из щелей, в общем мешочек малютки рос на глазах! Что до Алиры, ражая на своей шкуре познала бусинка с лекарственными травами знакома не хуже Сирда жреца и богов вещуна в Хоукхолле, пусть себе собирает знахарка явно богами меченная! – Ты прав монах люд в ваших землях щедрый! – вгрызаясь белыми зубьями в пропечённый шмат подмигнула призраку дочь клана под хохот Хорша.
– Эт сейчас вам потешно, а доведись местному солтысу- старосте послать гонца до барона, земель хранителя, вот тогда все обхохочемся! – скривился бесплотный спутник, с тоскою, глядя на то, как трапезничали его спутники!
– Знать не знаю, я им честную монету предлагала, сами взять расхотели. – ну просто безгрешный херувим возвела очи горе Алира! – Бусинка ешь пока горячо! – позвала мечница малышку, а ежик, уловив момент шмыгнул меж корней и исчез в высокой траве!
– Так, стало быть, сколько там нам пятки мозолить до этой твоей вольной земли и до порта? – наложила дева в миску крохе самых жирных дымящихся ломтей едва ли не больше её веса.
– Если верхами, то пол луны! Если как ща, то к зиме прибудем! – без обиняков отозвался Элиот, заставив Алиру, чуть мясом не поперхнувшуюся, обернуться в сторону уже покинутой деревушки бе всяческой задней мысли задумавшись. «Не воротиться ли?» Взор зелёных глаз сузился, по тракту меж полей поднималась пыль!
– Дрянной у тебя жрец язык! – потянулась к лежащему рядом мечу двуручному дочь клана.
Их, не жалея шенкелей настигал конный отряд всадников в двадцать!
– Вот тебе и славный торг, говорил не берут монеты оставляй так! – поднялся Хорш пробуя пальцем остриё секиры!
– Работать надо, а не с путников злато вымарщивать! – невместно кому бросила мечница скидывая плащ возложив клинок на плечо. – Бусинка, а ну воробушком в крону!
«Вот это его растянуло! Бедная коняка!» – вскользь посочувствовала лошади Алира, глядя на барона, объятого конными войнами-кнехтами в широкополых шлемах и в клёпаных гамбезонах до середины бедра, под замысловатым гербом. То, что птица важная она смекнула сразу такую ряху как у седока многострадальной лошади не каждый день увидишь!
На путников потомков Ястреба злобно глядели копья и арбалеты, тот самый священник в летах черной бороды и коротко стриженных волос выбритой макушки, вперёд своей благочестивой паствы в храм давиче подавшийся по пути сандалии обронив, ныне верещал дескать: (Вот они, грабители, лиходеи, с тьмы исчадием спевшиеся, народ ограбившие!) А дочь клана, не чураясь пристальных взоров солдатни, ощетинившись оскалом вайды двинула вперед, под упреждающую отповедь бесплотного Элиота (Не смей кровь попусту лить! Я знаю его, Руд достойный и честный муж, народ не гнетёт оброками и податями!)
– Ты бы это не пищал бы отче, а то в ушах свербит! – улыбнулась хряку-барону мечница многообещающе сплюнув в копыта под святым отцом, не удостоив того внимания, прикидывая на кованную кирасу знатного человека ушло стали аки на пять воинов! Толстяк в пузе, под метала скорлупою латной, шире плеч косых Алиры едва ли не в два раза, чьи щёки чуть не ложились на оплечья лат, а светлые волосы выбивались из-под поднятого забрала шелома бацинета, побагровел, хватив длинный шестопёр-булаву, ну прям ща удар схватит, вот только не вместно у кого? У него или коняки?
– Как смеешь еретичка, язычница поганая так с пастырем творца разговаривать! В колодки ведьму и ищите тварь, что порчу на селение наводила! – махнул в сторону кланников барон, скрипнув металлом! – Калённым железом вызнаем всё!
Лошади подались вперед, копья грозно придвинулись!
– Ты бы это, люд пожалел! – разведя ноги и подняв пред собой меч, левой ухватив пяту, а правой рукоять, недобро сверкнула зеленью изумрудных глаз кряжистая дочь клана, подле которой крутанув секирой лихую мельницу возник Хорш! – Давай-ка пузырик слазь, на клинках проверим кто тут погонь? – кровожадно аки волк оскалилась она!
– Почто с гор своих слезли и честной народ грабить пошли? Зачем скверну адову за собой ведёте посевы и колодца травить, куда невинных деток девали? – уже не так уверено хрюкнул барон, неожиданно мастерски осаживая коня, взбрыкнувшего от маха секиры! В сердцах жалеючи про то, дескать справные его рыцари межевые сейчас на охотах или по усадьбам! Ведь его грозное воинство в обычную пору готовое стращать только пастухов да крестьян чумазых от навоза и пред местными бабами красоваться, как-то неуверенно робко переглянулось. Варвары про меж пограничного с их горами люда за собой несли славу отменных рубак, бешеных и жадных до сечи дикарей, да и меч черный в руках ражей дикарки бычьей шеи, был равно у паладина! Коли метнётся вперед, минуя арбалетные болты, на раз пополам развалит! И это ещё посчастливится если ото лба до промежности! А вот наоборот страшный конец!
Была ещё одна дилемма у знатного человека: «Вот сейчас он тяжбу с кланниками затеет, утыкает двоих стрелами да копьями, а про то потом с языка первого пьяного его война вызнают, да упаси создатель до жриц церкви-святой дойдет, или до их кланов за горами обретающихся! Или с гор дикари явятся кровной местью его свежевать да деревеньки палить, или церковь за нарушения мира колесует! В общем варианты не прельщали!» Но тот, кем был барон до своего горя, тот воин, что потерял первенца да любимую жену, не осилившую роды, а после погряз в пьянстве да чревоугодии, свел решимостью брови! «Своего не спас так хоть деревенских огражу!»
– Ну во-первых злато я предлагала сами не взяли? – заслышав про каких-то детей, обуздав уже кипящую предвкушением битвы кровь, уперла мирным жестом двуручное чудище себе в ноги Алира, решив вперед крови словом разобраться! – Про скверну, в кадку с водой на себя глянь и не мели попусту языком! Мы все при черной стали! Что до детей, то мы только вчера с гор спустились и краем уха не слышали!
– Ага не иначе вы сначала адовых тварей в Торсторд приманили, спалив городок, развернув там врата в преисподних нижний круг, а теперь к нам пожаловали! Надо их к отцам инквизиторам али поборницам благочестивым в колодках вести, те вызнают про все лиходейства! Может и спасем дитяток! – снова взверещал святоша с мольбою глядя на сюзерена.
«Она превращает это в искусство!» – не мог не приметить горестно Элиот, покачав бесплотною головой, и если в ущелье отец экзекутор увернулся, то местный пастырь под (Цыц кликуша!) схлопотал плевок аккурат в лоб!
– По нашим законам и землям, вашего племени люди должны только по подорожной от святого престола двигаться! – нашёл выход негаданной мыслью барон! – Коли нет за вами вины, то про то в Аннисбугре решат там и трибунал церкви пречистой есть при аббатстве поборниц благочестивых, все тяжбы по графству решает!
– А…! – потянула дикарка сладострастием негаданным! – Коли грамота нужна то ща вам покажу! – пожав плечами Алира двинула через раздавшихся всадников к мешкам и воротилась, раскрыв пергамент с сургучной кляксой.
Голубые, только сейчас разглядела цвет глаз барона дочь клана. Ведь уставился он на дар важной бабищи аки его какой-то святой сиянием объятый, с небес снизошёл! Не лучше себя чувствовали и отче, хватив бородёнку лютой тоскою, чуть не взвыв, а как иначе печать жрицы-судительницы! Оба затравленно переглянулись!
– Простите за непотребство! – первым в душе самообладания нашёл именно пузырик! – Прошу сегодня отобедать у меня в гостях и если есть какая-то просьба, то постараюсь помочь в качестве извинений!
– Да спасибоньки, но дорога дальняя! – блеснув жемчугом зубовным, дочь клана махнула в величественном жесте монаршей особы рукою от себя, дескать топайте отсель. И развернувшись на пятках двинула к костру! Выглядывая меж веток средь коих, хоронилась Бусинка, длинную жердь, как знамя нужно дарованную подорожную нести, по всему волшебную, может не только злато спасет ещё и преумножит!
– Что там за беда у вас с детьми? – по всему не удержался Хорш, совпав со скрипом зубов Алиры звоном монет отсчитываемых в чью-то недостойную граблю!
– Так уже как четвертую ночь пропадают едва солнце сядет! Все несмышленыши почитай из колыбелек! А на кладбище местном несколько пьянчуг клянутся видели седую ведьму! – свесил горем голову отец святой, и вроде кольнули душу злотые, как способ новой росписью деяний славных спасителя украсить храм его неказистый, но тревога и страх снова возобладали! – На сегодня всех малых к барону свезем, может за высокой стеною надёжнее будет! Да и за жальником дозор поставим! Уже до аббатства святых-сестёр до поборниц послали и к инквизиции гонца!
– Седую старуху? – на раз припомнив знакомицу лишившую до поры отчего дома, обласкавшую тяжким проклятьем, моментом развернулась дочь клана, а ближайшие кнехты едино взглотнули, так хищно оскалилось лицо, расписанное вайдой! – Вы на неё облаву устраивать будете? Нужна пара рубак?
Неспешно ехал в обратную дорогу конный отряд, смиряя коней в такт шагам пеших дикарей.
Барон все поглядывал на восседающую на плечах Алиры странную осквернённую Тьмою девочку, что посетовала ему дескать, заднее правое копыто его лошади сбивается плохой подковой! Смотрел и не видел зла, пусть проклята, скверной измучена, но ровно ребёнок. Не хуже других. От того и свесил голову за слова свои каясь, негаданно вопросив может потребно чего? Игрушек каких или платьицев в смену? Ответ и улыбка хоть и страшная, но добрая! Заставил подивиться: (Ступку надо и пестик травы толочь, еще ножик серебряный да тигелёк махонький!)
– По всему алхимией занимаешься? – не удержался священник представившийся Донованом, чуть подозрительно, хотя заинтересованно, ведь сам тоже как лекарем был, и проповедью души, и травами тела страждущие от недугов храня! – С чем белену мешают дабы боль унять, но не затравить?
И понеслась устами Бусинки долгая отповедь про день сбора семян цветочных, сушку, смешиванье с болиголовом, плющом, мандрагорой, жиром собачьим, да спиртом! А священник так и расцвел на лик худоватый!
– Ты ведь знаешь, что, если это та тварь, мы всё равно её не убьем! – бредущий подле, незримый для прочих призрак священника с любопытством оглядел горящие огнём предвкушения глаза мечницы! По всей видимости ту и просто мысль посечь отродье вдохновляя как никогда!
Далеко за полуднем, когда зенитное солнце пекло будь здоров, а к конной процессии примкнул обоз в пяток телег, чуть не ломящихся бортами крестьянками и детьми из памятной деревни, все как один разглядывающих подозрительно дикарей и чудную девочку, что с пастырем не умолкая болтали. Впереди меж огороженных полей показался венчающий холм дом барона, тоже и рядом по разумению дочери клана не валявшийся с укреплениями Торсторда. Единственная квадратная башня (Донжон) в четыре этажа ладно сложенных из камня, по верху венчаемая бойницами, несколько крыш домов за добротным частоколом нескольких башен.
Брякнув, опустился через усеянный кольями ров, подъёмный мост, и они оказались на широком дворе нескольких обширных хозяйственных построек: хлевов, амбаров, складов, воинских домов, наверняка служивших обиталищем кнехтов! Властная женщина в белом переднике поверх серого платья, высушенного зимами исхудалого лика, спрятавшая волосы под платком, принялась властно расселять на постой ребятню да женщин с деревеньки, причем слушались её едва ли не лучше самого господина!
«Мать барона!» – порешила Алира, но Элиот с теплой улыбкой глядя на небольшой храм при донжоне с левого крыла, пред коим святым знаком осенили себя все прибывшие «Ну не совсем все!» будто прочтя мысли просветил (Экономка)
Лаская уши Алиры, слева, невдалеке от колодца журавля в крытой навесом кузне почитай под самым частоколом, жилистый кузнец в едином фартуке лоснящийся потом, теня за канат наддавал жара по мехам алея болванки в простеньком горне, явно клинки в одну руку! Справа служки, одетые куда как приличней нежели обычный люд взялись за коней, кнехты поспешили скидывать лишний вес в оружейные, а борон махом руки зазвал их к своему замку, чей вход высокой лестницы помимо кованой опускной решётки затворялся еще и добротными окованными створами!
Второй этаж в коем оказались гости, по всему был хозяйственным, несколько печей, длинных столов и множества перегородок. Сновала, кто с тыквами и репами, кто с бараньими да куриными тушами, челядь, сбиваясь с ног, ведь сегодня ртов им прибавилось, а в воздухе витал неизменный запах готовки. Добротная, но уже почтенная от годов деревянная лестница, от поступи хозяина взвывшая протяжным скрипом, вела выше, в большой просторный чертог множества факелов, покамест не горящих за ненадобностью, завешанный гобеленами, охотничьими трофеями в виде голов: лосей, волков и медведей, и огромного камина в голове стола, застеленного скатертью, множества стульев.
