Kitabı oku: «Маленькое Небесное Приключение», sayfa 6

Москва. НИС Роскосмоса

:

Сообщение об обитаемости беспилотного челнока в центр пришло с большим опозданием. Тут же международная комиссия пилотируемой космонавтики выразила протест, что грузовым рейсом отправлены к Луне трое людей без отметки в декларации. Старший смены диспетчеров вслух приказал на протест «наплевать и быстро придумать что можно сделать для спасения людей», оказавшихся в столь непростой ситуации.

Сделали запрос, получили ответ: на борту беспилотного челнока туристы, летевшие на Луну, что было худшим вариантом из возможных. Туристы! Люди, которые сами себе помочь не могут, а службам необходимо постараться во что бы то ни стало сохранить их здоровье.

Для всех служб уровень опасности автоматически поднялся до красного. На неуправляемом корабле гибнут люди.

Специалист службы носителей заявил, что разделение челнока с носителем произошло до момента разведения, у челнока при этом программа выхода на орбиту не предусмотрена. Должно было происходить совместное падение с разделением на высоте около 60, чтобы челнок мог выйти к ближайшему космопорту и приземлиться. Когда челнок отстыковался, потом разогнался до первой космической, им управлял не самоучка. Так что слово турист – это не характеристика, а только временное состояние. Такое мог сделать только высокий профессионал.

Когда челнок вышел на временную круговую орбиту, профессиональный пилот должен был связаться с Национальным Космическим Центром, сообщить о положении на борту. Почему он этого не сделал?

Так что комиссия признала, столкновение с обломком вывело за рамки всю электронику терпящего бедствие корабля, к этому могло привести только разрушение основного генератора на борту. И запуск двигателей, и передача телеметрии в начальный момент происходили только на остатках энергии. Двигатель отработал, пришло сообщение о нулевых запасах топлива, связь кончилась.

На виртуальном 3д челноке при определённых углах встречи было сымитировано попадание в генератор. И только одно из сотни аналогичных вызвало такой отказ: попадание в водородный бак, что кроме прочего должно было вскрыть обшивку с термоизоляцией и в конце привести к роковому прогоранию корпуса. Точно такое случилось при возвращении с орбиты тяжёлого пассажирского челнока «Коламбия» 72 года назад, для экипажа тот полёт стал последним.

Трассу прохождения аварийного челнока контролировали на всех материках. При прохождении над южноамериканским континентом уже были рассчитаны время и точка входа в плотные слои атмосферы. Это ожидалось за пять минут до полуночи по Москве 26 мая 2075 года посреди Атлантики в девятистах километрах юго-западнее острова Исландия, на котором своего космопорта нет. Ближайший плавучий космодром из Галифвкса /Новая Шотландия/ сможет выйти в точку только 31 мая, значит осуществить приём челнока уже не в состоянии. Касание поверхности посреди Атлантики звучало приговором!

Но запущенный спасателями порядок продолжал работать. Службы Роскосмоса готовились к переброске на место вероятного падения. Набирались экипажи, подвозилось спасательное оборудование. Для всех судов, находящихся в прилегающих водах слались запросы с просьбой оказать возможное содействие спасению экипажа.

Две российские атомные подлодки, ведущие дежурное присутствие в прилегающем районе, выходили к трассе полёта для поддержки спасателей. Других отечественных кораблей и судов там больше не было.

После прохождения над Венесуэлой в 23 ч 40 м, высота полёта обитаемого челнока снизилась до 65 и стал заметен шлейф дыма, говорящий о том, что расчёты с виртуальным кораблём подтверждаются.

Юлия (от первого лица):

Болтанка скоро прекратилась и рёв сосредоточился под левым бортом, наверное там, где произошёл взрыв. Но на это мы перестали обращать внимание. Игорь сказал, что осталось минут семь, больше корпус не выдержит. Я посчитала, что и пяти минут он не протянет. Это был не спор, мы просто делились своим мнением.

Сбросив скафандры, какое-то время сидели прижавшись друг к другу под пультом первого пилота. Пол всё больше поднимался к носу, газовый поток стал плотнее. Когда остались в комбинезонах, освещение на корабле погасло окончательно, тусклый малиновый свет гулял по потемневшим, обожжённым стёклам пилотского фонаря. Это было так романтично! Будто мы в большом зале перед пылающим камином, а за окнами свирепая гроза…

Я прижималась к нему, Игорь нежно гладил, пытаясь уложить мои, растрёпанные в длительной невесомости волосы. Хотела спать, но боялась закрыть глаза и действительно уснуть в такой важный момент. Мы были сейчас самыми светлыми и счастливыми. И понимали, что счастливы навсегда. Я, чтобы Игорь за меня не волновался, сказала, точнее соврала:

– Мы долетим, обязательно долетим, ты не сомневайся. А если хочешь поплакать – поплачь, я никому не скажу. – потому, что плакать хотелось самой. Вспомнила маму, которая в детстве успокаивала меня. Гладила по лохматушкам и говорила: «Успокойся, доченька. Всё пройдёт, заживёт. Если хочешь, погорюй, поплачь. Легче будет…»

Игорь улыбнулся:

– Ещё рано плакать. Потом когда-нибудь, в старости…

Он вёл себя как и я, успокаивал, пытался обмануть. И я с ним согласилась, плакать рано. И внезапно внесла в сказочность беседы жёсткую струю реализма:

– Мы оба знаем, это всё в последний раз!

– Это не про нас. Всё всегда кончается, но это теперь навечно и уже никогда не кончится!

Как здорово сказал! Мне стало неловко за своё нытьё.

– Такая как есть, ты, Юлька, раньше мне не нравилась. – он тоже умел возвращать к реальности.

Тут же с ним согласилась. Это не было плохим вариантом. Я себя ругала тогда, в большом бассейне, когда поняла как подвёл меня язык. Лучший парень всё слышал и неправильно поймёт.

Что-то затрещало и корабль вздрогнул. Но оттого, что мы сейчас вместе, было так здорово в эти волшебные минуты! Плакать не хотела, но изображение моего парня в глазах затуманилось, глаза заполнились влагой. Не от боли, от счастья. Он навсегда мой!

Игорь (от первого лица):

Вес от торможения рос, но мы сели не в кресло, а на пол спинами прижимаясь к гладкой стенке пульта. Огненный свет по интерьеру кабины гулял жаром раскалявшихся докрасна прозрачных поликристаллов фонаря кабины. тепло росло и дышать становилось всё тяжелее.

Там внизу, под нами, была ночь. Но мы до момента входа были подсвечены солнцем, которое зашло для нас накануне и больше никогда взойти не сможет. Ещё минута и здесь в кабине станет всё пылать. Уже пламенем горит незащищённый нос челнока, огонь пляшет по стёклам и в кабине от этого всё светлее. Юлечка не плачет, она у меня сильная. Мы продолжаем беседовать обо всём, и я говорю:

– Закрой глаза – увидишь небо в алмазах с алыми рубинами.

Она отрицательно покачала головой. Я сам понимал, что успокоить так просто не выйдет, хотел только чтобы она закрыла глаза и не видела того, что будет происходить в ожидающие нас страшные минуты.

Под руку попался, закреплённый под пультом сигнальный пистолет.

Вот! – сунул рукоятку ей в руку. – Помнишь, красная ракета – сигнал о помощи…

Но Юлька всегда была непредсказуемой. Отбросила ракетницу и сказала:

– Знаешь, как мне жалко Вадима Поперечного. – она вспомнила о третьем счастливчике, удачно избежавшем участи лететь с нами.

– Почему жалко?

Не понимал я этой жалости к человеку, избежавшему такого. Юля звонко рассмеялась:

– Он пропустил такое приключение!!!

Она была бесподобной, я уже не мог насмотреться в её прекрасные глаза. И был рад её внезапному юмору в эти трудные минуты. Легко подтвердил:

– Да, маленькое небесное приключение…