Kitabı oku: «Гарри и Меган. Выбирая свободу», sayfa 6

В Великобритании расизм принимает иные формы, чем в Соединенных Штатах, но он вне всяких сомнений существует и глубоко укоренен в обществе. Основной мотив – выявление подлинного «британца». Он может проявляться в завуалированной предвзятости и микроагрессии. Например, один из сотрудников дворца заявил соавтору этой книги, имеющему смешанное расовое происхождение: «Никак не ожидал, что вы так хорошо говорите по-английски». Или возьмем подзаголовок в Daily Mail: «Заметка для Меган: мы, британцы, предпочитаем подлинную королевскую стать ее модной имитации». Несмотря на то что автор колонки критиковал Меган за ее статьи в Vogue, между строк читалось иное: быть британцем – значит, не только родиться и вырасти в Британии, но и быть белым.

Тема цветного человека, пробравшегося в Дом Виндзоров, расцвела пышным цветом. Этому способствовали антииммигрантские настроения, возникшие по причине царящего в стране страха потерять свою британскую идентичность вследствие национального многообразия. Некоторые заходили на странички Меган в «Твиттере» и «Инстаграме», чтобы выплеснуть свои расистские суждения, причем далеко не в деликатной форме: девушку называли «черномазой» и «дворняжкой». Представители королевской семьи встречались с людьми незнатного происхождения и даже вступали с ними в брак, но никто из «старших» ее членов, за исключением принцессы Дианы, после развода не афишировал своих связей с обладателями другого цвета кожи. Подобное действительно произошло впервые.

Тема цветного человека, пробравшегося в Дом Виндзоров, расцвела пышным цветом.

Гарри был вне себя от ярости. Благодаря тому, что случилось с Меган, проблема расизма стала для принца личным делом. Но если для него это была новая территория, то его избранница сталкивалась с осознанными и неосознанными предубеждениями всю жизнь.

Проблема предрассудков, связанных с цветом кожи, впервые замаячила на горизонте еще до рождения Меган, когда ее родители только поженились. Их роман был одновременно обыкновенным и вызывающим. Томас, младший из троих сыновей в семье, проживавшей в Ньюпорте, был белым, а Дория, выросшая в Лос-Анджелесе, – черной. «Для папы, воспитанного в расово гомогенном сообществе Пенсильвании, идея женитьбы на афроамериканке не была чем-то естественным, – писала Меган. – Но он сумел шагнуть за рамки того, что было привычным в этом маленьком и отчасти скованном условностями городке».

Преимущественно белое население Вудланд-Хиллз, где Меган жила в раннем детстве, не всегда было настроено доброжелательно по отношению к Дории. Меган описывала, как мама обижалась, когда ее принимали за няню из-за более темного, чем у дочери, цвета кожи.

Девочку учили принимать обе части самой себя. Когда ей было семь, в рождественское утро она нашла под елкой большую коробку в блестящей обертке. Меган рассказывает: «Разорвав бумагу, я обнаружила там желанный набор Heart Family: чернокожая кукла-мама, белокожий папа и ребенок, составленный из деталей обоих цветов». Папа купил несколько разных наборов Барби и собрал из них один, отражающий реальность дочери. Родители, как говорит Меган, «меняли мир вокруг, чтобы я чувствовала себя особенной, а не просто не такой, как все».

Но близкие люди не могли полностью оградить маленькую Меган от неприглядной правды жизни. Одно из ее воспоминаний 1992 года связано с волнениями в Южном Лос-Анджелесе, которые вспыхнули после оправдания полицейских, причастных к жестокому избиению Родни Кинга, задержанного годом ранее. Из-за беспорядков одиннадцатилетняя Меган вернулась из школы раньше и увидела пепел от уличных пожаров, оседающий на пригородные лужайки. «Боже, мама! – закричала она. – Снег выпал!»

Смешанное расовое происхождение порождало целый ряд проблем. В седьмом классе Меган попросили определить свою этническую принадлежность: черная она или белая. Это произошло на уроке английского, во время которого ученикам предлагалось заполнить анкеты. Она не знала, что ответить. «Ты можешь сделать выбор, но это значит, что ты предпочтешь одного из родителей и одну часть себя», – писала Меган. Она оставила графу незаполненной. Отец посоветовал ей: «Если такое повторится, нарисуй свое собственное поле».

Меган не думала, что столкнется с подобным невежеством и в колледже. Тем не менее это произошло на первой же неделе ее пребывания в Северо-Западном университете. Когда одна из соседок по общежитию стала задавать провокационные вопросы о ее черной матери, белом отце и их разводе, девушка почувствовала сквозившее в этих расспросах осуждение. В присущей ей неконфликтной манере Меган уклонилась от разговора. Но у нее осталось ужасное чувство – ей приходилось оправдываться в собственном существовании.

Однако самый шокирующий опыт расовой ненависти Меган получила уже после колледжа. По возвращении в Лос-Анджелес ей довелось стать свидетельницей того, как ее мать обзывают «черномазой», когда та выезжала с парковки.

«Покраснев, я посмотрела на маму, – писала она. – Ее глаза наполнились слезами негодования, а мне удалось только прошептать ей еле слышно: „Не переживай, мамочка“. Я попыталась разрядить атмосферу гнева, сгустившуюся в нашем маленьком серебристом Volvo». Душа Меган разрывалась от бури эмоций. Она беспокоилась о матери и ее безопасности: «Мы ехали домой в гнетущей тишине, мамины смуглые пальцы побелели, крепко вцепившись в руль».

Но не только подобные вопиющие моменты определили характер Меган. Было множество других, более мелких. Она ненавидела вопрос «откуда ты?», понимая, что на самом деле людей интересует цвет ее кожи. Девушке претила мысль о том, что ее идентифицируют по этому признаку.

«Хотя смешанное происхождение и создавало некую неопределенность относительно моей самоидентификации, так как я находилась одновременно по обе стороны границы, я все же смогла принять это, – рассказывала она на страницах журнала ELLE. – Чтобы суметь заявить миру о себе, поделиться тем, откуда пришла, высказать свою гордость за то, что я сильная, уверенная женщина смешанной расы».

Меган смогла полностью принять свою уникальную идентичность, но она не собиралась закрывать глаза на нападки по поводу ее происхождения и, что еще важнее, оскорбительные замечания в адрес матери. Фотографы расположились лагерем перед домом Дории. При этом некоторые таблоиды продолжали публиковать лживые истории, основанные на расистских стереотипах о нищих афроамериканках. При этом они полностью игнорировали магистерскую степень по социальной работе, полученную Дорией в 2015 году, и должность старшего советника в гериатрическом обществе.

Гарри тоже отказывался принимать такое положение вещей. Причем пресса не была для него единственным источником конфронтации, связанной с происхождением Меган. Едва они начали встречаться, он, будучи чувствительным к малейшим проявлениям предвзятости, улавливал их даже в узком кругу друзей. Если кто-то спрашивал о его новых отношениях и об их уместности, Гарри удивлялся: «При чем тут раса? Разве это не снобизм?»

Один из старых друзей принца как-то принялся сплетничать о Меган, делая пренебрежительные замечания относительно ее голливудского прошлого. Его слова дошли до Гарри, и он немедленно разорвал отношения с этим человеком.

Если принц был готов конфликтовать даже с близкими людьми, то, когда дело касалось средств массовой информации, он был настроен на открытую войну.

Международные медиа бесновались по поводу Меган – одно упоминание ее имени приносило миллионы кликов и проданных экземпляров газет ежедневно. Все это бередило старые детские раны принца. «Поскольку Меган атаковали настолько публично, в памяти Гарри оживала трагедия, которая случилась с его матерью по вине желтой прессы», – рассказывал один из бывших старших придворных.

Международные медиа бесновались по поводу Меган – одно упоминание ее имени приносило миллионы кликов и проданных экземпляров газет ежедневно. Все это бередило старые детские раны принца.

Боль от причастности папарацци к гибели матери со временем не утихла ни у одного из принцев. «Очень сложно было смириться с тем фактом, что те же люди, которые преследовали ее в тоннеле, потом фотографировали ее, умирающую на заднем сиденье машины, – признавался Гарри в документальном фильме, вышедшем вскоре после двадцатилетней годовщины гибели принцессы Дианы. – У нее была тяжелая травма головы, но она достаточно долго оставалась живой там, в машине. И те люди, которые спровоцировали аварию, вместо того чтобы помочь, фиксировали последние минуты ее жизни, ведь в этой стране подобные снимки обеспечивают автоматическое попадание на первые полосы».

Гарри, как и его брат, не могли забыть о том, через что пришлось пройти их матери, потому что пресса ежедневно вторгалась и в их жизни. По словам одного из бывших придворных, «они видят, как это происходит, снова и снова».

Как сообщал источник, Гарри делал все возможное, чтобы защитить репутацию Меган и оградить ее частную жизнь от нападок, но он был «расстроен тем, насколько ограничены его возможности». В свое время ему не удалось уберечь своих предыдущих девушек от прессы, и это стало одной из причин прекращения их отношений. Однако теперь Гарри был полон решимости не допустить подобного развития событий. Чтобы понять, как с этим разобраться, Гарри обратился к единственному человеку, который, несомненно, полностью осознавал всю сложность проблемы, – к своему брату.

Меган впервые встретилась с Уильямом в Кенсингтонском дворце в начале ноября 2016 года. Поднимаясь вместе с Гарри по свежевымытым ступенькам, ведущим к апартаментам 1А, она размышляла не о будущем короле Англии, а о старшем брате своего бойфренда. Уильям, на долю которого выпало немыслимое число эмоциональных потрясений, был известен тем, что всегда защищал младшего брата. Меган готовилась к тому, что он обязательно захочет узнать о ней все, включая ее намерения. Ей хватало сообразительности, чтобы понять: братья привыкли подозревать женщин в том, что те больше интересуются королевскими титулами, нежели самими молодыми людьми. Кроме того, она принадлежала к миру, максимально далекому от того, в котором существовали Уильям, его жена и большинство их друзей. Меган призналась подруге, что продумала всю встречу от и до. По словам собеседницы, она «основательно подготовилась к прожарке». Однако тревога оказалась напрасной. Распахнув черную двустворчатую дверь, Уильям произнес: «Давно мечтал познакомиться с девушкой, которая надела эту глупую улыбку на лицо моего брата».

На консольных столиках в фойе Меган заметила фотографии братьев и их покойной матери, снимки с королевой в семейной обстановке, забавные портреты Джорджа и Шарлотты. Она никогда прежде не встречалась с этими людьми, но многое знала о них от Гарри. Миновав гостиную, оформленную в нейтральной цветовой гамме, где акцентами выступала антикварная мебель и произведения живописи, они направились в заднюю часть дома, прямиком в сердце семейного гнездышка Кембриджей – на кухню. Никакой суеты, никаких слуг – только они втроем и все для дружеского чаепития.

Меган расстроилась, узнав, что не сможет познакомиться с Кейт, так как та находилась с детьми в Энмер-Холле, семейном имении в Норфолке, близ Сандрингема. Однако они так прекрасно поладили с братом Гарри, что девушка быстро забыла об этом досадном обстоятельстве. Уильям откровенно сообщил младшему брату, что невероятно рад видеть его счастливым.

И вот теперь, видя, какую боль испытывает Гарри, Уильям согласился, что ситуация зашла слишком далеко. У Гарри не было сомнений в необходимости действовать, но что именно следует предпринять, оставалось непонятным.

Пресса даже и не думала оставлять Меган в покое, поскольку новости о подруге принца гарантировали огромное число просмотров в интернете и рост продаж бумажных газет. На обложке самого продаваемого таблоида страны, Sun, появился кричащий заголовок: «Девушка Гарри на Pornhub». Шокирующее заявление основывалось на том, что некий пользователь загрузил любовную сцену из «Форс-мажоров» на порнографический веб-сайт вместе с фрагментами из фильмов и клипами голливудских звезд, включая Николь Кидман и Джессику Бил. «Когда Меган прочитала это, ее затошнило, – рассказывала ее подруга. – Ей хотелось плакать, кричать. Она была подавлена и рассержена».

В своем собственном доме Дория чувствовала себя как в осаде. Когда таблоид опубликовал ее фото на пути в прачечную, сопроводив изображение текстом о нуждающихся афроамериканках из неблагополучных районов Лос-Анджелеса, Меган воздержалась от публичных комментариев. На самом же деле она едва не разрыдалась. Гарри, находившийся в стенах Ноттингем-коттедж рядом с любимой девушкой, старался поддержать ее. Он боялся потерять Меган и страстно желал защитить любимую.

В понедельник, 7 ноября, принц вышел из своего коттеджа и направился к бывшим апартаментам своей матери в Кенсингтонском дворце, а ныне – офису служащих резиденции. Прохладный воздух не мог остудить разгоравшийся гнев Гарри. Прежде его уже обвиняли в излишней импульсивности и несдержанности, но сейчас ситуация была действительно из ряда вон.

Зайдя в бывший дом своей матери, где в комнатах стены были увешаны работами старых мастеров и декорированы причудливой лепниной, он поднялся по изящной белой деревянной лестнице. На верхнем этаже, по правую руку, находилась студия Дианы. Здесь возле пары больших панорамных окон стоял ее знаменитый рабочий стол, и она могла видеть цветущие вишневые деревья, посаженные перед Ноттингем-коттедж. Тут же находилась гостиная, выходившая окнами на мощенный булыжником двор. Старинный обеденный стол красного дерева из обширной королевской коллекции стоял в комнате, примыкавшей к кухне, где сотрудники могли выпить чаю. За этими двумя комнатами, использовавшимися для приемов, располагался офис пресс-службы Кенсингтонского дворца, отвечавшей за дела Уильяма, Кейт и Гарри.

Собственный офис появился у принцев в 2008 году. Учитывая расширение сферы их деятельности – как по военной службе, так и в плане благотворительности, – королева и принц Чарльз решили, что время для этого настало. До того момента делами молодых людей занимался Падди Харверсон, доверенный секретарь Чарльза в Сент-Джеймсском дворце. Он курировал Уильяма и Гарри более десяти лет.

Мигель Хед, энергичный тридцатиоднолетний сотрудник пресс-службы Министерства обороны, который вместе с генералом Ричардом Дэннетом разрабатывал стратегию работы со СМИ во время поездки Гарри в Афганистан, был назначен на должность первого пресс-секретаря братьев. Также в команду вошли бывший майор SAS²¹ Джейми Лаутер-Пинкертон – в прошлом личный пресс-секретарь принцев, согласившийся остаться их «резонансным щитом», – и офис-менеджер и личный помощник Хелен Эспрей, отвечавшая за то, чтобы все в их жизни протекало гладко. Кроме того, королева назначила советником братьев одного из доверенных дипломатов – сэра Дэвида Мэннинга, служившего ранее послом в США. При необходимости Мэннинг должен был принимать участие в жизни молодых принцев, которые все более активно проявляли себя на родине и за границей.

Спустя несколько лет Уильям и Гарри приняли решение переместить офис в дом, который они некогда делили с матерью. Это решение далось им нелегко. Место пробуждало множество воспоминаний, но в то же время вдохновляло на продолжение благотворительной деятельности, которую вела Диана.

Офис принцев был общей территорией, которую Гарри посещал достаточно часто, иногда – просто чтобы поболтать с Джейсоном Кнауфом, своим талантливым пресс-секретарем. Однако в этот ноябрьский день их встреча не выглядела непринужденной.

Джейсон, курировавший активность Уильяма и Кейт в СМИ с целью сохранить неприкосновенность их частной жизни и помогавший разрабатывать весьма успешную кампанию Heads Together в мае 2016 года, часто давал Гарри дельные советы. Будучи американцем, Кнауф понимал, как работают медиа по обе стороны океана, что было совсем не лишним. Уроженец Техаса казался открытым человеком, нравился королевскому пресс-пулу и отлично разбирался в функционировании соцсетей.

Также по личным вопросам Гарри иногда обращался к Падди Харверсону. С 2004 по 2013 год тот отвечал за связи принца Уэльского с общественностью, приложив руку к росту популярности Чарльза и Камиллы Паркер-Боулз, которые поженились в 2005 году. Покинув Кларенс-хаус, Падди основал Milltown Partners, компанию, специализирующуюся на стратегических коммуникациях и репутационном менеджменте, однако он был по-прежнему близок с Уильямом и Гарри и мог дать хороший совет по поводу сорвавшихся с цепи медиа.

Находясь в стенах бывшего дома своей матери, Гарри произнес: «Мне уже не двадцать – мне тридцать два, и это женщина, на которой я, возможно, однажды женюсь».

Принц хотел без околичностей выразить все, что он думает по поводу расизма и сексизма, направленных против Меган. Однако обычно при дворе не одобряли агрессивных или резких заявлений в прессе. Также здесь редко комментировали личную жизнь членов королевской семьи, никогда не высказывались по вопросам безопасности и были крайне осторожны с любого рода оценками. Чаще всего сообщения от Букингемского дворца или Кларенс-хаус состояли всего из нескольких предложений. Что же касается наиболее противоречивых ситуаций, то королевский двор предпочитал вовсе не реагировать на них. Тем не менее у непримиримой позиции Гарри, хотя она и не являлась нормой, существовал прецедент.

Годом ранее Уильям и Кейт столкнулись с возмутительным поведением папарацци, преследовавших принца Джорджа. Один фотограф зашел настолько далеко, что спрятался в багажнике машины, пока мальчик играл в парке. Подобные угрожающие действия вызвали переполох, быстро подключились юристы. Уильям и Гарри отметили тревожную тенденцию: пресса, на время притихшая после смерти принцессы Дианы, теперь вновь принялась за свои старые продажные штучки. В августе 2015 года Джейсон от имени Уильяма и Кейт сделал резкое заявление, осудив поведение папарацци в отношении маленького принца. «В последние несколько месяцев возросло число инцидентов с преследованием принца Джорджа, – говорилось в заявлении, – и применяемая папарацци тактика становится все более опасной». В документе, распространенном информационными агентствами по всему миру, перечислялись методы, примененные для получения снимков Джорджа, включая скрытое наблюдение за двухлетним наследником, отслеживание перемещений других членов королевской семьи и использование автомобилей для преследования.

В некотором смысле, более современная и решительная стратегия Кенсингтонского дворца соответствовала меняющемуся медиаландшафту, который требует цифрового контента в режиме 24/7. Но не все представители двора, как в Кларенс-хаус, так и в Букингемском дворце, были согласны с тем, что более открытый подход является максимально эффективным вариантом движения вперед. Уильям и Кейт были озабочены исключительно благополучием своих детей. Гарри тоже руководствовался заботой о Меган, когда вместе со своими помощниками и братом решил сделать откровенное заявление. Единственная загвоздка заключалась в Чарльзе. Принц Уэльский и герцогиня Корнуольская находились в важном дипломатическом турне по трем странам Среднего Востока и только что прибыли в Бахрейн для встречи с королем Хамадом бин Иса Аль Халифа. Это был важнейший момент, подготовка к которому шла несколько месяцев. Заявление Кенсингтонского дворца обличало прессу и в то же самое время переключало внимание с поездки принца Чарльза по странам Персидского залива на новую подругу Гарри.

Тем не менее было решено подготовить заявление, большую часть которого составил сам Гарри. Чарльз узнал о нем за 20 минут до оглашения. Разумеется, как только обращение было опубликовано, оно тут же оказалось на первых страницах новостных СМИ. Команда Кларенс-хаус, вместе с Чарльзом потратившая месяцы на подготовку тура в надежде на то, что он будет достаточно широко освещаться, потерпела крах. Чарльз был разочарован тем, что сын не дождался его возвращения. Вместе с тем он понимал, что ситуация с Меган достигла критической отметки. Гарри ощущал потребность поставить интересы женщины, которую он любил, превыше интересов королевской семьи. Личное и профессиональное часто вступают в конфликт у членов монаршей фамилии. Но в данном случае Чарльз признавал, что Гарри стремился защитить любимого человека, ведь однажды он уже потерял ту, кого любил больше всего на свете, – свою мать.

В своем заявлении Гарри жестко критиковал прессу за «оскорбление и преследование» американской актрисы, причем особый акцент делался на «расистском подтексте» некоторых публикаций.

В своем заявлении Гарри жестко критиковал прессу за «оскорбление и преследование» американской актрисы, причем особый акцент делался на «расистском подтексте» некоторых публикаций. «Принц Гарри беспокоится о безопасности мисс Маркл и глубоко разочарован тем, что не имеет возможности защитить ее. Мисс Маркл не заслужила подобных нападок после нескольких месяцев отношений с принцем».

Меган боялась, что столь резкий выпад против прессы откроет ящик Пандоры. «Может быть, стоит их просто проигнорировать?» – спрашивала она. Но Гарри принял решение.

В своем беспрецедентном заявлении принц не только официально подтвердил свои отношения с Меган, но и ясно дал понять, что за этим решительным протестом стоит именно он: «Надеемся, что те представители прессы, которые были задействованы в этой истории, смогут остановиться, пока никому не причинен более серьезный вред».