Kitabı oku: «Москва 2045», sayfa 6
Ирина молча и завороженно слушала.
– Однако есть и те, кого они не трогают сразу. Это обычно подростки и молодые женщины. Их не убивают, а уводят на север. Я слышал, что там у диких есть другие лагеря, где этих несчастных «обрабатывают» – промывают мозги, делают из них новых бойцов, – он вздохнул, видя ужас в глазах Ирины. – Это часть их стратегии выживания и расширения влияния. Они хотят не только укрепить свои ряды, но и создать новое поколение Диких, которые будут продолжать их дело, – Вальтер опустил взгляд, словно ему было тяжело говорить о таких вещах. Ирина, слушая его, чувствовала, как в ней растет отвращение и страх перед этими людьми. Она понимала, что мир, в котором они живут, куда более жестокий и опасный, чем она могла представить.
Ирина с трудом нашла слова, чтобы продолжить, её волнение было ощутимым:
– Как люди могли опуститься до этого? Как? – её голос дрожал от эмоций, и она махнула рукой, словно пытаясь охватить весь ужас ситуации, который развернулся перед ними за последние месяцы. – Как можно низвергнуть свои принципы, человеколюбие, доброту… По твоему описанию выходит, что они не люди даже, а звери.
Вальтер смотрел на неё с пониманием и сочувствием. Он знал, что эти вопросы мучают каждого, кто сталкивается с новым порядком.
– В условиях хаоса и разрушения люди теряют рассудок, – начал он, выбирая слова осторожно – И когда мир пал и пали старые лидеры, появились новые. Закон сохранения энергии никто не отменял. Их новый лидер, с помощью ложных проповедей и ложной религии, смог обмануть огромное количество людей – людей, которые не понимали, что происходит, и ждали защиты и крова. Этот лидер, он использовал страх, неопределенность и отчаяние людей, чтобы заручиться их поддержкой. Он предложил им простое решение сложных проблем – врага, которого можно обвинить во всех бедах. Это старый и очень эффективный прием. Так появляются фанатики. Они начинают верить, что делают правильное дело, очищая мир от недостойных. И чем дольше они находятся под влиянием таких идей, тем сложнее им вернуться к реальности. – закончил свою мысль Вальтер.
***
Они продолжали разговаривать весь день, обсуждая планы и возможные маршруты, которые могли бы помочь им избежать встречи с Дикими. Вальтер, который теперь представился как Максим, показал себя знающим и осторожным человеком. Он поделился с Ириной своими соображениями о том, что проходить днём мимо туберкулезного диспансера было слишком рискованно.
– Дикие, похоже, основали там своё логово. Они проводят рейды по ближайшим районам и, судя по всему, контролируют большую часть территории вокруг, – тихо сказал Максим, внимательно поглядывая в окно, откуда открывался вид на пустующие улицы. – Мы не можем рисковать. Лучше подождем здесь до заката, когда у нас будет больше шансов пройти незамеченными.
Максим неспешно раскладывал перед Ириной карту Москвы, показывая маршруты и места, которые все еще считались относительно безопасными для выживших. Он рассказывал о том, что в столице оставалось лишь несколько таких мест, где собирались те, кто не покинул город после катастрофы или просто не погиб. Одим из таких мест был Нагатинский Затон – полуостров в Южном округе Москвы, образованный в прошлом веке в результате устройства Нагатинского спрямления русла Москвы-реки. Этот район оказался одним из немногих, кто смог сохранить своё общественное устройство в условиях постапокалиптического хаоса. Несмотря на все разрушения, которые принёс новый мир, в жилых домах Затона до сих пор проживали люди – беженцы, переселенцы и одиночки, которые не покинули столицу в поисках убежища или не примкнули к дикарям, охватившим остальные районы города.
Это место стало неким центром, местом куда стекались выжившие со всей Москвы. Затон был относительно безопасен, поскольку его жители сумели организовать эффективную самооборону. Торговцы и ремесленники находили здесь своё прибежище, предлагая товары и услуги, которые в новых условиях становились на вес золота. Небольшие магазины и рыночные площадки возникали по углам улиц, обеспечивая обитателей не только необходимыми товарами, но и чувством сообщества и взаимопомощи.
Жители Нагатинского Затона, понимая острую необходимость защиты от внешних угроз в постапокалиптической Москве, предприняли масштабные меры для обустройства своего убежища. Они построили монументальную стену, используя всё, что могло пригодиться: остовы автомобилей, строительные материалы, обломки зданий; часть стены они построили даже из бетонных панелей, предназначенных для строительства домой и найденных на строительных площадках. Стена протянулась от берега Москвы-реки, пересекая Кленовый бульвар и замыкаясь на другом конце полуострова, эффективно отрезая его от остальной части Москвы. Это инженерное сооружение не только служило защитным барьером, но и стало символом общей воли и решимости жителей Затона сохранить свою автономию и безопасность.
Особое внимание было уделено укреплению и блокировке подземных путей – метрополитена, который всегда оставался потенциальной угрозой вторжения. Станция метро Кленовый бульвар была полностью заблокирована, превращена в непреодолимую преграду для любого, кто попытался бы использовать метро в качестве маршрута для нападения. Нагатинский бульвар также был частично перекрыт, при этом его подземные пространства адаптировали под складские помещения, где хранились запасы провизии, медикаменты и другие ценные ресурсы, необходимые для поддержания жизни сообщества.
Эти меры предосторожности были приняты не на пустом месте. После катастрофы, когда город оказался разорван на части, многие районы Москвы погрузились в анархию и хаос. Нагатинский Затон, в отличие от многих других мест, сумел избежать полного разрушения и стал пристанищем для тех, кто искал спасения от насилия и беззакония, царивших в городе. Создание такого рода укреплений стало жизненно необходимым шагом для защиты его жителей. Со временем, за стенами Затона сложилась своя уникальная структура общества. Люди занимались не только защитой своего дома, но и пытались возродить некоторые аспекты нормальной жизни: открыли небольшие мастерские, восстановили элементы инфраструктуры, развернули кустарное производство и даже организовали обменные пункты с другими выжившими группами.
Ещё Максим рассказал Ирине немного о себе, создавая тем самым мостик доверия между ними. По профессии он был пожарным, человеком, привыкшим к ежедневным рискам и спасению жизней. Когда произошла катастрофа, которую он называл моментом, когда "мир сдвинулся с места", цитируя фразу из произведений своего любимого автора, Максим принял решение остаться в Москве. Он чувствовал, что его навыки и способности могут помочь тем, кто пережил крах привычного порядка.
До наступления катастрофы Максим так же был активным членом байкерского клуба "Архангелы". Этот клуб был не просто хобби для него; это было место, где он находил друзей, поддержку, а порой и утешение. "Архангелы" собрали вокруг себя людей, разделяющих любовь к мотоциклам и дороге, но и сплотившихся настолько, что могли рассчитывать друг на друга в любой жизненной ситуации.
Когда мир вокруг начал рушиться, именно благодаря своему клубу Максим смог найти силы и ресурсы для защиты своего района. "Архангелы", превратившие свою страсть к свободе и дороге в защиту своих домов, стали одними из первых организаторов обороны Нагатинского Затона. Их навыки, умения быстро мобилизоваться и способность действовать решительно помогли укрепить район, предотвратив множество попыток мародерства и нападений. Архангелы стали не просто байкерским клубом, а настоящей опорой для выживших в Нагатинском Затоне. Эта группа была одной из первых, кто начал восстанавливать порядок из хаоса, который охватил Москву. Помимо традиционных для байкеров кулаков и умения держаться в седле, Архангелы располагали и весьма значительным боевым арсеналом, который они смогли собрать, обыскав местные оружейные магазины в первые дни после катастрофы.
Этот арсенал включал в себя всё от пистолетов до ружей и редких экземпляров полуавтоматического оружия, которые они умело использовали для защиты своей новой территории. Архангелы не просто охраняли жителей Затона, они активно участвовали в патрулировании улиц, обеспечивая безопасность и порядок в этом временном убежище, которое быстро стало своего рода миниатюрным государством. Сформированный из трёх лидеров клуба, трёх гражданских лиц и одного бывшего военного, Совет сообщества Затона занимался не только непосредственной обороной и контролем территории, но и планированием будущего всего сообщества. Эти лидеры были избраны общим голосованием и представляли интересы всех жителей, стремясь к созданию устойчивой и самодостаточной среды для жизни. Совет был своего рода парламентом, решающим важнейшие вопросы от распределения ресурсов до стратегий взаимодействия с другими группами выживших.
В своей работе Совет опирался на принципы справедливости и общей пользы, стараясь максимально демократично учитывать мнения всех членов сообщества. Встречи Совета проходили в одном из наиболее крупных зданий Затона, которое было адаптировано под нужды управления и служило не только как место для собраний, но и как символ нового порядка. Жизнь в Затоне, несмотря на все трудности, начала постепенно налаживаться. Архангелы обеспечивали защиту, Совет занимался планированием, а жители, вдохновлённые примером своих защитников и управленцев, принимали активное участие в жизни своего маленького государства, вкладывая труд в восстановление нормальной, мирной жизни.
Лицо Максима на мгновение потемнело, и он немного поник, вспоминая события, происходившие спустя полгода после катастрофы. Это было время, когда Москву заполонили они – толпы дикарей, или индейцев, как их ещё называют, сотрясавшие город своей жестокостью и беззаконием. Они нападали маленькими, но многочисленными группами, убивали и оскверняли трупы мирных граждан, устраивали засады на байкеров. Хотя дикари предпочитали оружие ближнего боя, их численное преимущество и беспощадность делали их опасными противниками.
Максим рассказывал, как в один из дней, когда нападение было особенно жестоким, Затон едва отбился от них. Община тогда находилась на грани, каждый человек, способный держать в руках оружие, встал на защиту своего дома. Отчаянные и исступленные, жители Затона смогли всё-таки достроить стену, которая в последующие месяцы стала главной линией обороны. По периметру и на соседних зданиях было размещено большое количество снайперов, чьи глаза не постоянно сканировали окрестности, всегда готовых отразить любую угрозу.
Когда Ирина задала Максиму вопрос о Клыке, его реакция была мгновенной и эмоциональной. В его глазах мелькнуло недоверие, а лицо, обычно такое непроницаемое, выразило шок и озадаченность:
– Клык тоже был байкером? Если вы такие благородные, то ради кого или чего он убил пожилую женщину в том доме, где я жила? – спросила она, чувствуя, как её собственное сердце сжимается от боли при воспоминании о трагедии.
Максим, словно потеряв дар речи от неожиданности этого вопроса, опешил и на мгновение замер. После короткой паузы, в течение которой он, казалось, пытался собрать мысли, его лицо стало серьезным, и он вздохнул глубоко.
– Ты уверена в этом? Я… я не могу поверить, что Клык мог совершить такое. Это не похоже на него, но есть кое-что, о чем мне нужно рассказать, – начал он, его голос был тихим и слегка дрожал.
Затем Максим, собравшись с духом, решил рассказать Ирине всю историю последних дней, которые они провели вместе с Клыком до того, как пути их разошлись.
Глава 5. Ночь страха
После катастрофы, когда связь между различными выжившими группами стала редкостью, у Максима и Клыка появилась конкретная миссия. Командование байкерского клуба "Архангелы", которое временно взяло на себя функции координации действий многих выживших, поручило им проверить обстановку на станции метро Юго-Западная. Там, по последним данным, была обоснована небольшая община людей, которые в последнее время перестали выходить на связь посредством автономных радиостанций.
Согласно плану, Максим и Клык должны были добраться до станции на своих мотоциклах, что позволяло быстро преодолевать значительные расстояния по разрушенному городу. Отправившись ранним утром, они несли с собой не только запасы еды и воды, но и медицинские припасы, вдруг община нуждалась в помощи. Дорога была трудной. Улицы Москвы были покрыты обломками, перевернутыми автомобилями и другими следами катастрофы, что существенно замедляло их продвижение. Вдобавок, повсюду таилась угроза нападения от дикарей или других враждебно настроенных групп.
По прибытии на место Максим и Клык обнаружили, что станция метро была укреплена: входы забаррикадированы. Но когда они спустились к вестибюлю станции метро Юго-Западная, их ожидал ужасающий спектакль разрушения и смерти. В полумраке станции, слабо освещенной только мощными лучами их фонариков, они обнаружили следы жестокой бойни. По всему пространству станции были разбросаны тела – не менее сотни человек. Жертвы бойни лежали в хаотичном порядке, создавая пугающую картину массового насилия. Некоторым были перерезаны горла с такой жестокостью, что головы едва держались на лоскутах кожи. У других отсутствовали конечности или были выколоты глаза, добавляя ещё больше ужаса к общей картине. Очевидно, что это было дело рук дикарей, их ужасающий и жестокий почерк был узнаваем.
Стены вестибюля были заляпаны кровью, которая частично засохла, образуя темные коричневые разводы, но в некоторых местах она все еще казалась свежей, словно кто-то пытался отчаянно добраться до выхода, оставляя за собой кровавые следы рук. В углах станции виднелись кучи одежды и личных вещей, которые, по всей видимости, были брошены в спешке и панике. Некоторые из тел были повешены на импровизированных виселицах, созданных из порванных кусков одежды и проводов. Тела висели, покачиваясь при каждом порыве ветра, который проникал в станцию через тоннели метро. Сцена напоминала мрачную картину апокалипсиса. Следы сопротивления были видны повсюду: сломанные и разбросанные предметы, перевернутые скамейки и разбитые экраны информационных табло. Многие тела были одеты в пижамы или ночные сорочки, что указывало на то, что нападение дикарей произошло внезапно, посреди ночи, когда жители общины спали. Максим и Клык остановились как вкопанные, подавленные масштабом трагедии. Воздух был пропитан запахом смерти и железа.
После нескольких минут шока и безуспешных попыток найти выживших, Максим и Клык решили вернуться к своим мотоциклам. Надежда найти кого-то еще живого меркла с каждой проходящей минутой, и обстановка становилась все более опасной с учетом того, что могли вернуться дикари. Поднявшись на поверхность, они оказались перед неожиданной и угрожающей картиной. У их мотоциклов, припаркованных у входа в метро, стояла стайка дикарей – пять человек, каждый вооруженный оружием ближнего боя. Эти фигуры, увешанные лохмотьями и раскрашенные кровавыми узорами на лицах, создавали впечатление первобытной и жестокой угрозы. Максим и Клык замерли, осознавая, что попали в ловушку.
Этот небольшой отряд вряд ли мог быть ответственен за массовое убийство в метро, скорее всего, они занимались рейдом по ближайшим домам. Возможно, шум мотоциклов привлек внимание дикарей, которые решили проверить, не остались ли в районе другие выжившие. Максим и Клык обменялись взглядами, понимая, что шансы на бесконфликтное урегулирование ситуации крайне малы. Они медленно отошли назад, стараясь не делать резких движений, однако дикари заметили их. Один из дикарей, крупный мужчина с крупными мускулами и лицом, испещренным шрамами, прошипел что-то невнятное и сделал шаг вперед.
Максим, держа руку на рукояти своего ножа, шепнул Клыку: «Готовься к худшему». Клык кивнул, плотно сжимая ручку своего молотка. Они понимали, что каждая следующая минута может стать для них последней. Отступление было бы равносильно смерти, поэтому они медленно начали двигаться к своим мотоциклам, надеясь хоть как-то использовать их как укрытие или средство для отступления.
Когда Максим и Клык осторожно двигались в сторону своих мотоциклов, крупный дикарь демонстрировал удивительную ловкость и скорость. В три мощных прыжка он преодолел расстояние, разделяющее их, и достиг мотоциклов. Его действия были быстрыми и точными: два уверенных удара топора точно нашли свои цели – бензобаки каждого из мотоциклов. Металл со звоном проломился под ударами, и бензин начал стремительно вытекать на землю, образуя лужи под пыльными колесами байков. Дикарь зарычал, гордясь своими действиями, и перекинул топор с одной руки в другую, словно оценивая его вес и боевые качества. С мрачным выражением лица, которое казалось еще более зловещим из-за воинственной раскраски, он медленно направился обратно к Максиму и Клыку. Его глаза блестели жестокостью и агрессией, отражая безразличие к жизни и судьбе тех, кто теперь стоял перед ним без шансов на бегство.
За ним последовали и остальные дикари, которые двигались как единое мрачное целое. Их движения были менее стремительны, но не менее угрожающие. Каждый из них крепко держал в руках холодное оружие – топоры и копья, которые служили не просто инструментами ужаса, но и символами их варварской силы и власти. Их одежда, составленная из различных лохмотьев, пестрела пятнами крови и грязи, а лица раскрашены были в страшные узоры, что придавало им вид древних шаманов или воинов из забытых эпох.
Максим и Клык понимали, что их шансы практически иссякли. Они обменивались взглядами, каждый пытаясь найти в глазах другого хоть какую-то искру надежды или решение. Но вокруг была только тягучая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием напряженных мужчин и шорохом шагов дикарей, приближающихся все ближе и ближе. Когда пятеро дикарей окружили Максима и Клыка, напряжение в воздухе стало ощутимо. Оба байкера встали спина к спине, готовясь к отчаянной схватке. Максим, вооруженный охотничьим ножом, и Клык, вооруженный молотком, внимательно наблюдали за каждым движением своих противников.
Первый нападавший, дикарь с мрачным выражением лица и растрепанными волосами, бросился на Максима. Он размахнулся ржавым топором, но Максим был готов. С быстрым и точным движением, он уклонился от удара и контратаковал, вонзая свой нож в бок нападающего. Кровь хлынула из раны, окрашивая землю в темный оттенок красного.
Клык, в это время, сражался с двумя дикарями одновременно. Один из них пытался атаковать его с фланга, махая костяной палицей. Клык парировал удар своим молотком и с силой ответил, ударив в плечо нападающего. Крик боли разрезал воздух, когда дикарь отступил, схватившись за ушибленное плечо. Второй, увидев увечья первого начал пятиться назад.
Другие двое дикарей пытались скоординировать свои атаки, чтобы одолеть защитников численным преимуществом. Один из них, особенно большой и мускулистый, поднял кувалду и попытался ударить Максима сзади. Но Клык, заметив опасность, резко оттолкнул Максима в сторону, в то же время размахивая своим молотком, чтобы заблокировать удар. Встреча металла с металлом издала громкий звон, искры разлетелись в разные стороны.
Битва продолжалась несколько минут, полных ярости и кровопролития. Наконец, после тяжелой и изнурительной схватки, последний из дикарей, истекая кровью и ослабленный, попытался отступить. Максим и Клык, используя момент усталости своих врагов, сделали последний решающий рывок. Максим, с облегчением, нанес удар ножом последнему стоящему дикарю, точно в сердце. Тело нападавшего безжизненно упало на землю с глухим стуком. Изнывая от усталости и адреналина после схватки, Максим и Клык обменялись взглядами, понимая, что чудом выжили, не получив ни одной царапины.
После кровопролитной битвы, дыхание Клыка стало более тяжелым и прерывистым. С каждым вдохом его легкие будто наполнялись свинцом, а сердце билось на пределе своих возможностей. Воздух казался густым и тяжелым, пропитанным запахом крови и пота. Максим бросил взгляд на своего товарища, который казался таким же уставшим, как и он сам. Вдруг, без предупреждения, Клык присел на колени, опершись руками о холодный, грязный тротуар. Голова его опустилась, и тело содрогнулось от мощного рвотного позыва. Звуки были грубыми и отталкивающими, как будто всё его внутреннее содержимое стремилось наружу. Темный, противный поток вырвался из него, разливаясь по асфальту и формируя неровные лужи.
Максим подошел к Клыку, пытаясь поддержать его, но тот отмахнулся, дав понять, что предпочитает справиться сам. Каждый новый приступ рвоты казался более насильственным и изматывающим, чем предыдущий. В воздухе повисла тяжелая тишина, нарушаемая только жалкими звуками его страданий. Как только приступ миновал, Клык медленно поднялся, опираясь на свои колени руками. Его лицо было бледным, а глаза – пустыми и отстраненными. В этот момент он казался совершенно иным человеком – не бесстрашным воином, а сломленным и уязвимым.
Максим тихо подал ему бутылку воды, которую Клык принял с благодарностью. Он ополоснул рот и лицо, пытаясь смыть вкус горечи и желчи. После нескольких глубоких вдохов он кивнул, дав понять, что готов двигаться дальше, но его шаги были неуверенными и медленными.
Восстановив силы после кровавой схватки, Максим и Клык обменялись мрачными взглядами. Их мотоциклы, которые всегда были источником гордости и независимости, теперь лежали безжизненно на бетоне, с пробитыми бензобаками и медленно растекающимся по асфальту бензином. Перед их глазами развернулась печальная картина сломленных железных коней, которые больше не могли служить их верными спутниками. Обстоятельства были жестоки, но решение наложилось само собой – им приходилось оставить мотоциклы. Даже если бы они смогли каким-то образом заделать огромные дыры в бензобаках, шансы найти топливо в этом опустошенном районе стремились к нулю. К тому же, нахождение рядом со станцией метро Юго-Западная становилось все более опасным – это место могло привлечь другие группы дикарей или просто отчаявшихся мародеров.
После краткого обсуждения, мужчины с тяжелыми сердцами взяли свои рюкзаки, проверили снаряжение и направились в сторону Нагатинского Затона. Максим, уже более спокойный после недавних событий, вел группу, в то время как Клык следовал за ним, все еще пытаясь восстановить свою прежнюю уверенность и силы. Перемещение пешком было неизбежным, и, хотя они теряли в скорости, это давало им возможность быть менее заметными. Их маршрут пролегал через заброшенные улицы и разрушенные кварталы, где каждый поворот мог скрывать опасность. Они двигались максимально осторожно, стараясь избегать открытых пространств и высоких точек, которые могли раскрыть их местоположение.
Время от времени Максим останавливался, чтобы проверить окрестности через бинокль, который он всегда носил с собой. Каждый раз, затаив дыхание, они ожидали увидеть признаки присутствия дикарей или других выживших, но путь казался пустынным. Солнце уже начало наклоняться к горизонту, когда они подошли к жилому кварталу, в одном из домов которого проживала Ирина с маленьким Даниилом.
***
Максим медленно разливал воду по кружкам, когда заканчивал рассказывать Ирине о тех днях. Солнце клонилось к закату, окутывая комнату последними лучами уходящего дня.
– Клык всегда был сложным человеком, – начал Максим, поднимая кружку для глотка. – Но той ночью он вёл себя странно… более непредсказуемо, чем обычно.
Вспоминая тот вечер, Максим с трудом выбирал слова. Они нашли приют в многоэтажке недалеко от того дома, где раньше жила Ирина. Квартира была пуста и заброшена, что стало для них хорошим укрытием на ночь. Той ночью Клык внезапно встал и ушёл, не сказав ни слова. Максим пытался догнать его, но безуспешно. Когда они вновь встретились на следующий день, у Клыка уже была глубокая рана на голове, которую, как позже выяснилось, нанесла ему Ирина.
– Я спрашивал его, что случилось, откуда рана, но он молчал. Лишь бормотал что-то невнятное о ведьмах и проклятиях… – Максим покачал головой, словно пытаясь отделить реальные воспоминания от тумана неопределенности той ночи. Клык стал еще более замкнутым и агрессивным. Максим понял, что что-то изменилось навсегда. Он никогда не видел Клыка в таком состоянии, и это насторожило его больше обычного.
Ирина слушала молча, стараясь понять и принять эту болезненную истину. Она почувствовала, как её сердце наполняется тяжестью от мысли о том, что человек, которого она видела убийцей, на самом деле был частью той же группы, что и Максим, борцов за справедливость в мире без законов. Максим закончил свой рассказ молчаливым вздохом, и в комнате повисла тяжелая тишина.
Тишина в офисном помещении была нарушена лишь легким дыханием спящего Даниила. Ирина, сидя на полу, укутанная в старое одеяло, которое они нашли в других кабинетах, вглядывалась в темные углы комнаты, словно пытаясь найти ответы на свои вопросы в самой тишине. Максим, прислонившийся к стене с противоположной стороны, казался задумчивым и сосредоточенным. Он периодически смотрел в окно, откуда проникал едва уловимый свет вечернего солнца.
Наконец, Ирина нашла в себе силы задать вопрос, который долго сидел у нее на душе. Ее голос дрожал, несмотря на попытки говорить шепотом:
–Максим… – Она остановилась, пытаясь собрать свои мысли. – Тогда, в первую ночь… Почему ты мне угрожал ножом, проведя ножом у моего лица?
Максим медленно перевел взгляд с окна на Ирину. Его выражение лица смягчилось, когда он увидел ее напряженное выражение.
– Ирина, я… – он начал, выбирая слова. – Не знаю, как объяснить… Твое появление было неожиданным, и я поступил тем способом, который пришел в голову, чтобы убедиться, что ты не враг. Это была мера предосторожности, не более того.
Ирина слушала, стараясь понять и принять его слова. Она кивнула, поглаживая спальный мешок, где спал Даниил.
– Я понимаю, что вы были на взводе, – мягко проговорила она, – но это было так… ужасающе. Почувствовать холодное лезвие на коже, не зная, живой ли ты останешься в следующую минуту.
Максим опустил голову, словно стыдясь своих тогдашних действий.
– Я сожалею, Ирина. Поверь, если бы можно было вернуть время назад, я бы поступил иначе. Это не оправдание… просто объяснение.
Ирина задумчиво смотрела на Максима, видя в его глазах искреннее раскаяние.
– Мне нужно время, чтобы всё это переварить, – тихо сказала она. – Но спасибо за честность.
Максим кивнул, уважая ее желание. Они оба молчали, каждый погруженный в свои мысли, пока в комнате снова не воцарилась тишина, нарушаемая лишь, легким посапыванием маленького человека.
***
В тот вечер, когда солнце уже начинало скрываться за горизонтом, Максим и Ирина обсуждали свои дальнейшие шаги. Время на часах неумолимо приближалось к восьми, отметив оставшиеся двадцать минут до окончания часа. Залитая последними лучами комната создавала иллюзию спокойствия, но на деле оба чувствовали накаленную атмосферу предстоящего пути.
Ирина осторожно подошла к месту, где мирно спал Даниил. Его маленькое дыхание было ровным и спокойным, словно он был в безопасности в своём маленьком мире. Но Ирина знала, что перед долгой и трудной ночью ей необходимо было подкрепиться и подкрепить сына. Она аккуратно разбудила малыша, его маленькие глаза медленно раскрылись, встретив взгляд матери. С нежностью, которая скрывала волнение и тревогу за предстоящее, Ирина приложила Даниила к груди. Теплое молоко должно было дать ему силы для предстоящих испытаний. Малыш, не осознавая сложности ситуации, с аппетитом принялся за трапезу, его маленькие ручки инстинктивно держали мать за кофту.
Когда Ирина закончила кормить сына, она осторожно переодела его, укутала в теплый комбинезон и уложила обратно в спальный мешок. Она знала, что движение – их единственный шанс. Они не могли рисковать днем, когда дикари, обитавшие в окрестностях туберкулезного диспансера, были особенно бдительны. Подойдя к окну, Ирина в последний раз оглядела окрестности. Здания вокруг купались в сумеречном свете, их темные очертания напоминали зловещие силуэты, готовые скрыть в своих тенях кого угодно. Ночь обещала быть темной и холодной.
Ирина тщательно собирала свой рюкзак, пытаясь убедиться, что все необходимое было под рукой. Она тщательно уложила запас пищи, бутылки с водой, предметы первой необходимости и теплую одежду для себя и малыша. Рядом на полу, Максим перебирал свое снаряжение.
Они планировали покинуть своё временное убежище в три часа ночи. Пока город погружался в ночную тишину, в их укромном уголке царила напряженное предвкушение предстоящего пути. Они устроились поудобнее, Ирина на спальном мешке вместе с Даниилом, который уже крепко спал, укутанный в теплое одеяло, а Максим на своей импровизированной лежанке.
Ночь наступила, поглотив окрестности мраком, лишь иногда нарушаемым вдалеке звуками неизвестного происхождения. Ирина, лежа в полутьме, старалась уснуть, но отголоски дня продолжали мучить её. События последних дней всплывали в памяти, создавая беспокойный калейдоскоп опасностей, страхов и неизбежных решений, которые им предстояло принять. Перед глазами проносились картины прошедших событий, безумное лицо Клыка, разрушенные улицы, на которых они вынуждены были искать укрытие. Пытаясь отвлечься, Ирина переворачивалась с боку на бок, пока физическое утомление не взяло верх. Она медленно углублялась в сон, каждый вздох становился глубже, и, наконец, усталость смыла тревогу, позволяя ей уйти в мир грёз и временного забвения.
Максим, сидя у окна, последний раз оглядел ночную улицу, прежде чем также попытаться уснуть. Он знал, что предстоящий маршрут будет полон испытаний, и каждый момент покоя мог стать последним перед новым испытанием. С этой мыслью он наконец закрыл глаза, надеясь на несколько часов спокойного сна перед трудностями предстоящей ночи.
***
Ирина внезапно проснулась, как её показалось от громкого хлопка, сердце бешено колотилось в груди. Она на мгновение задержала дыхание, вслушиваясь в тишину офисного помещения. В комнате царила глубокая темнота, нарушаемая лишь слабым светом звездного неба, проникающих сквозь грязные стекла больших окон. Никаких посторонних звуков не было, только её собственное учащенное дыхание. Часы на руке тикали монотонно, их стрелки показывали почти три часа утра – время, которое они с Максимом выбрали для того, чтобы незаметно покинуть здание. Ирина повернула голову и увидела Максима, который уже сидел, полностью одетый, в одном из офисных кресел. Его взгляд был прикован к её лицу, словно он чувствовал момент её пробуждения.
