Kitabı oku: «Конструктор времени 1. Три с половиной недели в настоящем», sayfa 5

Глава 4. Прикидываюсь больным

Ночью на тринадцатое мне приснился, леденящий кровь, сон. Во сне я сам, вот странно, без часов, голубого сияния и прочей ерунды, ныряю в прошлое, и там вижу мальчика. Комната. Детские игрушки и мальчуган с торчащими в разные стороны ушами. Я достаю из-за пазухи пистолет (ведь это же сон!) и стреляю в сердце… В сердце, не в сердце, но я выстрелил, в ребёнка!

И в момент, когда под пальцем шевельнулся спусковой крючок, увидел, что тот мальчик – я сам в детстве, стою с новой игрушкой пожарной машины, о которой мечтал… Выстрел! Ощущения пули в сердце были так реальны! И умирать было больно и страшно! Проснулся в холодном поту.

На груди, в районе сердца действительно было горячо! Раньше таких кошмаров не видел. Смертельный озноб и ужас убийства ребёнка, горячая пуля, пронзившая сердце…

Было три часа ночи, я сидел на кухне и пил горячий чай чашку за чашкой и никак не мог согреться… Откуда взялся такой сон? Нелепый и бессмысленный! Это не предупреждение и не подсказка. Глупость какая-то на постном масле… Нырнуть в прошлое и убить себя ребёнком, идиотизм натуральный!

Ранее с Профессором мы планировали совершить сегодня бросок на несколько часов. Планировал конечно Димка. И в пять утра я позвонил, чтобы соврать что болею, а после лёг и уснул. Кошмаров больше не было, спал спокойно, и в час дня был уже, как огурчик, бодрым и жизнерадостным!

Потом случилось одно событие, о котором расскажу чуть позже.

В три позвонил Димка и спросил, не надо ли чего. Я ответил, что ничего не надо, и я беру сегодня отгул. Но это я только для Димки сказал, чтобы не рвался сейчас. Нам сегодня уже была назначена встреча.

Димка понял, ответил: «Угу», по крайней мере, сейчас было свободное время, и для общения в том числе.

И вот же какая странность, секунду спустя действительно позвонила Ленка. Я даже не успел телефон на место положить.

Ленка Рязанова как бы считалась моей подругой в прошлом году. Мы с ней действительно тогда были близки. По крайней мере, почти месяц жили здесь, в моей квартире. Будто бы семья. Я думал у меня с ней всё будет нормально. Но в какой-то неопределённый момент, всё кончилось. И я, дурак, ещё два месяца безуспешно уговаривал её вернуться…

И вот с тех пор прошёл почти год. Былое забылось и стало плохим воспоминанием. Я думал, что вытравил из памяти её имя и образ. И стёр её номер в контактах смартфона. Но это была только надводная верхушка айсберга. Ленка мне по-прежнему снилась той милой девчонкой, какую увидел на встрече одноклассников в позапрошлом году. Мне, балбесу, тогда хотелось защитить её просто ото всего. Такой она казалась слабой.

И ведь был тогда хороший выбор! Почему Ленка? Уже не знаю.

Я был предупреждён, но ждал, что она сама скажет, зачем я понадобился.

– Валюр! – да, когда-то я млел от такого обращения. – Привет, милый! Ты на меня всё ещё дуешься?

– Привет, Ленка! – я не хотел выглядеть хамом, но всё же решил не сокращать дистанцию. – Какими судьбами в наших краях?

Сказал это безразличным тоном, как чужому. И вроде получилось.

– Ой-ой! – она это умела, унизительно насмехаться, практически ничего не говоря. Убивая объект насмерть одними интонациями. – Глупенький! Судьба меня просто влечёт в твои края! Как ты думаешь, может нам сегодня встретиться? А-то я уже стала забывать, как пахнут твои волосы…

Фу ты! Как она быстро умела привлечь оппонента на свою сторону. Щелчок пальцами, и ты уже наш! Это умение родилось ранее её самой. Мне лично всё в Ленке нравилось, кроме вот этого… Лёгкости, с которой она тебе позволяла приблизиться и потом с безразличием отталкивала. Непостоянная, человек без якоря.

Я, после всего, что с ней было связано, стал считать себя законченным консерватором и неисправимым одиночкой. В здравом смысле этого слова. И теперь хотел бы видеть рядом с собой тоже нечто нормальное и предсказуемое. Консервативное.

– Что-нибудь у тебя случилось? Что-то ты устаревший мотив завела! Тебе так не кажется?..

В трубке повисла тишина. Да, первый щелчок пальцами оказался холостым. Не попала.

– Может всё-таки встретимся?.. – теперь голос почти нормальный, без того театрально-счастливого повизгивания.

Значит можем беседовать нормально. У меня не было такой возможности почти год.

– Нет, Лена! У нас с тобой ничего не сложилось и вряд ли сложится. Мы разные…

– Ну, Валюр! – это ещё одна попытка. – Чего ты? Зачем всё усложнять? Ведь нам было так хорошо!

Да, было. Я сам так думал раньше, но с Ленкой соглашаться был не готов.

– О хорошем у нас с тобой разные понятия…

И мы долго ещё молчали. Я хотел уже дать отбой, когда Лена сказала:

– В общем-то я и не надеялась, что простишь… – немного помолчала. – Как ты?

Это ещё одно вовлечение в разговор. Надо ли мне ловиться на эту её удочку? Лену совершенно не волнуют мои дела. Она так и сказала при последнем разговоре прошлым летом: «Да пошёл ты со своими проблемами!..». Я, вероятно, злопамятный.

– Ещё что-нибудь хочешь спросить? Спрашивай.

Я понимал, что излишне жесток, но не жалел.

Больше у Лены вопросов не было. Соединение разорвалось.

Вероятно, она поняла, что кашу здесь со мной больше не сваришь. Хотя, это, без сомнения, не её стиль. Раньше она, как дятел, долбила бы эту точку, пока не добилась своего. Днём и ночью. Что-то в ней сломалось. Впрочем, это могла быть всего-навсего обыкновенная, предвещающая длительную и, вероятно, победоносную осаду, испытание боем. Передовой отряд гусар выскочил из засады и… получил по ноздрям!

Часов в семь вечера наконец-то пришёл Профессор. Я его заждался.

– Ну что, кончил болеть? – это у него вместо «здравствуй». – Ты думаешь, я с пустыми руками?.. И не надейся! Вот!

И Димка протянул пакет, в котором лежало нечто.

– Немецкий радиометр… – определил я, даже не открывая пакет.

– Ты откуда знаешь? – удивился Димка, пытаясь снаружи на пакете разглядеть внешние признаки именно немецкого радиометра.

Но я объяснять не стал. В пакете была коробка, а в ней прибор, напоминающий прежние пухлые сотовые телефоны. Правда, не было кнопочного поля, вместо кнопок был небольшой джойстик. Этот прибор я уже видел, но как работает не знал.

– Радиометр. Счётчик Гейгера. Смарт! – с придыханием начал объяснять Димка. – Последняя разработка. Сплошные удобства для пользователя. Подсчёт фоновых значений, вычисление суммарной дозы, составление графиков…

– А где у него датчик на проводе? – я решил подколоть Димку. Ведь до сих пор все измерительные приборы у нас были с вынесенными датчиками.

– Чудак! У него датчики такие большие и хрупкие, что их лучше размещать в корпусе.

– А давай попробуем включить! – мне хотелось знать насколько нам безопасно теперь жить рядом с моим наручным ядерным монстром. Я предыдущую ночь, на всякий случай, оставил часы на кухне на подоконнике подальше от себя. По крайней мере, пока сплю, они не влияют.

Димка поколдовал и на приборе засветился дисплей.

– Ну вот. Начнём. – Профессор своим корпусом загораживал от меня экран. И я пытался перелезть через его руку, чтобы разглядеть. – Не торопись. Он только за сорок секунд может вычислить.

– Вычислить? Он что, не измеряет разве?

– Какой ты тёмный! Мне даже неудобно!.. Радиометры измеряют в микрозивертах в час… Понимаешь?.. В час!.. А показывают уже через сорок секунд!

– А-а. Так бы и сказал.

– Я так и сказал. – раздражённо пробурчал Профессор.

Правда, спидометры на автомобилях измеряли скорость в километрах тоже в час, а показания начинались с первой секунды как тронешься. Но я Димку упрекать не стал, пусть считает, что прав. Через сорок секунд появилось первое показание – шесть сотых микрозиверта.

– Это много? – поинтересовался я.

– Видишь надпись: «Радиация в норме»! Нормой считается всё, что не превышает двадцать девять сотых микрозиверта…

– То есть это не смертельно?

– Тащи свои часы, сейчас узнаем!

Когда часы оказались у радиометра, я затаил дыхание. Вот сейчас… Но показания, хоть и изменились, всё же остались в пределах нормы. Двенадцать сотых микрозиверта. Я облегчённо вздохнул. Всё в норме!

– Теперь нужно испытать на рабочем… – сказал Димка.

Я, не протягивая к лежащим на столе часам руку, жалобным голосом съязвил:

– Ты куда-то торопишься? Тяжело больного человека облучать, засылая в смутное прошлое… Совесть мучать не будет?

Я насмехался, но Профессор принял это как серьёзное обвинение:

– Ты понимаешь, Валера, – стал оправдываться он. – Вовка дал мне радиометр только на пару часов. Я не стал его самого сюда тащить из соображений… сам знаешь. И он ждёт у меня дома. Другого такого случая возможно не будет полгода…

– Хорошо, давай уже! – разбираться действительно не было времени.

– Погоди… – Профессор попытался меня остановить. – Может мы…

– Расслабься и наслаждайся этого ещё никто в мире не видел! – сказал я и легонько толкнул Димку на стул.

Тот по инерции сел, но всё пытался что-то сказать.

То, что надо было для вояжа я приготовил в своей сумке. И теперь принялся сноровисто цеплять на себя: смартфон, контактный термометр, Очки…

Наконец, скотчем приклеив радиометр к руке, я повернулся к Профессору.

– Ну, как?

– Давай подумаем, куда тебя заслать. – его это всё ещё волновало.

– Во-первых не куда, а когда!.. А где твой японский фотик? – это я, чтобы переменить тему.

– Ох, ты! – огорчился Профессор и стал хлопать себя по карманам, будто там, в складках, мог затеряться его Никон с огромным объективом.

А я пока водрузил себе на руку машинку времени, выставил на ней, пользуясь новой технологией время, дату оставил прежней и изменил только часы. Потом привёл защиту в состояние ровного голубого свечения.

– Постой, ты куда?.. – Димка, раскрыв рот, смотрел на меня.

– Вперёд, в прошлое! – перефразируя известное название фильма, весело сказал я. – Ты чего такой озабоченный? Я же сказал: расслабься и наслаждайся! Увидимся через три минуты.

И я, нацепив на нос очки, нащупал под корпусом красную кнопку, нажал и вдохнул поглубже…

Вся эта технология стала за последние дни почти привычной. Я, конечно, переступил в сторону, но встряски и удара не избежал.

Ослепительный голубой свет. Очки не могли защитить глаза, зато в них я выглядел круто! Холодный воздух. Если не шевелиться, этого можно было и не замечать.

И, наконец, время в пути. В прошлые разы на это по ощущениям тратилось меньше десяти секунд.

Это время я ни разу не измерял. В этот раз я на часах засёк момент отправления, и момент, когда вышел из полёта в прошлое, это заняло только одиннадцать секунд. Я мог бы ещё не дышать секунд сорок. Легко и без подготовки!

Пять часов пролетели незаметно! Что в это время происходило вокруг, я почти не видел. Наблюдал за тусклым временем на верхней строчке.

Зато когда всё кончилось, передо мной, словно я отражался в зеркале, стоял двойник, счастливо улыбающийся, только без часов, очков и остальной дребедени. Я, по привычке, как другому человеку, протянул руку, и он крепко сжал её пальцами. Потом, постояв так со схваченными руками, мы внезапно обнялись, ткнувшись друг другу в плечо. Мы с ним были ближе близнецов, нас разделяло только пять часов времени.

– Что новенького? – спросил от плеча двойник. Голос у него был похожий, но совсем не мой. Высокий и не такой музыкальный.

Что новенького? Я задумался. Что случилось за это время? Пришёл Дима…

Я откинулся от двойника и ткнул пальцем в радиометр на руке.

– Что это? – мой дубль ещё не догадывался.

– Это радиометр. Немецкий. Его только что принёс Профессор…

– Ух, ты! Такой маленький. А как работает?

Неужели, это я пять часов назад был такой любопытный?

– Это пусть Димка объясняет. Он придёт через пять часов. А у меня только три минуты… Да, кстати, тебе скоро позвонит Ленка…

– Это которая?

– Да та самая! Только не прикидывайся, что забыл!..

– Ну и как она? – сказал, театрально вздохнув, мой близняшка.

Валерка мне… мне старался внушить, что ему она безразлична! Вероятно забыл, что я точно такой же он.

– Брось играться! Нам, дурила, она до сих пор нравится!.. – я сам вздохнул. – А она всё такая же… Хочет, как в первый раз, легко прийти. И будет уговаривать тебя встретиться.

– И что я должен буду сказать?

– Ты сам решай, подсказывать не стану… Впрочем, тебе интересно будет оценить её артистические данные.

Мы помолчали. И оба вспомнили Ленку. Какая она была ещё до того. Милая. По утрам счастливо улыбающаяся. Не умеющая совершенно готовить и убираться в квартире. И ушедшая потом к какому-то белому и пушистому Славику…

– Ты… это… – первым очнулся от воспоминаний двойник. – Время-то ещё есть?

Я поглядел на машинку. Осталось тридцать четыре секунды. Почти вечность!

– Немножко есть. – успокоил я и вспомнил что сейчас буду просить у себя.

– Ты… сними очки. – сказал он. Я снял. – И повернись!

Я прокрутился на месте. Потом подсказал:

– Теперь – ты!

И Валерка-второй, будто на подиуме, широко улыбаясь, сделал несколько шагов к окну, там повернулся и вернулся обратно.

– Слушай! А мы с тобой так похожи!.. И роста, вроде, одинакового! Ты не находишь? – выдал он.

– Ты не поверишь, у нас и имена одинаковые! – сказал я сквозь смех.

– И остальное… – давясь, прохрипел он.

Меня вновь закружило это веселье. Хитрые смешинки бегали по его глазам. И мы, от души хлопая друг друга по плечам, хохотали долго, до самого отбытия. Я даже вдохнуть не успел. Свет померк, меня качнуло и Валеркина тень передо мной, набирая ход, кинулась прямо сквозь меня. Но я ничего не почувствовал. И вспомнил, что такое уже было, когда в первый раз я прошёл сквозь дверь в своей комнате. Во время перехода мир физический становился каким-то нематериальным.

Большой красный и тусклый фонарь за окном всё ускоряясь и склоняясь ниже поплыл к противоположному углу оконного проёма. Какое-то облако быстро сгустилось в комнате прямо передо мной. Когда я разглядел в облаке знакомые черты, снова стало светло. Передо мной стоял Димка.

– Ну как? – одновременно спросили мы друг друга.

И тоже рассмеялись, но быстро перестали. Я всё ещё продолжал переживать радостную встречу с собой.

– Как радиометр? – всё улыбаясь, вернул меня на землю Димка.

И я только сейчас обратил внимание, что радиометр на руке издавал какие-то звуки. Тихие, потому что кричалка радиометра, вероятно, была с обратной стороны и оказалась заглушеной рукой. А крупные цифры, которые раньше были зелёными, стали красными: «3,2». Я развернул радиометр к Димке.

– Ого! – сказал он. – Больше трёх микрозивертов в час!

– А допускается три десятые. – напомнил я.

– Фоновые три десятых уже не допускаются! Но не бойся, фоновое значение у нас в норме, меньше двух десятых…

– Как это, не бойся! У нас в десять раз превышена предельная доза! – и я постучал ногтем по стеклу радиометра.

– Это не фоновое значение. Это значение в те считанные доли секунды, когда тот реактор набирал мощность для прыжка! И очень, кстати, скромно. Рентгеновский аппарат, например, выдаёт что-то около миллизиверта, в сотни раз больше, но тоже недолго. А смертельной считается разовая доза в несколько зивертов. Так что безопасность у нас обеспечена! Излучение в миллион раз не дотягивает до смертельного.

Гм! Миллион до смертельного. Меня это почти успокоило. Я осторожно снял часы и стал отлеплять от руки Вовкин радиометр. Снова со скотчем выдрал из руки пару волосков. Поморщился: больно!

– Слушай, Димыч! А дядя Витя умер всё-таки от рака…

– А он с детства игрался с часами – отмахнулся Профессор. – И скончался после сорока пяти лет таких забав. Ты вполне можешь озаботиться, выкинуть машину времени в мусорный бак и доживёшь до пенсии здоровеньким.

Это Профессор вовремя ввернул про ненужную машину времени. Таким ценным обладанием станет разбрасываться только недоумок! Какой смысл ждать спокойной старости, если отнять у себя такую фантастическую игрушку, со столь невероятным потенциалом!

И мне пришла любопытная мысль:

– А, интересно, в каком году можно стало использовать изотопные источники в бытовых целях?

И мы посмотрели друг на друга удивлённо. Навряд ли это могло случиться в ближайшие столетия, потому что радиоактивные источники в наше время ещё слишком опасны. Жизнь рядом с такой штукой, если не невозможна, то по крайней мере, рискованна. И в будущем не ожидались такие уж кардинальные изменения в политике безопасности.

Так что маленький Витя сумел получить доступ отнюдь не к бытовому прибору. Возможно, это был какой-то плохо охранявшийся экспериментальный образец.

Было около восьми, когда Димка, наконец решил вернуть Вовке его радиометр. А я оставил свою личную машину перемещений в прошлое на столе на видном месте. Теперь её можно было не бояться. Почти безопасная! Главное, не потерять от неё ключ!

Глава 5. Осечка в прошлом

Ночью сегодня мне снилось что-то приятное. Даже волоски на коже топорщились от удовольствия. Но что именно я видел, после пробуждения вспомнить не мог. Что-то необычное и очень милое одновременно.

Когда умывался, подумал, что всё складывается удачно. Отпуск не пересёк ещё середины, впереди была уйма свободного времени. И новые приключения сулила машинка на столе. Двойная вчерашняя встреча с собой была самым запоминающимся и приятным событием. Будто вернулся в детство, встретив там старого друга.

И когда в хорошем настроении готовил завтрак, раздался звонок в передней. Я, думая в такой ранний час о каких-то соседях, сразу открыл дверь. Там стояла Лика. Очень странное явление.

– Заходи! – спокойно разрешил, и пошёл снова на кухню, следить за яичницей.

Лика тихонько в кухню зашла только через минуту. Мне необходимо было заполнить тишину, и я спросил:

– Ты чего не в школе?

Лика молчала. Это не страшно! Найду какую-нибудь тему и, как миленькая, заговорит.

– Есть хочешь? – я подумал, что вполне мог бы поделиться своей яичницей с гостьей.

– Я завтракала. Спасибо. – вежливо ответила она.

– Чай? – но Лика покачала головой.

Я пожал плечами. Нет, так нет! Мой завтрак не занял много времени и мы наконец могли позволить себе разговор. Лика начала первой:

– Ты же ещё увидишь папку?

Это было почти утверждение. В прошлый раз на этот вопрос я ответил уклончиво.

– Конечно! – подтвердил я.

– Скоро?

– Да.

На самом деле правильный ответ должен был быть чуть менее утвердительным. Ведь это могло случиться и завтра, и послезавтра, вплоть до ближайших выходных, как желал бы Профессор. Впрочем, и эти сроки тоже подходили под понятие: «скоро»!

Но могло произойти и сегодня. Я с Профессором эту идею ещё не обсуждал. В конце концов, мы молча решили, что демократичным будет все вопросы решать коллегиально. И он сейчас считал, что мы должны просчитывать возможности и постепенно увеличивать дистанцию до тех пор, пока не сможем уверенно рассчитывать на безопасность при таком длинном прыжке.

Я думаю, он меня жалел. Я сам готов был отправиться прямо сейчас. Мне в этом вопросе не хватало только союзника, чтобы выйти из равенства. Большинство – сила! А решимости у меня было, выше головы!

Но про это Лике знать было необязательно.

– А ты мог бы у него… нет!.. ему передать, что…

Ну, началось!

– Лика! Я что, телефонный аппарат? Ты сама напиши, а я, как смогу, передам. Бумагу дать?

Девчонка смотрела на меня остолбенело. У меня сложилось впечатление, что идея письма ей и нравится, но и совершенно неприемлема одновременно. Я, приняв решение помочь, вздохнул и пошёл за бумагой. Принёс, положил лист перед Анжеликой и сел напротив. Но она долго не решалась начать, сидела над листом в напряжённой позе и молчала. Потом всё-таки достала из сумки ручку и посмотрела на меня.

– Только пообещай, читать это ты не будешь! – она запрещающе положила ладонь на бумагу.

Ну, вот, начались капризы!

– Я не стал бы читать, даже если бы ты разрешила.

В этом я был честен. Никогда не заглядывал в чужие записки. Считал это подлым и недостойным, как воровство.

– Хорошо. – ответила Лика, убрала с листка руку и стала писать.

Вероятно, она мне верила и удовлетворилась ответом.

– Может мне выйти, подождать в другом месте? – предложил я, вставая. Я хотел прибраться у себя в комнате, пока Лика занята.

– Нет-нет! – встрепенулась она. – Ну, пожалуйста посиди! А-то я совсем заревусь.

Пришлось сесть на место, раз она такая рёва-корова. Изредка поглядывая в мою сторону, Лика писала около получаса. Один раз она начала всё вычёркивать, и потом смяла почти полностью исписанный листок и с извиняющимся видом посмотрела на меня. Я понял и принёс ещё три листка. Больше в моём принтере не осталось.

И всё началось снова. Лика теперь на меня не смотрела и лихорадочно заполняла строчку за строчкой. Иногда от усердия высовывая язык. Пока она глядела только на бумагу, я, пользуясь удачной ситуацией, достал Самсунг и стал снимать.

Лика была неотразима!

Подумал, можно показать это Виктору Александровичу, какой красавицей стала. Мне бы это было интересно. Когда Лика поставила в конце точку, я выключил и незаметно убрал смарт обратно.

И надо же, меня, в такую серьёзную минуту, потянуло шутить:

– Дописала? Теперь будем считать это документом. – абсолютно серьёзно сказал я. – Поставь дату и распишись. И не забудь свернуть. И сверху подпиши: кому и когда.

Я вспомнил адрес, написанный Виктором Александровичем на письме сверху.

Вероятно, мой деловой вид подвёл Лику. Она не поняла, что это шутка, и точно собралась портить свой шедевр дурацкими закорючками.

– Я пошутил! – торопливо сказал я, видя, что она занесла над бумагой ручку.

Не понимая, она стала рассматривать моё лицо.

– Прости, я правда пошутил!

– И подписываться не надо?

– Подписаться можешь, но папка, я думаю, и так поймёт, что это от тебя… Только сверни, у меня без тренировки с закрытыми глазами не выйдет.

Когда письмо было перечитано и свёрнуто, я спросил:

– Что ты там в школе пропустила?

– А! – беззаботно махнула рукой Лика. – Я с утра пошла в медпункт и сказала, что плохо себя чувствую. Наверное, простудилась. Врачиха сказала: «Тогда иди домой. Я сама сообщу кому надо». Она нормальная тётка. Так что я свободна!

Я ничего ответить не успел, потому что пришёл Профессор. Лика первая выпорхнула из кухни открывать дверь и, открыв, тотчас сморозила:

– Здравствуйте, профессор!

После этого Димка был в шоке и целую минуту не мог ничего сказать. Пришлось мне приходить ему на помощь:

– Лика, он Профессор только для своих друзей. Это не учёная степень, а прозвище, ник такой, кличка. И к тому же здороваться с ним не принято. Как и прощаться. Это как бы традиция.

– Это правда? – спросила Лика Димку. Видно, в последнее время у неё закрались сомнения в моей честности.

И Димка кивнул. Я вздохнул облегчённо, моё честное имя было спасено.

В комнате у меня со вчерашнего трудного дня был лёгкий кавардак, поэтому я предложил, и все с этим согласились, что лучше будет заниматься делами на кухне.

Димка, конечно удивился в изменениях личного состава нашего неофициального клуба, но до определённого времени не возражал. А я сказал Лике:

– Только учти, твоё время здесь – пока в школе идут занятия. Потом, не обижайся, я тебя прогоню. Домой-то сама доберёшься?

Лика безразлично кивнула, её, похоже, это не очень волновало.

Когда мы сели втроём за стол, Димка решился поставить вопрос о конфиденциальности. Я видел, как он его гложет, и дал высказаться.

– Я, конечно, понимаю, что вы родственники, но всё-таки… Можем ли мы говорить сейчас обо всём? – этот вопрос был, без сомнения, ко мне. – Честно, я не хочу, чтобы появилась утечка информации. Так рисковать…

Я перебил:

– Остынь! Ты о какой утечке?.. Меня имеешь в виду? – Димка молчал и взгляд его показывал, что я очень близок к истине. – Ага! Это я привлекаю новых и непроверенных людей?

Тут уж он кивнул, безусловно, не понимая, куда я клоню.

– Угу! – сказал я. – А ещё я собираюсь разболтать обо всём какому-то Виктору Александровичу…

– Но это-то другое дело! – вспыхнул Димка. – С Виктора Александровича всё и началось. Он…

– Хорошо! – констатировал я. – А-то я уже начал считать себя изменником…

Мой спокойный тон и сквозившая в словах ирония Димку смутили. Он потерял приоритет, поэтому ничего вставлять не решился. Лика, я видел, хотела что-то сказать. Но я решил её пока игнорировать. Дело касалось таких священных понятий, как дружба и доверие.

– Ты, Дима Калашников, самый новый, и менее всего проверенный член клуба. Меня в этот клуб включили, когда мне исполнилось шестнадцать. То есть, более шести лет назад. – Димкино лицо, пока я говорил, вытягивалось. – Я не говорю, что я святее Папы Римского. Вот я, например, тебя в тайну машины времени посвятил… Но всё-таки самым старым и самым проверенным членом клуба является Анжелика. Она в этом клубе была, практически, с рождения… И ни разу не подвела.

Я этими словами поднял престиж «сестрёнки» на небывалую высоту. И после таких слов ждал аплодисментов или хоть возгласов одобрения, но на кухне стояла гробовая тишина. Я обвёл глазами контингент. Лика почему-то не радовалась и смущённо молчала, а Профессор теперь что-то хотел сказать, но не решался, и задумчиво ковырял пальцем скатерть.

Я ещё предоставлю ему возможность высказаться. Как-нибудь потом, после того, как решение будет принято.

– Ты Дима, куда хотел меня отправить сегодня? – прервал я молчание.

Димка, очнувшись, вздрогнул и сказал:

– Я думал, для начала, на несколько суток, дня там два-три, потом, уже завтра, на несколько месяцев. И только потом…

Стоп! Я жестом остановил его.

– Друзья мои! – я обвёл обоих взглядом. – Рад возможности сообщить, что благородная дата: «И ТОЛЬКО ПОТОМ», пришлась как раз на сегодняшнее число! Я думаю, пора!

Что тут началось! Лика всё поняла, захлопала в ладоши и засмеялась. А Димка, не верил своим ушам и стал уговаривать меня не делать глупостей.

Я сидел с непроницаемым видом. Всё получилось, как я хотел! Мне удалось обеспечить себе весомого союзника, и Димка остался в меньшинстве.

Я даже не планировал, что так выйдет. Утром проснулся с мыслью: «Вот он этот день!». И буквально всё мне в этом способствовало, и для отступления у меня не было ни малейшего повода. Димка со своей теорией безопасных экспериментов, мог зарыть в песок любое славное дело. А теперь у меня ещё и сторонник сыскался. И Профессору пришлось сдаться!

Солнце в окне неспешно пробиралось между голых веток тополя, и жалкие редкие облачка на небе тоже не могли существенно пригасить свет на кухне. До полудня оставалось совсем немного. Сборы длились больше часа и начало операции по переброске всё откладывалось и откладывалось.

Сперва мы с Профессором спорили о необходимости крепления датчиков. Впрочем, радиометра и люксметра уже не было. Нужды лепить термометр я тоже не видел, температура корпуса часов с увеличением дальности почти не росла.

Хотя Димка пытался меня убедить, что в случае превышения температуры с увеличением длительности, я мог бы пострадать. И он ещё раз пожалел, что я отказываюсь от режима постепенного увеличения дальности.

Вопрос о дыхательном оборудовании, типа акваланга, я с негодованием отверг. Справлюсь своими силами. Даром что ли увлекался несколько лет фри дайвингом в нашем городском клубе. Не искать же ещё и акваланг для переброски. Что я с ним там буду делать?

Был вопрос, о времени, когда можно застать Виктора Александровича дома. Но решился сам собой, когда Лика сказала, что в этот день вроде бы «папка» на работу не ходил. «Вроде бы» – понятие неопределённое и всё могло быть! И мы мудро выбрали вариант второй половины дня. Время после обеда.

Потом речь зашла о погоде в конце сентября одиннадцатого. Я об этом даже не подумал, идея пришла Профессору. Он сказал, что весна и осень, без сомнения, близкие периоды, но всякие локальные изменения в погоде случались всегда, и если я в неподходящем наряде появлюсь на тех улицах, меня могут неверно понять.

Какая была в тот день погода никто, естественно, не помнил. Попытка выяснить погоду, наткнулась на практический вакуум информации. Долгосрочные российские прогнозы давали более-менее стабильные данные на начало месяца в регионе, а конец не упоминался нигде.

Попытка выяснить это в местной службе гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды, была провальной изначально. Мы ткнулись в непробиваемую стенку бюрократического «как бы чего не вышло».

Наконец, Профессор вспомнил, что был такой парень, который раньше каждый день вёл для себя погодный дневник. Кое-как разузнал телефон и позвонил.

На наше счастье, про тот день данные были. Оказалось, погода двадцать четвёртого сентября одиннадцатого года была великолепной. Парень, обладающий недюжинной памятью, вспомнил, что ходил в этот день в лес за грибами. Температура днём была почти летней: от двенадцати до шестнадцати градусов тепла. Ветер северо-западный умеренный. Солнечно. Бабье лето!

Я думал, что для визита вполне обойдусь нынешней своей тёплой курткой, в крайнем случае, осенним дождевиком на свитере. Но при такой практически летней погоде глупо было одеваться настолько вызывающе тепло. Пришлось ограничиться тонкой водолазкой под почти летней спортивной курточкой, если вдруг поднимется тот самый умеренный ветер.

Попутно решили и вопрос о документах. Я рассуждал, что всё может случиться, возможно в процессе понадобятся какие-то документы для подтверждения личности и деньги. Ведь как там может случиться, никто не ведает. От документов меня отговорил Димка:

– Твой паспорт когда выдан? Случаем, не в двенадцатом? Кому ты такой там покажешь? Сочтут фальшивым и хорошо, если не конфискуют.

Паспорт я отложил, и банковскую карточку тоже. Она тогда ещё не существовала. И водительские права пришлось оставить. Они были мне выданы в июле пятнадцатого. Больше документов не было.

Я не помнил какие маршруты общественного транспорта в то время были на этом пути. Но мы с Димкой единогласно решили, что билеты были дешевле. И он серьёзно предложил не ехать туда в этом времени, как я предполагал, а сигануть прямо отсюда, чтобы на поездке туда и оттуда, можно было сэкономить. Я сказал, что это всё равно, что колоть орехи микроскопом. Пытаться сэкономить на визитах в прошлое. Бред какой-то!

Решали, сколько времени займёт посещение… Мы думали, что на весь этот визит мне понадобится часов пять-шесть. Так-то и трёх бы вполне хватило, но дорога… то да сё. Лучше иметь запас, мало ли что могло поджидать. Знал бы я, как мы с Димкой были правы в этом вопросе, выбирая шестичасовой интервал!

Собираться мы закончили только в полдень.

Лике теперь нужно торопиться домой, занятия в школе закончились, и мама могла позвонить в любой момент. Поэтому мы покинули мой дом все вместе. Димка, сказав: «Вернёшься – позвони», и от подъезда свернул в сторону своего дома. Лика пошла со мной на конечную остановку. Нам ехать было в одну сторону почти до самого конца. Правда, достигли бы мы конечного пункта в разное время.