Kitabı oku: «Прочный корпус. Записки подводника», sayfa 2

Фортуны повороты

Утопленник

На берегу… нет, не самого синего моря, а одного из живописнейших петергофских прудов случился этот казус.

Дело было за пару недель до выпуска. Вечерело, солнце село, а светло как днём. Расположение Северной столицы на шестидесятой параллели оживляло и без того бурлящую кровь курсантов белыми ночами, продлевая дни и лишая сна. Индивидуй, возвращаясь из увольнения в родные казематы альма-матер, по причине необычно жаркой погоды дерзко решил освежиться в Ольгином пруду, что аккурат через Самсониевский канал располагается напротив здания администрации города Петергофа. Мимо проходили, как ни странно, не милиционеры, которым положено охранять покой отцов города и посетителей парка, а бдительные старушки – неравнодушные искусствоведы. Увидели на берегу форму. Не обнаружив купальщика ни в пруду, ни на хорошо проглядываемых его островах и обождав длительное, на их взгляд, время, отнесли находку на КПП с переживаниями:

– Одежда есть, а тела нет…

Дежурный по училищу, изучив документы хозяина формы, поставил на уши поочерёдно дежурного по факультету и по роте. До утра все стояли, помимо предписанных поз, ещё на бровях и с отбитыми рогами. Поиски утопшего результата не дали.

Ближе к завтраку из сушилки вылез пропавший. Оказывается, не найдя своей одежды, тот огородами добрался до ротного помещения, отсвечивая голым телом и продрогнув в прохладной и абсолютно белой ночи. Отогреваясь, заснул в сушилке. Дежурный по училищу, радуясь, что всё обошлось и учитывая утренний статус потеряшки «живее всех живых», подтверждённый свежим дыханием, спустил проступок на тормозах. Без пяти минут лейтенант отделался душеспасительной беседой с командиром роты.

Кукарелла

«Потаённое судно в подводном положении тенью скользит» где-то в центральной Атлантике, а точнее, приближается к Азорским островам. Несу вахту на «Керчи» (гидроакустический комплекс). Вдруг в телефонах всё отчётливее начинает прослушиваться Африк Симон, исполняющий зажигательную до трясучки в коленях «Кукареллу». Втихаря прошу вахцера (вахтенного офицера) зайти в рубку акустика. Появляется довольное минное лицо, потом и сам командир БЧ-3. Даю послушать. Его бойцы иногда ставили магнитофон «Весна» у носовой переборки и балдели. Минёр метнулся в 1-й отсек.

Через несколько минут вернулся и разводит руками:

– Нет магнитофона.

В телефонах продолжает звучать, но уже Демис Руссос c пронзительной композицией «Goodbye My Love».

Даю опять послушать минёру, тот недолго думая умчался обратно, в 1-й отсек.

– В первом тишина, всё в штатном режиме. Что за чертовщина? – вернулся ошарашенный минный.

Докладываю в центральный. Приходит командир, слушает, слегка недоумевает и уходит. Где-то через час штурман отрыл «Извещение мореплавателям», где написано: «К началу курортного сезона пляжи на Азорских островах оборудовали установками, транслирующими музыку для дайверов».

Это был 1979 год.

На равных

Минёр Алексей, отслужив полтора года на ТТБ (торпедо-техническая база), своими знаниями и желанием получил право, средь пары-тройки себе равных, быть назначенным командиром БЧ-3 на РПКСН (Ракетный подводный крейсер стратегического назначения). Как раз подоспела очередная автономка. Командир, к тому моменту получивший контр-адмиральские звёзды, очень серьёзно взялся за обучение и воспитание очередного вахтенного офицера. Большая часть автономки проходила в спокойной обстановке – подо льдами, и командир использовал свою вахту для занятий. Лёха был грамотным и пытливым летёхой, к изучению документов и прочих премудростей относился со всей ответственностью, но опыт командира, участника походов времён Карибского кризиса, а также нестандартность мышления старшего по рангу частенько приводили к спорам на повышенных тонах. Командир, видя заинтересованность и желание лейтенанта освоить профессию, относился к этому спокойно.

А вот прикомандированный к нам мех, командир БЧ-5, как-то отловил Лёху в 4-м и от души выразил уважение:

– Ну минёр, дай пожму мужественного краба! Впервые вижу и слышу, чтобы лейтенант и адмирал друг на друга нёбами орали и медью покрывали.

Целеустремлённый Лёха по прошествии положенных лет службы тоже получил адмиральские погоны. На ежегодных встречах экипажа всегда занимал место рядом с командиром, и было видно, как тот гордится выпестованным самолично учеником.

Каламбур

На кой чёрт попу гармонь, а курсанту – филармонь?

Преподаватель ТУЖК (Теория устройства и живучести корабля) – капитан 1 ранга Штэгман, надо сказать, интересный педагог и человек. Изучали эту дисциплину на первом курсе разделами, в которые входили теория ПЛ и гидродинамика. Витиеватая теория насыщена высшей математикой, которую мы только начали осваивать. В общем, тяжело шла наука, в основном, на уровне механического заучивания – «зубрёжки».

Так вот, о Штэгмане. Он обладал одним своеобразным «пунктиком» – являясь большим любителем классической музыки, часто посещал Филармонию. Курсанты знали о пристрастии препода и совершали незатейливый манёвр: пару-тройку раз в антрактах как бы невзначай повстречаться, поздороваться. Результат сулил ожидаемым вознаграждением – положительная оценка на весьма непростом экзамене обеспечена.

Варьете

Февраль. Экипаж прибыл на послепоходовый отдых в Пярну. Мягкая прибалтийская зима. Скучно. Две трети экипажа с жёнами и детьми. А недалеко от города – загородный ресторан с варьете. Если не изменяет память, «Ранахун».

Компания холостяков мнимых и действительных, надев кабацкий вариант формы («костюм охотника»: тужурка, белая рубашка), в количестве шести человек отправились осваивать культурную программу – оценить красоту и гибкость линий женского тела.

Чудеса начались у входа. Народу столпилось уйма. Давало гастроли «Юрас перле» («Морская жемчужина») – варьете из соседней Латвии с несравненной солисткой Лаймой. Швейцар отказался пропускать ракетчика КГУ БЧ-2 (командира группы управления). Тёзка имел подростковую фигуру и рост 163 см. Выслушав отказ швейцара, Игорь снял гражданскую куртку и блеснул погонами. Швейцар уважительно проводил его до самого столика с извинениями.

Вечер прошёл спокойно и познавательно, грусть развеялась, тоска по нежному и чувственному усилилась. Всё состоялось чинно, если не считать косых взглядов «горячих хуторских эстонских парней». За соседним столиком отдыхали соседи по «нумерам» из Дома отдыха ДКБФ, офицеры-морпехи в количестве двух боевых машин смерти. Предвидя возможные неприятности, перемигнулись с ними и по окончании программы, рассчитавшись, вместе покинули заведение. Остановка такси находилась в некотором отдалении от ресторации, где нас поджидала компания «хуторян». Пошли на сближение.

Метров за семь до цели, как выстрел, нас настиг крик:

– Ложись!

Находясь в лёгком весёлом состоянии, имея выработанную годами службы привычку выполнять команды… Улеглись, как по команде «отбой» на первом курсе.

Два морпеха, которым было «не видно спектакля за этими спинами» таким образом создали себе поле для разбега и вихрем ворвались в толпу хуторян, которые были не приучены выполнять команды… Ну, в общем, за несколько секунд «решили проблему».

Поутру мы в недоумении поинтересовались:

– А зачем нас положили?

Ответ был простой:

– Мало ли что, мы вас в лицо плохо знаем, не дай бог своих зацепить в пылу атаки.

Размер ноги

Эта история случилась в Палдиски, учебном центре подготовки подводников в Эстонии.

Ильдар во всём был нестандартным. При росте 192 см имел редкий размер ноги – 49. Обувь получал по наряду на последнем этаже таллинского «Каубамаэ», сиречь универмага. Упомянутый выше ракетчик и тёзка Игорёк был вполне обычным подводником ростом 163 см. Собрался Игорь ехать на своём «Москвиче» в Таллин по семейным надобностям. Ну Ильдар и попросил его зайти в универмаг и получить ботинки. Ближе к концу рабочего дня в преподавательскую влетает разъярённый Игорь и швыряет от двери в Ильдара ботинками.

Попили чайку и немного казённого, Игорёк остыл и рассказывает:

– Приехал в универмаг. Пришёл в обувной. Вручил продавщице накладную. Девица Хильда долго читала бумагу, а потом так же долго изучала меня с горячим взором. Заулыбалась и удалилась в подсобку. Надо отметить, что ног из-за прилавка видно не было. Жду. Из подсобки выглянула одна, вторая, третья… девица. Все с удивлением разглядывали морского офицера и вожделенно улыбались. После четвёртой, пятой соображаю, что девчонки сопоставляют мои 163 см с 49 размером башмаков. Сам представил такую несоразмерность и ход мыслей их дальнейшего сопоставления. Обозлился! Наконец, получил огромную коробку и покинул весёлых девчонок.

После этого Ильдару обувь получать никто не соглашался, а зря!

Девчонки разбирались в мужской физиологии, напрямую связанной с размером ноги, сопоставляли другие подробности и оценивали совсем иные сантиметры.

Двум смертям не бывать

Уже не помню за давностью лет, каким летом это произошло: то ли после штурманской практики на старой калоше, перестроенной из ОС-15, то ли перед отправкой в Западную Лицу на практику. В те времена прекратили отряжать химиков в дальние походы на крейсерах и прочих учебных кораблях типа «Гангут» или «Смольный». Посчитали, что для нас хватит и седого Каспия, не считая суровых северных скал, конечно, и ядрён-батон флота!

В общем, что памятно резануло, была так называемая катерная практика, где нас, химиков, учили водить малотоннажные суда. Понятно, что эффект от двухнедельной практики стремился к математическому и практическому нулю. Однако как небольшая и приятная добавка к отпуску она вполне котировалась. Отдохнувшие и загоревшие, вдоволь накачавшись на волнах Каспийского моря, мы разлетелись по родным пенатам, чтобы заливать в компашках под поpтвeшoк восхищённым девчонкам, как мы лихо стояли за штурвалом и бороздили моря. Но рассказ не об этом, а об одном случае, чуть не ставшим для меня трагическим дважды за один вечер.

Был обычный рабочий день практики на мысе Султан, являвшемся морской частью нашей системы, где базировались шлюпки и катера. Таким же обещал быть и вечер. Дело было в июле, училище уже опустело – все роты были либо в отпусках, либо на практике на дальних берегах. Контроль за дисциплиной несколько ослаб. Командование факультета по большей части убыло в отпуск. Комроты, пользуясь обстановкой, старался линять домой после ужина.

Итак, рота построилась внизу, собираясь топать на камбуз, дежурный по факультету вышел из будки и произнёс краткую речь:

– Ребятки! Не советую вам сегодня после сытного ужина бегать в самоволки, ибо вечерком обязательно сыграю вам большой сбор, и чтоб все, как один человек, стояли через полчаса у моей дежурки, – с тем и отпустил на ужин.

Ясен пень, на его слова курсантская масса обратила внимания не больше, чем на лай брехливых собак за забором. Тем более, кое-кто уже продумал планы на вечер. Часть собралась в пивную «Трубу», часть – на свиданку с девушками. Надо учесть и такую особенность, что ребята из местных, бакинцев или сыновей офицеров, проживавших в офицерском городке в посёлке Зых, бегали к мамкам на блины, что не считалось грехом, учитывая качество курсантского общепита.

После ужина подкатывает ко мне однокашник Витька – красавец-парень, ватерполист ростом под 185, блондин, любимец девчонок:

– У меня свиданка с любимой, надо идти. Прикроешь, если что?

– Без проблем! Сам погибай, а товарища выручай, – не задумываясь над истинным смыслом фразы, шутя ответил товарищу.

К слову, несмотря на популярность Витьки у слабого пола, к кобелям он не относился. Все пять курсантских лет встречался с одноклассницей и позже женился на ней. Жил он недалеко от системы: три-четыре остановки на автобусе, или, если напрямую через холмы, минут двадцать трусцой. В общем, попросил меня в случае шухера метнуться подходящим способом и предупредить. Легко сказать: общее направление я приблизительно знал, но особенности этих холмов в применении к бегу были мной не изведаны…

Как и следовало ожидать, дежурный по факультету в восемь вечера таки большой сбор нам устроил. Мы построились, ну как «мы» – всего лишь жалкие остатки от роты, которые маялись бездельем в казарме. Не скажу, что все оказались в бегах, часть просто рассеялась по территории системы. Но факт остаётся фактом: собралась едва половина от списочного состава.

Дежурный, сурово сдвинув брови, сказал как отрезал:

– Через час буду снова считать лично по головам. Ищите, где хотите! – и распустил строй.

Что делать? Надо спасать боевого товарища! И я сайгаком прыгнул через забор, промчался через маслиновую рощу вверх, на холмы. Бурсаку, натренированному отцами-офицерами физподготовки, такие скачки по пересечённой местности – на раз плюнуть. Бежал я легко и непринуждённо, как оказалось, навстречу приключениям, с риском для молодой, не отягчённой проблемами жизни.

А теперь немного о бакинских холмах. Как я потом узнал, история Азербайджана изобиловала всяческими военными конфликтами. Особо лакомым куском был Апшеронский полуостров с расположенной там столицей Баку. Исторически город был крепостью, неоднократно подвергавшейся набегам ворогов. В XX веке значимость его возросла и утвердилась. Братья Нобели именно здесь сколотили первое состояние. Неудивительно, «чёрное золото» оказалось необходимо для индустриализации СССР, к тому же до войны это был практически единственный источник нефти и нефтепродуктов. В этой связи Баку рассматривался как очень важный в военном и стратегическом смысле район и всячески укреплялся. Потому холмы в окрестностях города покрыты сплошь или огорожены колючей проволокой, так как на них располагалось много складов военного имущества. Некоторые хранилища прятались под землёй. Я тогда об этом имел смутное представление.

Ещё терпения, читатель: хочется отметить, что холмы с их складами несметных сокровищ преподнесли курсантской братии системы незабываемый праздник. Правда, от такого подарка женщины в нашей швейной мастерской матерились отчаянно.

В начале сентября со складов поступила форма для выдачи курсантам. Видимо, вскрыли склад, вышедший из-под грифа стратегического запаса. Он оказался середины 50-х, а тогда, как известно, стандартом был широченный морской прямой клёш. Система буквально встала на уши. Не всем хватило, но тот, кто стал обладателем эксклюзивных морских штанов, попал в нирвану. Состояние можно сравнить по уровню эндорфина в крови с нынешним обладателем последней модели айфона. Какой курсант не желал заг@ндонить форму одежды? А тут подарок такой!

К сожалению, счастье длилось недолго, точнее, до первого строевого смотра. Начальники схватились за голову, с нас содрали брюки и массово отправили на ушивку в швейную мастерскую, где швеи чуть с ума не сошли от свалившегося на них объёма работы. Ещё раз устроили строевой смотр, и начальство удовлетворилось. Однако в ближайшую субботу, когда кэп свалил домой, а народ готовился к танцам, рота дружно села пороть ещё свежие швы и восстанавливать ширшесть брюк. Но я, однако, сильно отвлёкся, нахлынуло, понимаете ли…

Итак, взобрался я на холм и взял курс на небольшой посёлок, где проживал Витька и его школьная любовь. Как пишут классики, смеркалось… Видимость всё стремительнее снижалась, и тут на моём пути начали попадаться огороженные колючкой непонятные территории. Мне, как зайцу, пришлось петлять, что сильно задерживало и удлиняло путь.

Я был уже почти у цели, когда намеченный маршрут преградила непонятная «китайская стена» из известняковых блоков весом килограммов по сорок каждый. Стенка была невысокая – метра полтора, за ней не просматривалось ничего особенного. Что мне полтора метра?! Легко взяв высоту, уже в полёте я горько пожалел, что не проверил стену с обратной стороны, а вот там-то и таилась засада! Стена оказалась метра два с половиной, и территория за ней располагалась в низине. На моё счастье, было ещё достаточно светло, и я удачно приземлился. В темноте от такого кульбита беды не миновать.

Бегу по взятой в прыжке территории и вижу вдали какого-то солдатика, сумерки сгустились, силуэт военного едва различал. Он что-то мне орал, но попутный ветер не давал расслышать слова. Разгорячённый бегом, я почти достиг солдатика, оставалось метров пять. Вдруг услышал знакомый и до мурашек зловещий лязг затвора автомата АКМ. Инстинкт сработал, я моментально встал как вкопанный и всмотрелся в человека с ружьём, то был явно «из молодых», призванный из среднеазиатского кишлака, судя по акценту, с каким он орал: «Стой! Кто идёт?!» Осознал, наконец, что у него патрон уже в стволе, а руки сильно трясутся от нервного напряжения.

Я никогда не выполнял команды караульного, но после ужасного крика: «Стой! Стрелять буду!», – понял, что сейчас убьют… По уставу он давно должен был сделать предупредительный в воздух, а затем и меня отправить на небеса. Я безропотно исполнил команду, на всякий случай поднял руки, как пленный румын, и осознал, что по-глупому влип по самое не балуйся. Сейчас «сапоги» на военморе станцуют чечётку! Стоял я так в позе пленяемого и чувствовал себя попавшим в самое идиотское положение, если не сказать – в полное дepьмo, в какое можно вступить по жизни.

На моё счастье, из дежурной будки, что находилась посередине охраняемой зоны, вышел сержант и направился к нам. Приблизившись, задал совершенно тривиальный вопрос, как я здесь оказался. Обрисовал ему кратко картинку маслом.

Сержант, на моё счастье, оказался русским, одногодком, сразу всё понял и резюмировал:

– Ты идиот, лезть на зону? Этот дурак сейчас бы пристрелил тебя и уехал завтра в отпуск как бдительный и отважный воин! А тебя бы бережно упаковали в гроб из лёгкого цветного металла.

Знание вопроса о характеристиках цинка у обычного сержанта меня удивило. Небось в школе отличником был по химии, родная душа.

Очень хотелось добавить, что цинк из группы амфотерных металлов, но я сдержался, а сержант тем временем вынес вердикт:

– В общем, так! Напрямик тебе нельзя, там наше КПП, поэтому давай назад той же дорогой – и моли бога, что жив остался, и удачи тебе!

Если бы так! Ветреная девица ждала меня уже буквально через пару минут, когда я с разбегу лихо решил взять эту проклятую стенку, только уже с другой стороны. Я разбежался, подпрыгнул, схватился за верх преграды и начал подтягиваться. В этот момент почувствовал, что стена просто падает вместе со мной, точнее, на меня. Всё, что я успел сделать на подсознании, это оттолкнуться в сторону ногой, грохнуться на землю и откатиться подальше. Солидный кусок весом под тонну рухнул рядом! Осмотрев быстро обломки, понял причину обрушения – на блоках не было ни грамма раствора. Моих молодецких 85 кг хватило, чтобы эта цитадель обвалилась, как домино. Посмотрев ещё раз на фрагменты 40-килограммовых блоков, я понял, что шансов выжить под ними у меня было мало. С этими мыслями выскочил в пролом и побежал дальше.

Вскоре оказался у Витькиного дома, но его не оказалось, и где он, никто не знал. Я отправился в обратный путь уже в кромешной тьме, хорошо хоть луна светила. Придя в казарму, сел на баночку, отдышался. В такт учащённому пульсу в голове стучало: «Пронесло». Собрался с мыслями и понял, как я сегодня дважды родился в течение нескольких минут. Сейчас, конечно, весело вспоминать, а в тот момент мурашки по коже побежали нешуточные.

В качестве эпилога: Витёк, однокашник, так и прошлялся с любимой до вечерней поверки. Дежурный, как обещал, собрал роту через час ещё раз, народу оказалось ещё меньше. Ему доложили, что до сих пор ищут пропавших. Дежурный обречённо махнул рукой, распустил строй и ушёл в свою будку. Он, кстати, в курсантских кругах слыл либералом, да и просто хорошим душевным офицером с нашей 22-й родной дозиметрической кафедры. И, насколько помню, в тот раз всё обошлось без последствий и оргвыводов. А я осознал на собственном опыте, что означает фраза: «Сам погибай, а товарища выручай». И что важно, держался этого принципа всю оставшуюся жизнь…

Один день стажировки, или Как «залететь» перед выпуском и «в награду» отправиться в кругосветку

Начало событий случилось в солнечном городе Баку, в Каспийском Высшем военно-морском училище имени Сергея Мироновича Кирова.

Подхожу к столовой, на крыльце стоит ничтожный рыжий откормленный мичман – дежурный по камбузу. Военный загородил мне путь и изрёк классическое:

– Не положено!

Сказать этакое! Мне, без пяти минут лейтенанту!

Безмолвно обошёл «цель», совершил манёвр расхождения на минимальной, но безопасной дистанции, чему научился на днях, зашёл внутрь нашей любимой столовки и сел откушать. Мичман – настоящий кадр, про таких говорят: «Какая отвратительная рожа», – видимо, не зная о специфике работы секретчиков, тут же побежал плакаться дежурному по училищу, тот как раз снимал пробу.

Только успел шмат мяса засунуть в пасть, как подошёл капраз и заревел на меня:

– Пошёл вон отсюда!

Пререкаться не стал, ответил:

– Есть! Так точно! Никак нет! – и убрался.

Почему так вышло? Тому было разумное объяснение в моём молоденьком малоразвитом мозгу ввиду отсутствия жизненного опыта.

Три года, как я исполнял секретную миссию класса дозиметристов, сменщиком моим был Толик, специалист по расширенной версии «Морского боя». Конец пятого курса, а у нас пара по штурманскому делу. Зачем-то нам вменяли сей предмет на пятом курсе, да ещё и под названием «Маневрирование». Зачем химикам сия наука? Разве что от патруля грамотно уклоняться. Хотя, поделюсь с вами, сам по себе предмет интересный, практически векторная геометрия в морских реалиях.

Короче, в обед один из двух секретчиков оставался в классе караулить карты, предварительно подкрепившись в курсантской столовой за полчаса до приёма пищи, как полагается. Мне досталась доля идти до обеда.

После неудачного столования мои осетинские гены кипели, как гейзер! Пришёл в класс, а товарищи убыли на обед, думая, что я поел, и, конечно, съели мою пайку. Я остался голодным, поскольку после обеда обнаружил девственно-чистый стол. Голод – не тётенька, радости и уверенности в завтрашнем дне не прибавляет.

Кипя от возмущения, подошёл к мичману и сказал:

– Не хочу мараться сейчас, но найду время и набью тебе протокольную морду, чтоб понимал разницу между курсантом первого и пятого курса!

Военный обрадовался такому повороту и накатал на меня бумагу в политотдел училища. Ой, что началось! Комсомольское собрание класса и роты, влекущее естественный логический конец – разбор полётов в самом политотделе. И так грамотно прессовали: с привлечением классиков, с цитатами и всеми возможными эпитетами о моём моральном облике строителя коммунизма. Топтали, как курочку в курятнике, выворачивали и матку, и папку с таким усердием, что и сам осознал, какой же я ничтожный негодяй.

Короче, залёт налицо, причём серьёзный. Меня заставили извиниться перед этой рыжей мордой, впаяли пять суток губы, причём иезуитски – в счёт отпуска. В общем, место моей дальнейшей службы определено со всей очевидной реальностью – однозначно Тихас¹, куда ссылали на стажировку таких же неблагонадёжных, как я.

Мы отбыли на стажировку по маршруту Баку – Москва – Новосибирск – Иркутск – Хабаровск – Владивосток – Тихас.

По прибытии в 26-ю дивизию определили нас сначала в службу радиационной безопасности, потом раскидали по экипажам лодок. Честно стажировался на подводном корабле ровно сутки из 45 положенных.

Бравый командир собрал всех курсантов, нас было человек восемь со всех систем советской страны, и сообщил:

– Шоб вашей ноги на «железе»² не было. Мы здесь в войну воюем, а вами, придурками, заниматься недосуг.

Мы сказали:

– Есть! Так точно! – и отправились стажироваться – спать и убивать время за игрой в преферанс.

Весело пролетела первая неделя, пока хватало денег на душевный напиток, изобретателем которого являлся кумир любого химика – знаменитый русский учёный Дмитрий Иванович Менделеев. Когда курсантское денежное довольствие иссохло, стало невыносимо тоскливо.

Выспались до одури – и хотелось женского тепла. Четверо смелых в поиске приключений двинулись по тропе дедушки Хо Ши Мина в близлежащий посёлок. Пешком каких-то шесть километров до трассы Владивосток – Находка, а там – повезло, поймали рейсовый автобус до Тихаса.

В течение двух-трёх дней разбрелись по местным скучающим тургеневским женщинам. Этот момент смутно помню, но тогда началась другая жизнь с еженощным «опылением» слабого пола. Всякое кайфовое время когда-нибудь заканчивается, отшумела и стажировка. Мы, тем же маршрутом, в обратном направлении, убыли в Баку.

Началась золотая пора – мы писали диплом почти два месяца. Я товарищ ленивый и прагматичный. Загодя, в смысле – за год до диплома, оформил курсовой проект, применимый для дипломной работы. Зачем корячиться в два раза больше, когда есть возможность сделать в два раза меньше? Задача стояла по силам: переписать материал из несекретной тетрадки в секретную, с чем успешно справился за десять дней, и у меня появился дополнительный отпуск.

Утро начиналось так: после завтрака я получал свой секретный чемодан, шёл в класс, впихивал чемодан в шкаф с дозиметрической аппаратурой и через забор – на море. Хитрый оказался я один, и потому бегал на море в одиночестве. Раскинувшись на горячем песке, смотрел ввысь, любуясь небом, блёклым от зноя, такого нет нигде, я точно знаю. Жарился и переворачивался, как карп на сковородке. Потом бежал в тёплую воду, шипел и немного охлаждался. Нанырявшись, лежал на спине звёздочкой, не шевелясь. Вода солёная, сама удерживает на поверхности. Опять смотрел на удивительное небо. К трём часам возвращался с Каспия, сдавал чемодан в секретку и убывал в увольнение домой. Замечательное время!

Далее выпуск: «К торжественному маршу!». Золотые погоны на плечах, кортик на боку, улыбки на ширину приклада. Запечатлели в памяти блеск своих друзей, многих со временем никогда больше в жизни не увидим. Затем грандиозное первое офицерское собрание в непринуждённой обстановке в театральном кафе «Русской драмы» в Баку. Прощай, система, и здравствуй, флот!

Отправил в Находку контейнер со своим нехитрым скарбом и в конце августа убыл в Тихас. С этого важного события в моей жизни, о чем сам тогда не знал, и начинается история про легендарную кругосветку.