Kitabı oku: «Конструктор времени 2. Спасти Женьку во что бы то ни стало!», sayfa 7
– Да!
– Кто такие?
– Бес знает! Здоровые быки…
– Трудно было?
– Привык…
Глава тринадцатая. Старый пёс
Полиция подъехала через полчаса. Пришлось стоять, ждать на площадке с пистолетом в руке… Сосед из двадцатой не мог попасть к себе и остался ждать на лестнице.
Меня полиция, как и тех двоих, посчитала участником хулиганских действий и сунули в «бобик» вместе с тем, кто сделал меня в прошлой реальности безнадёжным инвалидом. Второго, раненного мной, перебинтовали и посадили в другую машину…
Я вынужден был проявлять свою гражданскую сознательность. А так мечталось отдохнуть, растянуться горизонтально и минут пятьсот-шестьсот подремать.
Летёха, которому передал «Вальтер», спросил, как пистолет попал в мои руки. Замешкался, исключая в ответе нерациональные моменты. Лейтенант хмыкнул и перешёл на соседа. Тот из двадцатой, когда спросили что произошло, отрицательно помотал головой. Типа: я не при чём! Спасённая мной соседка из девятнадцатой, тоже про меня ничего хорошего не сказала. До разбирательства, всех троих «замели». Я успел только подхватить свою красную рабочую сумку с документами и продуктами, которую перед этим обыскали и оставить дома почему-то не позволили.
* * *
Экзамен по математике дался Лике достаточно просто! Первые несколько минут она жалела, что вчера не полистала конспект. Но начав разбираться, необходимое вспомнила и до конца успела даже всё проверить! Это второй экзамен. После сочинения многие девчонки сидели с потухшими глазами. «Четвёрки», даже с плюсом, в их планы не входили. А такая же «безнадёжная», как и Лика, Лиля Камолова, приехавшая из Бреста тоже получила за сочинение высший бал! И этой парочке теперь завидовали все.
Лика вспомнила про Валеркин день рождения, только когда они с Лилей вечером сидели в Макдональдсе и праздновали успех. Лилька Камолова великодушно сообщила, что подслушивать не будет, и разрешила Лике прямо за столиком позвонить. Валерка откликнулся быстро, наверное, ждал:
– Привет, моя хорошая! Как твои экзамены?
– Я сегодня второй сдала. Можешь поздравить!
– Поздравляю! Ты какая-то весёлая! Всё хорошо?
– Ой! Ты знаешь, будто груз с плеч упал! Спасибо, что ты меня поддерживаешь!.. Я думала о тебе всё время. Как твои дела?
– Мои? У меня всё всегда в порядке, ты же знаешь! Правда, я по тебе так соскучился!.. Спасибо…
– За что, Валера?
– За смех и за печаль, за тихое «прощай»… За всё, Лика!.. Я тебя люблю! Прости, ко мне тут гости…
Кто-то на заднем звуковом фоне что-то говорил, но разобрать слов Лика не смогла. Соединение прервалось.
Вспоминая про спасибо и гостей, Лика ощутила укол совести: она совсем забыла поздравить его…
* * *
– Хватит болтать! Положи свой телефон на место и топай к себе… «Гости» у тебя…
Старший лейтенант, возле которого была полка со всем изъятым у задержанных, не был злым, просто этим он хотел показать, кто здесь является главным.
Пришлось подчиниться. Отключил и сунул смарт в ящик со своей карманной мелочью, паспортом, банковской карточкой и ключами. И двинулся на своё место в углу за дверью камеры. Лика позвонила как раз, когда собирался отключить смартфон перед хранением в ящике.
Я счастлив! Спас ситуацию и у Лики теперь всё хорошо. Справился! Правда, поговорить до конца не дали…
Отсек, три на три, в разделённой перегородками комнате, назывался у них камерой. Здесь, кроме меня на скамейках у стен тихо сидели ещё пятеро. От соседей доносилась иногда ругань, мои пятеро сидели тихо. Какая-то образцово-показательная камера!
Моего противника, с отравленными глазами, посадили в другой, а раненного подельника, по-видимому, госпитализировали, он ранен, на площадке осталось большое багровое пятно…
Впрочем, так и надо! Ведь это он резал тогда соседку…
Едва вернулся в камеру и устроился на своём месте, привалившись к стене и закрыв глаза, кто-то стал тормошить, трясти за плечи.
– Просыпайтесь! За вами пришли!..
Спал я, что ли? Отклеился от стены, открыл глаза. Всё тот же старший лейтенант. Только вот во взгляде у него какая-то настороженность. «За вами пришли!». На «вы» теперь называет… Оглядываюсь вокруг. Мои сокамерники, люди друг на друга совершенно не похожие, все смотрят на меня с одинаковой завистью.
Я догадывался уже, кто пришёл. Поэтому не торопился. Подождут, как ждал их я.
Потянулся, взмахнув кулаками, встал на собственные здоровые ноги и, не торопясь, вышел за старшим лейтенантом.
Пока мы с Богдановым в коридоре ждали, старлей доставал из ящика моё и передавал чуть ли не с поклонами. Понятное дело, он пытался защитить честь мундира и своих младших торопливых сотрудников. Когда старлей попытался после улизнуть, я окликнул и сказал, что желаю дать показания. Это не терпит отлагательств! Думал при этом о Женьке. Но мне коллективно и доходчиво объяснили, что время позднее и, если я так спешу, надо обратиться по этому вопросу завтра, во вторник, двадцать первого августа…
Вот так дела! Сегодня оказался, мой день рождения! Теперь, надо полагать, двойной. Сегодня я родился во второй раз.
* * *
Тойота Иннокентия Семёновича стоит у соседнего дома с подполковником за рулём. Богданов, как обычно сел на переднее, мне оставалось устроиться сзади, где рядом оказался ещё один пассажир.
– Здравствуйте, Всеволод Адамович! – вяло приветствовал, сел и устало отвернулся к окошку.
– Так вы, выходит, знакомы? – удивился Богданов.
– Конечно! – ответил ему. – Вы, полковник, успели познакомить…
– Не помню, что-то… Мы с академиком только сегодня утром… Я планировал встречу назавтра.
– Да, завтра утром мы и познакомились в железнодорожной больнице… – опять стал чудачить со временами.
Никто не ответил. Пришлось повернуться к собеседникам. Вяземский сосредоточенно почёсывал вновь отпущенную седую бороду, Богданов был готов снова сказать: «Уп!», а Всеволод Адамович откровенно сомневался, стоит ли хохотать. Несмотря на глуповатое выражение лица, тень улыбки кривила рот.
Ответил всем:
– Вижу у вас вопросы. Только покороче, спать хочу…
* * *
Лика решилась позвонить в десять. Гудки шли долго. Никто не откликался… Анжелика Семёновна старалась успокоить:
– Поздно уже. Уснул твой!.. Он ведь тоже человек!
И Лика вернула смартфон на стол. Пусть человек спит!
* * *
После получаса нахождения в кабинете следователя, мне пришлось задуматься.
Да, следователь был умным и учёл, что я это делал из желания спасти свою жизнь, но сказал, что если я точно знал, что меня у дверей лифта может ждать убийца, надо было не покупать загодя аэрозольный баллончик, а обратиться в полицию… На что Юрий Маркелович, взяв в этот день на себя роль неофициального адвоката, возразил, что всё, что случилось на площадке у лифта, произошло не совсем так, как я рассказал, но выглядело для всех остальных именно так. Это он готов подтвердить имеющейся видеозаписью. Но, поскольку Федеральной Службе суть незаконченного дела разглашать нельзя, а случившееся находится в ведении полиции, то нужно рассматривать дело именно в том изложении, в каком представил его Валерий Евгеньевич… Именно, что использование аэрозоля было непреднамеренным, но очень эффективным!
Следователь, кивнул, ответил, всё понимает и постарается в изложении дела строго придерживаться нашей версии…
* * *
Когда бригада Алексея, справившись со своей плановой работой, уже начала уборку, мне позвонил Женя. Мы говорили минут пять и я обещал…
Алексей довольный новым трансмиссионщиком из своих, с плановой работой справился, стал шутить насчёт того, что у него в бригаде теперь два двигателиста и два трансмиссионщика в трёх лицах… Я, ставить его на место счёл необязательным, попрощался с бригадой, уходящей на выходные, и поехал к Женьке.
План, подготовить парня к роли путешественника, оставался в силе. От других ненадёжных вариантов пришлось отказаться. Вяземский с Богдановым, сами того не ведая, убедили в силе фактора изменения времени, заставили вернуться и всё переиграть.
Женя должен получить возможность спасения. Часть наших противников из процесса исключена, так как находятся в СИЗО. Оставшиеся продолжают представлять опасность. Научу, если конечно получится, и он сам, без моей опеки, сможет защищаться.
Снова еду в тот район, в котором меня пыталась ликвидировать банда Стрелка…
Последний раз, если бы ни Лика, им всё удалось…
Почему-то подумал про неё. Лика была далеко и ни о чём не знала… Но её сияющий образ всегда был со мной!
Ослепительно-рыжая девочка стоит, смотрит как я вхожу. Ей лет пятнадцать-шестнадцать, как и Женьке, высокая, красивая. Вспоминаю имя.
– Алёна?
Кивает, продолжая молча разглядывать гостя. Появляется Женька:
– Это Валера!.. А это Алёнка! – знакомит.
Прошли в чистую комнату. Его Алёнка меня немного поколебала. Зачем нам она? Опять помехи!
– У Евгения какие-то вопросы. Мне уйти? – спросила она строго.
– Ты чего? – возмутился Женя. – Мы же договорились!
Хотя Алёна спросила меня, после Жени дело закрутилось в другую сторону, мешать не собирался, промолчал. Но быстро понял, усугублять разногласия ни к чему, поэтому повернулся к Алёне:
– Не знаю, чего затеял Женя, но все, кого он собрал, здесь, осталось услышать повод.
– Ладно! – махнула рукой рыжая Алёнка.
– У меня много вопросов. – оживился Женя и без выбора выдав весь список: – Где можно достать машину времени? Ну, хоть какую-нибудь… Ещё про то, как вы научились реверсовать… Как такое возможно? Почему об этом никто не знает? Как вообще вы это делаете? Это же не по земле просто так протопать! И где мы были, когда нас не было в том времени? Алёнка, вон, не верит, говорит, я наивный! И… можно там что-то взять, принести сюда? Из вещей… Если да, то что? Самолёт, машину, паровоз из прошлого угнать… Или это тоже зависит от мощности?
Я тяжело вздохнул, не ожидал такого изобилия мыслей. У Женьки богатое воображение. Он вопросы выдавал как пулемётные очереди. И часть этих вопросов была преждевременной. Обсуждать такое опасался, преждевременная тема может разрушить сложный план подготовки…
На остальное отвечать стал в порядке поступления:
– Ответ на вопрос о машине времени простой: их нет! В марте этого года я ликвидировал первую и последнюю. Больше у нас не было! А как научился реверсировать объяснять долго. Это моя биография за последние семь лет и трудный случай, который к реверсу и привёл… – «Ну-у!», протянула недоверчивая Алёна. Ответ для Женьки, поэтому на иронию наплевал. – О путешествиях знают очень мало людей, поэтому и информации почти никакой. Блог Профессора израсходовал все материалы и в него уже никто не верит. Без информации трудно ждать объяснений. До теории переходов во времени человечество не дозрело. А где были с тобой мы, я называю порталом. Это вне реальности, поэтому тепла и воздуха там нет. Перетаскивание предмета в прошлое безрезультатно: соскальзываю по собственным шагам, но в будущее кое-что таскать могу. Ты это знаешь!
Женя улыбнулся, но Алёна сидела с каменным выражением лица. Она разговорам не верила.
Теперь для неё показываю практику. Недавно такое демонстрировал Вяземскому, махнул в портал… Просто вошёл туда, тень Алёны качнулась, когда вернулся в реальность, она откинулась обратно, с безмерным удивлением.
– Обалдеть! – выдохнул Женя. Хоть и участвовал раньше, но такого со стороны не видел.
– Ну вы вообще! – распахнула глаза Алёна. Но тут же отыскала рациональное объяснение:
– Вы, наверное, хороший гипнотизёр… – Алёна, не имевшая опыта такого, увидела лишь внешнюю составляющую переходов – исчезновение живого объекта из реальности.
– Ещё какой!.. – на «гипнотизёра» засмеялся Женя. – Вас, Валера, не было меньше минуты. Алёнка искала руками.
Женя продолжал смеяться, а Алёна недовольно фыркнула:
– Всё равно, лапшу на уши вешаете, а он верит…
Она, удивившись, всё равно встала на прежние рельсы неверия. Мне было всё равно. Важным оставался сам Женя. Но разговор не получался из-за его подруги. Такое отношение требовалось менять. Заведомо удачно или неудачно, как получится.
– Вместе попробуем. – предложил парню. – Давай руки!
– Вот так бы и давно! – откликнулся он и, протянув обе руки, оглянулся к девушке и подмигнул.
– Всё помнишь? – спросил, когда контакт рук стал надёжным.
– Естественно!
И мы ушли в тёмный портал. С парнем мне было опять нелегко. Даже если он и не сопротивлялся, переход прошёл трудно. Возможно даже не из-за него, а из-за меня. Физическая усталость давала о себе знать!
Так и сказал, когда мы расставались:
– Давай, Женя, встретимся в другое время. Я сегодня устал!
И это было хорошо, что рассказ о моём не случившемся предательстве во имя судьбы Вселенной, мы обошли.
На следующий день была встреча с академиком Ритером, специалистом по биоэнергетике. Накануне, по-видимому, я показал себя не очень хорошо. Блеснул, что знаком, но общаться не стал, на вопросы отвечал неохотно. Надо исправлять начисто, безо всякого реверса. Тем более, что сам Ритер в первую нашу встречу в больнице мне понравился. Говорил о себе честно, не строил большого учёного.
На последнем восьмичасовом приехал к остановке Мост и пошагал в темнеющий лес, к домику Вяземского. Всеволод Адамович нисколько не покоробленный нашей неудачной беседой, встретил с улыбкой. И, несмотря на недовольное бормотание дремлющего на коврике Зорро, проводил меня, как какого-то почётного гостя в коттедж. Мы прошли в гостиную, которая бывала раньше моей спальней. Теперь там лаборатория. Я свернул к кухне чтобы показаться хозяину и услыхал голоса.
– Ты, Юра, не понимаешь, наша вселенная такая маленькая… И молодая…
– Как минимум: двадцать семь миллиардов световых лет. И тринадцать миллиардов лет её молодости!
– Не ёрничай…
На кухне беседовали Богданов с Вяземским. Сидели за столом, и отвлеклись только чтобы приветливо махнуть мне рукой.
Когда вернулся к академику, тот пообещал:
– Это много времени не займёт!
– Вы на меня не обижайтесь за прошлое… – я сразу решил поставить все точки над и. – Я не со зла. У меня тогда нелёгкий день выдался…
– Я и не обижаюсь. Всё бывает…
– Вы тогда спросили как я смещаю себя во временной тоннель… Не ответил потому, что не знаю. Если бы не знакомство с работой машины времени, я бы о том, что это возможно даже не догадывался!.. Ощущается, как дрожь, она начинается где-то внутри и растекается по телу до самых кончиков пальцев и волос на голове… Начало перехода – портал. Выталкиваю себя из настоящего. Там выбираю направление…
Всеволод Адамович слушал открыв рот.
Но первый раз для меня всё было не так!.. Предугадывая приближение неминуемого, закрыл глаза, остановил дыхание, напрягся чтобы уйти за порог реальности, как когда-то во сне… Тогда-то и возникло ощущение выскальзывания. Сердце сжалось и я вытек из потока жизни в ледяной пузырь. Чувствовал это, как пузырь, наполненный холодной плотной субстанцией. И только потом был реверс… Других направлений не могло быть. Меня вела надежда на спасение… Не было никакой дрожи. Сейчас это мучительно трудная страница, но тогда это стало большой удачей. Но разве такое возможно передать словами?
– В общем это как умение дышать для новорожденного. Или плавать, когда неожиданно бросят в воду…
Замеры физических параметров перехода у Ритера носили какой-то поверхностный характер. Академик для начала желал измерять сопротивление кожи, электрические и магнитные параметры моего присутствия. Но от датчиков на теле его удалось отговорить. Это я проходил ещё с Профессором, когда мы хотели узнать принципы машины времени в наших руках. А изменение полей перехода ничего не показало как бы близко ко мне не находились сенсоры. Несколько раз удалось сделать проход в пару секунд. Личный рекорд! Но измерители Всеволода Адамовича не шелохнулись, кроме чувствительного анемометра, который показывал движение воздуха даже от дыхания. Ко всеобщему изумлению, за дверью стал выть Зорро…
Я, усмехнулся:
– Он всегда воет при переходах! Пёс понадёжней умных железок…
Вяземский и Богданов, подойдя из кухни, наблюдали за позором науки. Меня стал разбирать смех. Зорро выл, датчики молчали, академик приходил в бешенство, я хохотал…
В конце концов стали смеяться все! Сперва не удержался Вяземский. Он смеялся сдержанно, но заразительно, его, смахивая с глаз слёзы, поддержал Богданов. Последним не выдержал сам академик… Зорро за дверью перестал выть, как видно, смеялся вместе с нами.
Да, наука умеет много всего, но до старого пса Вяземского ей далековато! Нюх шелти имел собачий.
– Вы, Всеволод Адамович, собаку бы такую лучше привезли. – комментарий исследуемого, желающего извиниться за смех.
– Да, с этими допотопными приборами разве что сделаешь? А СКВИД-датчиков я привезти не мог, они лишь для лабораторных исследований. Там нужна станция сверхпроводимости… Да, Барбос оказался единственным инструментом. – согласился он. – И за это заслужил сахарную косточку…
– Зорро. – исправил хозяин пса.
– Может быть, ваша матрица простейших поможет? – спросил Богданов.
– А это интересная идея! – откликнулся академик. – Только я… Мы изначально старались отбирать штаммы по принципу наименьшей чувствительности, чтобы избежать помех.
Мне пришла в голову интересная идея:
– А давайте, с помощью вполне живого и, к тому же, многоклеточного организма попробуем?
Все, кроме полковника, смотрели удивлённо. Что я задумал? Богданов что-то шепнул Вяземскому и тот покачал головой. У него появились сомнения. Но я уже выбрал себе жертву:
– Всеволод Адамович, дайте ваши руки!
Продолжая ничего не понимать, академик протянул обе руки. Взявшись за них, оглядел Ритера и сам засомневался. Возраст академика далеко за шестьдесят, солидное брюшко и вес за девяносто. Но если что-то не получится, сердце там остановится или ещё чего, всегда можно будет переиграть. Спокойно продолжил:
– Закройте глаза, глубоко вдохните и не дышите!
Когда академик Ритер проделал это, я напряг в себе всё, начиная с брюшного пресса, согласовав это с первичным толчком… Вокруг стемнело, в глазах появился багровый туман и похолодало. Переход прошёл, но будущее нас что-то не очень принимало. Общий вес был на пределе, даже за пределом. Пришлось отказаться от продолжения эксперимента…
Когда разжал руки, академик открыл глаза и спросил:
– Что, это всё?
А чего же он ещё хотел? Видно, Всеволод Адамович и не заметил как оказался в портале. Он даже на роль датчика не годился. Богданов сказал:
– Было мерцание. Вы мигнули…
Я удивлённо посмотрел на него. Что значит, «мигнули»?
– Ты что, Юра, снял это?.. – спросил Вяземский.
На сенсорном экране полковника нас с академиком не было долю секунды. Не было вообще и были нюансы: за секунду до исчезновения мы стали прозрачней и в какой-то момент исчезли, но тут же появились.
Интересно было бы просмотреть процесс, разбитым на кадры. Потому, что такой же эффект в кино давала смесь двух съёмок. Одной, где объект есть и движется, другой пустой, без объекта, в том же ракурсе и антураже. Смесь в различной пропорции создавала эффект таяния. Впрочем, поскольку это было не делом рук монтажёра, в реальности мы должны таять натурально.
– Мне, когда ещё собирался, предлагали снимать Валерия Евгеньевича… Только сейчас вспомнил.
– Поздравляю! – рассмеялся Вяземский. – С этого момента вы в элитном клубе путешественников во времени!..
Академик засветился. Ему льстило. Свою струю внёс и Богданов:
– Вы на данный момент являетесь третьим человеком с таким интересным пунктом биографии.
– Четвёртым… – поправил я.
– Э-э… Что четвёртым? – удивился Богданов.
– Третьим был Евгений Александрович шестнадцати лет, принятый в предыдущую приёмную компанию. – я ответил ему максимально серьёзно. И подтвердил: – Академик Ритер Всеволод Адамович – четвёртый!
– А кто этот Евгений Александрович? – поинтересовался Богданов.
– Женя Калашников. – пояснил ему. – Классный парень, боец!
– Для чего принимал, просто потому, что хороший парень и боец?
Избегая подробностей, ответил:
– Так вышло…
Богданов покачал головой, Вяземский ухмыльнулся, он про Женьку знал больше.
Ритер:
– Ну, четвёртый, так четвёртый!.. Я ничего в это время не почувствовал. Так, подуло как порывом ветра. Зачем нужно закрывать глаза?
– Можно было сразу и открыть. К слову пришлось. Чтобы подчеркнуть таинственность… – признался.
Всеволод Адамович покачал головой и улыбнулся.
* * *
– Говори, зачем звал! Я музыку слушала…
– Алёнище, мама с отцом вечером уехали к родне. И я на три часа свободен! Может, пойдём погуляем…
– Куда? – тут же спросила она.
– Да, хоть в парк… – Женя был в хорошем настроении.
– Делать там нечего! Давай лучше здесь где-нибудь побудем… Или в «Спутник»…
– Давай, ко мне!
– Лучше, у меня. – поторопилась сказать Алёнка. – Там у тебя, Женька, в комнате беспорядок. А мои оставили торт со вчерашнего… Мой дом вот он! Ночью бегать по городу я не буду.
– Хорошо, давай! И поговорим о Валере!
– Это тот скакатель? Не хочу…
– Захочешь! Я тебе такое покажу!..
Когда встретились у Алёны, Женя, несмотря на явное нежелание такой дерзости, взял подругу за обе руки, предупредив:
– Вдохни и не дыши!
Алёнка пожала плечами, но подчинилась и задержала дыхание. Женька стал напрягаться, стараясь повторить опыт Валерки. Так простояли они полминуты. На большее у Алёнки не хватило дыхания. Отдуваясь, сказала:
– Ничего не получится! Я читала и знаю про гипноз. Надо какую-нидь блестяшку крутить, и говорить убедительно. А у тебя…
– Не гипноз это, а прыжок! У меня сегодня утром получилось! Проснулся, дай, думаю, попробую… Взял себя за руки…
– Ногами? – засмеялась Алёнка.
– Я расскажу… Ты не перебивай!.. Соединил вот так руки, напрягся и всё стемнело. Ты понимаешь? У меня получилось!
– А зачем руки соединял?
– А как ещё?.. Только за руки можно вытащить. Валера так делал!
– Надо, наверное, как барон Мюнхгаузен за волосы… – зашлась от смеха Алёнка. – А твой Валера тогда кулаки сжал и исчез! За руки себя не хватал.
– Н-не помню…
– А ну-ка покажи, как сделал!
Женя кивнул, взял одной рукой другую, вдохнул и пропал. Алёнка взвизгнула и отскочила от места, которое поглотило Женьку.
Когда это происходит с незнакомцем, не страшно, удивилась и всё. Когда исчезли они вдвоём стала немного нервничать. Но сейчас, когда никакого Валеры не было, а Женя исчез, испугалась. Какая-то сила желает увести её настоящего друга…
«Дурак» – наперекор себе подумала Алёнка. Она привыкла ругать его всегда и за всё. И часто делала это просто по привычке.
В окно ударил порыв ветра и по стеклу забарабанил дождь. Всё на тёмной улице окончательно померкло, заволоклось туманной сеткой. Там почти осень, идёт дождь и нет рядом Женьки. Самое время успокоить себя кусочком торта…
Снова звонить и беспокоить подругу Вальку с такой же проблемой было уже не прикольно. Подумает ещё, что плакаться наладилась. Надо немножко характер держать. Не расплываться из-за всякой ерунды…
А если Женька не вернётся?.. Это же приходило ей в голову и в прошлый раз…
Найти бы этого Валеру и расцарапать лицо! Как было хорошо, пока он не появился. И что привязался? Появится Женька, надо сказать…
И Женя появился на прежнем месте! Расцепил руки, сказал своё:
– Ну, вот! А ты говорила…
Вместо вертевшегося на языке «дурака», Алёна осторожно провела рукой по лицу вернувшегося, со лба до кончика носа. Сказала мягко:
– Хорошо что… – но тут же спохватилась и закончила привычным: – …дурак!
У Женьки даже сердце зашлось от нежности. Никогда она так его не гладила по лицу. Это была та Алёнка, о которой мечталось. Своя и непривычно чужая одновременно. Как всегда, красивая. Но со слезой в глазах.
Так что он захотел утешать:
– Плачешь? Всё нормально, я с тобой! Алёнка, давай попробуем ещё раз. – просто необходимо показать свои небывалые умения.
– Перебрасывать? Хватит уже! И ничего у тебя не выйдет, Женечка. Потому что не хочу…
– Ну, вместе же… Давай!
Он не отставал, боялся упустить и окончательно потерять… Жене виделось, как они с Алёнкой вдвоём, не дыша, плывут невесомо в этой полутьме и держатся за руки… Небесная идиллия…
– Нет, Женечка! Мне хватает и того, что ты начал пропадать.
– Но мы не пропадаем, это просто переход. Я, например, вот он, не пропал.
– Это ты так думаешь… – Алёнка поправила косичку на плече.
– Да, нет же! Там всё так же точно!.. Только темно, холодно и дышать нечем…
– А говоришь: «так же»! Там всё у тебя по-другому. Я этого не хочу.
– Ну, Алёнка!
– И, если так уж хочется, иди к своему Валере! – это было жестоко настолько, что Женя вздрогнул, как от пощёчины. И Алёна, почувствовав что перегнула, попыталась оправдаться: – Ну, правда ведь! Это он тебя научил…
Ответа не было.
– Женька! Ты обиделся, что ли? Я же ничего против тебя…
– Домой пойду…
– Ну, Женя!
– У меня там ещё много дел… К школе готовиться, убраться… Чтобы мама не ругалась.
– Не уходи… пожалуйста… – попросила.
Алёнка не могла вспомнить, чтобы у них когда-либо были такие жестокие разногласия, чтобы Женька уходил и не звал с собой. Всегда уходила только она, Женька же никогда. Это первый случай и она испугалась.
– Хочешь… один раз я согласна… вместе пропадём… – раз так для Женьки это важно, Алёнка готова была пожертвовать собой, пропасть с ним один единственный раз!
И Женька оттаял:
– Да? Давай, Алёночка! Сейчас… только ты должна глубоко вдохнуть… и задержать дыхание. Дай руки!
Она, как во сне, протянула. У Женьки руки горячие и крепкие! Даже суставы на пальчиках хрустнули. Но она уже не дышала, только поморщилась. Женя на это среагировал, ослабил хватку.
Потом… будто ток по рукам! И холод! Словно сунули в морозильник… Только Женькины горячие ладони продолжали греть.
И стала надвигаться темнота… Тёмно-красная, страшная… Алёнка рванулась… Всё вокруг от этого засияло холодным светом… Женькины тёплые руки вдруг сжались до хруста, и он в тот же миг, отпустил! Пытаясь ухватиться за эти руки, Алёна ещё раз рванулась… Свет потускнел, она вдохнула живой, тёплый воздух.
Безразличным голосом Женька сказал:
– У меня там ещё много дел…
– Ах, Женьчик! – задохнулась от такой бесчувственности Алёнка. – Это что-то сумасшедшее. Какие у тебя ещё дела?..
А Женька как-то холодно взглянул, сказал:
– Пойду…
– Куда ты опять собрался? Ну-ка расскажи, а ты что почувствовал?.. Я чуть не замёрзла и едва не задохнулась…
– Замёрзла, задохнулась?.. Ты о чём?
– Ты этого не почувствовал? – удивилась она. – Ты мне сам только что сказал: «Глубоко вдохни, задержи дыхание и дай руки!». Скажешь, нет?
– Я сказал?..
– Ой, только не прикидывайся!
Они глядели друг на друга, полные удивления и отчаянного недоверия. Пока Женя не догадался, что сам плохой эксперт, надо спросить хорошего…
* * *
«Китаец» у уха.
– Валера, ничего не понимаю. – голос Женьки в крайнем волнении. – Алёна ругалась, потом говорит чепуху… будто замёрзла и чуть не задохнулась! Так же не может быть? Я не знаю… Чего тебе?.. – Женя, похоже, последнее спросил не меня. Там шёл какой-то спор на грани слышимости. Потом опять громкое: – Алёнка говорит… – Женька усмехнулся. – что это я её перенёс и отпустил… Вот честное слово, этого не было!
– Ничего не понял… Играете что ли? Я пока занят и разбираться не могу. Давай, в другой раз.
– Когда?
– Позвоню завтра. – приготовился отключить.
– Мне сегодня утром удалось прыгнуть… – пока я не отключился, успел крикнуть Женя.
– Прыгнуть?.. – показалось, что ослышался.
– Да я сделал всё как и вы… Вдохнул, схватился… Руки сжал… Всё стемнело… Пока не стал задыхаться, так и держал… вышел… солнце уже высоко!
– Как так получилось?
– Ну-у, как… – протянул Женя. – Я же сказал, взялся, холод, темнота… Всё как раньше…
Да, описание у него слабое. Повторял известное. Надежда, что скажет о красноватом сумраке, покалывании в пальцах прошла мимо… А он только: «холод, мрак» безо всяких эмоций. Пусть считает, что верю. Потому, что очень хочется верить! Парень просто не умеет правильно обращаться со словами. Станет ходить сам, научится…
– Жень! Сегодня мы ничего не решим. Встретимся завтра, обсудим! Пока!
Сунул «китайца» в карман. Стало о чём подумать.
Вспомни Женя ещё что-нибудь известное мне, поверю не задумываясь. Но для веры не хватало многого. Сам Женя честный парень, но его Алёна имела на него слишком большое влияние.
Вскоре все гости Вяземского, кто ушёл с хозяином в его кабинет, спустились ко мне в гостиную. Спускались молча с серьёзными лицами.
– Что вы такие грустные?
Юрий Маркелович первым подошёл ко мне.
– Ну-ка, молодой человек, вашу руку! – и протянул ко мне свою.
Безо всяких мыслей, выполнил просьбу, протянул правую руку. Нас окружили остальные, стали разглядывать, щупать и мять мою руку от плеча до пальцев. Я засмеялся, было щекотно. Что на них нашло? Ритер, почти шёпотом:
– Может, рентгеном…
Уж этим я возмутился. Сдалась им моя рука. Отнял.
– Да вы скажите что ищете. Или решили посмеяться?
– Нет, Валера! – ответил Вяземский серьёзно. – Никто и не думал шутить! Просто оказалось, что на записи твоя правая рука мерцает…
Они просматривали ту битву у лифта в моём подъезде, где мне удалось утихомирить двоих вооружённых.
– Как мерцает? – спросил, разглядывая руку.
– Она в некоторые моменты исчезает. – за Вяземского объяснил академик. – Мы просматривали по кадрам иногда вместо вашей руки видно то, что рука раньше закрывала. Стенка, двери, лифт, ступени лестницы…
– Это либо просто брак видеокодека, либо сбой при передаче… – тут же резюмировал я. – Рука-то вот! Целая и невредимая.
– Тогда как объяснишь, что мерцает только правая рука, остальное неизменно! – продолжил Вяземский.
Я был бессилен. Но продолжал отстаивать руку:
– Изображение на кадрах перемешалось… Камера-то неподвижная. Брак! Или какое-то обновление не установлено, вот рука и «мерцает»…
Собеседники переглянулись. Убедить не удалось. Козыри, по крайней мере, были у полковника Богданова. Может, опять прежняя история про нежелательность перемещений? От него про это ничего не слышал в этой реальности.
– А вы, Юрий Маркелович, что думаете об этом? – спросил с плохо скрытым вызовом.
– Не знаю даже! – по-видимому, честно ответил. – Ты ведь реверсировал? Может, некоторые моменты перехода совпадали с импульсом матрицы? Не знаю, причём здесь рука. Почему бы не исчезать вообще?
Это хорошо! Я с облегчением опустил руку. Хоронить Вселенную пока не будем. Уже не боялся, что мои выкрутасы заметно сократят срок жизни Вселенной. Но теперь замаячила маленькая проблема правой руки… Было интересно найти причину. Почему в переходе часть меня мерцает? Почему и когда? Ведь на записи сохраняется только последний выход из реверса. Один-единственный! Мерцание было из разряда загадок. Из разряда таких же как… Вдруг вспомнил то, что писал отец лики в своём письме и выдал маленький спич:
