Kitabı oku: «Листая страницы Эпохи. Очерки, поэзия», sayfa 2

где звучало его:

 
Не смоют любовь
ни ссоры,
ни версты.
Продумана,
выверена,
проверена.
Подъемля торжественно стих строкоперстый,
клянусь —
люблю
неизменно и верно!»
 

В 1923 году, после написания поэмы «Про это», страсти понемногу улеглись, и с Лилей отношения вступили в спокойный, стабильный период. Но в 1924 году В. Маяковский окончательно расстался с Л Брик и в стихотворении «Юбилейное» он писал: «Я теперь свободен от любви и от плакатов», и ещё: «…вот и любви пришёл каюк, дорогой Владим Владимыч».

В. Маяковский нежно относился к четвероногим друзьям, и даже посвятил им стихотворение; «Я люблю зверье». Первым псом поэта стал помесный с сеттером дворняга Щеня, а потом появился бульдог Булька. В 1925 году состоялось самое длительное путешествие поэта: поездка по Америке. Он посетил Гавану, Мехико и в течение трёх месяцев выступал в различных городах США с чтением стихов и докладов. Позже были написаны стихи (сборник «Испания. – Океан. – Гавана. – Мексика. – Америка») и очерк «Моё открытие Америки». Поездка в Америку стала самым длительным заграничным путешествием Владимира Маяковского: три месяца он выступал в США со стихами и докладами. Здесь, давний друг, художник Давид Бурлюк познакомил его с Элли Джонс (Елизаветой Зиберт), эмигранткой из России. Она стала переводчицей поэта, который не знал английского языка. В. Маяковский и Э. Джонс вдвоем появлялись на официальных приемах, на встречах с журналистами и издателями. Они много гуляли по городу. После посещения Бруклинского моста Владимир Маяковский создал одноименное стихотворение. Поэт нарисовал несколько портретов Элли Джонс, говорил, что пишет стихотворение об их любви. На что она ответила ему: «Давай сохраним наши чувства только для нас». Они почти не расставались – до того октябрьского дня, когда Элли Джонс проводила поэта на корабль. Вернувшись в свою квартиру, она увидела, что ее кровать усыпана незабудками. На цветы В. Маяковский потратил последние деньги. В 1926-м Элли Джонс родила дочь – Хелен Патрисию Томпсон (Елену Маяковскую). Он видел её только один раз, в 1928 году, когда они с Джонс встретились в Ницце. Фотография дочери потом хранилась в кабинете поэта, в его московской комнате. Он писал Элли Джонс и дочери: «Две милые мои Элли. Я по вам уже соскучился. Мечтаю приехать к вам. Напишите, пожалуйста, быстро-быстро. Целую вам все восемь лап…». Однако, стали не преодолимыми проблемы с визой – его перестали выпускать в заграничные командировки.

С 17 до 24 февраля 1926 года Владимир Маяковский побывал в Баку, выступал в оперном и драматическом театрах, перед рабочими-нефтяниками в Балаханы. В 1925—1928 годах были опубликованы такие произведения, как «Товарищу Нетте, пароходу и человеку» (1926); «По городам Союза» (1927); «Рассказ литейщика Ивана Козырева…» (1928).

Он активно сотрудничал с «Известиями» (1922—1926), а затем с «Комсомольской правдой». Печатался в журналах «Новый мир», «Молодая гвардия», «Огонёк», «Крокодил», «Красная нива» и др.

В 1926 году В. Маяковский получил квартиру в Гендриковом переулке, в которой он стал жить втроём с Бриками. В этой квартире еженедельно проходили собрания участников «ЛЕФ». Лиля, формально не числясь в сотрудниках, принимала самое деятельное участие в создании журнала. В 1927 году вышел фильм «Третья Мещанская» (режиссёр Абрам Роома. Сценарий Виктор Шкловский). В это время Лиля Брик занималась также писательской, переводческой деятельностью (переводила с немецкого Гросса и Виттфогеля) и издательскими делами поэта. В 1927 году он восстановил журнал «ЛЕФ» под названием «Новый ЛЕФ» и в этом же году начал писать свою личную биографию «Я сам». С 8 октября по 8 декабря была поездка за границу, по маршруту Берлин – Париж. В ноябре вышел в свет I и II том собрания сочинений, было написано девять киносценариев (1926—1927).

В 1926, после первого свидания, Наталья Брюханенко столкнулась с Владимиром Маяковским там же, где и год назад, в библиотеке Госиздата. И с тех пор они стали практически неразлучны, а друзьям представлял её: «Мой товарищ-девушка». Поэт был галантен и внимателен, обращался к своей «Наталочке» на «Вы». Он всегда приходил вовремя и сдерживал обещания, того же требовал и от неё. Чтобы Наталья не опаздывала на свидание, Маяковский подарил ей часы. В 1927 году они отдыхали в Ялте. Каждое утро Маяковский работал, здесь поэт закончил поэму «Хорошо!» После обеда они готовились к ежедневным поэтическим выступлениям: «Темы разговора были: против есенинщины, против мещанства, против пошлятины, черемух и лун. За настоящие стихи, за новый быт». В 20-е годы В. Маяковский стал непримиримым оппонентом Сергея Есенина, который поддерживал имажистов, противников футуризма. Однако он не мог не признать, что С. Есенин очень талантлив, хотя не упускал возможности пройтись по его консерватизму и пристрастию к спиртному. И хоть они казались непримиримыми противниками, у них было много общего – такая же вспыльчивая и ранимая натура, пребывавшая в постоянном поиске смысла жизни и отчаянии.

В. Маяковский в день рождения Н. Брюхановой подарил ей огромный букет роз, а потом начал покупать подарки и цветы во всех магазинчиках по дороге. В 1928 году поэт признался Наталье, что любит Лилю: «Хотите – буду вас любить на втором месте?» Но девушка от «второго места» отказалась, и роман угас. Однако они продолжали ходить на поэтические вечера, в театры и на концерты. Наталья приходила к нему в гости в Гендриков переулок и помогала править рукопись, нередко заглядывала к новым друзьям – Брикам.

Вскоре он уехал на гастроли во Францию, потом – в Мексику и США. Когда в столицу Франции приехал Владимир Маяковский, то сестра Лили Брик, Эльза Триоле, познакомила его с Т. Яковлевой. Татьяна эмигрировала в Париж в 1925 году. Она работала манекенщицей в доме моды Кристиана Диора и снималась для рекламных плакатов. В первый же вечер знакомства В. Маяковский провожал её до дома. Когда в холодном такси она начала кашлять, поэт снял свое пальто и укрыл её. Т. Яковлева писала об этом вечере: «С этого момента я почувствовала к себе такую нежность и бережность, не ответить на которую было невозможно». Они гуляли каждый день. Художник Василий Шухаев вспоминал, что Татьяна Яковлева и Владимир Маяковский были «замечательной парой», на них часто засматривались прохожие. Она стала лирической героиней двух стихотворений – «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и «Письмо Татьяне Яковлевой». Последнее он прочитал на своем поэтическом вечере:

 
«Ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
с бровью брови,
дай
про этот
важный вечер
рассказать
по-человечьи».
 

Татьяне Яковлевой не понравилась подобная огласка их отношений, публиковать произведение она не позволила. Перед отъездом в Москву В. Маяковский сделал ей предложение – выйти за него замуж, вместе вернуться в СССР. Но девушка не согласилась, и поэт уехал один. Перед отъездом он заключил контракт с парижской цветочной фирмой, и Татьяна Яковлева долгие годы получала по воскресеньям букеты цветов. букеты – от Маяковского. Цветы продолжали радовать женщину и после смерти поэта. Они спасли её от голода во время немецкой оккупации столицы Франции: на деньги от продажи букетов Яковлева покупала себе еду.

Поэт Аркадий Рывлин, написал поэму «Цветы от Маяковского», где прозвучало: «Что в них – нежность или отчаянье?»

 
«…И теперь то ли первый снег,
То ли, дождь на стекле полосками,
В дверь стучится к ней человек,
Он с цветами: «От Маяковского».
Стук рассыльный как всякий стук.
Но нелепо, нежданно, странно:
Маяковский – и астры вдруг.
Маяковский – и вдруг тюльпаны.
Маяковский – и розы чайные…
Что в них – нежность или отчаянье?
<…>
А потом этой смерти бред…
Застрелился. Весна московская.
Маяковского – больше нет.
А букеты – от Маяковского…».
 

В 1927 году в 13—14 главах поэмы «Хорошо!» в последний раз в творчестве В. Маяковского возникла тема любви к Лиле Брик. Согласно свидетельствам и материалам, собранным в документальном фильме Первого канала «Третий лишний», премьера которого была показана к 120-летию поэта 20 июля 2013 года, Владимир Маяковский в период совместного проживания Бриков, после революции и до своей гибели материально содержал всё семейство.

Постепенно В. Маяковский стал разочаровываться в революции. Нэпманы и партийные деятели вызывали у поэта раздражение, особенно тот быт, с которым боролся он в своём творчестве всю жизнь. Владимир Владимирович написал сатирическое стихотворение «Прозаседавшиеся», в котором высмеял бюрократизм новых хозяев мира:

 
«Мечтой встречаю рассвет ранний:
«О, хотя бы
ещё
одно заседание
относительно искоренения всех заседаний!».
 

В. И. Ленин одобрил и высоко оценил это заявление поэта.

В конце 20-х годов Владимира Маяковского настиг глубочайший кризис. Революция, которую он встретил с таким вдохновением, не оправдала его ожиданий. Он нещадно критиковал пороки, которые мешали развитию и процветанию нового государства. Причём его сатире подвергалось как общество в целом, так и отдельные личности. Особенно яростно он обличал так называемых мещан. Его комедийные пьесы «Клоп» и «Баня» высмеивали мещанство и бюрократию. Поэт сумел показать уродливую сущность своих персонажей, по его мнению, это были люди, предавшие ценности революции.

Премьеры обеих его пьес прошли в Театре Революции, которым руководил Вс. Мейерхольд. (Посвящение В. Маяковскому Театр получил в 1954 году). Поэт был вторым режиссером, он следил за оформлением спектакля и работал с актерами: начитывал фрагменты пьесы, создавая нужные интонации и расставляя смысловые акценты. Актриса Вероника Полонская в своих воспоминаниях отмечала: «Очень Владимир Владимирович увлекался всякой работой. Уходил в работу с головой. Перед премьерой „Бани“ он совсем извелся. Все время проводил в театре. Писал стихи, надписи для зрительного зала к постановке „Бани“. Сам следил за их развешиванием. Потом острил, что нанялся в Театр Мейерхольда не только автором и режиссером (он много работал с актерами над текстом), но и маляром, и плотником, так как он сам что-то подрисовывал и приколачивал. Как очень редкий автор, он так горел и болел спектаклем, что участвовал в малейших деталях постановки, что совсем, конечно, не входило в его авторские функции». Обе постановки вызвали ажиотаж. Одни зрители и критики видели в произведениях сатиру на бюрократию, а другие – критику советского строя. «Баню» поставили лишь несколько раз, а после запретили – до 1953 года.

В 1929 году поэт организовал группу «РЕФ», но уже в феврале 1930 года ушёл из неё, вступив в РАПП. Сатира поэта, особенно «Баня», вызвала травлю со стороны рапповской критики. В 1930 году Маяковский стал членом Ассоциации пролетарских поэтов, чем вызвал непонимание и отчуждение своих единомышленников.

В. Маяковский любил азартные игры, увлекался игрой на бильярде, нередко его противником был А. Луначарский.

У Маяковского было немало увлечений как на родине, так и за границей – в США и Франции. Так он стал родным отцом скульптора Глеба-Никиты Лавинского. С его матерью, художницей Лилей Лавинской, поэт близко познакомился в 1920 году, работая в Окнах сатиры РОСТА. С 1926 года, уже в новой семье, подрастала его дочь Элен-Патрисия. А с прошлыми увлечениями поэта – с Софьей Шамардиной и Натальей Брюханенко Лиля Брик до конца своих дней сохранила дружеские отношения. В Париже В. Маяковский познакомился с русской эмигранткой Татьяной Яковлевой, в которую влюбился и посвятил ей два стихотворения (опубликовано через 26 лет). Как всегда, для Л. Брик он привозил подарки, так вместе с Т. Яковлевой он выбирал для Лили в Париже автомобиль «Рено». Но приехать к Татьяне не пришлось из-за непреодолимой проблемы с визой.

Отчаянной надеждой Владимира Маяковского на изменения в личной жизни стала красивая, хрупкая актриса МХАТа В. Полонская, которую он воспринимал не иначе как принцессу. И как вспоминала Вероника Полонская: «Такого отношения к женщине, как у Владимира Владимировича, я не встречала и не наблюдала никогда. Это сказывалось и в его отношении к Лиле Юрьевне и ко мне. Я не побоюсь сказать, что Маяковский был романтиком. Это не значит, что он создавал себе идеал женщины и фантазировал о ней, любя свой вымысел. Нет, он очень остро видел все недостатки, любил и принимал человека таким, каким он был в действительности. Эта романтичность никогда не звучала сентиментальностью».

В пору их первой встречи ей было 21, ему – 36. Вероника Полонская была замужем за актёром Михаилом Яншиным, но не уходила от мужа, понимая, что роман с В. Маяковским, характер которого расценивала как: «сложный, неровный, с перепадами настроений», в любой момент может прерваться.

Лояльное отношение властей к «главному советскому поэту» сменилось прохладой. Официальная критика яростно упрекала его за сатиру по отношению к «побеждённым» явлениям, например, той же бюрократии, и чиновническим проволочкам. Газеты пестрели оскорбительными статьями и заголовками, призывавшими смести долой маяковщину, на него ополчились коллеги. Но поэт не обращал внимания на критические выпады, и весной, в качестве подведения итогов своей работы, стал организатором выставки, получившей название «20 лет работы».

Он сам отбирал газетные статьи и рисунки, расставлял книги, развешивал по стенам плакаты. Поэту помогали Лиля Брик, Вероника Полонская и сотрудник Государственного литературного музея Артемий Бромберг. Поэтесса Ольга Берггольц с горечью вспоминала: «Никогда не забуду, как в Доме печати на выставке Владимира Владимировича „Двадцать лет работы“, которую почему-то почти бойкотировали „большие“ писатели, мы, несколько человек сменовцев, буквально сутками дежурили около стендов, физически страдая оттого, с каким грустным и строгим лицом ходил по пустующим залам большой, высокий человек, заложив руки за спину, ходил взад и вперед, словно ожидая кого-то очень дорогого и все более убеждаясь, что этот дорогой человек не придёт».

Долгожданную выставку «20 лет работы» не посетил никто из видных литераторов и руководителей государства, на что так надеялся поэт. К тому же в начале апреля 1930-го из свёрстанного журнала «Печать и революция» изъяли приветствие «великому пролетарскому поэту по случаю 20-летия работы и общественной деятельности». Без успеха в марте прошла премьера пьесы «Баня», провал ожидал и спектакль «Клоп». В литературных кругах циркулировали разговоры о том, что Маяковский «исписался».

В 1929 году затяжной грипп дал осложнение, а в 1930-м В. Маяковский стал часто болеть и очень боялся потерять голос, ведь тогда он не смог бы больше выступать. В личной жизни тоже наступила черная полоса. Помимо этого, поэт тяжело переживал непонимание коллег и нападки критиков, раздававшиеся со всех сторон. В. Маяковского описывали в газетах как «попутчика советской власти» – в то время как он сам видел себя пролетарским писателем. Он всеми силами пытался устроить свое счастье, но оставался бесконечно одиноким, боявшегося старости. Семья Бриков в это время была за границей, он остался один наедине со своими проблемами. За два дня до смерти, 12 апреля, у В. Маяковского состоялась встреча с читателями в Политехническом институте, на которой собрались, в основном, комсомольцы; прозвучало много нелестных выкриков с мест. Поэта повсюду преследовали ссоры и скандалы. Его психологическое состояние становилось всё более нестабильным, депрессия поэта усугублялась переживаниями личного характера, с этим состоянием он едва справлялся.

Владимир Маяковский, располагал для работы маленькой комнатой-лодочкой на четвёртом этаже в коммунальной квартире на Лубянке (ныне это Государственный музей В. В. Маяковского, Лубянский проезд, д. 3/6 стр. 4), в которой и произошёл его уход из жизни. Утром (14 апреля 1930) у Маяковского было назначено свидание с Вероникой Полонской. С ней он встречался уже второй год, настаивал на её разводе и даже записался в писательский кооператив в проезде Художественного театра, куда вместе с будущей женой собирался переехать жить.

Что властвовало в этот период жизни над состоянием поэта, возможно вселенская (что выделяло его среди других лириков) тоска по любви и острое переживание одиночества. Это и трагедия творчества – возможность быть услышанным при невозможности быть понятым:

 
«Значит – опять
темно и понуро
сердце возьму,
слезами окапав,
нести, как собака,
которая в конуру
несёт
перееханную поездом лапу…»
 

Так был рождён образ экзальтированного бунтаря, за которым скрывался романтик с содранной кожей:

 
«…Меня сейчас узнать не могли бы:
жилистая громадина
стонет,
корчится.
Что может хотеться этакой глыбе?
А глыбе многое хочется!»
 

Он не хотел умереть, но ему чудовищно больно было жить:

 
«…Нервы —
большие,
маленькие,
многие! —
скачут бешеные,
и уже
у нервов подкашиваются ноги!
Ничего.
Покреплюсь.
Видите – спокоен как!
Как пульс
Покойника».
 

Это послание было как крик души о дефиците любви в нашей Вселенной. Несмотря на то что он был человеком публичным, в обычной жизни он был довольно молчалив и замкнут. Его знакомые утверждали, что это произошло с ним после тюрьмы, где он 11 месяцев провёл в одиночной камере.

Агент ОГПУ (НКВД) Яков Агранов был вхож в дом Бриков и хорошо знал В. Маяковского. Он докладывал своё мнение о случившейся трагедии: «Говорят, здесь более серьезная и глубокая причина, с Маяковском перелом произошёл уже давно, и он сам не верил в то, что писал…». В подтверждение агент приводил цитаты стихотворений: «роясь в нынешнем окаменевшем г…», «я себя смирял, становясь на горло собственной песне», «мне агитпроп в зубах навяз» и так далее. Или, спустившись с невероятных высот лирической поэзии к диктаторскому рифмоплетству («ГПУ – это нашей диктатуры кулак, сжатый. Храни пути и речки, кровь и кров, бери врага, секретчики, и крой, КРО!»), В. Маяковский обнаружил, что за отданную партии душу не скажут спасибо ни «Правда», ни «Известия», ни рабочий класс. Агент добавлял, что: «Он боялся что исписался. Трудно сходился с людьми, плохо их понимал, часто ошибался… его охватывал панический ужас перед той мыслью, что советская власть сотрёт память о нём из умов современников». И при этом агент докладывал: «А газетная шумиха, связанная со смертью Маяковского была, чтобы перед заграничным общественным мнением представить смерть Маяковского как смерть революционера, погибшего из-за личной драмы».

Поэтому мы можем только гадать, что там было на самом деле.

Как вспоминала 82-летняя В. Полонская в интервью журналу «Советский экран» (№13 – 1990): « …в то утро 14 апреля… в 10:30 в театре была назначена репетиция с Немировичем-Данченко. Я не могла опоздать, это злило Владимира Владимировича. Он запер двери, спрятал ключ в карман, стал требовать, чтобы я не ходила в театр, и вообще ушла оттуда. Плакал… Я спросила, не проводит ли он меня. «Нет» – сказал он, но обещал позвонить. И ещё спросил, есть ли у меня деньги на такси. Денег у меня не было, он дал двадцать рублей… Я успела дойти до парадной двери и услышала выстрел. Заметалась, боялась вернуться. Потом вошла и увидела ещё не рассеявшийся дым от выстрела. На груди Маяковского было небольшое кровавое пятно. Я бросилась к нему, я повторяла: «Что вы сделали?» Он пытался приподнять голову. Потом голова упала, и он стал страшно бледнеть… Появились люди, мне кто-то сказал: «Бегите, встречайте карету «Скорой помощи». Выбежала, встретила. Вернулась, а на лестнице мне кто-то говорит: «Поздно. Умер…».

Предсмертное письмо, заготовленное двумя днями ранее, внятное и подробное начиналось словами: «В том, что умираю, не вините никого, и, пожалуйста, не сплетничайте, покойник этого ужасно не любил…». В этом письме он просил «товарища правительство» не оставлять его семью. Поэт назвал Лилю Брик (а также Веронику Полонскую), мать и сестёр членами своей семьи с просьбой позаботиться о них, а все стихи и архивы передать Брикам.

Три дня при нескончаемом людском потоке прощание шло в Доме писателей. К Донскому кладбищу поэта в железном гробу под пение «Интернационала» провожали десятки тысяч поклонников его таланта. Брики успели прибыть на похороны, срочно прервав европейское турне; В. Полонская же, напротив, не решилась присутствовать на похоронах. По иронии судьбы, «футуристический» железный гроб Владимиру Маяковскому сделал скульптор-авангардист Антон Лавинский, муж художницы Лили Лавинской, родившей поэту сына.

Помощник Генерального прокурора СССР по вопросам государственной безопасности Виктор Илюхин в период занятия должности выражал сомнение в том, что это был суицид, и предполагал возможность неосторожного обращения с личным оружием (Маяковский мог просмотреть, что патрон – в патроннике и пистолет снят с предохранителя). Он также заявлял, что имеет намерение провести надзор в порядке вновь открывшихся обстоятельств и прокомментировал вопрос смерти Владимира Маяковского следующим образом: «уголовное дело не возбуждалось по мотиву явного суицида; наблюдательное дело на В. В. Маяковского органов ОГПУ (НКВД) не найдено». Поэт был кремирован. Мозг был изъят для исследований Институтом мозга. Первоначально прах находился в колумбарии Нового Донского кладбища, но, в результате настойчивых действий Лили Брик и старшей сестры поэта Людмилы, урна с прахом Владимира Маяковского 22 мая 1952 года была перенесена и захоронена на Новодевичьем кладбище.

В память о Владимире Маяковском в России и других странах названо множество улиц.

Во многих городах имеются памятники В. Маяковскому – Калуга, Дзержинск, Екатеринбург, Москва, Санкт-Петербург, Тбилиси, Уфа, Новокузнецк, Вологда, Копейск, Пушкино, Орехово-Зуево. В московском и петербургском метрополитенах есть станции, названные его именем – станция Маяковская в Москве, станция Маяковская в Санкт-Петербурге.

Его именем названо множество театров, кинотеатров: Московский театр им. Вл. Маяковского, Норильский Заполярный театр драмы им. Вл. Маяковского, Брянский драматический театр им. Маяковского Государственный русский драматический театр в Душанбе, Дворец культуры имени Маяковского в Новокузнецке, ЦПКиО им. Маяковского в Екатеринбурге, кинотеатр в Запорожье, «Парк культуры и отдыха им. Маяковского» в Белой Калитве, кинотеатр им. Маяковского в Новосибирске, кинотеатр им. Маяковского в Омске.

Библиотека имени В. В. Маяковского в Калининграде, Центральная городская публичная библиотека имени В. В. Маяковского в Санкт-Петербурге, Дом писателя имени В. В. Маяковского (Ленинград / Санкт-Петербург). В 1937 году была создана Библиотека-музей В. В. Маяковского в Москве, в 1968 году она преобразована в Государственный музей В. В. Маяковского.

В советское время родной посёлок поэта носил название В. Маяковский. Его имя также носит село в Калининградской области.

В его честь названо воздушное судно А330 VQ-BCU, принадлежащее Аэрофлоту. Барельеф В. Маяковскому установлен перед центральным корпусом НТУ «Днепровская политехника» В Баку, на стене, на боковом фасаде старинного здания нынешнего Азербайджанского государственного педагогического университета установлена памятная доска с барельефом В. Маяковского и памятным текстом на азербайджанском и русском языках: «Здесь, в большом зале Азербайджанского педагогического института, неоднократно читал свои произведения великий советский поэт Владимир Владимирович Маяковский». В честь поэта назван четырёхпалубный круизный теплоход, построенный в Германии в 1978 году.

В честь В. Маяковского названа школа №1 города Джермук (Армения), а в Москве – школа имени В. В. Маяковского (2017). В 1937 году была открыта Библиотека-музей Маяковского в Москве (бывший Гендриков переулок, ныне переулок Маяковского). В январе 1974 года в Москве открыт Государственный музей Маяковского (на Большой Лубянке). Его именем названа малая планета (2931) Маяковский, открытая 16 октября 1969 года Л. И. Черных.

В кино: был снят в 1970 году – «Барышня и хулиган» (телефильм-балет на основе сценария 1918 года реж. А. Дудк); В 1975 году – «Маяковский смеётся, или Клоп-75». ) Фильм-коллаж реж. С. Юткевича снят по пьесе «Клоп» и сценарию «Позабудь про камин» В. Маяковского). Был открыт сайт о Владимире Маяковском.