Kitabı oku: «Реальности Лёлика», sayfa 19
Глава шестнадцатая
В кабинете Фролова сидели Джеймс, Понтч и Денис. Владимир Петрович задумчиво смотрел на стол и нервно крутил в руке карандаш. Он ощущал себя, как полный дурак. Ему иногда удавалось чувствовать себя глупо, как впрочем и всем нам. Но таким идиотом, как сегодня, он не чувствовал себя никогда в жизни. Он считал себя опытным и даже в чём-то влиятельным человеком. Но сейчас, ему приходилось делать над собой конкретное усилие, чтобы выглядеть спокойным и уверенным. Впрочем, уверенным ему выглядеть так не удалось.
События развивались стремительно. Сразу же после обеда. Примерно полчаса назад, когда Фролов расслабленный и очень довольный собой прогуливался на свежем воздухе. И ведь ничего не предвещало неприятностей. Правда дорогу перебежал рыжий кот. Да собственно, кто боится рыжих котов? Ладно там, чёрный. Но Фролову почему-то запомнился этот кот. Кот откормленный, медлительный и очень мерзкий. Владимир Петрович, так и не успел решить, почему котяра такой мерзкий. Так как, в этот же самый момент, зазвонил мобильный телефон.
В трубке Фролов услышал незнакомый и очень уверенный голос, который сообщил невероятную информацию. Это привело руководителя службы безопасности в состояние некоторой озабоченности, заставив очень сильно понервничать и задуматься. Далее ситуация только усугублялась. Сначала отзвонил его товарищ, который организовал и прикрывал охранный бизнес. Он подтвердил информацию от неизвестного и настоятельно требовал немедленных действий. Голос в трубке звучал очень неровно. А это знак! Потом ещё звонки. Так, по мелочи. Настойчивые жёсткие напоминалочки из разных ответственных мест.
Владимир Петрович молчал. Ему абсолютно нечего сказать. Когда к нему кабинет вошли Джеймс, Понтч и Денис, он ещё не отошел от всех этих телефонных разговоров. И только профессионализм, вбитый за время прохождения службы в органах, удержал в равновесии. Сложилось впечатление, что его кто-то круто подставил. Кое-как собравшись с мыслями, Фролов поздоровался с вошедшими, так и не зная, что им говорить. Более того, он был уверен, что говорить будут именно они и почти с ненавистью посмотрел на Дениса. Владимиру Петровичу вдруг показалось, что Денис знал гораздо больше, чем сказал ранее. И что молодой коллега сыграл для него кем-то срежиссированный спектакль. Где стоимость билета пять сотен «зеленых». А ведь гадёныш-то не так-то и прост! Провёл меня молокосос! Владимир Петрович, неожиданно для себя, нашёл в сложившейся ситуации понятный только ему комичный момент. Он широко улыбнулся. Растёт смена! Зубастая и жадная до жизни смена. Надо бы его запомнить. Такие кадры нужны!
Понтч: Я рад, что у вас хорошее настроение. Я ждал другого.
Фролов: Неожиданно. Всё неожиданно. Ну, кто ж знал, что тут всё так сложно?
Понтч: А вам и не нужно знать. Вам нужно, как и всегда, делать свою работу. Больше ничего и не требуется.
Фролов: Сколько у него есть времени?
Понтч: Двадцать четыре часа. Если он хоть на минуту дольше окажется в стране, будем принимать меры. Жёсткие меры. Впрочем, мне вам не нужно говорить о последствиях. В том числе и для вас. Что нам, как вы понимаете, не хотелось бы делать совсем.
Фролов оказался в весьма щекотливой ситуации. Ему придётся объяснять Гóрдону, что того просят убраться из страны и немедленно. Правда, пока, вежливо. И это, вместо обещанной тому помощи разобраться с обидчиками. Отношения с нынешним руководителем компании сложились неплохие, Владимиру Петровичу не хотелось бы что-то менять. Но появились нюансы! Нюансы, через которые он не мог перепрыгнуть. Владимиру Петровичу подсказывали, как лучше себя вести, его же коллеги по службе. По-доброму, вежливо и очень настойчиво.
Фролов стал более самостоятелен, уйдя с действительной службы. Но уйдя, он по-прежнему работал на систему. Что называется, ничего личного и бывших не бывает! Владимир Петрович прекрасно понимал, что взаимодействие с коллегами не прекратится никогда. Это, впрочем, не удивляло и не беспокоило. Фролов больше думал о деньгах, которые успел взять у Уэлча. Деньги отдавать жалко. Владимир Петрович даже вспотел от этого. Ну, раз жалко, то и не отдам! Намутил Гóрдон – козлина! Пускай теперь домой едет! Фролов встал, чтобы пойти к Уэлчу и начать тяжёлый разговор. Но Джеймс остановил его.
Джеймс: Не торопитесь, уважаемый Владимир Петрович! У меня большая просьба моего шефа, кое-что сказать Гóрдону Уэлчу лично. Тет-а-тет.
Фролов снова сел в кресло. Он был бессилен. Такие просьбы равносильны приказу. Это Фролову можно не объяснять. Ну, как же всё перевернулось! Владимир Петрович смог только вздохнуть. Ему почему-то снова привиделся наглый рыжий кот. Тот мерзкий котяра, который медленно переходил дорогу. Вот и не верь в приметы! Сейчас Фролов видел всю ситуацию иначе. Ему не объяснили, что произошло у Алисы с Гóрдоном. Но, как выяснялось, у Алисы необыкновенно влиятельный покровитель. Давление на Гóрдона шло с самого верха. Шло настойчиво и невероятно жёстко. Видимо Уэлч разозлил кого-то слишком влиятельного, причём очень и очень сильно.
Гóрдон писал электронное письмо своему приятелю Уильяму. Решив расслабиться. Отдохнуть. День был довольно напряженный. Хороший такой, наполненный день. Уэлч откинулся на спинку кресла, положил ноги на стол. Закурил. Клавиатура от компьютера лежала на животе. Он расслаблялся и описывал приятелю какие в России девушки. Какие они красивые и легкодоступные. Печатал Гóрдон одной рукой и довольно шустро. В письме он хвалился, что пользуется особенным вниманием. Уильям тебе и не снилось, что тут творится! Немного денег, иностранный паспорт и все женщины прыгают к тебе в постель! Страна дикая, но тут, таким как мы, всё доступно. Приезжай, отдохнём. Гóрдон, конечно же, не стал писать про инцидент, случившийся с ним не так давно, пропустил, как неприятное исключение. В кабинете по-прежнему было тихо и спокойно, ведь он попросил секретаря не беспокоить его минут двадцать. Причём, ни для кого.
Когда открылась дверь, Гóрдон всё ещё находился под влиянием хорошего настроения. Неожиданно вошедший посетитель его сильно напугал. Как только Гóрдон понял кто к нему пришёл, то немедленно схватился за телефонную трубку.
Джеймс: Здравствуй, нудист! Наверное, охране звонишь? Они сейчас придут, не беспокойся, я их попросил чуток подождать, пока мы немного поговорим.
Гóрдон: Что вы тут делаете?
Джеймс: Да вот, пришёл попрощаться. Меня попросили передать то, что услышать тебе будет очень обидно и, возможно, даже больно. Во-первых, ты здесь ноль и тебя никто не любит! Короче, говно ты, Уэлч. А сегодня будешь ощущать это постоянно. И, кстати, привет тебе от Алисы. У неё сегодня крутая вечеринка, но ты туда уже никак не успеваешь. Да и ещё, тебе велели передать слово: Жопа! Не знаю зачем, но видимо, тут так принято.
Гóрдон, молча слушая Джеймса, набрал Фролова и вызвал к себе. Фролов появился немедленно, но один и без охранников. После чего, Джеймс неторопливо встал со стула и спокойно вышел из кабинета. Оставив напуганного Гóрдона и окончательно пришедшего в себя Фролова.
Гóрдон: Как это можно понимать?
Фролов: Неувязочка.
Гóрдон: Я же вам заплатил денег, а у вас, как это только вы выговариваете, чёрт возьми, неувязочка.
Фролов: Всё гораздо серьёзней, чем вы можете предположить. Я очень сожалею, но нашим деловым взаимоотношениям приходит конец. Вы кому-то перешли дорогу, Гóрдон. Кому-то чрезвычайно влиятельному. И это совсем не бизнес – это личное. Что-то вы там напутали в отношениях. А теперь о деньгах. Забудьте про них! Те деньги, которые вы мне дали, позволят вам беспрепятственно выехать из страны. И это, поверьте, обошлось вам очень дёшево. Очень! Да, и к просьбе уехать, пожалуйста, отнеситесь крайне серьёзно. У вас есть всего двадцать четыре часа. Хотя нет, уже меньше почти на час. Дальше действие ваших денег прекратится. И уже ничто, повторяю ничто вам не поможет.
Гóрдон: Вы понимаете, что говорите! Что значит уехать? Я гражданин свободной страны!
Фролов: Тут тоже свободная страна. Даже слишком свободная. Не испытывайте судьбу. С этого момента, я вам больше не помощник. Простите, но я сделал всё от меня зависящее. Если как-то смогу помочь с отъездом, обращайтесь.
Гóрдон: Я обращусь! В посольство своё обращусь, к журналистам обращусь! Я не позволю!
Фролов: Не поможет! Ничего тебе не поможет, дружище! Тут нет вашей юридической справедливости. Здесь действует только суд Божий. Хочешь – испытай! Но я, крайне не советую…
Фролов выдал неожиданную для себя фразу. Но высказав её, испытал некое облегчение. Гóрдон скрестил руки на груди и задумчиво сидел, глядя на открытую дверь кабинета. Он вдруг ощутил, что какая-то невидимая сила уничтожает всё, чего он здесь добился – всю его жизнь. Гóрдон нутром чуял, что нет никакой возможности сопротивляться. Понимание далось быстро, но не просто. Ещё несколько минут назад он ощущал себя очень уверенно. А сейчас в отчаянии летел в пропасть. Сейчас его непоколебимая стабильность, казалась далёким прошлым. Гóрдон посмотрел на экран монитора и меланхолично стёр письмо, которое только что написал Уильяму. Потом оторвал от монитора взгляд, желая что-то сказать Фролову. Но не смог. Перед открытой дверью кабинета стояла Алиса и два обидчика. Алиса выглядела, как кинозвезда. Её спутники обнимали девушку за талию и показывали Гóрдону свои противные языки. Гóрдон поплыл, ощущая безмерную слабость, чувствуя, что вот-вот ударится о дно метафорической пропасти. Мир закружился перед его глазами. Тело обмякло и съехало с кресла на пол.
Джеймс: Что ж, враг повержен!
Понтч: Может, добить его ногами?
Джеймс: Идея отличная, но сейчас бессмысленная, он и так без сознания!
Понтч: Сработала моя идея!
Джеймс: Это ещё почему, твоя идея? Я же всё придумал!
Джеймс и Понтч препирались, хотя, конечно, больше для смеху. Кто же всё-таки придумал весь этот спектакль? И почему всё так складывалось? Как вы понимаете, сделав свой доклад Дорну, Джеймс перепутал всего одну маленькую деталь. Незначительную. Правильно! Имя любовника Елены. Это же так удобно! И самое главное, никакой мистики!
Наум Наумович конкретно напился. Месть, которая рвалась наружу, наконец выпущена на свободу и серым волком рвёт ничего не понимающего Гóрдона. Егор Семёнович, получающий информацию о ходе дел по телефону, провозглашал тосты и подливал по пятьдесят граммов за каждый удачный ход. У Уэлча никаких шансов! С ним неохотно разговаривали даже в посольстве. Репутации Уэлча пришёл конец. Работали профессионалы, чётко красиво, а главное – быстро. Последний звонок, который принял Дорн, был от Джеймса.
Джеймс: Егор Семёнович, всё в лучшем виде, как я и обещал. Вот он, лежит без сознания, у моих ног. Его пытаются привести в чувство. Может, что-то ещё?
Егор Семёнович, прикрыв ладонью трубку, громко сказал Науму Наумовичу: «Передают, лежит без сознания. Спрашивают, что делать»? Голос у Дорна, ну, совсем не трезвый, с интонациями злобного гоблина из мультика. Кирарас задумался примерно на минуту. А потом ударив кулаком по столу, провозгласил: «Зови твоего помощника, я дам ему денег, пусть купит для этого засранца билет на самолёт». Дорн понимающе кивнул и вновь стал беседовать с Джеймсом.
Дорн: Купишь билет на самолет, сам знаешь для кого! Да и ещё приезжай ко мне завтра в офис, проси чего хочешь! Отличился!
Джеймс: Начинаю думать, что просить, прямо сейчас!
Дорн: А ты, шутник! Ха-ха. Не перенапрягись…
Егор Семёнович и Наум Наумович продолжали свою простую, с примесью лёгкого мужского шовинизма, пьянку. Если бы сейчас кто-то слушал их разговоры, то по мотивам пьяных рассуждений, написал бы лозунг. Что-то типа: «Все бабы суки и шлюхи, но у нас, к счастью, ещё есть здоровье, чтобы их хотеть и деньги, чтобы их иметь». Ущемленная гордость была удачно подлечена местью. Но сердце Наума не хотело слушаться разума, оно наполнялось печалью утраты. Друзья-коллеги пили, тыкались вилками в блюда с закусками и так до конца не понимали, почему с близкими им женщинами возникают какие-то непонятные проблемы. Такие вот не простые страдания двух совсем не простых зрелых мужей.
В то время, когда Гóрдон расставался со своей карьерой и положением, когда два серьёзных и влиятельных мужика пили, как студенты, Елена Кирарас и Пётр Безмухов занимались тем, что делали ребёнка. «Делать детей и трахаться – две большие разницы», – так сказал бы Понтч, комментируя данное событие. К счастью, в его комментариях тут никто не нуждался. Елена и Пётр совершенно голые и немного вспотевшие сидели на кровати, друг напротив друга и пили шампанское прямо из горлышка бутылки. Они только-только закончили сам процесс и собирались его повторить. Хотя бы ради удовольствия. С юридической точки зрения, они ещё не стали мужем и женой, но привыкали думать друг о друге именно так. Елена и Петя строили планы на будущее, смеялись и радовались, наполненные надеждами и оптимизмом. Сегодня сделан первый серьезный шаг навстречу. И у них точно всё получится!
Гóрдон лежал без чувств недолго. Фролов так хлестал его по щекам, что если бы тот быстро не пришёл в себя, то у него бы точно оторвалась голова. Уэлч вновь сел в своё кресло, попил принесённой секретарем холодной воды. Вроде, всё хорошо. Он снова готов к работе, крепкий, работящий парень. Но работы, как таковой, уже не было! Шквал звонков, которые принимал Гóрдон, приносили только одну информацию – провал! В конце концов, позвонил разгневанный босс и попросил срочно приехать. Заодно сообщив, что в Российское представительство компании уже назначен новый руководитель. К чести Гóрдона, он никак не прореагировал на это известие. Ну, может, только стал немного заикаться. А неприятные события всё продолжали и продолжали наваливаться.
Фролова вызвал к себе первый заместитель Уэлча. Данила Мыльщиков. Вообще-то, в этой компании, даже в первые замы назначались иностранцы. Но Данила пользовался большим авторитетом, как думающий специалист и управленец, отчего владельцы двигали его по карьерной лестнице даже в ущерб устоявшимся традициям. А теперь решили назначить на место Гóрдона с испытательным сроком три месяца. Мыльщиков вызвал Фролова к себе не просто так, понимая, что резкое повышение – не результат его заслуг, а некая фатальная ошибка Гóрдона. Так же Данила понимал, что в данной ситуации, Фролов в курсе всех важных деталей.
Данила: Владимир Петрович, меня назначили на место Уэлча, пока исполняющим обязанности…
Фролов: Что ж, могу вас поздравить!
У Владимира Петровича за сегодняшний день столько событий, что эту новость он проглотил, как приятную витаминку. К тому же, легче работать с тем, кого хорошо знаешь. А если говорить совсем откровенно, он так устал, что ему стало совершенно пофиг. Назначили и назначили…
Данила: Да, собственно, я даже не об этом. Подскажите, что там намутил Уэлч?
Мыльщикову доставляло удовольствие говорить о Гóрдоне, как о чём-то прошедшем, хотя с бывшим шефом сложились прекрасные деловые отношения, но даже, как минимум три месяца управления представительством такой солидной компании – это огромный скачок в карьере. А Данила бредил карьерой. Его интересовала только карьера и всё подчинялось этому стремлению. Всё! Данила понимал, есть шанс. Такой шанс бывает только раз в жизни и ему требовалась информация от Фролова, чтобы не совершить той же ошибки, что и Гóрдон. А по возможности, заработать на ошибке бывшего начальника побольше очков.
Фролов: Что намутил Уэлч? Он перешёл кому-то дорогу и этот кто-то очень влиятельный человек. Вот так. А теперь, в знак нашей дальнейшей дружбы, сообщу некую конфиденциальную подробность. Проблемы у Гóрдона начались из-за Алисы Кант. То ли он приставал к ней, то ли ещё что. Сегодня он потребовал её уволить и вот результат.
Данила: Так её уволили?
Данила заволновался, он пока не понимал, что выгоднее оставить Алису или, прикрывшись Уэлчем, уволить.
Фролов: Пока до конца нет – ещё работает. Гóрдон приказал увольнять по-плохому, а это длительное мероприятие, если всё грамотно делать, конечно. Ну, вы же понимаете…
Данила: Так, может, тогда не стоит увольнять?
Фролов: Думаю, точно не стоит. Уэлч потерял должность из-за неё, но имеет возможность спокойно уехать. Всё-таки, иностранец. У тебя так не получится.
Фролов понимая, что стоит за последними событиями, предпочёл не злить зверя разорвавшего Гóрдона. И хотя он бы сам с удовольствием избавился от опасной Алисы, чувство самосохранения подсказывало, что вести себя стоит иначе и оставить девушку в покое.
Данила: Я тоже думаю, что не стоит увольнять. Замните тему. А с Алисой Кант я, пожалуй, поговорю.
Фролов: С ней сегодня двое – сопровождение. И их прислали сверху. Не суйтесь.
Данила: Тогда переиграйте ситуацию с увольнением прямо сейчас. Да… Спасибо вам!
Фролова, как спеца по безопасности, интересовали и касались все дела компании. Это его законный хлеб. Хорошие отношения с руководством, часть такой работы. Фирма каждый месяц перечисляла охранному агентству хорошие деньги, поэтому мелкие просьбы руководства представительства, Фролов выполнял чётко и беспрекословно. А сегодня особенно ретиво.
Катя Рогинцева была ещё раз сильно ошарашена, когда узнала, что вся утренняя работа проделана зря. И сильно расстроилась, когда узнала, что на фирме поменяли шефа. К сожалению, это пока тайна. А Алиса, эта Алиса, остаётся работать дальше. Катя сильно пожалела, что была с ней так груба. Если уж Гóрдона подвинули, то о ней и говорить нечего. Рогинцевой стало очень страшно. «Вот я дура», – думала Катя, вспоминая о том, как она бегала по офису и распространяла порочащий Алису слух. Что теперь делать? Катя расстроилась, да так сильно, что спрятавшись в туалете, расплакалась от бессильной злобы и обиды. Она завидовала Алисе, её красному платью, красоте и триумфальной победе над Гóрдоном в конце концов. «Я теперь совсем серая и незначительная», – думала Катя, промакивая слёзы платочком. Ей себя стало безумно жалко, отчего новые слёзки ещё быстрей подкатывались к глазам.
Дверь, Катя совсем забыла про эту мелочь, оказалась не заперта. Дверь неожиданно и так не вовремя открылась и незнакомец, которого она видела вместе с Алисой, стоял и что-то спрашивал удивленным голосом. Катя даже сразу не разобрала, что тот произнёс.
Джеймс: А что вы делаете в мужском туалете?
Катя: Плачу!
Джеймс: Ну, да – логично. А я плакать хожу в женский.
Катя хотела выскочить из туалета, но потом её вдруг осенило, что все туалеты на этом этаже унисекс.
Катя: Между прочем, это вовсе не мужской туалет!
Джеймс: Да, я знаю. Просто пришёл пожалеть тебя.
Катя: А не надо меня жалеть!
Джеймс: Что значит не надо! Ты же думаешь, что тебя никто не любит. Что ты никому не нужна…
Катя: Я не хочу чтобы меня жалели незнакомцы.
Джеймс не стал спорить с Катей, он провел рукой по её волосам. Катя на какое-то мгновение отключилась и уснула. Присела на корточки и уснула. Не надолго, минут на двадцать. Когда же открыла глаза, вся злоба ушла. Катя расслабилась, почувствовав себя наполненной приятным спокойствием и удовлетворением. Незнакомца рядом уже не было.
Джеймс, выйдя из туалета, подошёл к Понтчу.
Джеймс: До чего слабы эти люди!
Понтч: А ты попробуй вынести столько боли и злобы!
Джеймс: Так они сами, сами создают себе всё это!
Понтч: Знаешь, Джеймс, ты стал таким же нудным, как и Ларри. Лучше б ты её трахнул!
Пока у Алисы на работе гудели офисные войны, Лёлик спокойно написал заявление об уходе и положил на стол Йетсу-старшему. Никифор Петрович не любил когда сотрудники увольнялись сами. Просто так, без его вельможных санкций. В таком случае он не чувствовал себя барином, а утончённое самолюбие сильно страдало. Лёлик видел это состояние Йетса, но совсем не желал посочувствовать. Лишь заглянул глубже в душу Никифора Петровича и увидел там столько боли, кипящей, как смола в котле, что ему сразу же стало нехорошо. Йетс собирал свою боль в течении всей жизни, по чуть-чуть и отовсюду. Никифор Петрович не мог от неё избавиться, поэтому прятал за образом жизни, постоянным самолюбованием, унижением других, безвкусным золотом и одеждой. Но боль всегда напоминала о себе и он никак не мог от неё убежать.
Йетс: Что, хочешь уйти? Получше нашёл что-то?
Лёлик: Найти что-то получше, не так трудно. Но я хочу заниматься совсем другими делами. Хочу заниматься творчеством.
Йетс: Творчеством? Тебе самому-то не смешно? Творчеством… Ладно. Поиграй. Когда будешь последний хрен без соли доедать, позвони, может найду для тебя работёнку. Идиот…
Лёлик: У меня очень счастливые звёзды.
Йетс: Счастливые звёзды? Вот нажрёшься света этих звёзд, приползёшь, скажешь, что был дурак и вспылил.
Лёлик: Я обязательно позвоню вам, но только, чтобы поблагодарить.
Йетс: Ладно, ну, хоть поблагодаришь.
Язвительность у Йетса кончилась. Он понимал, что удержать романтика стремящегося к свету своих счастливых звёзд невозможно. Ему стало немного обидно, что ему звёзды уже не светили. В словах Лёлика промелькнуло что-то ностальгическое, что иногда тревожило его душу и напоминало о собственных, похороненных в далёком прошлом, мечтах. А ведь у него тоже были мечты! Но мечты променяны на сытость и достаток. А прошлое, как известно, уже не возвратить. Йетс сейчас не понимал, прав он или нет в своём выборе, просто, как обычно испытывал душевную боль, когда видел счастливого человека. Это так невыносимо видеть чужое счастье. Счастье, а я не в доле! Йетс грустно усмехнулся. Настроение осталось испорченным на целый день. Никифор Петрович достал свою золотую ручку, подписал заявление и в сердцах зашвырнул её за шкаф. «Что смотришь»! – крикнул он Лёлику. «Иди, ты получил, что хотел».
Лёлик переживал вместе с Никифором Петровичем. Какая смешная обида и боль! Какие странные, непонятно почему действующие, причино следственные связи. Никифор Петрович наполнен всеми этими неправильностями, которые скрывали в нём суть. В общем-то, наверное, неплохую суть. Лёлик почему-то вспомнил разговор с Ларри про энергию любви и осознал, что Никифор Петрович, при всей своей кажущейся силе и показной доминантности, находится на последнем издыхании и бредёт в одиночестве, полный боли и жажды. Просит помощи, а его никто не слышит! Может, помочь ему? Ведь ему так надо! А почему бы и нет? Лёлик сконцентрировался, собрал внутри себя огромный золотистый шар и запустил им в Йетса. Йетс немного покачнулся, ссутулился и погрузился в сон, бессильно свесив сильно поседевшую голову. Очки болтались на толстой золотой цепочке, как качели на детской площадке. Йетс спал, но ему не снились сны. У него не осталось на них сил, он спал счастливым сном, как поевший досыта малыш. Лёлик вышел из кабинета шефа и отдал заявление секретарю. Начиналось что-то новое. Вперёд!
Лёлику хотелось поговорить с Сёмой, сказать, что уходит. И ещё Лёлик знал, что сегодня вечером будет вечеринка, устроенная Джеймсом и Понтчем. И это будет прощальная вечеринка. Хотелось обязательно пригласить Сёму с Анечкой. Так будет правильно, это же всё-таки друзья. Сёма сидел и строчил какую-то бумагу, возможно по работе, а может он писал письмо своей любимой? Во всяком случае, когда Лёлик подошёл, он закрыл окно программы.
Лёлик: Привет, Сёма. Скрытничаешь?
Глазки у Сёмы испуганно забегали, было видно, что он не может соврать, но и не хочет говорить правду. Впрочем, Лёлик не настаивал.
Сёма: А чего ты сегодня так задержался? Заболел?
Лёлик: Нет. Не заболел. Я решил уволиться.
Сёма: Ну, и почему же?
Лёлик: Другие дела. Творчество. Да всё на свете!
Сёма: Ага. Понял. А я вчера с Анечкиной мамой помирился.
Лёлик: Молодец! Приходите вечером на Патриаршие, сегодня что-нибудь замутим.
Сёма: Хорошо. Но, если мы задержимся, я позвоню.
Лёлик: Обязательно звони! Пока.
Лёлик уходил с работы мысленно прощаясь с тем, что было так привычно. Люди. Ситуации. Мебель. Да со всем!
Никифор Петрович лил слёзы в своём кабинете, как в детстве, только не от обиды или неприятностей, а совсем по другим причинам. Он проснулся полный необыкновенного щемящего чувства, которого у него не проявлялось долгие годы. К нему будто бы снова вернулась молодость. Молодость. Более яркие краски жизни. Он стал тоньше чувствовать. И ему показалось, что у него есть будущее. Есть перспективы, есть смысл жить! Вот он и лил слёзы неуклюже вытирая их руками. Ему стало хорошо. Просто хорошо. А чтобы стало хорошо, порою не нужно совсем ничего!
У Лёлика в кармане звонил мобильник, трещал изо всех сил, надрывался и вибрировал своей сущностью. Но Лёлик, поглощенный своим прощанием с работой, игнорировал эту упорную настойчивость. Однако телефон знал своё дело, он мог достать кого угодно. Лёлик улыбнулся и ответил на звонок. Звонил Понтч.
Понтч: Ты чего там замечтался!
Лёлик: Вот уволился с работы, впечатляюсь.
Понтч: Ничего не скажешь – логично… Мы через полчаса появимся на Патриарших, ждём тебя.
Лёлик: Буду, не вопрос.
До Патриарших идти примерно тридцать минут, Лёлик очень хотел увидеть всю компанию, но ещё сильнее хотел встретиться с Ларри. Но Ларри с ними уже не было. Ларри покинул этот такой привычный для Лёлика мир, уйдя туда, откуда прибыл. Ларри сделал необыкновенный подарок, приоткрыв дверь в свою реальность. Просто пришёл и открыл. Подарок настолько велик, что сознание еле вмещает всю его суть. Думая над этим, Лёлик добрёл до церкви на Никитской, где, если верить историкам, венчался сам Пушкин. Рядом с церковью есть памятник Алексею Толстому. Алексей Толстой внимательно посматривал на храм Божий и был полон раздумий и сомнений. Рядом с памятником стояли лавочки, Лёлик сел на свободную. Поблизости гулял мужик с большой черной собакой. Похоже у собаки настолько сомнительная родословная, настолько запутанная, что внешность псины, даже трудно описать. Скажем только – большая черная собака, самого безобразного вида. Таких следует выгуливать только ночью, чтобы не прививать людям дурной вкус. Лёлик улыбнулся своим мыслям. Так как понял, что рассуждения такого рода – это последствие общения с Джеймсом и Понтчем.
Лёлик свободен. Свободен от работы, которая кое-как кормила, но совсем не нравилась. Практически свободен от своих бесконечных сомнений и предрассудков. Наполнен оптимизмом и новыми желаниями к жизни. Те, в свою очередь, состояли из желаний этого мира и желания познать суть другой реальности. Потом, у него есть Алиса! Обычно влюблённые скучают и тоскуют, когда не вместе. Однако Лёлик настолько сильно ощущал Алису, что не мог даже представить, что она не рядом, видя на расстоянии, как та переживает, радуется или решает какие-то мелкие проблемы. Он чувствовал её, как себя, где бы та не находилась.
Лёлик, проанализировав свои старые и новые ощущения и понял, что искренне любит Алису, а оставшееся в прошлом чувство к Олесе – совсем другое. Олеся просто детское наваждение, которое привычно и приятно любить: такая красивая, яркая и далёкая. То, что он тогда переживал, ему нравилось, но в корне не похоже на то, что происходило сейчас. Старая привязанность казалась крайне эгоистичной. Но ему нравилось так любить, нравилось даже мучиться от этого. Скорее всего, неопытный Лёлик, просто прикипел к сомнительной фантазии, как к плохой привычке или труднопреодолимой зависимости.
Отношения, складывающиеся в настоящем, совсем не походили на те прошлые чувства. То, что у него происходило с Алисой можно считать совершенством. Да, именно совершенством! Но если бы Лёлику рассказали, что могут быть такие ощущения, например, дней десять назад, он бы никогда на них не согласился. Его эгоизм не принял бы их. Они бы показались противоестественными и даже опасными! Ведь сейчас, он не мог разделить своё и её «я». Сейчас остались только те желания, которые принимала Алиса и наоборот. Такой порядок вещей настолько поменял внутреннее самоощущение, что молодой человек показался себе совершенно новым. Даже заново родившимся!
В голове Лёлика возникла мелодия. Мелодия для новой песни. Лёлик встал и направился к Патриаршим, тихо насвистывая её по дороге. Компания уже собралась. Лёлик подошёл к Алисе и нежно поцеловал её чуть влажные губы.
Понтч: А мы, а как же мы?
Лёлик: Вас тоже надо целовать?
Понтч: Ну, хотя бы поздоровался, что ли?
Лёлик: Извините, не успел. Привет!
Джеймс: Я сколько тут нахожусь, всё время думаю о человеческой неблагодарности. И это вместо того, чтобы думать о нечеловеческой благодарности.
Понтч: Джеймс, ты чего опять несёшь?
Джеймс: Грусть меня заедает, когда друзья к тебе так безразличны!
Понтч: Хочешь ириску? Она поможет тебе это пережить.
Джеймс: Меня снедает грусть, а я ириской хрусть! Просто реклама кондитерской фабрики…
Понтч: Да ты поэтом стал, горемыка… А поэт – это тонко организованный лох. Не забывай!
Компания собралась почти полностью. Отсутствовали только Сёма и Анечка. Паша привёл Нину, они купались в озере вселенской гармонии. У них, как выяснилось, оказалось очень много общего в видении жизни и понимании порядка вещей. А главное, амбиций! Их амбиции не хотели иметь никаких рамок. Порой трудно понять, почему те или иные люди общаются друг с другом. Да ещё такие разные, а иногда просто противоположности. Бывает диву даёшься! А вот сегодня, Паша стоит и по-свойски прижимает к себе Нину. И им очень хорошо. И это такая же реальность, как и всё остальное. Но странно, почему Нина? Лёлик смотрел и видел, что их совсем не простые и даже в чём-то драматические отношения, будут длиться очень долго. Денис и Лида тоже несомненно долгая песня. Даже слишком долгая. Может и на всю жизнь! Лёлик нахмурился, всматриваясь в судьбы друзей, понимая, что это совсем не его любопытство и уж точно, не его собственное желание разглядывать пары и предугадывать их будущее. Он обнял Алису, уткнулся носом в её ушко и прошептал: «Какая ты любопытная»! Алиса мило улыбалась и молчала.
Сёма и Анечка появились минут через десять. Создалось ощущение, что эта пара вместе уже лет десять. Столько же у них общего: мыслей, желаний, стереотипов, отношения к происходящему! Разделить ребят совершенно невозможно. Говорят, что противоположности притягиваются. Может и так, если Творец хочет создать конфликт или драму. Сёма и Анечка – наглядная иллюстрация родства душ, встретившихся только для того, чтобы вместе насладиться осознанным проживанием очередного воплощения.
Жизнь – ряд стандартных ситуаций и множество ответных реакций и решений. Правильных или не очень. Именно так сплетается судьба. Что в ней от тебя? Может, вообще ничего? А может и всё? Что движет нами? Что в нас настоящего, кроме желания отломить побольше удовольствий этого мира? Может, мы машинка, которая лучше или хуже ощущает пространство, с неутолимой жаждой потреблять получаемые ощущения? Просто примитивный биологический механизм не имеющий никаких ограничений в своём бесконечном желании брать?
