Kitabı oku: «Профессор Башарин. Переписка с историками (1943-1989 гг.)», sayfa 4

Yazı tipi:

№ 20
Г.П. Башарин – А.М. Панкратовой

22 января 1955 г.

Дорогая Анна Михайловна!

Представляю на Ваше рассмотрение рукопись «Относительно отзыва И.С. Гурвича и З.В. Гоголева о моей диссертации».

Ввиду принципиальных разногласий между мною и рецензентами буквально по всем основным и второстепенным вопросам истории аграрных отношений в дореволюционной Якутии, а также многочисленных необоснованных обвинений И.С. Гурвичем и З.В. Гоголевым меня как исследователя, подкреплённых постановлением заседания Учёного совета Якутского филиала АН СССР, я вынужден сделать посильный детальный разбор их отзыва о моей диссертации, показать существо наших разногласий. Надеюсь, что это сделает понятным для читателей объём данной моей рукописи, который оказался, к сожалению, очень большим.

Якутский филиал АН вместе с отзывом выслал фотокопии документов, которые якобы фальсифицированы мною. В Институт истории АН СССР поступили из Якутского гос[ударственного] архива запрошенные дирекцией Института подлинные копии семи земельных ведомостей, которые были составлены при соболино-лисьей системе и при системе классной и которые, по мнению И.С. Гурвича и З. В. Гоголева, также якобы фальсифицированы мною. Хочу того, чтобы дирекция Института истории ознакомила со всеми этими копиями документов тех специалистов, кто участвует в обсуждении моей диссертации.

Рукопись «Относительно отзыва И.С. Гурвича и З.В. Гоголева о моей диссертации» разослана трём моим официальным оппонентам и представлена А.Л. Сидорову.

Г. Башарин
Т[елефон] Д. 1–15–14, доб[авочный] 76.
АРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 47.

№ 21
Г.П. Башарин – А.М. Панкратовой

25 февраля 1955 г.

Дорогая Анна Михайловна!

В Институте истории М.К. Рожкова, по поручению дирекции, проверила высланные из Якутского филиала документы и фотокопии, сличая их с текстом моей диссертации. В результате она установила лишь техническую неточность в оформлении двух документов в приложении к моей диссертации, не нашла никаких искажений содержания архивных и иных данных в тексте моей работы.

М[ария] К[онстантиновна] посоветовала мне переоформить упомянутые два документа. Я с благодарностью принял этот совет и уже уточнил приложения к диссертации. Сделанное исправление показал Марии Константиновне, которая одобрила его. Теперь из обвинений меня в «фальсификации» документов ничего не осталось, а против моей концепции никто из многочисленных рецензентов до сих пор не возражал, за исключением Гурвича и Гоголева. Но «концепция» этих критиков сама является глубоко ошибочной.

Потапов отказался быть оппонентом, мотивируя тем, что в апреле едет в составе какой-то делегации за границу, что болеет и что в мае и июне уйдёт в отпуск. В конце записки на имя дирекции Института подчеркнул, что после статьи Толыбекова в № 1 «Вопросов истории» мне лучше иметь другого оппонента, чем его. Основную причину отказа от оппонирования я вижу в том, что Л[еонид] П[авлович] разозлился на статью Толыбекова.

А. А. Новосельский рекомендовал Институту в качестве третьего оппонента Валентина Николаевича Бочкарёва. В связи с этим я имел возможность встретиться с Бочкарёвым, рассказал ему всю правду о себе и просил его познакомиться с моей работой, быть оппонентом. Очень внимательно выслушав меня, задав несколько вопросов, Валентин Николаевич сказал, что он в принципе не возражает быть оппонентом, но ему предварительно нужно ознакомиться с моей диссертацией.

Я сразу прибежал в Институт истории, чтобы сообщить о согласии Бочкарёва, но Гапоненко (решительно), Филиппов (с колебанием) не хотят приглашать Валентина Николаевича, мотивируя тем, что он не якутовед, имеет плохое зрение, что третьим моим оппонентом должен быть обязательно якутовед. Они сами остановились на Дулове, но тот живёт в Иркутске, и его оппонирование требует минимум трёх тысяч рублей (проезд самолётом, оплата рецензии и выступления, квартирных в Москве). Президиум, полагают, откажет в отпуске такой большой суммы.

Короче говоря, вопрос о третьем оппоненте представляет в настоящее время непреодолимую трудность в моём хождении по мукам. Я второй раз был у тов. Бочкарёва. Он говорит, что если Институт не найдёт якутоведа, то он не лишён возможности обратиться к нему. Кроме того, Валентин Николаевич рекомендовал другого историка, Кабанова Петра Ивановича – проф[ессора] Моск[овского] обл[астного] и гор[одского] институтов, защитившего докт[орскую] дисс[ертацию] на тему «Присоединение Приамурского края к России», знатока истории Сибири. Я сообщил об этом Филиппову.

Теперь о Якутии. В январе на пленуме обкома сняли Андрея Ивановича Захарова с должности секретаря о[бластного] к[омитета], занимающегося вопросами пропаганды (о нём упоминается в письме Саввина). Причина: за провал пропаганды и интриганство. На его место назначили Еремеева – директора Пединститута, клеветника, о котором писал Саввин. Он приезжал в Москву на утверждение, но ЦК не утвердил, мотивируя тем, что он не имеет опыта парт[ийной] работы. Кроме того, учли, по-видимому, выступления коммунистов (Мординова и др.) против Еремеева как клеветника, морально нечистоплотного человека. Очень плохо прошли некоторые рай[онные] парт[ийные] конференции. Говорят, что наблюдаются большие срывы почти во всех отраслях работы республики.

30 декабря истёк срок моей командировки. В связи с этим, туристская станция уволила меня с должности методиста. Однако Совет министров и, по-видимому, обком дали Саввину распоряжения зачислить меня на должность школьного инспектора Минпроса ЯАССР в период моего пребывания для защиты диссертации. Получил приказ министра об этом. Так что думаю остаться до защиты здесь. Дирекция уверяет в том, что в этом полугодии я защищу.

Сегодня был у Э[дуарда] Н[иколаевича]. Очень тщательно редактировали мою статью. Э[дуард] Н[иколаевич] говорит, что статья пойдёт в № 3, если Вы это одобрите. Прошу Вас согласиться с напечатанием моей статьи в мартовском, № 3, журнала.

Все материалы, т.е. отзыв филиала и свой ответ на него, всё имеющиеся отзывы моск[овских] специалистов, а также автореферат я представил тов. Лихолату. В предварительном разговоре по телефону он проявил склонность ознакомиться с этими материалами.

Как никогда в последние годы я оптимистически настроен, чувствую себя неплохо. Это объясняется тем, что Якутский филиал ничего не мог сделать с моей диссертацией. Более того, его отзыв, содержащий несост[оятельную] концепцию, подкрепляет мои выводы.

Сегодня на неделю еду в Киев для ознакомления с историческими памятниками первой столицы нашей великой родины.

Желаю Вам здоровья, успехов в работе.

Г. Башарин
АРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 48–51об.

№ 22
Г.П. Башарин – Н.М. Дружинину

Москва. 16 апреля 1955 г.

Дорогой Николай Михайлович!

Прошу извинения за моё долгое молчание. Я не хотел отвлекать Вас частыми письмами и звонками по телефону от работы, дорожил временем Вашего отдыха. Кроме того, мне говорили, что Вы плохо себя чувствуете и лечитесь.

Информирую Вас о ходе своих дел.

30 декабря закончился срок моей командировки. В связи с этим, директор Якутской детской экс[курсионно]-туристской станции освободил меня от должности методиста и прекратил выдачу зарплаты. Я ответил телеграммой, в которой выразил согласие с его приказом и искреннюю благодарность маленькому детскому учреждению за помощь.

Через несколько дней после этого я телеграфировал в Совет министров Якутии с просьбой сообщить о том, могу ли я считать себя совсем уехавшим оттуда. Ответили, что я должен вернуться в родную республику. 2 февраля я получил пакет, высланы три документа: 1. Приказ директора детской экс[курсионно]-тур[истской] станции о передаче меня в распоряжение Министерства просв[ещения] ЯАССР; 2. Приказ министра Саввина о назначении меня на должность инспектора школ с сохранением зарплаты в период моего пребывания в Москве для защиты диссертации; 3. Письмо бухгалтера Минпроса о том, что я должен послать туда доверенность на получение зарплаты.

Однако совсем недавно я получил новый приказ Саввина, в котором говорится, что старый приказ о назначении меня инспектором отменяется, что я освобождён от работы при системе Минпроса ЯАССР с 16 января. Судя по письмам моих друзей, финансовые работники запротестовали против назначения меня на должность школьного инспектора ради сохранения за мной зарплаты во время пребывания в Москве.

Изложенное обстоятельство очень ухудшило моё материальное положение. С другой стороны, оно облегчит разрешение вопроса о назначении меня на работу после защиты диссертации, о том, где, в каком городе я буду работать. Опять вишу в воздухе. Но моя личная судьба такова, что смотрю на всё спокойно, впадая каждый раз в различные размышления над тем, к чему приведут «заботы» якутских товарищей обо мне. Лишь бы защитить диссертацию… Никто не выведет меня из строя строителей коммунизма.

В феврале-марте с/г. в отделе науки ЦК ещё раз рассмотрели вопрос о предстоящей защите мною диссертации. Дело в том, что в отдел науки товарищу Лихолату выслали из Якутска подлинник отзыва филиала АН (копия этого документа поступила в институт АН в январе) и другие материалы, в которых «доказана» моя «непригодность» к научной работе. В связи с этим, мне пришлось представить в отдел науки свой ответ на упомянутый отзыв. Товарищ Лихолат и его инструктор товарищ Волобуев сказали мне, что в отделе науки ЦК ознакомились со всеми материалами, что отзыв директора института филиала АН Гоголева и его сотрудника Гурвича не может быть приемлемым, что я правильно возражаю против того, что должна быть защита мною диссертации.

В Институте истории АН М.К. Рожкова по поручению дирекции сличила текст моей диссертации с подлинными архивными документами и фотокопиями документов (высланы из Якутска вместе с отзывом филиала), которые якобы фальсифицированы мною. В результате она убедилась в том, что в моей диссертации нет никакого искажения документов. Установлено лишь то, что в приложениях к рукописи копии двух документов оформлены не так, как следует (сокращены некоторые слова, не соблюдена абсолютная пунктуальная точность). С разрешения ВАК’а я уточнил копии этих документов.

Что касается мнения официальных оппонентов, то в начале апреля Мария Константиновна, после ознакомления с отзывом филиала и с приложенными к нему документами, – дала положительный отзыв о диссертации. В марте Л.П. Потапов тяжело заболел, был у него припадок. В связи с этим врачи запретили ему работать, направили на лечение. Поэтому он выслал диссертацию обратно. В первой половине марта доктор – профессор Пётр Иванович Кабанов дал согласие быть официальным оппонентом. Он оказался, к счастью, более близким к истории Восточной Сибири, а, следовательно, к истории Якутии, чем Л.П. Потапов. Вчера в дирекции Института истории ознакомили меня с его рецензией на мою работу. Профессор с глубоким знанием дела разобрался в рукописи. Он сделал ряд критических замечаний к ней. Но в его большом отзыве (13 страниц на машинке) дана положительная оценка диссертации. Рецензия заканчивается выводом, что моя работа вполне заслуживает искомой за неё степени.

13 апреля из типографии «Тревога» привезли мой автореферат, напечатанный на основании предварительных отзывов Кабанова и Рожковой. Его, говорят, разошлют по поступлении в дирекцию отзыва Шункова.

В плане работы учёного совета Института день моей защиты назначен на 6 июня. Но меня волнуют два обстоятельства:

Во-первых, сумеет ли В.И. Шунков представить к середине мая мой отзыв (только в случае представления к тому моменту им отзыва состоится моя защита в этом полугодии). А.П. Молчанова говорит, что В[иктор] И[ванович] до того занят, что мою работу читает только по воскресным дням, а до сих пор прочёл только 5 глав из 12.

Во-вторых, мне неизвестно, где Вы и А[нна] М[ихайловна] будете в конце мая и в начале июня. Боюсь, что Вы получите отпуск и уедете куда-нибудь отдыхать. А не исключена возможность того, что при Вашем отсутствии совсем заклюют меня, хотя я как никогда уверен в состоятельности как фактических, так и теоретических сторон своей работы.

Посылаю Вам автореферат, а также, прошу извинения, рукопись относительно отзыва Якутского филиала о диссертации для ознакомления. Если Вы не имеете времени или плохо чувствуете себя, то можете совсем не читать мой ответ на отзыв филиала.

Доволен техническим оформлением своей статьи, напечатанной в № 3 «Вопросов истории». Какими найдут специалисты, читатели её содержание и форму – не знаю.

Я с большим удовольствием читал передовую № 3 «В[опросов] и[стории]» об изучении истории возникновения научного социализма. Много вложено и прекрасно написано!

С наилучшими Вам пожеланиями Г. Башарин.

Привет Елене Александровне.

Москва, Горького, 49, комн. 76.
АРАН. Ф. 1604. Оп. 4. Д. 283. Л. 9–13.

№ 23
Г.П. Башарин – А.М. Панкратовой

Москва. 7 мая 1955 г.

Дорогая Анна Михайловна!

Информирую Вас о ходе своих дел.

В Якутске начали новую чудовищную кампанию против защиты мною диссертации. Чем приближается день защиты, тем более наглеют мои злопыхатели.

30 марта с[его] г[ода] на бюро обкома обсуждали доклад директора Института филиала З.В. Гоголева о том, что Институт истории АН СССР, защищая мой «антинаучный» труд, откладывает обсуждение II тома «Истории Якутии», что из-за вредной диссертации Башарина, таким образом, якобы срывается важное гос[ударственное] дело. Подобное заявление Гоголев подкрепил ссылкой на статью Толыбекова в № 1 «Вопросов истории», которая резко противоречит моей концепции и концепции Потапова, а также цитатами из писем С.А. Токарева самому Гоголеву, бросающими тень на меня.

Совершенно ясно, что доклад Гоголева инспирирован самим Борисовым, составлен по его совету. Что касается писем Токарева, дискредитирующих меня, то это, должно быть, провокационное творение самого Гоголева. Между мною и Токаревым никогда ничего плохого не было, и я не представляю того, чтобы Сергей Александрович писал клевещущие на меня письма для цитирования на заседании бюро обкома.

Бюро вынесло постановление следующего содержания:

1. Прекратить пребывание Башарина в Москве, отозвать его в Якутию.

2. Просить дирекцию Института [истории] АН СССР обратно выслать диссертацию для «рецензирования».

3. Добиться откладывания защиты Башариным диссертации до осени для «обсуждения» работы среди специалистов, коммунистов Якутии.

На основе изложенного постановления Совет министров ЯАССР выслал в дирекцию Инст[итута] истории АН письмо о прекращении моего пребывания в Москве для защиты диссертации.

Одновременно Гоголев телеграфировал В.И. Шункову о судьбе моей диссертации. Привожу на память полный текст его большой телеграммы (документ хранится у Молчановой):

«Москва. Фрунзе 11, директору Фундаментальной библиотеки общественных наук АН СССР доктору исторических наук Виктору Ивановичу Шункову.

По требованию секретаря обкома диссертация Башарина выслана обратно [в] Якутск [для] обсуждения, просим отложить защиту [до] осени.

[С] товарищеским приветом Гоголев».

Виктор Иванович Шунков переслал эту телеграмму Сидорову с сопроводиловкой, что она поступила в библиотеку по ошибке.

В то же время известный Вам учёный секретарь Института Гоголева Н. С. Емельянов обратился к дирекции Института истории АН с письмом (датировано 27 апреля), в котором излагается просьба якутских руководителей отложить мою защиту до осени, т.к. они хотят «обсуждать» диссертацию среди историков, экономистов – всех местных специалистов. При этом Емельянов вовсе умалчивает об уже высланном объёмистом отзыве филиала о моей диссертации, о «широком обсуждении» этого отзыва среди местных специалистов, на заседании сектора и на заседании Учёного совета Института языка, литературы и истории филиала того самого Института, в котором работают Гоголев и Емельянов, – уже в ноябре прошлого года. Он делает вид, что в Якутске хотят обсуждать, рецензировать мою работу, якобы впервые. В многочисленных письмах Гоголева, Емельянова и их друзей, поступивших в дирекцию Института истории АН, в редакцию «Вопросов истории» и в др[угие] учреждения Москвы, – изображали меня как якобы врага народа, не имеющего права стать научным работником. А теперь в письме Емельянова от 27 апреля говорится, что все они горят желанием «помочь» мне стать доктором. У этих людей никогда не было недостатков в демагогии. Но последние их письма, телеграммы поразили даже меня, привыкшего ко всем их невероятным приёмам.

5 мая я был в дирекции Института, попал туда как раз в тот момент, когда обсуждался мой вопрос в связи с поступлением новых писем и телеграмм из Якутска. Аркадий Лаврович дал указание скорее организовать защиту. Он, по-видимому, возмущён действиями Борисова, Гоголева и Емельянова. В Якутск послали письмо о том, что наличные отзыв, заявления местных товарищей о моей работе, обо мне вполне достаточны, и потому дирекция не считает нужным отложить защиту до осени. Уже в середине апреля, по личному требованию Борисова, опять послали в Якутск мою диссертацию – бедняжку. В упоминаемом письме дирекция просила филиал выслать к июню дополнительный отзыв, если таковой будет.

Анна Михайловна, теперь Борисов, полагаю, приедет в Москву и, пользуясь своим служебным положением, авторитетом секретаря обкома, будет действовать в ЦК. По вопросам «разоблачения» меня он обычно бывает у Суслова. Поэтому прошу Вас информировать соответствующих руководящих работников ЦК об изложенном.

Борисов, Гоголев, Емельянов стремятся возвратить меня в Якутск не для оказания помощи в защите диссертации, не для восстановления в партии, а для расправы со мною… Нет никаких законных оснований для расправы со мною. Поэтому мои товарищи – честные коммунисты Якутии обеспокоены эвентуальной опасностью незаконной расправы со мною и настойчиво просят, чтобы я не вернулся в Якутск до тех пор, пока не разрешены вопросы о защите диссертации и о партийности. Теперь я могу не поехать туда: Захар Прокопьевич Саввин (мин[истр] прос[вещения]) вместо того, чтобы отозвать меня в Якутск, приказом № 610 от 2 апреля уволил меня с работы при системе своего учреждения. Этот приказ поможет мне спокойно остаться в Москве до защиты.

Приближается, наконец-то, день моей защиты. Думаю, что эта защита должна быть тщательно подготовлена. У меня есть и подготовка, и уверенность. Но этого мало. По-моему, и дирекция должна предпринять кардинальную меру. Такой мерой было бы создание специальной комиссии по рассмотрению отзыва, всех заявлений и действий Гоголева, Емельянова относительно моей диссертации. На заседании учёного совета, где состоится моя защита, председатель комиссии изложил бы её заключение. Это необходимо, помимо всего прочего, по практическим соображениям. Ведь дирекция обязана довести до сведения членов учёного совета отзыв филиала, а зачесть его полностью невозможно, т.к. его объём 85 страниц. Если бы была создана авторитетная комиссия, то её председатель изложил бы краткое содержание отзыва. Кроме того, наличие закл[ючения] спец[иальной] комиссии было бы полезно и для ВАК’а. Прошу Вас, Анна Михайловна, поговорить об этом с Аркадием Лавровичем.

Анна Михайловна, нельзя ли поставить вопрос перед Комаровым о необходимости рассмотрения моей партийности не в Якутске, а здесь в КПК до защиты. Ведь КПК имеет полную возможность судить обо мне по отзывам о моей диссертации, по моим статьям, по моему автореферату. Товарищ Комаров имеет желание помочь мне. Я это знаю. Последняя кампания в Якутске свидетельствует о том, что обком не в состоянии объективно рассмотреть моё дело. Если КПК имеет намерение восстановить меня в партии, то не лучше ли будет сделать это до защиты диссертации, тем самым коренным образом облегчить обсуждение моей работы на заседании Учёного совета? Имели ли Вы возможность встретиться с товарищем Комаровым? Если Вы считаете приемлемой высказанную мною мысль, то я прошу Вас поговорить с товарищем Комаровым о рассмотрении вопроса о моей партийности до защиты.

Я бесконечно рад появлению в № 4 «Вопросов истории» статьи товарища Златкина, подкрепляющего выводы моей работы, отвергающего концепцию Толыбекова. Сообщаю Вам, что в редакции «Исторических записок» подготовлена к печати моя статья о рынке в Якутии конца XVIII – первой половины XIX вв. Вчера Будовниц мне сказал, что статью обсудят на ближайшем заседании редакции. У меня готова большая статья о происхождении классной системы земельных отношений в Якутии. Думаю представить её в редакцию «Вопросов истории» после защиты диссертации.

Прошу извинения за длинное письмо. Ваша партийная забота обо мне и необходимость, думаю, оправдывают такое моё письмо.