Kitabı oku: «Рука дружбы. Книга первая», sayfa 9

Глава 21

Красовский очень удачно выцелил ещё одного зелёного берета, и тот, после попадания в него пары пуль со стальным сердечником, потеряв сознание, а может и жизнь, заскользил на спине головой вниз по каменной осыпи, по ходу теряя оружие и ботинок.

– Да ты, Андрюха, просто Ворошиловский стрелок, – прокомментировал попадание Палий. В этот момент ребята танкисты сняли ещё одного вражеского спецназера.

– Во! Видал? Оказывается, танкисты не только из пушки палить умеют, – ответил Андрей, и продолжил, – Меня, Василич, сейчас больше снайпер беспокоит. Он сейчас, наверное, позицию меняет, и скорее всего, поближе перебирается, а как только он нас работать начнёт, то туго нам тут придётся. Он, сука, с пятисот метров пулю в голову кладёт, а с сотни метров каких он дел натворит? Представляешь, Василич? И вычислить его в этой катавасии не получиться.

– Чего делать будем? – поинтересовался Палий.

– Будем прыгать, как гамадрилы – позиции менять, а что нам ещё остаётся? Глядишь и не выцелит сука. -

Тем не менее, атака беретов захлебнулась. Взять с хода россиян не получилось. И береты залегли за укрытиями, и лишь изредка постреливая по камням, за которыми пряталась россияне. То ли герои у джибутийского спецназа закончились, а может, ждали чего-то, непонятно. Но возникла небольшая пауза.

– Слушай, Андрюха, а давай пока затишье позицию поменяем. Вон там справа в двадцати метрах отличный, большущий каменюка, а от него и дальше можно будет пройти не подставляясь. – Андрей утвердительно кивнул головой.

– Эй, Славик, ты с нами? Смотри – тут уже береты пристрелялись. Скоро и носа не высунешь, – крикнул Палий раненому бойцу.

– Да, конечно с вами, что я тут один останусь что ли?

– Значит так , мужики, на счёт три скачем, как сайгаки вон за тот камень, – Палий показал рукой куда им надо скакать.

– …, три! – скомандовал полковник, и они рванули с места, как австралийские кенгуру – с прыжком для разгона. Андрей и Палий миновали открытое пространство без проблем. Славику оставалось преодолеть последние три метра до защитного камня, но снайперская пуля с гадким, гулким чваком (кто слышал, тот не забудет этот звук никогда) ударила бойца в бок. Прошила тело насквозь, выбив из выходного отверстия часть плоти и крови на стенку ближайшего камня, и отрикошетив об него же, с печальным визгом ушла свечой в такое синее – синее, безбрежное, вечернее небо Африки.

Славик упал как сломанная пополам кукла. Видимо пуля повредила позвоночник, и тело при падении изогнулось под немыслимым, для живого человека, углом. Но Славка, как это нестранно, был ещё жив, хотя и вряд ли он уже понимал, что вокруг него происходит. Он попытался что-то сказать, но захлебнулся чёрной кровью, обильно хлынувшей горлом. Видимо пуля превратила внутренности в кашу, но сердце не затронула. Слава умирал, а Палий с Андреем сидели, смотрели и не могли ничего сделать. Наконец Слава перестал шевелиться, расслабился и застыл, его полузакрытые глаза смотрели сквозь людей в вечность.

– Андрюха, – сказал Палий тихо, – Я прошу тебя – найди мне этого стрелка. Слышишь? Хоть приблизительно укажи, где эта гнида залегла.

– Василич, – так же тихо ответил Андрей, – Если бы это было так просто, то мы бы их всех расхреначили под корень. Ладно, сейчас глянем, что там твориться, – и аккуратно выглянул в проём между двумя камнями. Через три секунды пуля вжикнула в паре сантиметров от головы разведчика, обдав лицо тугой струёй воздуха. Андрей моментально присел.

– Он где-то точно напротив нас, – сказал Красовский, и обернулся, разглядывая отметину в камне оставленную пулей. – Угол не очень велик. Скорее всего, он прячется, где-то, чуть выше по склону, в нагромождении вон тех красноватых камней, что прямо напротив нас. Удаление сто – сто двадцать метров. Но у нас у всех столько боеприпасов нет чтобы этого гада придавить. Сюда бы пару миномётных расчётов, – мечтательно сказал Андрей, – В момент бы разобрались с этой сукой.

– Да, миномётный расчёт бы неплохо, а ещё лучше хотя бы одну "Буратину" подогнать, да и весь склон сжечь к ебеням.

("Буратино" – это тяжёлая огнемётная система залпового огня ТОС-1. Установлена на ходовом шасси танка Т-72. Зона тотального поражения одним залпом – два футбольных поля).

Вдруг что-то, явно, изменилось в звуках боя. Перестрелка разгоралась с новой силой, а щелчков пуль, от ударов о камни стало гораздо меньше. На слух можно было подумать, что почти одновременно ведут огонь почти сотня автоматчиков.

– Чего за фигня? – удивлённо сказал Палий, и очень аккуратно выглянул снизу каменного щита, закрывавшего людей от пуль.

– Ба-а! Да ведь это подошли наши старые друзья Квамби. Ух, и разозлил же ты их Андрюха. Они ведь не знают, что это ты их друзей положил. Наверно подумали, что это береты их соплеменников уработали.

– Слушай, Василич, а они потом за нас не возьмутся?

– Да какого хрена? И ещё неизвестно кто кого положит. Силы-то у них почти равны, У спецназа выучка и снайпер – пидор, шибко грамотный. Ну, а Квамби – дети природы, хозяева этих мест, воюют с пелёнок. Так, что ещё посмотрим … Но то, что в ближайшее время им всем скучно не будет – это и к гадалке не ходи. Ты за кого болеть будешь?

– Да пусть они все здесь передохнут. Мне – насрать. Слушай, Василич, а давай к дороге перебежим поближе. Наблюдать ведь можно и от дороги, а что если, пока такая хреноверть тут завязалась, попробовать и смотать под шумок.

– А это мысль. Только ребят забрать нужно… Кто живой, – добавил Палий, после небольшой паузы.

– Ну, это само собой. Вот с дороги их и покличем. Уже скоро темнеть начнёт. А по дороге можно ведь, и в темноте топать – не заблудишься.-

Они рванули через каменный барьер с той же прытью бешеных кенгуру, но по ним никто не выстрелил. Видимо действительно беретам было абсолютно не до них. Судя по звукам стрельбы – бой шёл очень горячий, и на коротких дистанциях. Автоматные выстрелы слились в единый гул. Ухнула граната, потом ещё одна. Они присели за камнями обочины дороги, переводя дух. Оба тяжело дышали после бега. Вдруг Палий начал к чему-то прислушиваться.

– Слушай, Андрей, или я с ума схожу, или это на самом деле к нам движется танковая колонна.

– Да ну нах … Откуда тут тяжёлая броня. У местных погранцов только джипы и … – И тут он сам услышал характерное рыканье танковых двигателей, которое ни с чем не спутаешь.

– Да говорю тебе – это Т-72. Я с танками больше двадцати лет нянькаюсь, и я этот звук не спутаю ни с чем. -

Дорога у подножия горы вилась змеёй со множеством зигзагов. Поэтому, что там делается за поворотом, откуда слышался звук моторов, было абсолютно непонятно. Но рокот приближался, и довольно быстро. Наконец из-за ближайшего поворота выскочил головной танк, на довольно высокой скорости, если учесть зигзагообразность дороги. Грунтозацепы на траках выкидывали по ходу движения водопады песка, а за кормой боевой машины вставал столб красноватой пыли давно уже скрипевшей на зубах россиян. Да, это был Т-72 с каким-то дополнительным навесным оборудованием. Эмблему на башне было не разобрать. Весь танк был покрыт толстым слоем пыли, а может эмблемы – просто не было.

– Слушай, Андрюха, давай сдаваться что ль? А то с перепугу-то, щас, как звезданут из пулемёта, не разобравшись, – и сам, подавая пример, поставил аккуратно автомат к камню, и поднял вверх обе руки. Андрей нехотя повторил действия полковника. Без оружия он чувствовал себя голым на оживлённой улице, хотя и понимал, что против танка переть с автоматом – всё равно дохлый номер. Танки подходили по одному, и останавливаясь, держали определённый интервал. Палий видел восемь машин. Но за поворотом остановилось ещё несколько, было слышно, как они рыкают двигателем. Башня головного танка развернулась орудием к склону горы, на которой шло боестолкновение между зелёными беретами и Квамби.

– Эй, там! В коробке! – заорал Палий, стараясь переорать работающий на холостых оборотах танковый дизель. – Выйди, поговорим! Мы русские советники! Заблудились в этих сраных горах! Нас преследуют какие-то боевики! Ну, выйди! Поговорим! Я уже запарился орать.

– Скорее всего они по-русски не секут, Василич. Эх, сейчас бы сюда Серёгу. – В этот момент в башне танка откинулась крышка люка , и в проёме показалась голова в танковом шлеме.

Танкист профессионально прятался за крышкой люка от выстрела со стороны воюющих друг с другом беретов и Квамби. Крышка люка вполне выдерживает попадание автоматной пули.

– Василич, вот в жизни бы не подумал, что могу тебя здесь встретить, – начал танкист.

– Паша?! Твою жеж мать, а ты откуда здесь?

– Так я, почитай уж, как почти год в Эфиопии советником. Вот уже вторую смену местных танкистов готовлю. Я как русскую речь услышал, так подумал, что у меня от жары уже крыша поехала. Ну, а когда узнал, что это ты, так вообще охренел. Вы, бродяги, как здесь на границе оказались-то?

– Ой, Паша, так вот с ходу всё и не объяснить. Слушай, а у тебя фугасные есть?

– Ну, есть фугасы. Мы по этим местам никогда пустые не ходим. Мало ли что …

– Понимаешь, Паша, у меня там за камнями ребята застряли, и надо по этим воякам на склоне епануть, так чтобы они в штаны наложили, а мои в это время сюда, к нам перебегут.

– Ну, это можно. Это мы завсегда пожалуйста. Епануть фугасом – это дело знатное. Так это что ль из-за вас тут войнушка началась?

– Ну, можно сказать, что и мы тоже приложили к этому руку, но все подробности потом.

– Ага. Ну, ладно. Щас всё будет в лучшем виде, – и стал отдавать приказы в ларингофон, прижав его к шее правой рукой. Затем Паша нырнул в башню, махнув рукой, и люк закрылся. Сразу же ожила пушка, загудели сервомоторы, и ствол нацелился на склон.

– Это Паша. Мы с ним вместе в союзе служили несколько лет, в одном полку, – ответил Палий, на немой вопрос Андрея.

– Мужики! – заорал во всю свою лужёную глотку Палий, – Здесь мы с Андрюхой на дороге стоим! У вас как дела!? Есть кто живой!? Отзовись!

– Есть живые! Есть! – откликнулись из-за камня глуховато. Каменные нагромождения приглушали голос, и приходилось орать во всё горло.

– Мужики, мы тут своих встретили – танкистов! Они сейчас холм зачистят! Как только они работать закончат, вы – ноги в руки, и к нам дуйте! Ферштэйн!? – но ответить ребята не успели. Головной танк первым открыл огонь по склону горы. Затем к обстрелу склона подключились и другие танки из колонны, ведя беглый огонь фугасными снарядами. Кто не находился рядом с танком во время его стрельбы из башенного орудия, тот не поймёт какой это на самом деле оглушающий, и даже, парализующий грохот.

Во время выстрела, в радиусе тридцати метров от танка, земля ходит ходуном, и даже сам танк присаживается на своей подвеске от невероятной силы отдачи, и чтобы просто устоять на ногах, надо приложить немалые усилия, а уши закладывает даже в пятидесяти метрах от стреляющего монстра. Палий и Красовский, чтобы не упасть – присели, облокотившись спиной в каменную стену, а чтобы совсем не оглохнуть, во время обстрела закрывали уши обеими руками.

На склоне активно расцветали цветки разрывов. Из-за небольшого расстояния до цели иногда часть каменных осколков от скал долетала и до дороги, молотя мелкими камешками по броне танков. На склоне горы начался самый настоящий кошмар для пехоты. После подрыва фугасного снаряда на обычном грунте остаётся воронка довольно приличного размера, а при подрыве снаряда на камне к собственным осколкам снаряда добавляются ещё и осколки камня, которые после взрыва тоже разлетаются с немалой скоростью, превращаясь в смертельную шрапнель. Но, даже если бойца, каким-то чудом, и не заденет осколками, то сам по себе взрыв толовой начинки снаряда, из-за возникновения резкого перепада давления в зоне подрыва, нанесёт человеку, находящемуся в радиусе поражения, тяжёлую баротравму уха. Травма сразу же может и не проявиться, но со временем у поражённого человека могут развиться болезни, приводящие к глухоте. В общем, множество разнообразных "удовольствий" и малоприятных сюрпризов при массовом артобстреле мишеням гарантированно.

После грохота стрельбы на людей опустилась ватная тишина. В голове звенело, а в ушах было ощущение, что туда затолкали целый рулон ветоши. Палий и Андрей поднялись на ноги, и одновременно оба закашлялись. Пыль забила и нос, и горло, и даже проникла в лёгкие, раздражая их, и вызывая неудержимый кашель. В воздухе клубилось громадное облако красноватой пыли, поднятое стрелявшими танками. Тошнотворно воняло соляркой, пороховыми газами и перегретыми двигателями. Пылевое облако потихоньку сдувало в сторону от дороги. Настала пауза. На перепаханном взрывами склоне ужасно кричал от боли человек, но в наступившей тишине крик, ослабленный расстоянием, был хорошо слышен на дороге. Затем крик перешёл в совсем уже нечеловеческий вой и затих на высокой, пронзительной ноте. Из-за пылевой стены показались смутные фигуры с автоматами. Всего три человека. Причём двое почти тащили третьего, видимо серьёзно раненого.

– Это все? – спросил Палий угрюмо, когда троица подошла ближе. Ответил Сергей с лицом, полностью залепленным пылью. Не лицо, а просто красная маска – кожи лица вообще невидно.

– Двое погибли от попадания в голову, а вот Вовку по касательной по рёбрам стегануло, крови много потерял.

– Понятно. – Опять откинулась крышка люка башни, из проёма высунулась голова танкиста.

– Эй, мужики! Ну что? Если все собрались. Поехали что ли?

Слушай, Паша, у меня ещё пять двухсотых там, – он махнул рукой в направлении склона горы, – Забрать бы …

– Нет, Василич, у меня десанта нет, а торчать здесь долго нельзя. Сейчас уже сумерки, а скоро вообще темнота будет, как в попе у местного населения. Могут близко подкрасться и гранату кинуть, или другую какую-нибудь гадость выдумать. Здесь народец тот ещё. Давай завтра я поговорю с одним нашим гвардейцем десантником. Он тут из местных бандерлогов десантуру делает. Так вот он, я думаю, не откажет, и сгоняет вместе с тобой сюда на БМД со своими подопечными (БМД – Боевая Машина Десанта).

Вот пацанов тогда и заберёте, а сейчас – это опасно очень. Никто их тут не тронет – здесь зверья нет. Хорошо? – Палий вспомнил о снайпере, который мог и уцелеть при обстреле, и согласился с Пашей. Раненого бойца подняли на броню, а сами кое-как уселись и уцепились за выступы на броне, и навесное оборудование на башне. Танк рывком взял разгон, и набирая скорость, пошёл петлять по узкой змееобразной дороге, оставляя за собой густой шлейф из удушливых выхлопных газов и красноватой пыли.

Глава 22

Снайпер умирал долго и мучительно. Когда подкатили танки и головной танк развернул башенное орудие в сторону сражающихся, стрелок сразу понял, что сейчас произойдёт. Он был сообразительный – этот стрелок, и успел нырнуть между двух больших камней образующих щель, куда мог залезть только один человек. Но беда заключалась в том, что щель была коротковатой, и ступни ног остались снаружи укрытия, а когда рядом рванул фугас: то одну ступню ему начисто отсекло осколком, а вторую просто чудом не оторвало, переломав все крупные кости.

Он моментально почти оглох – барабанные перепонки с трудом выдержали близкий взрыв, но сознания он не потерял, и даже сумел наложить жгут на голень, выше отрезанной ступни. Когда кончился обстрел, он вколол себе обезболивающие – антишоковое, вылез из своей норы, и стал ждать, когда появятся бойцы его взвода. Ну не могло же так случиться, что полегли сразу все сорок пять бойцов – любимцев Аллаха. Только – только их отряд наконец-то нагнал неверных и прижал их к камням, сверху посыпались эти дикари, что б забрал их к себе Иблис.

Но и дикарей они сумели остановить шквальным огнём, а ещё немного, и те бы просто убежали. Ведь сам стрелок убил в этом бою пять русских, и ещё пятнадцать попаданий по дикарям было точно. Но откуда здесь взялись танки? Неужели неверные смогли их вызвать себе на подмогу, – это просто невероятно. Никакой рации у русских просто не было – это точно. Снайперу было невдомёк, что это просто был не его день. Спецназу Халеда в этот день просто катастрофически не повезло. Так часто бывает в жизни: к кому-то Фортуна поворачивается лицом, а к кому-то и задней частью тела, а она девушка традиционной ориентации, и настолько разборчивая в отношениях, что сзади её не поимеешь, – корешок короток. Вот, и в этот день прекрасная девушка Фортуна повернулась к бойцам в зелёных беретах своей филейной частью.

Именно сегодня, танковая колонна под командованием советника Паши, возвращалась с плановых учений с боевыми стрельбами, когда по рации к нему обратился командующий российской группировкой в Эфиопии полковник … (впрочем, имя и фамилия не столь важны в нашем повествовании), и попросил подсобить эфиопским пограничникам. Которые сообщали, что на высоте такой-то идёт жаркий бой, а силы у пограничников слишком малы для наведения порядка. Так что полковник просто попросил Пашу посмотреть, что там к чему на месте, и принять меры на своё усмотрение, что Паша и выполнил с блеском.

Стрелок на какое-то время всё-таки потерял сознание, а когда пришёл в себя то , скорее, почувствовал, чем услышал, что рядом кто-то есть. Это были остатки уцелевших в бою Квамби, вернувшиеся ночью на поле боя мародёрствовать. Из деревни пришли даже женщины и дети. Стрелка колотило крупной дрожью, у него был жар, его лихорадило, и сильно болела культя. Но сдаваться просто так – он не собирался. Он хотел биться до конца, поэтому попытался дотянуться до кобуры с пистолетом на поясе. Но кобура съехала немного ближе к спине, и стрелок никак не мог достать пистолет. Своими действиями он привлёк внимание воина Квамби, который тихо крался за ближайшим камнем.

Почти глухой снайпер заметил воина в последний момент, но проклятый пистолет всё ещё оставался в кобуре. Стрелок только расстегнул кобуру и нащупал рубчатую рукоять оружия. Чёрный воин одним прыжком скакнул к лежащему стрелку, и ногой, с силой, ударил по руке, вытаскивающей из кобуры пистолет. Пистолет брякнул железом по камню, и улетел в темноту.

Воин прыгнул сверху на снайпера, уселся на грудь, и придавил его руки к земле своими коленями. Потом взял голову стрелка левой рукой за волосы, и откинул её назад, открывая горло, а правой рукой достал из-за спины огромный тесак, больше похожий на мачете, и с силой надавил его лезвием на горло стрелку.

Снайпер забился под тяжестью воина, пытаясь его скинуть с себя, молотя обрубком ноги по земле, и забрызгивая чёрные камни кровью, хлещущей из раны на ноге. Кровь пошла из-за того, что во время борьбы слетел с голени жгут, наложенный слабеющей рукой. Если бы у стрелка были здоровы обе ноги, то скинуть с себя чёрного воина, скорее всего, ему бы удалось. Но в данной ситуации снайпер ничего не мог поделать. Лезвие медленно вошло в гортань, и перерезало голосовые связки. Стрелок хотел закричать от злости, и от бессилия хоть что-нибудь изменить, но из разреза на горле, из-под лезвия тесака пошли только кровавые пузыри. Последнее, что увидел теряющий сознание, снайпер – это бездушные, холодные глаза чёрного воина.

Ирония судьбы стрелка заключалась в том, что сам снайпер учился своему военному ремеслу в Академии им. Фрунзе в Москве, ещё во времена СССР. Его готовили лучшие специалисты ГРУ для борьбы с израильскими воинскими подразделениями, во время обострения конфликта между Израилем и Палестиной. Стрелка отличал сам Ясир Арафат. Но после смерти Арафата, волею судеб, жизнь закинула снайпера на службу в спецподразделение в Джибути. Хорошая спокойная служба была у стрелка, с прекрасным жалованием. Халед хорошо платил специалистам, а боевой работы было немного.

Трусливые повстанцы захватывали территорию наскоками, и поэтому достаточно было провести против них контр операцию по выборочному отстрелу их бойцов. Оставшиеся в живых воины, улепётывали без оглядки. Снайпер видел в мечтах безбедную старость, но вот это последнее задание Халеда, выбило его из спокойного течения жизни. Когда он узнал, что придётся гоняться по горам за русскими, он сразу понял – всё будет очень сложно. Во время обучения в России он неплохо узнал этих людей.

Они очень душевные и наивные люди. Обмануть их правоверному ничего не стоит – это легко. Но, будучи загнанными в тупик или прижатыми к стенке, эти люди сражались с такой яростью и ожесточением, что их боевому напору и самоотречению могли бы позавидовать и Шахиды. Но, к сожалению, Халед был в бешенстве, и он не хотел ничего слышать, он хотел только их отрубленные головы – любой ценой. Просто цена эта оказалась очень высока, как для снайпера, так и для большинства его боевых коллег.