Kitabı oku: «Рождение Азербайджанской Республики: национальное движение в 1917-1918 гг.», sayfa 4
Но без преувеличения можно сказать, что наиболее знаковым событием периода 1905-1907 гг. стало появление идеологии тюркизма. И самое главное, зарождению тюркского самосознания в Азербайджане способствовали вовсе не турецкие эмиссары, как об этом любят говорить некоторые политически ангажированные исследователи. Этот процесс был мотивирован, прежде всего, «сильным подъемом национального духа» у тюркских народов бывшей Российской империи.48
Так, еще в 1930 году А.Н.Мандельштам подчеркивал, что «настоящие корни пантуранизма» находились не в Турции, и «главный толчок к пантуранскому движению был дан не турками Оттоманской Империи, а тюрко-татарскими элементами России». Он справедливо отмечает, что «идейными основоположниками пантюркизма нужно считать русских выходцев-татар Ахмеда Агаева, Юсуфа Акчуру, Али Гусейн-заде, Исмаила Гаспринского».49
В этом отношении не вызывает никаких сомнений, что именно представители азербайджанской и татарской интеллигенции были зачинателями идеологии тюркизма. Но после поражения революции 1905-1907 гг., в условиях усиления реакции в стране им пришлось покинуть родину и продолжить свою деятельность в Османском государстве.
Переход от просвещенческого и культурного к политическому тюркизму связан с именами Али бека Гусейн-заде и Ахмед бека Агаоглу. Возглавляемые ими такие печатные органы, как «Хаят», «Фиюзат» и «Иршад» сыграли ключевую роль в развитии тюркского самосознания в Азербайджане. В условиях, когда не только подавляющее большинство народных масс, но и многие представители интеллигенции были плохо осведомлены о происхождении и истоках собственного этноса, когда не существовало даже общепринятого этнонима азербайджанцев (их в то время называли мусульманами, закавказскими татарами и т.д.), А.Гусейн-заде уже в первом номере газеты «Хаят» открыто заявил: «Мы также и тюрки, и поэтому надеемся на прогресс, процветание и счастье всех тюрков мира».50
Источником зарождения тюркизма являлись национальные идеи, к тому времени получившие широкое распространение в Европе. В этом отношении возникновение тюркизма было проявлением пробуждающейся национальной жизни у тюркских народов Российской империи и их стремления выйти на тот самый путь экономического прогресса и культурного развития, по которому, опираясь на идеи национализма, в течение всего XIX века шла Западная Европа.
Одновременно тюркизм являлся защитной реакцией тюркского мира на агрессивный панславизм, который позволял Российской империи под прикрытием защиты и освобождения малых славянских народов от притеснений и господства Австро-Венгерской и Османской империй осуществлять свои экспансионистские планы, и прежде всего, вожделенную мечту многих российских императоров о захвате Стамбула.
Как отмечает израильский исследователь Я. Ландау, многие панслависты открыто провозглашали своей целью уничтожение Турции как государства и мечтали о том, чтобы славяне сели на ближневосточный «трон».51 Но в отличие от панславизма, который использовался правящими кругами Российской империи лишь в качестве трамплина для мирового господства, тюркизм изначально носил освободительный, антиколониальный и демократический характер.52
Зародившись в условиях нахождения почти всех тюркских народов в колониальной зависимости от Российской империи, и будучи проявлением национального пробуждения тюркского мира, тюркизм опирался на общность этнического происхождения, родства языка, близости культур и исторических судеб тюркских народов. Стремясь дискредитировать тюркизм, и пугая общественность турецкой агрессией с целью захвата российских территорий, населенных тюркскими народами, шовинистические круги Российской империи начали приписывать этой идеологии несвойственные ей имперские черты, характерные для панславизма.
Однозначно негативное отношение к тюркизму в России не изменилось и после прихода к власти большевиков в результате октябрьского переворота 1917 года. И это было вполне естественно, поскольку Советский Союз, в сущности, был несколько видоизмененной формой Российской империи в марксистской упаковке. При этом стратегическая цель обеих империй была идентичной. Советский режим, как и бывшая царская Россия, пытался реализовать идею о мессианской роли русского народа в качестве «учителя и духовного попечителя» остальных народов. Изменились лишь идеологические установки, под прикрытием которых планировалось решить эту задачу. И любая национальная идеология, препятствующая осуществлению этой мессианской роли, объявлялась реакционной и преступной.
По этой причине в советской историографии «пантюркизм» квалифицировали как «шовинистическую доктрину турецких реакционных буржуазно-помещичьих кругов, ставящей своей целью подчинение власти Турции всех народов, говорящих на тюркских языках».53 При этом утверждалось, что апологеты пантюркизма путем фальсификации истории пытаются «доказать выдвинутый ими тезис «о национальном единстве» всех тюркоязычных народов и об их «расовом превосходстве».54
Подобная позиция была продиктована, скорее всего, тем, что для советского режима была неприемлема любая идеологическая конструкция, в основе которой лежала национальная идея. Ведь национализм, подразумевающий стремление народов сохранить свою национальную самобытность и создать собственную государственность, является весьма действенным оружием в руках угнетенных народов в борьбе против империи. К тому же национализм отрицает мессианскую роль русского народа, т.е. роль «великого учителя и духовного наставника» для всего мира. Чтобы нейтрализовать столь эффективное средство борьбы угнетенных наций за свою свободу и независимость, как национализм, имперский центр придал ему явно негативный смысл, приравняв его с расизмом, и даже фашизмом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что тюркизм, будучи одной из разновидностей национализма, в советский период также был объявлен реакционной буржуазной идеологией, якобы проповедующей идею исключительности тюркских народов.
На самом деле, появление идей тюркизма было проявлением стремления порабощенных Российской империей тюркских народов встать на путь национального прогресса и культурного развития. Концепция тюркизма, способствуя внедрению в народные массы тюркского самосознания, призывая их вернуться к своим этническим корням и забытым традициям, объективно способствовала активизации у них поиска собственной национальной идентичности, а также ослаблению позиций религиозного фактора. По сути, идеи тюркизма способствовали процессу секуляризации идентичности у тюркских народов. Ведь поворачивая тюрков от «Мекки к Алтаю», тюркизм объективно способствовал ослаблению позиций ислама.
В этом отношении главная заслуга основателей тюркизма заключается в том, что они стали основателями этнической концепции, четко отделяющей тюрков от других мусульманских народов. Правда, выступая с позиции «единой тюркской нации», концепция тюркизма отрицала качественный характер этнических различий между отдельными тюркскими народами – турками-османами, узбеками, казахами, татарами, азербайджанцами и т.д., считая их единой национальной общностью. Хотя в статье «Кто такие тюрки и из кого они состоят?», опубликованной на страницах газеты «Хаят», А. Гусейн-заде даже использовал термин «азербайджанские тюрки», которые, по его мнению, состояли не только из «ширванцев, бакинцев, карабахцев, гянджинцев, иреванцев и других», но и всего населения северо-западной части Ирана. 55
Тем не менее, идея о «единой тюркской нации» сыграла заметную роль в национальном пробуждении тюркских народов. Общетюркский идеал, несомненно, «революционизировал народные массы тюркских племен. Каждая в отдельности они, имея перед собой гигантские силы врага, не могли бы даже заикнуться о свободе и независимости. Но сознание того, что они не малочисленные племена, а члены многомиллионной нации, имеющей славную историю и такое же блестящее будущее, естественным образом укрепляло в них надежды и вызывало на активную борьбу против векового врага». 56
В этом контексте идеи тюркизма сыграли большую роль в пробуждении тюркских народов к независимой национальной жизни. Сам факт принадлежности азербайджанских тюрков к огромному тюркскому миру, к обширной тюркской этноязыковой общности, оказывал вдохновляющее воздействие на идеологов и активистов национального движения, придавая им уверенность в своих силах и в конечном успехе национального дела.
Идеология тюркизма объективно способствовала активизации поиска собственной национальной идентичности у азербайджанцев. Как подчеркивал М.Э. Расулзаде, начался переход «всей системы общественной идеологии от религиозной системы исламизма на национальную систему тюркизма, соответственно изменяя и фразеологию употребляемую в «тюркской» печати до того называвшейся «мусульманской».57 Именно опираясь на концепцию тюркизма А. Гусейн-заде, М.Э. Расулзаде впоследствии разработал теорию азербайджанизма, обосновавшей самобытность и самостоятельность азербайджанской нации, и ее право на собственную государственность.
Таким образом, приведенный материал свидетельствует о том, что на начальном этапе (до февральской революции 1917 г.) программные положения национального движения не затрагивали вопроса об отношении азербайджанцев, как этнополитической общности, к Российской империи. В них не упоминались государственно-правовые аспекты национального развития. Для сравнения отметим, что в этот период государственно-правовые требования занимали ведущее место в программах грузинского и армянского национальных движений. Грузинские лидеры свободное национальное развитие своего народа напрямую связывали с решением государственно-правовых проблем. Так, в постановлении Кутаисской городской думы от 15 июля 1905 г., направленным в адрес Совета Министров выдвигалось требование децентрализации управления в стране и предоставления Грузии широкой политической автономии с созданием грузинского Сейма в Тифлисе.58 Аналогичные требования в этот период были характерны и для армянского национального движения.
В этом отношении программа Азербайджанского национального движения была более умеренной и ограничивалась требованием установления национального равноправия в империи и предоставления азербайджанцам, как и другим мусульманским народам, права самостоятельного и свободного развития своей национальной культуры и языка. Это свидетельствовало о стадиальном отставании Азербайджанского национального движения от национальных движений соседних закавказских народов.
Подобное положение объяснялось, прежде всего, отсутствием у азербайджанцев длительных государственно-правовых традиций, а также незрелостью национального движения, переживавшего этап зарождения. В силу этого широкие народные массы в немалой степени оставались в стороне от освободительной борьбы, и поэтому национальное движение в этот период не имело достаточно прочной и широкой социальной базы. В этом смысле между политической элитой азербайджанского общества и широкими слоями нации существовала большая пропасть.
С другой стороны, становление Азербайджанского национального движения происходило в особенно неблагоприятных условиях, созданных русскими колониальными властями, которые больше всего опасались освободительной борьбы азербайджанцев. Об этом свидетельствует и доклад кавказского наместника И.И. Воронцова-Дашкова русскому царю, в котором говорилось: «Я не могу не отметить, что, если нам и следует опасаться сепаратизма среди различных народов Кавказа, так только со стороны этого населения (азербайджанцев – А.Б.), по причине его численного превосходства над другими народами и возможности вспышек религиозного фанатизма, а также близости Кавказа к мусульманским государствам. Армяне и грузины прекрасно понимают, что вне России они были бы поглощены мусульманами…».59 В этой связи неудивительно, что отношение русских властей к любым проявлениям национальной борьбы среди азербайджанцев было особенно жестким и непримиримым.
Эти причины вынуждали лидеров национального движения быть более осторожными и предусмотрительными. Чтобы лишний раз не раздражать колониальные власти, они, по тактическим соображениям довольствовались выдвижением весьма умеренных требований. Таким образом, на начальной стадии становления национального движения азербайджанские лидеры не связывали задачи развития национальной борьбы с завоеванием политической самостоятельности. Вместе с тем, прогрессивный характер имел уже сам лозунг национального равноправия, направленный против дискриминации мусульманских народов Российской империи. Более того, в условиях жесточайшего колониального угнетения даже такая умеренная программа подчас несла в себе опасный для правящих кругов империи политический заряд, т.к. выдвигаемые в ней цели требовали коренной ломки политической системы России. Эти цели были реализованы после февральской революции, когда в стране возникла качественно новая ситуация для развития национального движения.
Политическая эволюция национального движения после февральской революции
Оформление качественно новой идейно-политической платформы и организационных структур национального движения
Первая мировая война до крайности обострила социально-экономические, политические и национальные проблемы в Российской империи. По сравнению с другими воюющими странами, последствия войны для России оказались более катастрофическими. Царское правительство проявило полную неспособность и беспомощность в управлении страной в условиях военного времени. В результате провала внешней и внутренней политики царизма (военные поражения, сопровождавшиеся огромными людскими потерями, хозяйственная разруха, голод, усиление национального гнета) к началу 1917 г. политический и экономический кризис в империи достиг своей кульминации.
Именно глубиной кризисных явлений объясняется относительно быстрое и безболезненное свержение самодержавия в России. Начавшиеся 23 февраля 1917 года мирные демонстрации и стачка петроградских рабочих очень скоро переросли в вооруженное восстание, и уже 27 февраля город фактически находился в руках восставших. Даже наиболее преданные сторонники самодержавия понимали его обреченность, и поэтому не предприняли решительных шагов для его спасения.
В этих условиях 2 марта 1917 года российский император Николай II был вынужден подписать акт об отречении в пользу своего брата Михаила Александровича. Через два дня, т.е. марта, Михаил Александрович также отказался от прав Я престол, объясняя свой шаг тем, что он может принять верховную власть лишь в том случае, «если такова будет воля великого народа нашего, которому и надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского».60 Так завершилось 300-летнее правление династии Романовых и началась новая эпоха в истории порабощенных народов Российской империи, в том числе азербайджанского народа.
Как отмечал один из лидеров национального движения М.Э. Расулзаде, «революция свершилось в результате все нарастающего напора двух важнейших сил. С одной стороны, обездоленные классы, а с другой стороны, порабощенные народы требовали свои права».61
2 марта 1917 г. было образовано Временное правительство, программа деятельности которого была изложена в декларации от 3 марта, а затем в обращении к гражданам России от 6 марта. Временное правительство обещало осуществить полную и немедленную амнистию по всем политическим и религиозным делам, ввести свободу слова, печати, союзов, собраний и стачек, отменить все сословные, вероисповедные и национальные ограничения, приступить к подготовке созыва Учредительного собрания на началах всеобщего, равного, тайного и прямого голосования, которое должно было установить форму правления в стране и принять ее новую конституцию.
Несмотря на наличие в стране к началу 1917 г. всех признаков революционной ситуации, ни одна партия, ни одна мало-мальски значительная общественная организация специально не готовились к такому величайшему перевороту, как свержение самодержавия. В этом отношении февральская революция стала результатом стихийного движения народных масс и присоединившихся к ним армейских частей. Очевидец этих событий, Н. Жордания пишет: «Революция (февральская – А.Б.) была неожиданной для всех политических партий без исключения. Революцию сделала армия. Петербургский гарнизон вышел из подчинения правительству. Революция была военного происхождения».62
Следовательно, характерные для советской историографии утверждения о том, что февральская революция «была совершена под руководством партии большевиков»63, полностью противоречит историческим фактам. Об этом свидетельствует и высказывание В.И. Ленина, который несмотря на бурную деятельность по подготовке революции в России, ожидал ее не ранее 20-х годов.64 Еще в январе 1917 года он писал: «Мы старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».65 А сразу же после февральской революции, в апреле того же года признавал, что «революция вышла так, как никто не ожидал».66
Подтверждением тому, что революция оказалась полной неожиданностью для большевиков является растерянность, царившая в их рядах в первые месяцы после революции. Фактически до начала апреля 1917 г., когда В.И. Ленин выступил с «Апрельскими тезисами», большевики не имели четкой позиции ни по одному из основных проблем послереволюционной общественно-политической ситуации в стране. Для партии, действительно организовывавшей революцию, этот факт более чем странный.
Как бы то ни было, свержение царского режима, жестоко угнетавшего колониальные народы империи, было встречено с большим воодушевлением в Азербайджане. В начале марта 1917 г. на промышленных предприятиях, улицах и площадях города Баку состоялись многочисленные митинги и собрания в честь победы февральской революции. Особенно многолюдное собрание – митинг состоялось в здании «Исмаиллие», где выступили известные деятели национального движения. В телеграмме, отправленной от имени участников митинга председателю Исполкома Государственной Думы М.В. Родзянко, выражалось уверенность в том, что «возвещенные Временным правительством основы гражданской, политической, национальной, религиозной свободы и равенства всех граждан государства Российского будут отныне незыблемы, и мусульмане, освободившиеся от вековых гонений и глумлений низвергнутого в прах режима, возродятся к новой, светлой, созидательной жизни в свободной России».67 Вслед за Баку аналогичные митинги и демонстрации состоялись в Нухе, Гяндже, Загаталах и других городах Азербайджана. Именно в те дни М.Э. Расулзаде писал: «Все народности России достигли хранившейся в их сердцах цели. Пал деспотизм, этот кровавый жандарм, враг всего народа». Далее он выражал надежду, что «созданное благодаря усилиям исстрадавшихся народов, жаждущих свободы рабочих и героев-воинов, Учредительное собрание, вне сомнения, создаст новые условия для всех народов, населяющих Россию».68
Однако, очень скоро выяснилось, что Временное правительство не ставит перед собой задачи кардинального решения национального вопроса в России. Смысл всех его заявлений в этой области по сути сводился к приверженности великодержавной идее «великой и неделимой России». Правительство, не собираясь ликвидировать национальный гнет, тормозило проведение в жизнь даже минимальных требований угнетенных наций, кричало о сепаратизме, доказывая, что национальные движения к «распаду государства», к гибели революции и т.п. решение национального вопроса, как и другие жизненно важные вопросы, откладывались до созыва Учредительного собрания.
Лишь под давлением национально-освободительного движения Временное правительство вынуждено было 20 марта 1917 г. издать декрет об отмене национальных и вероисповедных ограничений. Декрет отменял национальные и религиозные ограничения в выборе места жительства, передвижения, приобретении собственности, занятиях ремеслами и торговлей, поступлении в учебные заведения, на государственную службу, а также употреблении национальных языков, но только в делопроизводстве частных обществ, при преподавании в частных учебных заведениях и при ведении торговых книг.69 В декрете ничего не говорилось об автономии и о самоопределении, осуществления которых требовали угнетенные народы империи, не было в нем ни слова об употреблении родного языка в государственных учреждениях или учебных заведениях.
Право на самоопределение, и то в ограниченной форме, было признано лишь за польским и финским народами. Так, 7 марта 1917 г. Временное правительство восстановило в Финляндии куцую конституцию, дарованную еще Александром I, a 17 марта опубликовало декларацию о создании в перспективе независимой Польши с включением в нее всех польских земель. Правда, декларация навязывала Польше идею «свободного военного союза» с Россией.
Таким образом, национальная политика Временного правительства оказалась в непримиримом противоречии с интересами угнетенных наций империи. Несмотря на это, с победой февральской революции все же создались более благоприятные условия для национальной борьбы азербайджанского народа.
Если до февраля 1917 года азербайджанские деятели ограничивались требованиями создания соответствующих условий для свободного развития азербайджанской культуры и языка, отмены национальных ограничений, то уже в марте 1917 года, в обстановке подъема освободительной борьбы во всех российских колониях, они выступили за политическое конституирование азербайджанцев как самобытной нации, за территориальную автономию Азербайджана в рамках Российского государства.
Следовательно, с победой февральской революции Азербайджанское национальное движение вступило в качественно новый этап своего развития: от постановки и решения проблем в основном национально-культурного характера, от теоретических дискуссий и споров на страницах печати оно перешло к активным политическим действиям, призванным обеспечить азербайджанскую нацию государственным организмом в форме национально-территориальной автономии.
Вместе с тем, углубление политического характера движения отнюдь не снимало актуальности культурно-языковой проблематики, которая все более тесно увязывалась с социально-политическими задачами. 9 марта 1917 г. по решению Временного правительства наместничество на Кавказе было ликвидировано, и в целях "установления нового порядка и устройства Закавказского края" образован Особый Закавказский комитет (ОЗАКОМ), в состав которого вошли члены IV Государственной думы: Б.Харламов (председатель), М. Пападжанов, М.Ю. Джафаров, А. Чхенкели и К. Абашидзе. ОЗАКОМ непосредственно подчинялся Временному правительству и был уполномочен вести все гражданские дела в Закавказье.
12 апреля 1917 г. ОЗАКОМ обратился к населению Закавказья с воззванием об установлении в крае «нового порядка на основах, всенародно объявленных 6 марта с.г. Временным правительством, и в соответствии с местными условиями и нуждами». ОЗАКОМ намеревался в ближайшем будущем обеспечить осуществление свободы совести с привлечением местных общественных сил для управления краем, реорганизовать общественное городское самоуправление и принять меры к скорейшему введению земства на широких демократических началах, ввести выборный мировой суд и преобразовать крайне неудовлетворительные сельские суды. Далее в воззвании отмечалось, что «вопросы, имеющие общегосударственное значение, как-то: национальный, церковный, аграрный и рабочий – могут получить окончательное разрешение лишь в Учредительном собрании». Война должна была продолжаться, налоги и пошлины должны были по-прежнему вноситься, запрещался захват земель крестьянами и т.д.70
ОЗАКОМ не выполнил даже этих минимальных обещаний, провозглашенных в данном воззвании. При правлении этого органа остались без изменений суды и ведомства в Закавказье, а в школах и учреждениях края в принудительном порядке сохранялся русский язык, что окончательно подорвало позиции ОЗАКОМа, и так не пользовавшегося особым авторитетом среди населения. В конечном итоге ОЗАКОМ, не имевший законодательной функции и не обладавший необходимой силой, не смог разрешить ни одну из важных проблем региона и превратился в один из многочисленных комитетов и организаций, возникших сразу после революции на Закавказье и вынужден был разделять с ними власть на местах.
После февральских событий в Азербайджане, как и на всей территории бывшей империи, на волне подъема национально-освободительного движения стали возникать организации и партии различного политического и идеологического направления. Большинство из этих партий в силу слабости своих организационных структур и социальной базы вскоре прекратили свое существование, не оставив сколь-нибудь значительного следа в истории национального движения. Подобная участь, например, постигла партии «Иршад» и «Фиркаш-Мамедлы», созданные, соответственно, в Иреване и Гяндже.71 Однако, несмотря на скоротечность деятельности этих партий, само их появление свидетельствовало о политическом пробуждении населения, что, в свою очередь, являлось одним из признаков активизации национального движения в Азербайджане.
После февральской революции вышла из подполья партия «Мусават», которая в этот момент находилась в состоянии перехода от небольшой строго законспирированной группы к массовой партии.
Партия «Мусават» была образована в условиях строжайшей конспирации в 1911 году. Учредителями "Мусавата" являлись М.Э. Расулзаде, А. Казымзаде, К.В. Микаилзаде и Г. Шарифзаде, в большинстве своем бывшие члены «Гуммета». В декларации, принятой в связи с образованием «Мусавата», отмечалось, что «будучи властителем на таких громадных частях света, как Азия, Европа и Африка, ислам ныне разбился на мелкие части, а мусульманские государства стали в руках иностранцев игрушкой и народы наши изнывают от влияния и угнетения иностранцев».72 Поэтому, партия провозглашала своей целью «объединение всех разрозненных сил мусульманского мира и защиту национальных и человеческих прав мусульман для возвращения былой славы народу ислама».73
Первая программа «Мусавата», составленная вскоре после образования партии, содержала 8 пунктов:
«1. Объединение всех мусульманских народов без различия нации и религиозных толков.
2. Восстановление утраченной независимости мусульманских стран.
3. Оказывание моральной и материальной помощи мусульманским странам, борющимся за сохранение или восстановление независимости.
4. Помощь развитию оборонительных и наступательных сил мусульманских народов и стран.
5. Устранение всех преград, препятствующих распространению этой идеи.
6. Установление связи с партиями, стремящимися к объединению и прогрессу мусульман.
7. Установление по мере надобности связи и обмена мнений с иностранными партиями, ставящими своей задачей благоденствие и прогресс человечества.
8. Усиление средств борьбы за существование мусульман и развитие их торговли, промыслов и, вообще, экономической жизни».74
Как видно, красной нитью через всю программу проходила идея единения мусульманских народов. В этот период «Мусават» был далек от национальной идеи и претендовал на роль общероссийской мусульманской организации, что подтверждается содержанием первых программных документов партии. В них открыто подчеркивается стремление партии «организовать свои отделения во всех концах Российской империи».75 По своей политической доктрине «Мусават» в начальный период своего существования являлся в некоторой степени преемником «Дифаи». Неслучайно и то, что многие бывшие руководители и члены этой организации впоследствии вступили в «Мусават». Приверженность первой программы «Мусавата» к идеям исламской солидарности и единения была обусловлена как особенностями развития Азербайджанского национального движения, так и тогдашней ситуацией на международной арене.
Стремление азербайджанцев к освобождению от колониального гнета наталкивалось на растущую агрессивность русского империализма, в планы которого отнюдь не входило освобождение угнетенных народов. Силы в этой борьбе были слишком неравными. Поэтому основатели партии «Мусават» будучи политическими реалистами ясно осознавали, что в подобной обстановке без мощной внешней поддержки и союзников трудно рассчитывать на победу в национально-освободительной борьбе.
В тот момент такой поддержкой мог служить лишь взаимопомощь и взаимодействие мусульманских народов, расселенных в Российской империи и за ее пределами. Тем более, что перед этими народами стояла идентичная задача – покончить с насилием европейских держав и добиться национального освобождения.
В этом контексте становится вполне логичным, почему в первой программе «Мусавата» идеи исламского единения имели приоритет над собственно национальными идеями, хотя нельзя говорить о полном отсутствии последних в теории и практике национального движения в этот период, т.к. национальные идеи в форме тюркизма появились в азербайджанской общественной мысли уже в первые годы XX столетия.
Следует также учесть, что к моменту создания «Мусавата», в самой Турции, претендовавшей на роль лидера всего мусульманского мира, основу официальной государственной доктрины составляли именно общемусульманские идеи. Лишь после поражения Турции в Триполитанской (1911 г.) и Балканской (1911-1912 тт.) войнах в официальных кругах этой страны начался процесс постепенного дрейфа в сторону тюркистской идеологии.76 В подобной ситуации даже возможность провозглашения основателями «Мусавата» тюркизма в качестве идеологической основы партии вряд ли могло обеспечить должную поддержку со стороны Турции.
Необходимо еще раз отметить и тот факт, что в общественном сознании мусульманских народов религиозные элементы в значительной степени превалировали над собственно национальными. В силу этого, национальные лозунги в тот момент вряд ли могли найти понимание и поддержку у этих народов. Учитывая эти факторы, можно считать вполне естественным, что в момент создания «Мусавата» идея исламского единства составила сердцевину политической программы партии.
Впрочем, очень скоро ситуация кардинальным образом изменилась и начался процесс эволюции политической линии «Мусавата» от исламизма в сторону национальных идей. Это было связано, прежде всего, с деятельностью М.Э. Расулзаде. В молодости он был одним из основателей азербайджанской социал-демократической организации «Гуммет». Но очень быстро М.Э. Расулзаде разочаровался в марксистской идеологии, основанной на классовом подходе к событиям и процессам. В 1908 г., опасаясь преследований царских властей, он эмигрировал в Иран, где принимал активное участие в национально-освободительной борьбе южных азербайджанцев против шахского режима. Царское правительство, озабоченное деятельностью М.Э. Расулзаде в Иране, потребовано от иранских властей его ареста, что вынудило его уехать в Турцию, Здесь он впервые близко познакомился с младотурками и их идеями, что сыграло решающую роль в окончательном становлении его политического мировоззрения.
10. Вестник Временного правительства, 1917, 22 марта.
Ücretsiz ön izlemeyi tamamladınız.
