Kitabı oku: «Враги-Друзья», sayfa 7
Матери он отдавал особый поклон, забывав про все невзгоды. Все съедено, остается прибрать за собой, чего не хочется делать в столь уставшем состоянии. Но вымыв посуду, чувствовалось еще большее облегчение – мозг совсем опустел, раздумья на время переставали донимать. Вечер подходил к концу, а так как делать было нечего, да и не хотелось, Август занялся просмотром телевизора – великого изобретения, сложного в производстве, требующего изучения наук, но настолько отупляющего людской мир своей простотой увлечения. Это правда, только задуматься, телевизор состоит из микросхем, которые наполнены линиями, чипами, где передаются электрические импульсы несущие огромное количество информации, которая преобразуется в телевизионную картинку, появляющаяся на миллионах маленьких пикселях экрана, состоящих из жидких кристаллов, передающих в совокупности картинку, которая способна двигаться во времени. Только подумав про это, Август осознавал никчемность и скудность ленивого ума, не способного догадаться до элементарных вещей, не говоря об изобретении техники. Какой труд человек посвятил науке, чтобы сочетать математику, физику, химию и прочие прикладные предметы, поняв, что и как должно работать, выдавая желаемый результат. Поэтому выдающихся личностей единицы: они не сидят за компьютером, не смотрят в телефон, не увлекаются телепередачами, – это ученые (только заслужившие это звание – сумасбродам здесь не место) без устали кропотливо занимаются изучением предметов, явлений, действий, формирую законы, которые следует доказать, соответствуя трезвости размышлений и разумному происхождению от начальной природной формы.
Августу было приятно ворошить в сознании такие непростые умозаключения, и с каждым разом все сильнее хотелось найти предназначение в жизни, увлекаясь любимым делом, которое внесет существенный вклад в его развитие и в развитие, как бы это не звучало громко, мира. Он сможет не отвлекаться на ненужные мелочи, и всегда будет учиться на ошибках, допущенных в ходе исследований своей деятельности. Правда, познать жизненную философию, которая наполнена ненужными мелочами, несомненно, стоит, а иначе как вращаться в обществе, которое требует социального развития, контактирую с другими людьми. Ибо для кого будут потрачены силы!? Несомненно, для близких, родных и неравнодушных к тебе людей.
Вконец перенасытившись размышлениями, глаза неистовой силой начинали закрываться, без желания Августа это сделать. Пора на боковую!
Проснувшись субботним солнечным утром, Август повторял с новым увлечением все процедуры туалета, завтрака, уборки постели. С каждым днем одну и ту же рутинность представлялось проживать по-разному, привнося краски, разбавлявшие обыденность бытности. Каждое мгновение, прожитое вчера, на одну тысячную меняло душевное состояние настоящего времени, и на большую или меньшую часть он становился сильнее, умнее, успешнее. Август не мог смириться с поступком своего друга, не желал видеться с опротивевшими ему людьми, каковые являлись друзья. Но появился новый друг, которому, по всей видимости, можно доверить самое сокровенное. Пускай он не до конца доверял искренности ее отношения к нему; пускай ему претил столь резкий интерес к ее невзгодам, который, как он думал, огорчил ее самолюбие. При мыслях об Алисе, сердце клокотало, превращая тело в обмякший кусок хлеба. Сколько бы он не пытался остановиться думать про нее, все время возникали вопросы: «Что с ней случилось? Чего она и ее приближенные боятся говорить?» Все было странно, тень сомнения накладывалась на странность произошедшего: она в больнице, странные ссадины на руках, и неизвестно, где могут быть еще гематомы на ее теле; странный коллега, который в штыки воспринял интерес Августа к ее местонахождению; странная больница, удивляющая своей конспирацией в отношении своих клиентов в часы навещания пациентов. Все было странно! Да и глупо было выяснять, если бы не любовная интрига в пылающем пожаре, обжигающего неравнодушие Августа. А если ее избили? А вдруг того хуже – надругались?!
От этих мыслей Августу приходилось не по себе; его окутывали страх, гнев, злость, тревога. Как могло такое произойти?! А может не все так страшно?! Может все в порядке, и она просто пыталась наложить на себя руки? Нет! Как это может быть лучше изнасилования?! От всех этих мыслей было тягостно, а единственным успокоением души служило выяснение обстоятельств. Он прекрасно понимал – это не его дело, – но не любопытство и сплетни подпитывали его интерес к несчастью Алисы, а переживание, как за родного человека, имеющего смысл всей его жизни, хоть и в начавшихся отношениях. Было решено незамедлительно разузнать правду, которая раскроет глаза на ее беды. Он верил, что сможет помочь возлюбленной, поддерживая в тяжелое время, претерпевая воспоминания мучений.
Август позвонил Алисе, и выяснил, что ее выпишут в понедельник; обещать встречу она не могла, но уповала на то, что ему представится возможность ее встретить по выписке. Алиса же безумно была счастлива встретить вновь Августа, и когда он к ней наведался, ее откровение чуть было не выплеснуло в параллели к его переживаниям о ней. Она сдержалась, дабы не спугнуть Августа своей трагичностью, – ей было противно от самой себя, а когда ненависть заполняет твое эго, трудно открыть завесу тайны, опустошив себя от страданий. Хотя она тоже не знала искренности отношения к ней Августа: вдруг он интересуется ее личностью, побужденный животными инстинктами, – тогда точно не следует ему знать всей правды. Девушки всегда отличаются большей скептичностью и пренебрежением к созданному мнимому образу: главное не ошибиться, когда хорошо, а когда игра ведется против них. Если женщина вздумала влюбиться в пустословного мужчину, одурманившего сладостным враньем своей влюбленности в нее, то та верит, хотя это обман: его цель заполучить ее внимание, тело, и восхищаться своим эгоизмом. Бывает наоборот, как с Августом, трепещущим от одного вида своей ненаглядной, – она ошибается с выводом о том, что ему нужны только плотские утехи, а это не так. И очень редко девушки не ошибаются в своем выборе, располагая к себе потенциального партнера. Речь ведется о приличных дамах. Неприличным свойственно любить только себя, раздавая налево и направо сокровенное тело, очерняемое такими же мерзкими мужчинами. Существует середина поиска партнеров, когда невозможно сразу найти свою половинку, способную любить и понимать беспрекословно с первого знакомства. Конечно, Алиса ошибалась, но дать шанс была готова, несмотря на то, что ее пугала столь ярая привязанность со стороны Августа. А Август опустил мысли об ее возможном отвержении его сущности, и был готов безвозмездно любить и созидать юной прелестнице. Если она перестанет проявлять к нему отзывчивость и внимание, он готов отстать и перетерпеть любовное снедание разочарования.
Два дня пролетели моментально, в понедельник Августу требовалось не только встретиться утром с Алисой, но и подготовиться к заключительному этапу устройства на работу. С самого утра – с восьми часов – он занимается сбором оставшихся документов, забирает справку о медицинской трудоспособности, делает необходимые копии и отвозит их в офис, где ему сообщают, что в четверг он сможет приступить к своим должностным обязанностям. Сбросив томный груз с плеч, удостоившись наслаждением отдыхать еще четыре дня, Август в десять часов отправляется к Алисе, которая выписывается через час.
Она безумно довольна освобождением из наскучившего тоскливого места; настроение было приподнято от предвкушения встречи с Августом – он ее не подведет и прибудет вовремя. Собрав вещи, которые носила в больнице, надев то, в чем прибыла вначале, прибрав свежие, слегка мокрые от воды после принятого душа волосы в кучу и заплетая их резинкой, в черном обтягивающем платье, спускающемся ниже колен, она осмотрелась по сторонам, пытаясь не упустить из виду оставленную ненароком вещь. Всю одежду, вплоть до верхней (серое клетчатое пальто с переменным сочетанием оттенков черного и белого), дополненной кремовым шарфом, сшитым из нежной хлопковой ткани, и так согревающего своим цветом и теплом, Алисе принесли в палату. Колготы флисовые под цвет шарфа привносили колорит сочетанию одежды: у нее, безусловно, был вкус по части моды.
Вся в предвкушении встречи с очаровательным юношей: как ей виделся Август, после его искреннего изъявления чувств в сторону нее, – Алиса сияла от волнения, забыв свое горе, несчастье, которое коснулось ее тело, осквернив душевное состояние. Сейчас она была на седьмом небе от счастья, – чувство горечи, отчаяния, досады отпустили ее ненадолго, намеревающиеся возвращаться, делая ее угрюмей и сильнее. Но любовь развеивает мрак, освобождая влюбленных от личностных страданий, прелюбодеяний, сквернословий и других аморальных действий, закутывая в теплый мягкий плед заботы и ласки. Воздухом развивались ее тяжелые от пропитанной водой волосы, но так легко вздымавшихся, так как летящая быстрота спуска по лестнице не могла препятствовать порханию всего грузного на ее теле. Август прибыл заранее и ожидал прелестницу в фойе огромного архитектурного тетра медицины, способного не только лечить, но и вдохновлять своим величием. Конечно, не все больницы приходятся по душе проходящим лечения: огромные очереди, докучающие пациенты, неразговорчивые врачи, ошибочные диагнозы, приводящие к неправильному лечению, – всё-таки людей здесь больше спасают, чем негативного скапливается из-за исключительной абсурдности, возникающей в любой сфере социальных институтов. Все сварливые люди – необязательно пожилого возраста – в итоге исцеляются, а когда клевещут на порядок, сами откладывают этап выздоровления. Главное не это! Она уже спустилась вниз, где ждал ее возлюбленный, немного с трепетом ожидающий долгого появления чудесницы. Вся румяная, чуть-чуть застенчивая она взглянула вдаль, смотря на выход, периферийным зрением заметив Августа, такого статного и атлетичного, держащего в руках уже темно-синюю куртку, раздутую синтетическим наполнителем, но обтягивающую его тело, тем самым придавая мышечный объем его фигуре. Бордовая твидовая кофта, зимние черные ботинки и синие брутальные джинсы подчеркивали его эстетичность бытия – в этом он был не подражаем. Сам он того не замечал: он был скромным в отношении своей внешности, собой не любовался, но выглядеть опрятно и стильно всегда хотел, чего и придерживался, не замечая своей грациозности.
Когда его взгляд упал на Алису, то сердце вновь затребушилось, вызывая огонь распространиться по всему телу, особенно по лицу. Ее бесподобная фигура тела, изумительные черты лица, нежность кожи, свежесть волос, обворожительный разрез глаз манили его разум созерцать и наслаждаться откровением чистого сердца юной девы. Как же он хотел прикоснуться губами к ее нежной коже на щеках, на лбу, на носике и губах. И быть подле нее было высшим блаженством в то мгновение жизни. Они сблизились, и он первый раскрыл свои объятия, горячо обхватив ее как букет полевых цветов, пестрящих своим ароматом. А она была скромна в своих эмоциях, старающаяся сдержаться и не кинуться первой, открыто объявляя ему, что он ей не безразличен, – он сделал этот шаг первым, значит она еще больше воспылала к нему чувствами. Он предупредил ее, что на улице холодно, от чего и надел на себя вместо пальто утепленную куртку и взял шапку, из плотно сшитой хлопковой черной ткани.
Первый раз за неделю Алисе удалось выбраться на улицу; как раз выпал первый снег, который отражением дневного света делал облачность и пасмурностью светлостью. Они нашли много тем для разговоров, воркуя, как голубки, или мяукая, как котята, проходя мимо старых построек, приводивших их к новой набережной, наполненной деревьями, ужасные ветви которых, как конечности монстра без головы, свисали над лавками, не дотягиваясь до балюстрады, образуя полу-неф, тянущийся вдоль всего тротуара набережной, находящейся уже на противоположном берегу реки от центральной части города. Можно ли назвать ограждение балюстрадой – наверное, если не считать, что оно выглядело как обычное ограждение, лишенное архитектурного строения фигурных столбиков. Этот парапет был исполнен из чугуна, между основными столбиками (несущими) клалась перила, опирающаяся на узорчатые монолитные секции метрового (в высоту) чугунного забора. Поэтому больше подойдет значение парапета, усеянного вьющимися стеблями металлических цветов, формирующих полукруги. Правда, эти резные стебли металла, заготовленные по одной форме и вылитые на заводе, штампованные один к одному, были черного цвета, свежевыкрашенные, чем совсем не напоминали живые растения. Слева простиралась обмелевшая река, темная, как и все окружающее кроме снега. Листва смешалась с холодной землей и от ярко-желтой, -красной, -золотистой свежей осени ничего не осталось. Но настроение было чудесное, так как девственный снег, не запачканный грязью, покрывалом накрыл замершие стебли травы, защищая от обморожения корни деревьев. Снег был приятен на взгляд и мягок на ощупь, казавшийся таким воздушным и теплым, озаряя своим отражением света.
Влюбленная парочка медленно шагала по тротуару, размышляя о жизни, – они сказочным образом спелись и чувствовали себя, как два родных человека, всю жизнь знающих друг друга. Такие беззаботные и наивные, словно маленькие дети, не замечающие всей суровости жизни. Они каждый по-своему пережили трудные времена, знаменуемые скверным итогом в сравнении с прекрасной жизнью, каждому из них приходилось претерпевать тяжесть волнений и переживаний судьбы непростой. Своеобразная закалка намечалась в получении жизненного, к чему они, безусловно, были не готовы. Теперь все было не важно – существовали только они вдвоем, и никто больше не мог помешать их счастью, если они не станут причиной разлуки. Бесценно то чувство, когда отрекаешься от всех невзгод, проблемы замораживаются, будущее не тленно, скука, неопределенность, депрессия не накатывают на глупый ум, способный выкинуть из колеи жизненных надежд на успешное существование.
Август и Алиса смеялись, рассказывая семейные воспоминания, сочетаемых с юмористическими сценами. Свернув на аллею сквера, они продолжили следовать в теплое место, небольшой торговый центр, дабы погреться и направиться домой, куда Август перво-наперво проводит Алису, отлучившуюся от семьи. Сквер, обложенный деревьями берез, устланный снегом, являл отчужденность в городской сутолоке дней, он был диковинным пристанищем для влюбленных, одиноких, разлучных, пожилых странников мыслей. Березы, тополя, карагачи в это время года обнажили ветви и стволы, вселяя ужас своими неотесанными черными ветвями, раскинув свои конечности в хаотичном порядке. Ветер колыхал тонкие части отросших ветвей, оставляя толстые неподвижно. Если присмотреться, то эти гиганты, потеряв свое одеяние, совсем потеряли стиль: заброшенные, печальные, замершие, дремлющие владыки Земли, потерявшие на время окрас зелени, переходящий в желтые оттенки осени. Теперь все серо, бело, черно, но настроение от этого скверным не становится: все также любишь природу, близких людей, суету трудового водоворота, только чувства по-другому открываются, взглянув на темный, пасмурный снежный день, различный со светлым ярким днем, наполненным красками.
Следовать оставалось недолго, и затянувшийся разговор прервался шумностью дорог, по которым колесили машины, движущихся, казалось, бесконечно: никто не мог на секунду представить жизнь без машин для различного рода деятельностей. Пустота дорог поразила бы каждого, о чем думал наш герой бесконечно, представляя мгновения ночных дорог, наполненных тишиной. А если выйти на дорогу в три часа сумерек, то какое блаженство ощущалось, вдыхая свежий воздух успокоившегося города, в глубине которого проносились ревы моторов и возгласы (больше пьяных) людей.
Зайдя в торговый центр, укомплектованный грудой ненужных бутиков и магазинов, ребята устремились выпить чай и кофе в зоне общественного питания. Заказали, забрали, присели, продолжили говорить.
– Я вызову такси до твоего дома. – Проговорил Август, хватаясь за телефон.
– Не стоит, доедем на «маршрутке». Я думала мы посидим немного здесь?! – Недоумевая отвечала Алиса.
– Да, конечно, посидим, но ты говорила, что тебя ждут близкие, я подумал: ты торопишься. Не подумай, я никуда не тороплюсь, наоборот – провел бы весь день с тобой! – Улыбался юный Ромео, отсрочивший неизбежное.
– Тогда, завтра приходи ко мне. Работать я пока не пойду, – поникающе заканчивала Алиса фразу про работу. – Пока больничный две недели, а после уволюсь и найду работу приличней.
– Что за вздор?! Хорошая у тебя профессия, тем более ты же не всю жизнь там прозябать собралась?! Ну а оправиться следует, это верно. – Поддерживал со всей искренностью сияющую от проникновения возлюбленную.
– Я тебе не говорила: не получится там работать, – вполне спокойно и хладнокровно начинала Алиса разговор, неделю тревожа свое психическое состояние. – Теперь я прежней не стану, меня научила жизнь настораживаться.
– Что случилось? – Возмущался Август, недоумевая сказанным, забыв о болезни Алисы, вдохновляясь их уединением. Он не был резок, сама фраза сказана в наиболее мягкой и тихой манере с беспокойством.
– Ты не предполагал, как я попала в больницу?
– Нет, хотя, да, предполагал, но боялся у тебя спрашивать, думая, что тебе следует оправиться. Теперь ты меня пугаешь!
– Знаешь, меня как будто отпустило; может ты на меня повлиял, возможно я отвлеклась на время. Но то что я пережила, было страшной мукой по началу. – Совершенно равнодушно к перенесенному относилась Алиса, делясь произошедшим. – После работы в ночь с воскресенья на понедельник в два часа ночи: до этого времени работает наше заведение по будням, – я отправилась как обычно домой. Стояли четверо парней, через которых мне пришлось пройти, так как пьянство мешало им отключить свои животные инстинкты, я не увидела ничего зазорного в лицезрении меня. Сколько таких пьяниц приходило посидеть в «пабе», поэтому все обыденно и привычно, никто не желает зла. Хотя мне всегда было неприятно ощущать взгляд чужих мужчин: сильно претило мне осознание чье-то увлеченности. Повторюсь, я не обращала в таких случаях внимания – рабочие моменты…
Она перевела дыхание, испив из чашки капучино, сделав один мерный глоток. Август правда был отдушиной для нее; она вновь обрела спокойствие, почувствовала защиту, искренне веря в чувственность будущего кавалера. А Август трепетал каждой клеткой за ее состояние, уже переживая каждое сказанное ей слово. Насколько любовь непредсказуема и властна – только та любовь разумна, что несет в себе переживания, поддержку, защиту. Неразумная любовь тленна, существование ее быстротечно и связано с влечением физическим. Здесь все иначе. Хоть оба и красивы, это не означает, что любить нельзя с изъяном.
– … Перейдя дорогу, я не слышала за собой следования. Подумала сократить путь до дома пройдя по дворам через арку одного из домов. Двор темный, но идти было немного. Я начала ощущать чье-то приближение: бег, участившееся дыхание все ближе и ближе… Бац! Девушка, а куда это вы направляетесь в столь поздний час, – последовал вопрос, когда этот мерзавец подбежал вплотную, напугав меня своим бродяжьим видом. Все произошло в одно мгновение.
Август замер от волнения, не понимая, что такое возможно: он предполагал, чем все закончится, начиная гневаться и будоражиться от ненависти к предполагаемым преступникам.
Алиса продолжала, несмотря на побелевшего друга. – Подбежал второй, третий, четвертый. Я продолжала следовать. Они бранили меня скверными словами, называли «ночной бабочкой», что я точно, работая в таком месте, занимаюсь любовью со всеми подряд. Я молча шла, пока один среди темной глуши дворов не начал меня цеплять своими грязными потными руками. – Теперь Алиса поменялась: она как наяву вспомнила трагедию, взяв себя в руки, чтобы не расплакаться, не поддаваясь чувствам. Август молчал, готовый до конца слушать, напряженный от услышанного. – Они пытались втроем повалить меня и изнасиловать, скручивали руки, лезли под юбку и рвали на груди блузку, дотрагиваясь до всех обнажений. Отбиваясь я сумела оторваться, – начала кричать, когда поняла, что вырвалась. Но они не испугались! Вторая попытка повалить меня удалась ударом мне по ногам, как подсечка. Все что могли, они разорвали на моем теле, поцарапали кожу, оставили многочисленные ссадины: я сопротивлялась, не способная больше кричать – силы покидали меня! Один уже сидел на груди, выкручивая мои запястья, второй терзал мои ноги, третий что-то пытался делать, а четвертый наблюдал, что-то приговаривая этим мразям. Вдруг появляется машина во дворе, освещая все вокруг. Они очень сильно испугались, схватили мою сумку, точнее, вырвали ее у меня, и ринулись бежать прочь. Я, переполненная страха, побежала без одного сапога домой, боясь их преследования. На пороге дома я была вся грязная, разорванная, избитая! Насилия не произошло, но душа покалечена. Родители вызвали скорую, полицию. Разговаривать я не хотела: только на следующий день в больнице со мной пообщался сотрудник правоохранительных органов, составив с моих слов заявление, а после, четверых, попадающих под описание парней, определили по камерам, правда, не установив личностей. На камерах было видно, как они проследовали за мной во двор. Все, более мне не известно.
Август, ошеломленный такой информацией, нахмурив брови от злости и ярости, принялся моментально прорисовывать картину случившегося, меняя холст за холстом, как в мультипликации. Он и предположить не мог такого несчастья, случившееся с его леди. Она взяла его за руку, увидев потупившийся вид на чай, не испитый и остывший за момент рассказа.
– Август, ты чего? Я уже не страдаю, мне стыдно перед тобой, но я не страдаю в твоем присутствие.
– Дело не в этом: сейчас меня интересует кто это такие. – Совсем спокойно с угрюмым выражением лица произносил Август, приходя в чувство, осматривая все вокруг как новое и неизведанное.
– Сама не знаю и не помню. Ты же не думаешь про меня плохо?
– Перестань, о чем ты, я даже секунды так не подумал. Теперь мне важно знать этих ублюдков.
– Даже полиция не знает. Давай не будем об этом. Я боялась тебе рассказать, но теперь поняла: ты должен был знать правду, да и мне стало легче. Давай поговорим о другом.
– Давай, – улыбнулся Август, скрыв идею отмщения.
Вскоре он вызвал такси, чтобы добраться с комфортом до дома прелестницы, отказавшись от шумного, тесного общественного транспорта, полного грязи и микробов – Августу было приятно оставаться наедине с Алисой, без задействованных окружающих лиц, невольно становящихся любопытными. Лицезрение чужими людьми его сущности, а тем более сущности его новоиспеченной девушки, выворачивало наизнанку внутренности: настолько противело ему любопытство всякого взора человеческого, в котором закрадывалась осуждающая оценка внешности и внутреннего мира из сделанного суждения об образе. Воспитание всех людей находилось на низшем уровне развития – у Августа были такие же проблемы культурного дефицита, свойственного проявляться в тех же самых стадных инстинктах общественности. Но он боролся, пытался исправиться и вести себя подобающим интеллигентным образом, терзаемый соблазном нарушить правила этики. Конечно, все это лишнее, Августу элементарно хотелось привести Алису домой без нагнетающей обстановки, передвигаясь на такси. Она была не против поехать на автобусе, но раз он настаивал, и ей не хотелось пренебрегать блаженством легкой поездки. Минуя светофоры, перекрестки, извилистые участки дорог, проезжая мимо различных построек они прибыли к месту назначения, где уже заждались юную красавицу – любимую дочь. Август вышел из такси, стесняясь приблизиться к Алисе для прощального поцелуя из-за вероятности слежки родителей Алисы. Но обнять все же осмелился, крепко сжимая в объятиях сильное и в то же время хрупкое тело.
– До завтра, красавица!
– Буду ждать, напиши, как приедешь домой.
– Обязательно.
А теперь он направился пешком, предполагая, что, как устанет, пойдет на остановку. Такси было по карману, но экономия подразумевалась больше, чем дозволение вольностей в беспорядочной трате денег. Доехать на машине за более крупную сумму денег вынужденная мера: Алиса до сих пор не оправилась после насильственного инцидента, их сближение становилось нечто волшебным, и ему при любом раскладе не было жалко потратить лишние сто пятьдесят рублей на быструю, спокойную, комфортабельную поездку. У Алисы же не было запросов рассекать только на личном автотранспорте (или такси), она была во всех отношениях проста и справедлива, также как у Августа у нее проявлялись признаки аскетизма, но в меньшей манере, свойственной любой девушке. Женщина должна блистать, она не должна привлекать внимания, она должна любить и быть слегка наивной, а мужчина дополнит ее сильной стороной смелости и отваги, способной прорубить дорогу через глушь таежного леса. У девушек воспитанных, скромных, эстетичных, разумных всегда получается молчать, а там, где нужно говорить, высказывать по существу, удается метко стрелять правдой в глаза. Такой была Алиса. Нет! Не той, которая является ханжой, приписывая себе ясность ума, хвастаясь своей успешностью по жизни, превознося фиктивный ореол почета, признанный шайкой недотеп под ее властью. Такие дамы омерзительны, и являются ими большинство, сами того не замечающие, погрязшие во лжи собственных фантазий. Искренняя натура женского существа не позволит себе кичится во всеуслышание своими положительными качествами, пусть ей каждый встречный скажет тысячу раз за минуту, что она красивая и умная, – ей должно польстить такое проявление похвалы, хоть и зная, что это правда; ни один человек не должен превозносить себя выше другого. Каждый из нас чем-то лучше, чем-то хуже остальных, но будь она или он совершенен, не стоит проявлять самоуверенности к своим достоинствам, облекая их своим величием перед другими. Август также думал про мужчин: ведь мы все одинаковы, но женщина в его глазах была свята и нерушима в своем обличие сокровенном. Он уважал и любил Алису, за то, что она была по истине умна и очаровательна, не акцентирую ни малейшего внимания на этом. Но это пока – он верит, что навсегда.
Дома ему не сиделось на месте. Предпринят план мстить и любыми способами найти этих тварей, глумившихся над его прелестницей! Пытавшихся сексуально домогаться! Способных убивать, по всей видимости. Как же ему хотелось в миг оказаться перед постыдными рожами зверских отродий! Он бы размозжил носы, челюсти, переломал кости рук, ног, пальцев, если бы не справлялся, взял бы подручные средства: палка, дубинка, арматура, еще что поувесистей, – и наносил бы большие увечья этим ублюдкам, какие способен был бы нанести собственноручно. Он вновь и вновь прокручивал в голове эпизоды справедливого наказания, способных хоть на секунду затмить причиненную боль Алисе. Он верил, что так станет легче и ей.
А возможно ей такого не надо: получается, Август такой же насильник, как и эти нелюди? Нет! Но он же хочет доставить им боль и страдания? Да! Тогда все двусмысленно. А, впрочем, ему сейчас это в голову не приходило, он окунулся в мысли страстей, разыгрывающихся у него в голове, не замечая обыденность проходящего дня и вечера за просмотром телевизора, чтением книги, принятием душа, поеданием вкусных блюд. Он питался запалом ненависти, и пока этот запал не угас, надо было действовать.
– Первое: он найдет по камерам насильников;
– второе: через социальные сети по отметкам геолокаций определит личность хотя бы одного из подозреваемых;
– третье: вычислит таким образом их постоянное место нахождение и придумает, как наказать.
Медлить нельзя!
Августу казалось, что найти нужных людей, повинных в совершенном деянии, не представлялось трудным, и план из трех ступеней раскрытия виновников посягательства на жизнь невинной девчушки был весьма реалистичным.
Видеосъемку никто не станет предоставлять незнакомому человеку, этим занимаются правоохранительные органы; есть возможность определить по социальным сетям, но какова вероятность, что они выкладывали фотографии в профиль, оставляя отметки. Может это реально, но чересчур фантастично.
Желание наказать. Наказание было простое: любыми способами искалечить этих нелюдей, но не убивать. Хотя, чем он будет отличаться от извергов? Он тоже склонен к насилию, ему хочется изуродовать их лица, чтобы всю жизнь они помнили о своем проступке, напоминавшем при любовании в зеркале. Правда, любования не будет, – они станут злее, черствее, беспощадней к своим новым жертвам, вспоминая провальное преступление с вернувшимся бумерангом возмездием. Самые слабые перестанут быть преступниками: вроде, возьмутся за голову, но тихо, в пьяном беспамятстве приобретут власть над беспомощностью жены, которая будет нести на себе всю ненависть своего вечно недовольного жизнью мужика – работящего мужика. Которые не смогут смириться – покончат с собой. Эти исходы событий реальны без отмщения Августом, так как уродство только больше даст осознать скудные перспективы на жизнь, сопровождаемые аморальными поступками.
Август волновался, не хотел спать, хотя устал за весь день, бодрствую от терзающих мыслей проучения обидчиков. Круговорот мыслей в голове превратился в мешанину из огромного числа разных ингредиентов еды, сформировавшие вязкую консистенцию с отвратным запахом, которую невозможно было жевать, тем более глотать. Пора было уснуть, чего ему не удалось сделать до трех часов ночи.
Глава VIII
Проснувшись в десять часов утра, Август был полностью измотан бредовыми снами, которые даже не запомнил, лишь вспоминая отдельные несвязные моменты абсурдных ситуаций, которые в жизни не произошли бы. Подходя к окну, он чувствовал тяжесть в голове: она была наполнена жидкостью плотнее воды, придающая отравляющий эффект замученности, которая возникает после долгой и кропотливой работы, например, за компьютером. Надо было развеется, прогуляться по улице, посидеть в кафе или перекусить чем-то необычным, чего не всегда увидишь в домашней кухне. Было решено встретиться с Алисой и пригласить на приятную прогулку. Раздумывать про месть пока не приходилось, но отголоски узнавших обстоятельств вчера напоминали ему неустанно – задумайся, решайся. Перекусив собственного изготовления бутербродом, Август быстро наводит марафет, очищается от всех токсинов, приводя в чистоту свое тело и одежду, собирается и бежит на остановку.
