Kitabı oku: «Записки на желтой бумаге», sayfa 5
Глава 7.
Так, вроде, в первую ячейку порошок, а во вторую кондиционер. Или наоборот? Женя уже пару минут стоял перед стиральной машиной. Идея самому постирать вещи после школы оказалась слишком авантюрной для восьмиклассника. Все-таки во вторую порошок, точно! Женя посмотрел на сидевшую рядом Мусю в поисках поддержки. Но кошка лишь вопросительно наклонила голову набок. Согласившись со своим последним вариантом, Женя засыпал порошка, залил кондиционер, начал устанавливать режим стирки. В этот момент заиграл рингтон телефона. Звонил Дима.
– Да, Дим, здорова!
– Жень, давай встретимся на остановке у вас с Деном через двадцать минут. Дело важное, – голос друга звучал взволнованно.
– Случилось что-то?
– На месте объясню. Ден тоже будет, все, до встречи, – не дожидаясь ответа, Дима бросил трубку.
Женя стоял в недоумении. Дима редко назначал какие-то спонтанные встречи, поэтому причина скорее всего была действительно весомой. Мальчик быстро достал еду из холодильника, разогрел в микроволновке, перекусил и вынырнул на улицу, чтобы спокойно дойти. В наушниках играли треки исполнителя Дена Батона, исполнитель был не сильно популярным и многие критиковали его песни за плохую рифму, но Жене нравились мотивы и простые текста музыканта. Тот пел о самых обычных жизненных ситуациях, в которых мог оказаться каждый. На остановке мальчик оказался первым, сел на лавочку и принялся ждать. Солнце неприятно светило прямо в лицо, усиливая и без того давящую жару. Женя засмотрелся на проплывающие мимо автобусы и не заметил подошедшего Дениса, а наушники, как полагается, не дали его услышать, поэтому севший рядом человек даже немного напугал мальчика.
– Тьфу ты, Ден, я даже подскочил немного.
– А я сотню раз говорил тебе, снимай один наушник. Тебе тоже звонок Димы странным показался?
– Да, как будто случилось что-то.
– Ну он ничего не рассказал?
– Абсолютно ничего. Поэтому ждем в неведении.
Дима появился минут так через пять, причем появился на такси. «Вот уж действительно важное дело, что аж общественный транспорт не подошел», – подумал Женя.
– Парни, извините, я это, задержался, короче, – пожимая руки, произнес Дима.
– Да ладно, что случилоcь-то? – спросил Женя.
– Да там это, короче, Катю к директору вызвали из дома прям, там еще с милицией, она мне позвонила, а я вам сразу, – Щукин говорил без свойственного ему энтузиазма.
– Погоди, Катю? С милицией? За что? – растерянно спросил Денис.
– Короче, мы ж сочинение писали сегодня, – сделал паузу Дима.
– Ну! – двое его друзей хором потребовали продолжения.
– Катя, в общем, в этом сочинение про «нашу страну сегодня» написала, что нам врут про «темное время», и это в сегодняшней стране ее расстраивает, и что все было хуже, чем в учебниках истории рассказывают, и все в таком духе. Короче, на основе дневника твоего папы, – Дима махнул рукой в сторону Жени.
– Нафига она это написала? – Женя разделял негодование Дениса, но понимал, что сейчас нет смысла думать о мотивах поступка Кати:
– Да сейчас-то смысл рассуждать, надо в школу идти, – бросил Серов.
– Да, – согласился Дима, – попробуем зайти к Виктории Георгиевне?
– Попробуем, – кивнул Женя, – если что, скажу, мол, это дневник папы, возможно, «выдуманный», и что Катя ни при чем. – Женя придумал это идею на ходу, но она показалась ему вполне логичной. Дима тоже согласился. Денис лишь слегка пожал плечами. Все трое не понимали, серьезный ли разговор у Кати сейчас или нет. Вроде бы одноклассница ребят не сделала ничего критичного, высказала какие-то свои мысли в сочинении, подумаешь, но зачем тогда там милиция? Или это просто процедура такая? Непонятно. До школы шли в основном в молчании. Денис пару раз попытался выведать у Димы какие-нибудь дополнительные подробности о случившемся: что хотят от Кати, будет ли ей за это что-то, надо ли переписывать сочинение? Но Щукин открестился от всех вопросов, объяснив, что сам говорил с ней меньше минуты и толком ничего не знает.
Минут через десять ребята уже были на пороге родного учебного заведения, которое функционировало, так как продолжались занятия второй смены. Пройдя мимо традиционно спящего завхоза, Евгении Петровны, трое учеников 8-го «А» направились к кабинету директора, который находился на первом этаже школы возле учительской. Около кабинета все трое остановились:
– Ну что, – начал Дима, – как-то вместе войдем или как?
– Не знаю, – ответил Денис, – вместе вваливаться неприлично с одной стороны.
– Да, но с другой, толпой может быть эффективней, – рассуждал Женя.
– Вместе давайте, хрен его знает как лучше, но так спокойней, – решил Щукин, заручился поддержкой друзей и после короткого стука открыл кабинет директора.
Внутри на своем привычном месте во главе прямоугольного стола восседала Виктория Георгиевна Иванова, совсем как именинник за праздничным столом, слева на стуле сидел милиционер и пристально смотрел на Катю, которая расположилась напротив, с опущенной головой. Впрочем, на возникший из-за визита ребят шум все находящиеся в кабинете сразу среагировали и повернули головы, Виктория Георгиевна разразилась своим не самым приятным голосом:
– Так, выйдите, я занята пока!
Катя, увидев ребят, задержала на них взгляд, она выглядела очень поникшей, но появление друзей вызвало легкую радости и даже может надежды, что прочиталось в глазах. Тем временем Щукин пытался парировать слова директора:
– Виктория Георгиевна, мы просто с Катей вместе как бы хотели объясниться, потому что в этой всей ситуации…
– Щукин, выйдите, я говорю! Я знаю, что вы дружите, но тут без вас разберутся! – Иванова не собиралась его дослушивать и говорила с явным раздражением.
– Да просто мы как бы тоже…
– Щукин, я сказала, вышли! Можете там подождать Семенову! – директриса перешла на крик. Дима отступил назад и закрыл дверь, признавая временное поражение.
– Блин, – только и буркнул он, сползая по стене напротив директорского кабинета. В коридорах школы не было скамеек, считалось, что на перемене дети будут устраивать балаган и всякие сборы. А так у них есть возможность сидеть только в классах или столовой, а коридор будет использоваться исключительно для перемещения. Правила были странными, но как будто существовали всегда. Поэтому сейчас вся троица села просто на пол, опершись на выкрашенную светло-голубой краской стену.
– Ждать будем? – спросил Денис.
– А какие варианты? – задал Дима риторический вопрос, и все трое погрузились в тишину. «Попали в начало урока», – прикинул по расписанию Женя, значит, где-то полчасика еще в коридорах будет спокойно. Потом задумался об увиденном в кабинете, слишком подавленный был вид у Кати, стало даже немного страшно за нее. Сидит там, как на допросе. Хотя не сделала ничего плохого. А ведь по-хорошему, если кто-то и должен был писать что-то подобное в сочинении, то это он сам. Хотя лучше бы вообще никто ничего не писал. Минуты тянулись мучительно долго, Денис сидел в телефоне, листая ленты социальных сетей, иногда даже легко посмеиваясь, пару раз показал что-то друзьям, но те не выдали никакой реакции. Дима просто глядел на пол и что-то рисовал на нем пальцем невидимыми чернилами. Женя смотрел в стену напротив, в какой-то момент тоже попробовал посидеть в телефоне, но странное чувство напряжения не давало этого сделать. Так прошли следующие полчаса. Затем гнетущую атмосферу на время нарушил звонок с урока и толпы школьников и учителей, хлынувшие в коридор. Денис заметил, что он проголодался и хочет дойти до столовки. Дима с Женей от предложения отказались. В этой суматохе Женя начал считать, сколько людей ходит в джинсах, чтобы как-то себя отвлечь. К моменту окончания анализа из 48 учеников мужского пола 32 были в джинсах. У девочек процент был меньше – 18 из 31. Подсчитать процент помог калькулятор. Окончился же анализ благодаря оклику Светланы Николаевны:
– Так! Щукин, Серов, чего это вы расселись? А ну-ка стэнд ап!
Не желая спорить, ребята поднялись на ноги, но дождавшись, когда удовлетворенная решением важной проблемы англичанка удалится, снова плюхнулись на пол. Через несколько мгновений звонок оповестил всех о начале следующего урока, а вместе с ним появился и Денис с двумя сосисками в тесте в руках, одна из которых уже подверглась его нападению.
– Прикиньте, – раздосадованно заявил Ветров, усаживаясь рядом, – пицца кончилась! Фигово им во второй смене живется.
– Бывает, – буркнул в ответ Женя, и все снова погрузились в молчание. Пустой коридор как будто создавал дополнительное давление. Женя думал о том, что все уж как-то слишком долго длится. С момента их прихода прошел час, а до этого Катя уже находилась в кабинете какое-то время.
Через минут десять голос подал Денис:
– Пацаны, слушайте, мне бежать надо, я там просто обещал с пацанами сыграть. Серега Быков позвал, я вот согласился уже.
Дима поднял на друга пустой взгляд и лишь буркнул:
– Окей.
Женя молча пожал Ветрову руку, и тот быстрым шагом удалился.
– Жек, тебе если надо, то тоже иди, я один подожду, все нормально, – проговорил Щукин.
– Да ладно, у меня важных дел нет.
Спустя еще 10 минут ожидания Дима решительно встал:
– Пойду еще раз попробую.
Женя тоже подошел к двери, чтобы поддержать товарища. Щукин постучался, резко открыл и, не дожидаясь реакции, обратился:
– Виктория Георгиевна, мы все же хотели бы…
– Щукин!
Женя в этот момент переключился на представителя милиции, тот, глядя в окно, заканчивал вопрос, адресованный Кате:
– …просто сказать, откуда ты узнала всю эту ерунду про якобы павшее правительство и сломанный мир.
Только сейчас Женя увидел, что перед представителем закона на столе лежит раскрытая тетрадка, видимо, с сочинением Семеновой. Впрочем, больше ничего увидеть не удалось, так как дверь снова закрылась после криков Ивановой.
– Твою мать! – возгласил Дима. – Почему она такая неадекватная!
Щукин еще что-то верещал, но Женя не слышал, он задумался о вопросе от милиционера. Следующее решение пришло в голову спонтанно, не успев его осознать, Женя аккуратно отодвинул Диму от двери и нагло распахнул ее:
– Извините, это все из-за моего отца! Катя ни при чем. Просто мы нашли записки его дневника. Оставьте ее в покое, – голос Жени звучал взволнованно, но очень громко.
– Серов, да что ж это такое! У нас тут что, проходной…
– Подождите, Виктория Георгиевна. О каком дневнике идет речь, молодой человек?
– Так это… – Женя замялся, но быстро взвесив всё, историю с этими записками о прошлом, решил, что красиво врать сейчас не получится, плюс нет никакого смысла. – Ну, у нас на чердаке среди стопки старых книг я случайно нашел страницу, как будто из дневника, из папиного, потом мы вместе с ребятами у меня в гостях были и еще несколько подобных страниц нашли. Катя, наверное, по ним свое сочинение и писала, но отец сказал потом, что это выдумка все, ерунда.
– Интересненько, – медленно произнес сотрудник и дальше обратился к Кате, – вот видишь. Все просто.
После этого он достал блокнот и посмотрел на Женю.
– Скажи, как тебя зовут, фамилия, имя, отчество, дата рождения?
– Серов Евгений Андреевич, 10 июня 2026-го.
– Угу… – задумчиво выдал представитель закона и вытащил телефон.
– Извините, – полушепотом обратилась Катя, – так я могу идти?
– А, да, все нормально, – ответил мужчина, – и дальше начал говорить с телефоном. – Товарищ капитан. 6-я школа, был по вызову на сочинение ученика. Ну, в итоге белый код у нас. Ага, да, слушаю.
В этот момент Катя прошла мимо Жени, и тот встретился взглядом с Ивановой:
– Серов, иди уже! – буркнула директриса.
Выходя, Женя застал объятия Димы с Катей, но Щукин, заметив друга, сразу обратился к тому.
– Как ты легко все порешал! А заорал как. Я аж испугался, думал, ща на зов англичанка опять придет со своим «стендапом»! – Дима снова шутил, и именно от этого Женя сильней улыбнулся, нежели от самой шутки.
– Да оно как-то само получилось. Спонтанно. Кать, а ты почему говорить не хотела, откуда взяла данные для своего сочинения.
– Не знаю, мне казалось, у меня нет права.
– Но все ж нормально закончилось! – воскликнул Щукин, – ладно пойдемте уже отсюда, сегодня мы двойную норму пребывания в школе отработали.
– Пойдемте, – согласилась Семенова. – Жень, а ты слышал, как милиционер странно по телефону сказал, как позывной.
– Да, сказал, что по этому вызову белый код или что-то в этом роде.
– У них своих заморочки, – вмешался Щукин. – «Белый» звучит хорошо! Мож, за мороженым зайдем? Угощаю.
– Только ради этого и оставался с тобой, – с ухмылкой ответил Женя, переступая через порог школы.
Глава 8.
Старший лейтенант милиции Озарёнов Григорий Юрьевич вынырнул из школы спустя десять минут после ухода ребята. Выйдя за ворота, он повернул к ближайшему магазину продуктов, возле которого был припаркован его служебный автомобиль, старенький вольво. Опустившись на водительское сиденье, представитель закона еще раз открыл свой блокнот, взглянув на зафиксированные данные. «Вот такие пироги», – подумал Озарёнов.
В детстве он постоянно слышал данный фразеологизм от отца, тот реагировал так на практически любую новость, независимо от ее окраса, иногда это бесило. Когда в 6-м классе Гришу сильно побили в школе, сопровождая избиение оскорблениями и всяческим унижением, он спустя несколько дней терзаний рассказал отцу и попросил совета. Но тот лишь ответил, что «злые люди будут встречаться всю жизнь, такие вот пироги…». А Гриша не понимал, что это за пироги и с чем их есть. Драться он не умел и не мог дать серьезный отпор обидчикам, но мечтал о восторжествовании справедливости.
Но для наступления этой самой справедливости мальчик ничего не делал. Каждый день в школе проходил по одному сценарию. При входе в класс в девяти из десяти случаев в Гришу прилетал чей-нибудь рюкзак, вдоволь набитый учебниками, следом за рюкзаком в адрес мальчика летели обидные крики «утконос!». Таким прозвищем мальчика наградили еще в первом классе за большой размер соответствующего органа. На перерывах традиционно тоже засыпали оскорблениями, в столовой настойчиво просили поделиться обедом или же деньгами, полученными на этот самый обед. И если после окончания уроков во дворе школы Гришу не ждали с целью повалить на землю и изрядно отпинать, значит, день выдался не самый плохой. Руководил всем процессом геноцида Витя Ломов, крупный и туповатый одноклассник, Гриша уже и не помнил, с чего это все пошло, как будто Витя когда-то просто начал шутить и прикалываться над Гришей и, не получив никакой ответной реакции, превратил это в систему.
Гриша не общался ни с кем из одноклассников. До 5-го года обучения был у него один товарищ, Вася Дроздов, но тот переехал в другой город и Озарёнов остался один против всего этого озлобленного мира, по крайней мере так он себе говорил.
В 10-м классе возникли очень сильные чувства к однокласснице, Даше. Буря внутри разгорелась очень быстро, и как ее усмирить, школьник не понимал. Спустя какое-то время все-таки решил признаться. Долго поджидал после уроков на выходе у школьных ворот, а когда Даша прошла мимо, долго ступал следом, не решаясь остановить, в итоге окликнул тогда, когда девочка уже была у своего подъезда, на свое признание услышал крайне жестокий ответ:
– Озарёнов, ты хороший, но встречаться я с тобой не буду, потому что ты ничего не стоишь.
Подросткам свойственна прямолинейность, поражающая насквозь. Так было и с Гришей, эти слова он запомнил и дал себе слово стать кем-то, стоящим очень многого, кем-то важным, кем-то, кто будет влиять на жизни людей.
Пустившись в размышления о прошлом, старший лейтенант преодолел уже половину пути от школы до отделения милиции и стоял на светофоре, на перекрестке улиц Футуристской и Исторической.
Жизнь в роли белой вороны продолжалась до самого последнего года в школе и прервалась лишь с началом карантина из-за эпидемии вируса, разгоревшейся в 2020-м.
Потом началось «темное время». Отец в один прекрасный день пропал: вышел за продуктами к знакомому и не вернулся. Гриша не знал, что с ним случилось, но сильно активно не искал, так как почему-то был уверен, что отец ушел специально, не хотел быть сильным, чего он избегал уже на протяжении десяти лет с момента смерти жены, матери Гриши, от страшнейшей пневмонии, разразившейся на фоне гриппа. Так вот по иронии судьбы вирусная инфекция забрала у него обоих родителей. Он несколько недель жил на оставленные дома припасы, потом, с началом всеобщей истерии, начал скитаться по брошенным магазинам в поисках остатков еды. Выработанная со школы способность быть максимально незаметным вышла полезной, но совсем избежать встречи с мародерством и преступностью не удалось. В середине 2022-го, обыскивая какой-то продовольственный склад, Гриша очень долго не мог найти приглянувшиеся за последние полгода излюбленные консервы тунца. Увлеченный вскрытием полупустых коробок, он не заметил, как сзади открылась дверь склада, не услышал и приближающихся шагов. Впрочем, следует отдать должное – тот, кто совершал эти шаги, действовал в стиле заправского ниндзя. Лишь в последний момент Озарёнов увидел боковым зрением взмах руки, почувствовал резкую боль в затылке и отрубился.
Когда очнулся, голова невероятно раскалывалась, он лежал на полу, по которому была размазана его собственная кровь. В нескольких метрах стояли три силуэта и выворачивали наизнанку его рюкзак, вот из него выскочили припасы, два бутыля воды, нож, открывашка. Последним из тканевого убежища выскользнул блокнот, тот, в котором он записывал места, где оставлял припасы. Самый крупный грабитель грубым движением развернул блокнот, из-под обложки выпала фотография, единственная оставшаяся у Гриши, в воздухе раздался гнусавый голос:
– Посмотрите, что тут у нас! Фотка с мамочкой.
Двое товарищей захихикали.
У Гриши на глазах выступили слезы, он даже было дернулся вскочить и помешать грабителям, но чувство страха, сковывающее каждую мышцу, остановило его.
– Без мамочки нас обижают, да? – продолжал верзила и швырнул в Озарёнова пустым рюкзаком. Совсем как в школе. Совсем как Витя Ломов. Он думал, что это закончилось, осталось в прошлом, но ничего не изменилось. Он хотел бы навалять обидчикам, но не мог, ему было восемнадцать, худощавое телосложение не внушало уверенности, и объективно шансов у Гриши было мало. Так он себе потом говорил. Тем временем фотография с утренника в детском саду, на которой он в костюме рыцаря стоял рядом с мамой с гордым и уверенным взглядом, пропала под ботинком гнусавого. Тот, наступив на нее тяжелой ногой, носком правой ноги стал истирать ее так, как давят окурки. И без этого старая, потрепанная фотография превращалась в жалкий клочок макулатуры. Озарёнов смотрел на это, замерев, пустым взглядом. Единственное свидетельство того, что хотя б когда-то давно он был рыцарем, было раздавлено.
– Ну что, сынок? Хочешь с нами поиграть? – с ухмылкой посмотрел на него один из грабителей и начал медленно подходить, доставая из бокового кармана огромный нож.
Впрочем, Гриша его не слышал, он продолжал смотреть на остатки матовой бумаги, не отрывая взгляд. Тем временем угроза жизни приближалась. Но все происходящее казалось очень медленным. Из транса Гришу вывел громкий хлопок, звук выстрела, после которого на землю в двух метрах от него с грохотом упал верзила. Затем еще два хлопка и вот, два товарища грабителя, также лежат на полу. Мальчик медленно поднял взгляд в сторону выхода и увидел фигуру в черной куртке. Мужчина среднего роста, с темными волосами подошел и пристально его осмотрел, после чего коротко обратился:
– Живой?
Гриша легонько кивнул. Незнакомец принялся осматривать трупы убитых, по чуть-чуть что-то пихая себе в карман.
– Тут много таких мразей ходит, – не глядя на Гришу, заявил он, – так что аккуратней. Я, знаешь, в полиции до всей этой истории работал. Так вот там ни одного грабителя не остановил, а тут вот, пожалуйста, сразу трое, – после этих слов он едва заметно улыбнулся, закончил с осмотром последнего тела и, кивнув в сторону Озарёнова, бросил: – Бывай!
Гриша хотел было выдавить что-то типа «спасибо», но так и не издал ни звука. Он лежал на холодном полу еще несколько минут и лишь потом начал постепенно собирать свои вещи.
– Здрасте, Григорий Юрьевич! – голос дежурного при входе в отделение выдернул из воспоминаний.
– Здарова, Стёп, – бросил Озарёнов молодому парню, которому было лет двадцать пять.
В двадцать пять он поступал в академию милиции сразу после окончания «темного времени». Решил, что он должен воспрепятствовать всей жестокости, которая происходит в окружающем мире. Поступление далось нелегко, чуть не завалил физические нормативы. Но, поступив, стал активно заниматься спортом, чтобы впредь не сталкиваться с такими проблемами.
Еще на вступительных познакомился с Димой Кошкиным, парнем из Чувашии. В итоге Кошкин стал первым другом Гриши за почти пятнадцать лет. Как-то во время учебы на какой-то праздник прогуляли пару по политпросвещению, так как Озарёнов захотел погулять на площади, потом их вызвал к себе начальник училища Светлов, долго стояли перед кабинетом, не решались войти.
– Заходи, Григорий, – приветствие начальника отдела прервало цепочку воспоминаний. – Ну что там, точно белый код у нас?
– Так точно!
– Ну, дополнительных указаний давать не буду, сам все знаешь, заполняй бумаги и передавай опергруппе.
– Есть!
– Молодец, – бросил напоследок капитан.
Визит получился быстрым, как и тогда на приеме у начальника училища. Кошкин взвалил всю вину на себя, сообщив, что чуть ли не заставил Гришу сбежать с пары по его нужде. Светлов внимательно выслушал и попросил больше пары не пропускать. А вслед выдал «молодец» по отношению к Диме, видимо, понял все, что не его вина была. Политпросвещение действительно больше не пропускали, вел его майор Дроздов, рассказывал интересно. На одной из пар рассказывал про «серое воскресенье». Описывал реальную картину. Гриша подозревал, что информация, которая гуляла от одного человека к другому, была ложной, поэтому был рад услышать правду.
Училище окончили успешно. После выпуска Гришу, Диму и еще нескольких ребят привлекли к поимке разбойников «темного времени». Удивительно, но на вид это были обычные люди, которые утверждали, что никогда никакими разбоями не занимались. Они, не смирившись с восстановленным миром, который сильно помешал их бурной деятельности, начали распространять ложную информацию о новой власти и всячески поддерживать информационные вбросы по типу того же самого «желтого воскресенья». Большинство из них получили пожизненное, ввиду своего преступного прошлого. Здесь начались первые разногласия с Димой, тот сомневался в причастности людей к приписываемым им злодеяниям, но Гриша не сомневался. Он видел таких людей. Злых людей. Они напали на него на продуктовом складе, они окружали его в школе. Поэтому Озарёнов знал, что делает правильное дело.
С Димой общаться перестали спустя еще несколько месяцев. Потом Гриша слышал, что Кошкин ушел из полиции, не справился. И он его не осуждал, не всем дано. В итоге его перевели в отдел по борьбе с информационной пропагандой. Который занимался людьми, распространявшими ложную информацию с целью подрыва авторитета государства, с целью погружения мира в очередной хаос. Рассказывали про беспомощность властей во время «темного времени» и прочий бред. Но из лекций политпросвещения Гриша знал, что именно благодаря грамотному руководству удалось закончить всю эту историю с вирусом и воскресить мир. В учебниках истории, конечно, не рассказывали всю правду. Но Озарёнов понимал, полная картина может травмировать детскую психику, поэтому в ней нет никакого смысла. Это помогало ему исправно выполнять свою работу. Еще два раскрытых дела, два «белых кода». И, возможно, ему дадут капитана. И тогда он смо…
Размышления прервались, потому что в процессе заполнения документов он столкнулся с проблемой. Решил дойти до архивариуса, благо тот находился в одном кабинете.
– Вера Львовна, я документики заполняю, не могу найти место работы вот этого товарища.
– Так, Гриш. Секунду. Этот у нас работает, значит… Извини, база грузится, – развела руками пятидесятилетняя женщина.
– Да не торопимся никуда.
– А зря, в твоем возрасте уже пора торопиться, когда жена-то?
– Снова вы за свое.
– Ну а как же, такой красивый, состоятельный, а с этим делом все… Так, загрузилось! Ага, вот оно, на городской электростанции он и работает.
– Спасибо!
Распрощавшись с Верой Львовной, Гриша вернулся к себе в кабинет. Дозаполнил какие-то бумаги. Сделал сканы, приложил собственный рапорт. И отправился к операм.
– Ребят, вот бумаги на человечка, надо отработать в ближайшее время.
– Нас предупреждали, Григорий Юрьевич. Считайте, уже выехали, – улыбнулся ему в ответ руководитель опергруппы лейтенант Харонов.
