Kitabı oku: «Приятная неожиданность», sayfa 7
Я спросил:
– Мать, наверное, послала?
Лена жестко пояснила, что кроме нее – некому.
– Папа бы не решился.
Конечно, отец умен, и, понимает, что пугать русский спецназ – это как дразнить медведя в лесу. Зверю, конечно будет весело, а вот тебе, убегая, главное – не замочить штаны чем-нибудь жидко-зловонным.
– Думаю, споров с родителями больше не будет. А родите ребенка, полюбят его больше непослушной дочки – высказался я.
Елена прижала ладошки к пунцовым щечкам.
– Ой, ой!
Матвей тоже потупился – просто невинный белый ангел! Я продолжил.
– Думаю учения сегодня не будет. Поэтому вы бегите обустраиваться, а я с собакой погуляю.
– Ой, собачка какая интересная…
– Волкодав.
Ушкуйник заметил, что он бы и сам сегодня на Волхов сходил, искупался, покуда дни стоят жаркие. А это мысль! Я очень купаться люблю.
Мы расстались. Молодые, не дожидаясь нашего ухода, опять взялись обниматься. Что ж, законный брак, надо обустраиваться. А мы с ведуном пошли лесом на реку, одобрив мысль молодожена. Игорь продолжил прошлую беседу о собаке.
– Волки и медведь не сунутся близко к городу, еды в лесу летом полно. Но есть враг беспощадный, очень опасный, не знающий жалости и не отступающий ни перед кем и никогда. Медведь, и тот от него пока страшный зверь в силе, уходит.
Кто же такой? Рисовался какой-то давно вымерший саблезубый тигр.
– На обычного, но ослабленного, медведь иной раз даже охотится. На человека, особенно летом, зверюга нападает очень редко. Да и нет его почти в местных лесах.
– Что же это за ужас, летящий по русским местам?
– Росомаха.
Этого зверя я видел на картинках в 20 веке. Думал, типа, рысь.
– Может она с лошадь величиной?
– С собаку. Но очень опасна. На человека, правда, нападает неохотно. А пес убежит. Она не быстрая. Ни одно животное не нападает на человека без объективных причин: угрозы детенышам или голода.
Волхов открылся во всей своей красе через десять минут. Мы прошлись вдоль берега. Потап гонялся по кромке воды, нюхая волны и, видимо ликуя, взлаивал.
У меня в душе тоже было хорошо. Постоянно чистый воздух, добрая еда и вода, которую не нужно покупать в бутылях, ну что еще нужно человеку моих лет для счастья! А там – в будущем, аллергия почти у каждого. Когда я начинал работать, часто даже забывали спросить у больного, есть ли у него эта причуда организма, когда иммунитет вместо того, чтобы защищать, тебя же и калечит. А потом, в 21 веке, и началось!
Наконец нашли уютный пляжик с песочком. Солнце уже вошло в полную силу и стало жарко. Самое время купаться. Мы разделись, и не спеша, переговариваясь на ходу, пошли в воду. Зашли до пояса, и тут повели себя немного по-разному – ведун молодецки прыгнул и поплыл, а я, не торопясь, стал обмывать область сердца и эпигастрия. Внезапная смерть от остановки сердца в воде меня не прельщает. Отчитывайся потом под пение ангелов перед святым Петром о своей глупости. А он, не торопясь, куда торопиться-то, в очереди еще полно народа, ласково скажет:
– Эх, сынок, беги, обустраивайся в чистилище. Там вас, дураков, сунувших пальцы в розетку или еще как-то вызвавших внезапную смерть, много.
Я поплыл кролем, быстро догнав и перегнав наставника. Поныряв и сменив стиль на брасс, мы поплыли к берегу, упали на песок и стали нежиться на солнышке. Давно у меня такого не было – все некогда. Пес, бдительно караулящий нашу одежду, решил покинуть свой пост и понесся к воде. Конечно, сиди потом в жару на дворе. Игорь спросил:
– Володя, а что вы в своем времени, о нас знаете?
Подумав, решил начать с примера.
– У нас была война с немаленькой страной. Она стоит и сейчас там же. Плывешь по Волге вниз, переплыл море – и вот она, Персия, в наше время Иран. Слыхал о ней?
– Да нет, далеко это от нас.
– В ту пору Иран был с сегодняшнюю Русь. Большая страна. Выставил против нас дружину с самым лучшим вооружением и больше нашей в два раза. Наши самые лучшие воины бились далеко и им страна отдавала самое лучшее, что у нас в ту пору было. А они отдавали ненавистному врагу город за городом.
Ведун воскликнул:
– Вот и надо было им помочь, а не возиться далеко на юге!
– Помогали постоянно. В каждой семье кто-то воевал. У главного князя один сын погиб, другой летал. Раненых с поля боя на себе выносили женщины. Они же бывало, и летали, и стреляли с укромных мест. Подростки, а часто и дети работали сутками. Вечно голодные, одетые в рванье. Страна воевала. Все шло в армию. Пели:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой…
Игорь аж сел:
– А тут эти гады сзади…
– Они сидели тихо. Напали мы.
– Зачем?
– Союзники пытались предоставить нам помощь, а князь Ирана не давал.
– Обошли бы эту гниду!
– И обходили. Везли с севера, встречали враги – потери были большие. С запада билась наша армия, везли с востока, много тысяч верст очень далеко по одной узенькой дорожке.
– А обойтись без этой помощи нельзя было?
– Конечно можно. Только по оценке главных воевод, выигравших эту войну, воевали бы еще два года. А зная, как потом пошли дела, неизвестно чем бы все кончилось. Враг не просто воевал: у него особенные люди придумали и почти сделали страшнейшее оружие. Оставалось месяц или два до начала нашего поражения.
– А что же вы? И мы пытались, но после победы бились над этим еще четыре года.
– А что же союзники не воевали с Ираном сами?
– Они бились с врагом далеко на юге. А потом дали дружины и мы, и они, и завоевали Иран за месяц. И пошла союзная помощь. Я жил через тридцать лет и очень мало кто об этой мелкой войнушке помнил. Моя мать, выросшая в то время, побывавшая под самолетами врага, ничего не знала. Я узнал случайно. Вот и подумай: много ли народу помнит о том, что было тысячу лет назад? Ты вот помнишь своих предков за такое время? А как они в ту пору жили?
Ведун задумался.
Я, в это время, вспоминал своего дедушку. Он, в то страшное время, трижды подавал заявления, чтобы уйти в армию. Мужиков забирали много и с их завода. Дед, как и мы, его прямые потомки, страха не знал. Рвался воевать. Надоело быть голодным. Когда пришел с последним заявлением в военкомат, его подозвал к себе военком. Нашел личное дело военнообязанного и сказал:
– На фронт рвешься, это похвально. Все тут пишут: и что обучен, и Кремль охранял, и взысканий не имел… А мы бросаем в бой необученных парнишек, которые и винтовку-то в руках толком держать не умеют. Ты бы уже может и офицером стал. А мы тебя не берем.
Тут он поднял на деда усталые глаза.
– И не возьмем ни за что. Скорее я, на хромой, раненной ноге туда поскачу. Некому, кроме тебя, делать для армии подшипники. Без тебя не помчится танк, не взлетит самолет. Здесь твоя война, твое оружие. Иди, ставь пацанов на ящики, их учить надо и не морочь голову, все заняты. Ты же мастер?
– Начальник отделения.
– Вот и иди, командуй. И не тешь себя надеждами в окопах отсидеться.
И дед пошел. И работал, работал, работал… Не спал ночами, в бараке у бабушки бывал редко и давал по двести процентов от нормы. Носить еду детям жена ему запретила категорически: сам голодаешь, высох весь…И так все четыре года.
Игорь додумал и опять лег. Я спросил:
– А как же ты тех двоих побил, учился что ли?
– Нет, и не очень силен. Умею нарушать линию воли. После этого человек уже не боец. Одновременно можно нарушить ее двоим – троим.
– И у всех ведунов получается?
– Конечно. Твоих разбойников, правда, придется после этого умертвить. А то в следующий раз убьют издалека из лука или арбалета. Так что скоро перестанешь в кольчуге париться. Носить будешь кинжал на поясе, вот такой.
Он показал своего грозного красавца, вынув его из ножен.
– Дамасская сталь, погляди рисунок на лезвии.
Я взял в руки и оглядел беспощадного убийцу.
– Он к влаге только очень восприимчив. Часто чистить надо или в смазке держать.
– Какой-то сложной?
– Обычное льняное масло.
Мы отправили исполнителя приговоров назад в ножны.
– А своим незадачливым грабителям просто порвал все три линии. Теперь или их кто-то будет кормить с ложки, или скоро уйдут к большинству – на кладбище.
Мы еще поговорили, опять искупались и пошли кто куда: Игорь повел собаку домой, а я на торг к музыкантам, поглядеть как они там.
По дороге завернул в знакомую корчму. С утра толком есть не могу, организм не принимает, а вот поплававши, жрать охота не по-детски. Не позабавиться ли бараньим боком с яичницей?
Олег обрадовался мне, как родному. С бараном вышла заминка – делать еще и не начинали. А сказать по-честному, еще и не купили. Поэтому в ход пошла яичница с колбаской и пучком зелени. Это исполнили на кухне быстро. Пил я сегодня рекомендованный профессионалом квас. К колбасе подали красивый нож.
Спросив разрешения и презрев условности, Акимович поедал взятую мной для него утку и рассказывал о своих детках, славной жене, поганке теще, жадном хозяине, соседях… Я не торопился.
Под конец он стал пересказывать рыночные новости. Одна оправдала давнюю забаву: говорят, один идиот дорогущую домру отдал ушлым скоморохам даром! Не груби покупателям, подумай, цел ли после этого останешься! – подумалось мне. Рассказал половому, как все это было в реальности, и кто был ушлый скоморох. Тот сидел пораженный услышанным.
– А что же ко мне относишься так душевно?
– К хорошему человеку всегда отношусь хорошо.
– Может водки выпить за мой счет?
Я поблагодарил Олега. Для полового, по отношению к клиенту, жест невиданный. Тот говорил:
– Я таких людей и не видал! Отчество мое спросил, детям подарок дал, те два приказчика вообще ходить перестали!
Объяснил, почему с ним не пью: вовсе не из-за чувства мифического превосходства над прислугой – сегодня он меня обслуживает, завтра я его, а учусь на ведуна. Олег был поражен еще больше.
– Как же тебя взяли, никого же не берут? По-родственному как-то?
– Все проще. У них, понимаешь, особый талант: видеть болезнь. У других людей нет, а у ведунов – есть. И у меня случайно оказался. А вот знать, как лечить, надо учиться. Что я сегодня и буду делать.
– А кто же учитель у них?
– Сами ведуны по очереди.
– А долго эту хитрость осваивать?
– У всех людей по-разному. Последний – шесть месяцев учился.
– И работать будешь?
– Попробую.
– Да, а то жить тебе вообще не на что.
– Вчера учитель оказал мне посильную помощь. Я получил немалую сумму в пять рублей.
Акимович заинтересовался.
– За что же такие деньги? Помыл чего-нибудь?
– Сидел молча и кивал.
– И все?
– Да.
– Что же, он тебе все деньги, заработанные за визит, отдал?
– Себе ведун взял в девять раз больше.
– За что же такие деньги с людей берут?
– За то, чтобы вылечить навсегда.
– А люди говорят, что часто повторно к ним идут.
– Только алкоголики.
– Ну, это про любого, кто водки или вина выпил, так можно сказать. Рюмку выпил, уже пьянь.
– Отнюдь. Вон он пришел, сейчас зелена вина и спросит.
Половой убежал. Слышен был характерный заказ: водки и огурец!
– Может, еще что-нибудь покушаете?
– Нет, не буду. Положение, понимаешь, в торговле тяжелое, скоро денег ни на что не хватит.
Все, как обычно, в любом веке. Тут и без коричневой линии, а то и ленты, можно поставить диагноз. Сначала спросить водки, потом оправдаться объективными причинами. На любящих родственников, в самом начале процесса, действует очень хорошо. А потом их начинают тревожить мысли: почему же у всех на рынке все без проблем?
Еще хороший вариант: пьянствовать, ссылаясь на здоровье. Пугать жену возможной гибелью от неведомой болезни. Известные нельзя – будут лечить чем угодно. Выстроить болезненную рожу, взяться рукой за сердце и мрачно сказать жене: вот так Митяй молодым и умер. Повторять в другой редакции, пока она не забеспокоится, и не спросит: чем же тебе помочь? При большой удаче – сама сбегает. На край – денег выдаст.
Олег вернулся и плюхнулся на скамью.
– Этот купчишка по три раза в день заходит. Два раза в день сидит и пьёт, третий – берет с собой водку, домой. Какая уж тут торговля! Жена вчера зашла, увести дурака домой пыталась. Куда там! Кулаками взялся махать. Ушла без этого гаденыша, но с синяком под глазом. Выпил уже тут, видно решил, что б жена дома не мешала. Супруга его, вчера в слезах, кричала, что детям есть дома нечего. Буркнул, что пусть идут к бабке, и продолжил опьяняться.
Я подумал: и так будет еще бездну веков…
– С ним ты угадал.
– Мне угадывать нечего, я знаю.
Простившись с другом половым, и дав чаевых и на подарки детям, подался на рынок.
Легкий ветерок теребил то, что у меня вместо кудрей. А на Волхове его не было, или закрывали деревья с кустами? Время было около одиннадцати часов. Впереди был еще целый день, полный, как обычно, дел и забот. На рынке я легко нашел ребят. Увидев меня, стали галдеть все разом. Послушав эту какофонию, гаркнул: тихо! Показав пальцем на Егора, скомандовал:
– Рассказывай, остальным молчать!
Подумав и сосредоточившись, паренек доложил, что меня остро не хватает и ждали с большим нетерпением. Они сходили, спели для купца; с его деньгами и собранными с гостей коллектив не бедствует – но есть один нюанс: их зовут на другие именины. Поэт бойко написал тексты для пары заказчиков, но ввести их в дело нельзя. Нет мелодии. Что же, это тема. Ознакомился со стихами, очень для одного-то раза хорошо. Не на века, и ладно.
Потом прошли к писцам, и надежный бородатый исполнитель оформил еще пять песен. Скоморохи сплясали и спели их тут же. Я рассказал еще несколько анекдотов для полноты эффекта, и подался к бабуле – арендаторше.
Застав ее на огороде, сообщил о переезде.
– А купец уедет с тобой?
Бабушка встревожилась. Денег, видать, без Фрола совсем нет. Я ее успокоил.
– Останется.
Дал ей рубль премиальных, взял вещички, и подался к ведуну.
Глава 8
Игорь меня уже заждался.
– Пошли обедать. Пациентов пока не было.
Поев, завалились в его комнате.
– Я, пожалуй, у тебя поживу.
– Живи хоть до старости. Мне ты нравишься, Любу песнями просто с ума свел. Покукуем тут по-родственному.
Поговорили о будущем, прошлом. Стали меня учить. Ведун рассказывал и показывал, как все нужно делать. Тут не то, что выучил сумму приемов и вперед. К каждому человеку свой подход нужен, а приемы изменяются и в голове должна звучать разная музыка, которую черпаешь из неведомых мелодий, появляющихся, когда сфокусируешься именно на этом больном, а для этого нужно быть мастером. Вот для этого, когда он лечит, нужно сидеть рядом и пытаться услышать музыку, не думая ни о чем другом и не отвлекаясь. А не обучишься, гони опять на рынок, скоморошничать.
– Ну, так же, наверное, не бывает? – голосом изнеженного жизнью ребенка, спросил я.
Испытывал абсолютную уверенность в своей удачливости.
– Было раз, еще до меня. Мужики оба помнят. И пошел парень назад, в шорники.
Упс! Ощущение было, как в лужу сел в ненастную погоду, когда с небес хлещут снег и ветер. Конечно, все что нас не убивает, делает нас сильнее. Но такая обида от природы, не ободряет и не веселит.
– Может быть есть какой-нибудь выход?
– Только на улицу. Конечно, надо стараться: не пьянствовать, не отлынивать, всячески стараться.
Вот оно что! Хочет добиться моего усердия! Наставник рассеял мои сладкие иллюзии.
– Только все это не помогает.
Да, уж… И мы продолжили. И занимались около трех часов, без перерывов. Когда я уже почувствовал себя вымотанным, и готов был сдаться, Игорь сказал:
– Надо отдохнуть, пошли на двор.
Вышли, поиграли с Потапом. Минут через тридцать, в калитку заколотили. Ведун заметил:
– Сегодня можешь говорить. Заодно покажу тебе линию силы. Ткну в нее пальцем и объявлю: вот отсюда будем лечить!
Я подошел и впустил пришедшего. Зашел здоровенный мужлан. Низким басом прогудел:
– Тут что ль лечат?
Я кивнул, и мы пошли в дом. Подошли в нужную комнату, и парень начал рассказывать о своей болезни, скорее всего, обусловленной его ремеслом – он мял кожи. Мы с Игорем переглянулись, ведун тоже был в курсе.
– Нет, я не Никита, не народный герой, но кожу, если надо, порву легко. Силен, силен, бродяга! У него, особенно при попытках что-то сделать, сильно ломило плечевой сустав. Боюсь, не осилит цены… Озвучил. Кожемяка думал недолго.
– Денег в доме совсем нет, а кушать-то надо. Вот собрал по родственникам нужные рубли.
И он взялся отсчитывать требуемую сумму. Умен и деловит. Правда, и нас будет лечить двое, а на двоих и денег нужно побольше. Ведун, встал, поднял клиента и понеслось. Прозвучал пароль: вот отсюда… В районе живота была видна отчетливая сиреневая лента. Потом он прошелся вверх, и, на уровне плечевого пояса справа, стал виден нехороший изгиб зеленой линии. Наверное, артроз или артрит. Сейчас ему профессионал покажет Кузькину мать! И ведун начал потихоньку водить руками, обходя правое плечо с разных сторон. Что мне сразу было ясно: пациента вылечат, но ненадолго, максимум на год. А дадут ли родственники денег еще раз, неизвестно. Тоже, поди, не обогатились, пока шкуры-то мяли. А за год, он, дай бог, прежний долг отдаст.
Никаких неведомых мелодий в душе не звучало. Боюсь не быть мне ведуном, ох не быть! Надо подумать о ремесле или торговле. А я ни в чем тут не горазд… Игорь не выгонит, поработаю при нем подмастерьем и приказчиком.
Заодно помогу Любе по хозяйству: буду таскать с рынка тяжести, рубить мясо (наловчился от отца, он был в этом деле мастер – долго работал по юности рубщиком) и распевать песни, которые она любит. Едой и одеждой обеспечусь. А за это время чему-нибудь полезному и обучусь. Кстати, я ведь до сих пор старший у скоморохов, проживу. Впрочем, забрезжила в голове одна идейка…
Лечебный процесс шел и шел своим чередом. За сорок минут Игорь пациента вылечил. Правда, основная причина болезни была для него недоступна.
Этим займусь я, пока проклюнулась свежая идейка. Может, повезет, тогда и укреплю, и улучшу свое финансовое положение. Хотя, дело предстоит, конечно, нелегкое. Вначале попытаюсь пристроить на это кожемяку. Не пойдет он, возьмусь сам: мне не привыкать.
Деньги на начало у меня есть, да еще, если повезет, Фрол долг отдаст. В случае затягивания процесса, может быть спонсирует Игорь. Главное, закончить до зимы, точнее до осенней распутицы, которая в наше время настигала в ноябре, а тут не знаю. Вдобавок, год году рознь, и предсказать какой он будет – невозможно. В общем, надо работать, а не на домре бренчать.
А ведуна попробовать пристроить к делу под эгидой помощи младшим родственникам. Не поведется сам, попытаться вовлечь в дело хозяйку: все деньги в доме у нее, а за единственную дочь – она и зайца в поле загоняет. Хотя, может быть, зять очень ловок и богат, тогда этот вариант отпадет. В случае чего, буду вариться в собственном соку, вкладывая в эту затею все свободные средства, добытые на службе у Игоря непосильным трудом, как было сказано в известнейшем фильме «Иван Васильевич меняет профессию».
Крайний вариант: организация хоккейно-футбольных матчей между боярами, посадами и ремеслами, выступая в роли тренера и судьи. Боюсь только, побьют за эту благородную деятельность злые болельщики… Ведун сидел, расслабившись.
Пора и мне подать голос, отрабатывая добрый кусок.
– Только работать тебе надо теперь иначе, – встрял я, – не надо больше кожи рвать. А то через какое-то время, опять прихватит.
– Да я, да меня… – забасил он.
Если сбрить жидкую еще бороденку, видно, что клиент еще щенок щенком. Лет двадцать, а может и меньше. В эти годы они еще все верят, что болезни их обойдут. У ровесников – сколько угодно из-за извечной их неловкости, а у них – никогда! А с плечом, это так глупейшая случайность… А мнением отца-матери можно пренебречь. Осознание того, что родители были правы, придет еще нескоро. В общем, попутного ветра, Синяя птица! Впрочем, есть еще один нюанс.
– А ты женат?
Мальчишка, видимо, удивился: где жена, а где плечо? Но ответил, не торопясь.
– Недавно пристроился…
– Ну ладно, пошли погуляем, пока мастер отдыхает.
Любовь провела нас мимо грозного сторожа. По пути беседовали о жизни кожемяки. Он из хорошей семьи. Родители живы, их три брата, он средний. Все мнут кожу. Ни у кого ничего не болит. Женился этой весной. Спросил, при чем тут его супруга? Отоврался таинственными женскими влияниями на болезни. Прокатило. Братья же не болеют. Жена из семьи похуже: отца не видала сроду, дом продали в голодный год. О приданном речь и не велась. Теща служит у боярина поломойкой и посудомойкой, пытаются унизить все, кому не лень. Передыхов за день не бывает. Начнешь роптать, пойдешь к церкви милостыню просить. Анна мечтает мать к себе взять, избавить ее от унижений и тяжелой работы. Пока он ей помочь не может. И пока все идет, как идет. Жену уже тошнит. А появится ребенок, без тещи молодухе будет тяжело, опыта никакого нет. К его матери обратиться ей неудобно. Рассказал ему об изготовлении кирпича. Реакция была ожидаемой: не знаем, не умеем, денег нет…
Подошли к большому дому. Чувствовалась крепкая хозяйская рука. Кожемяка вызвал супругу, и мы присели на завалинку. У обоих цвели оранжевые цветки, у парня, конечно, больше. Да с таким сиянием ему от кирпича не увернуться. Осталось только увлечь идеей девушку. И как говорится, ночная кукушка завсегда перекукует.
Начали с обычных тем: как живете, что жуете. Постепенно перешли на животрепещущее: с чего пошла болезнь, как пытались лечить до нас и так далее. Бабенка проявила редкую смекалку. Ладно, пора! Объяснил, почему главе семейства нужно менять профиль деятельности. Она забеспокоилась: он же больше ничего не умеет, на что жить…, подсекаем!
– Я тут затеваю новое дело, изготовлять кирпичи. Видел, как в других городах делают и сам умею. Приносит большие доходы. Зову кожемяку, даю денег, он отказывается.
– Да из чего это все делать?
– Что, глина возле города закончилась?
Теперь надо ее заманить. Женщины на это страсть как ведутся.
– А от больших-то денег, можно и дом новый поставить, и ребенок будет обеспечен. А самое главное, маму можно к себе взять и с унизительной работой покончить. Пусть лучше вспоминает, как деток пеленают.
– Антон! Почему ты отказываешься? Человек нам такое добро предлагает, а ты артачишься!
Ну что ж, итог встречи предопределен. Пора заканчивать. Я встал, добавил, что желающих на это место много, просто парня жаль – скоро без работы останется, и придется за каждый кусок хлеба унижаться, простился и ушел, сославшись на недостаток времени.
По дороге думал о том, что это только начало. Сбыта пока нет, народ просто не знает, о чем речь. Интерес к продукции надо развить. Единственный верный способ – начать строить. Чужим отдавать даром неохота. Домов нет у Антона, у Фрола, а он друг. Нужно разузнать, как дела у зятя наставника. Увидят готовый красивый дом, узнают, что он не горит – вот процесс и пошел.
Фундамент, чтобы не обмишуриться, сделаем глубиной в два метра и пошире обычного. Если печникам первое время подавать для домов богачей кирпич, интерес вместе со спросом полыхнет почти сразу. А до налаживания сбыта надо вкладывать и вкладывать деньги в дело. В качестве раствора в мое время использовался цемент и гипс. Гипс он довольно-таки прочный, но воду не переносит. А вот цемент, который от воды только крепнет, это то что надо. Делают его из извести. Известняка везде полно. Может, где-то в Новгороде им и торгуют? Кто-то должен это все продавать. Если нет, надо налаживать производство.
Моих денег хватит только чтобы начать (а потом плакать и кончать), нужно большое финансовое вливание. На горизонте, кроме ведуна, никого. Итого: необходимы люди – на кирпич, на цемент, на известь. От печников тоже нужен человек. Строить долго, а времени только до зимы. Излишки хорошо бы продать – еще один работник. Итак, пятеро. Нехилая торгово-промышленная группа образуется. Какое из производств пойдет вверх, а какое захиреет, неизвестно. И никому про весь масштаб дела не рассказывать: разбегутся, блея от ужаса. Ну, да ладно! Вперед и с песней. Показался дом ведуна. Чуть позже, за ужином, я решил прозондировать почву для получения будущих инвестиций.
– А что, зять-то у вас, толковый?
– В чем не надо. Жениться на богатой девушке – тут он первый. А чтоб чего заработать, один из последних. Раньше, до женитьбы, таскал мешки на рынке. Этих денег только ему на еду и хватает. Все родственники – голь перекатная. Только и делают, что водку пьют.
Люба так заинтересовалась беседой, что бросила есть и отложила ложку.
– Я решил помочь, дал денег на лавку и на товар.
– И удачно?
– За два месяца разорился два раза. Агафья, как чего, бежит: папочка, дай денежку. Я сразу был против этого брака, но отыскались жалельщицы: она же плачет… Надо помочь доченьке! Помогли. Ребенку поесть не на что. А народятся внуки, только у нас и жить. Прошлый раз денег дал в последний раз!
Да, если Любовь поддержит эту идею, за кирпичи лучше и не браться. Кроме убытка, ничего не будет. Что ж, попробуем на прощанье.
– Есть хорошая идея, – начал я. – Хочу поделать цемент. А для этого нужен хороший работник. Вот зятя бы и пристроить.
– Да пошел он… Порекомендую тебе славного парня из моей дальней родни. Вот он тебе, что хочешь навертит. А этот только пожрать горазд.
Я подумал: только за обжору есть шанс получить денег, а за остальных ухарей, которых полна улица, и ни один в деле ничего не понимает, платить мне из очень скромных доходов. Да, а оранжевый огонечек у Игоря за прожитые годы почти угас. В общем шансы у этого дела стремятся к нулю. Придется отложить на год, а то и похерить. В это время Любаша вскочила, и бросилась к выходу. Слышались начинающиеся рыдания. А семья уже старовата, любовь почти прошла. Хозяин проводил ее добрым взглядом:
– Хорошая баба, но за дочь – убить может. У нас ведь она одна. Но так ей все деньги в доме отдать можно. На них Петька с родней славно погуляет. Деваться от него, конечно, некуда, вот пусть при мне и сидит. Возьму пару коней, пусть за ними ухаживает. Не начал бы сильно пить, а то еще уродов нарожают.
Не у одних французов есть понятие о «детях субботы». Затем он тоже положил ложку.
– Пойду взгляну, как она там, может утешу.
А я продолжил доедать ужин. Тоже мне, взялся умник из будущего на людей со своими завиральными идеями через женщин давить. Ловкий психолог из 21 века. А вот выдаст ведун пенделя под зад за такие дела, и полетишь, опережая собственный визг. Я пошел спать. Зажег свечку. Тут в голову пришла здравая мысль, что я со скоморохами не использую все резервы. На именины пока ходим только к купцам. Вот надо в песни не только имя хозяина вставлять, но и гостей чем-то завлечь.
Перебрал с десяток чужих творений, нет, не идет. И вдруг вспомнилась песня военной поры. После небольшой переделки припева, получилось: за Новгородское наше купечество выпьем и снова нальем… Простенько, но на таких сходках среди купеческого люда должно пойти. Нужно только самому сходить с молодыми, приглядеть за порядком. Нельзя допускать записи текста песни. Мелодию-то купцы запомнят, нехитрое дело, а вот слова им не сразу удастся воспроизвести. Особенно подвыпив. Вдобавок текст можно менять. А пока эта песня только у нас, работа нашей группе обеспечена. На рынке ее тоже петь нельзя – украдут. Кстати! Припев-то удался, а вот остальная песня не в тему. Так что поэту завтра придется поработать.
Наутро мы всей ведунской командой, не получив завтрака, пошли гулять. Матвея на обычном месте не оказалось. Направились на Волхов. Еще играла рыба, выпрыгивая из воды. Появилось давно забытое желание посидеть с удочкой на утренней зорьке. Впрочем, кого тут возле берега поймаешь? А лодки у меня нет. Искупались, расположились на солнышке.
Ведун стал делиться неприятностями.
– Жена в твою идею поверила. А я, злой лекаришка, мешаю счастью любимой доченьки, заедаю девичий век. Зачем ты при ней об этом сказал!
Тут он раздухарился, вскочил, ударил кулаком в ладонь. Я вжался в грунт. Вот и пришла пора репрессий для скоморохов! Игорь побегал по бережку, немножко остыл и плюхнулся опять рядом.
– Но денег все равно не дам!
Буря, похоже, прошла стороной, меня не задев. Позагорав, подались кто куда. Верный Потап остался при любимом хозяине. Я зашел по пути в корчму. Добыв у Олега бересту с принадлежностями для письма записал припев новой песни. Дальше поэт пусть трудится, хорошо получится – вознаграждение ему увеличу. Поел свежесваренной вкуснейшей грудинки с вареными яйцами и подался на рынок.
Парни уже играли и пели. Конкурентов слышно не было, похоже ушли в другое место. Я подошел к ребятишкам. Они загалдели, как обычно, все разом. Я обвел их добрым взглядом. Сегодня, после того, что было на реке, свирепствовать не буду. У меня обошлось, пусть и они пошалят.
Концовка бардака была неожиданной. Возле меня встал обхаянный и чуть не изгнанный Иван. Вскинул руку и гаркнул:
– Молчать!
Ну, прямо фельдфебель. Вот кто у них лидером стал. Четко доложил, что в коллективе все хорошо, больных нет. Певец учит песни, семь уже вошли в его репертуар. Фокусник наконец-то освоил свой трюк, просит еще чему-нибудь научить. Не до него сейчас. Я объяснил музыкантам, что сейчас будем пытаться перейти на новый уровень востребованности, но для этого надо будет не болтать лишнего.
– А как это, старший?
Я им объяснил позиции по новой песне: не писать никому ее текст. Не петь ее на торге, даже за значительные деньги. Пока она только у нас, участие в купеческих сходках нашему ансамблю гарантировано. Поэт пискнул.
– А что же за текст там?
Спросил у Ваньки про купеческие заказы. Сегодня один звал на вечер. Вот и отлично! Повернулся к поэту.
– Я тебе дам припев и музыку. Остальное напишешь.
– Да я все могу!
– Молодец. Но сегодня сделай, как просят. Сейчас беги домой и сочиняй. Попозже подойдешь.
У мальчишки был растерянный вид.
– Мастер, а мне идти некуда…
– После сегодняшнего пойдешь с Егором, он тебя на мое место поселит, там все оплачено до конца месяца. Дальше – разберемся. А сейчас пошли в кабак, где в первый раз были.
– Помню.
– Причиндалы для письма там дадут. Ты ел сегодня?
– Да нет еще, а в этой харчевне очень дорого. А голодный я хорошо не напишу. Может в другое место пойдем?
– А там писать нечем. Или какие-нибудь пьяницы доймут. Так что пиши сегодня лучше в известном месте. Нету лишнего времени. Покормлю я тебя. А с чего это ты обнищал?
– Связался с ласковой девицей одной. Увела на берег Волхова. А там уже двое ждали. Говорят мне, – зачем ты сестру нашу позоришь? И под нос кулак с мою голову. Отняли все, что было. А она смотрит и смеется.
– Разберемся!
– Да их двое.
– А нас шестеро. Кто из наших откажется, выгоним из группы, пусть один бродит.
– Жестоко.
– А здесь мягко нельзя.
Дошли до корчмы, присели, заказали. Парень и поесть, и попить, а я стал пить взвар из каких-то трав. За это время Олег принес все для письма. Позавтракав, посидели, поговорили.
