Kitabı oku: «Демонология Сангомара. Небожители Севера», sayfa 2
Уильям сделал шаг назад. Но Вериатель удержала его за руку, и он остановился – он доверял ей. Прекрасные кони, все как на подбор величавые и гордые, подошли и стали обнюхивать рыбачка, не касаясь.
Юная кобыла, черная, как ночь, и только вышедшая из возраста жеребенка, приблизилась и тряхнула мордой. Она шумно втянула воздух, потом чуть приподняла хвост, навострила уши. Затем она радостно-весело заржала. Сделав еще шаг вперед, кобыла сама потерлась о ладонь Уильяма. Затрещало, и в воздухе скользнула голубая искра – такая же, как много лет назад на Сонном озере… Уилл погладил эту кобылу за холкой, отчего та фыркнула и склонила шею.
Вериатель отчего-то довольно рассмеялась, словно эта встреча пришлась ей по душе. Она прыгнула в сторону – и в один миг перевоплотилась в темно-мышастую лошадь.
Остальные кельпи, которые растеряли всякий живой интерес к вампиру после обнюхивания, развернулись и стали медленно возвращаться к воде. Вороная и темно-мышастые кобылы, пританцовывая, заржали, попрощались, потрясли гривами и последовали за ними.
Завороженный Уильям смотрел, как все кельпи перешли на рысь и поскакали по глади реки дальше по течению. Время от времени какая-нибудь из них игриво ныряла в воду и выскакивала сбоку от другой лошади, обдавая брызгами, на что та отвечала веселым ржанием.
Резко похолодало. Темная туча начала наползать на луну и россыпь звезд; поверхность реки почернела, и кельпи пропали где-то во мраке, который уже не мог раздвинуть даже взгляд бессмертного. Тогда Уильям присел на каменистый берег и, потирая пальцы, задумался о вороной кобыле. Неожиданно за спиной что-то тихо хрустнуло… Рыбак резко обернулся. На вершине холма стоял, присогнувшись, граф Тастемара – возвращаясь назад в бивуак, он по неосторожности наступил на ветку, сокрытую под сгнившей травой. Понимая, что раскрыт, он спустился по мокрой земле к Уильяму.
– Извини, не удержался, – как-то неловко, впервые смутившись за долгое время, произнес он. – Я знал, что ты пойдешь звать свою кельпи – и мне захотелось увидеть это собственными глазами.
– Но вы же спали… – улыбнулся широко Уильям.
– Это был тактический прием, – лукаво ответил Филипп и уселся рядом.
Они оба в молчании уставились на черную гладь реки, завернувшись в теплые плащи. Каждый размышлял о своем – никому не хотелось нарушать это мимолетное очарование увиденного, пока граф не произнес тихо:
– Я и не думал, что когда-нибудь увижу их еще… Такое чувство, будто вернулся в детство – в Алмас, к реке Брасо.
– Их раньше было больше? – спросил Уилл.
– Конечно! – сказал граф и принялся вспоминать. – Знаешь, Уильям, когда я был совсем мал, еще мальчишка, то часто видел их там, на горизонте огненного заката. Или в серой дымке утра, когда приходил на реку с удочкой, а они шумели в камышах. Их много было. И никто раньше не удивлялся тому, что из воды могла, например, вылететь рыбина и шлепнуть по лицу. Характер-то у кельпи вредный, своеобразный.
– Быть может, они и перебрались сюда из Алмаса.
– Не исключено, – сказал Филипп. – Тут на полдня пути ни одного поселения, зеленые пойменные луга и много рек. Им здесь раздолье.
– И все же странно, что Вериателюшка услышала мой зов… – Уильям задумчиво сцепил пальцы под подбородком.
– Не стоит недооценивать их возможности. Мне кажется, в их власти появиться из любой реки, озера или даже дождя. Скорее всего, просто твоя кельпи была рождена вблизи Сонного озера. Впрочем, как и та вороная кобыла, самая юная из всех, – и граф хитро посмотрел в сторону резко раскрасневшегося Уильяма, увидел его обескураженное лицо и расхохотался.
– Да я… Ох… господин, это же вилами по воде…
– Да-да, – Филипп с задорным смехом толкнул его локтем.
– Честно признаться, – улыбнулся Уилл, – когда они вышли из воды, я уже мысленно простился с жизнью.
– Да я тоже с тобой попрощался, что уж говорить-то, – Филипп достал платок из подвязанного к поясу кошеля и стал вытирать мокрые от смеха глаза. – Наемники с юга. Высшие маги. Кельпи. Вторая кельпи. И все это за каких-то полгода! Ох, Уильям, откуда ты такой свалился мне на голову?
– Из Малых Вардцев, господин, – ответил тот, плутовато сощурив синие глаза.
Филипп вздохнул, набрал полную грудь и шумно выдохнул. Когда он успокоился, то крепко призадумался и, как показалось Уильяму, даже помрачнел. Чуть погодя граф встал с бережка, отряхнул плащ.
– Ладно, пойдем назад в лагерь, Уильям из Малых Вардцев, – произнес он насмешливо, но беззлобно, и стал медленно подниматься по мокрой и скользкой земле на холм.
Лагерь по-прежнему был погружен в сонное царство, и лишь сменные часовые осоловело оглядывали унылые равнины, насколько хватало остроты их зрения. Они непонимающе взглянули на прогуливающихся в ночи господ, хотя виду и не показали – была б их воля, они бы уже спали без задних ног, а не стояли на карауле.
* * *
К рассвету черная туча полностью покрыла небо и извергла из себя дождь. Хлюпая по грязи, слуги заторопились водрузить навес над закипающей в котелках ухой. Два вампира-слуги – Чукк и Грон – совершенно мокрые, получившие упрек от графа за несообразительность, но довольные, что спасли еду, теперь горячо спорили у полевой кухни.
– Брат мой, – упер руки в бока Чукк, – я тебе еще раз говорю, что в уху надо положить окимон!
– Тут рыба тиной пахнет, чуешь? А?
– Ну, чую.
– Так окимон только обострит. Не клади его!
– Нет, он наоборот уберет запах, – возразил Чукк, подсыпая в кипящую уху травы.
– А вкус? – взмахнул руками Грон. – Вдруг вкус станет хуже, балбес? Ты в первый раз что ли готовишь рыбу из тихих илистых рек?
Между тем, взбодренный утренним проливнем капитан подошел к котелку. Он потянул носом ароматный запах. В животе у него, как у всякого здорового мужчины, занятого делом на свежем воздухе, тут же громко заурчало. Увидев капитана, спорящие повара одновременно обратились к нему:
– Вот, сэр Рэй, не откажите нам в просьбе!
– Чего такое? – спросил гулко рыцарь.
– Попробуйте уху… Вкус тины ушел? – спросил Чукк.
Сэр Рэй взял поданную ему поварешку и прихлебнул суп.
– Недурно, весьма недурно! Вкусный и наваристый супец выходит. Нет никакого вкуса тины, – ответил он медленно, потом развернулся к слугам. – А что вам самим мешает попробовать?
– У нас вкус приглушен после болезни.
– В детстве переболели, – оправдались в один голос братья.
Вскинув в удивлении свои рыжие брови, рыцарь пошел отдавать приказы, чтобы после завтрака все быстро выдвинулись в путь. Еще чуть позже из-под навеса послышался ожесточенный стук ложек – это гвардейцы с упоением выгребали уху из мисок, царапая деревянное дно. «О Ямес, прими наши благодарности за столь вкусный завтрак!» – доносилось до ушей Уилла. Он находился подле Йевы, помогая ей уместить разбухший льняник в седельную сумку. Поглядывая на слуг, он тихо спросил:
– Повара-вампиры – это такая шутка?
Графская дочь пряталась под капюшоном и беспомощно наблюдала, как мокнущий рыбак упаковывает ее вещи.
– Да, звучит странно, – слабо улыбнулась она, вздрагивая от порывов косого дождя. – Ты не поверишь, но Чукк и Грон готовят получше многих людей.
– Но они же даже не могут пробовать то, что готовят, – наконец, Уилл упаковал все вещи в седельную суму.
– Ну, да… Это чудно. Отец тоже до сих пор удивляется!
Разобрав бивуак и взобравшись на лошадей, отряд двинулся дальше. Растянувшись вереницей, всадники ехали поодаль друг от друга, укрываясь под плащами. Зарычал гром; слепящая молния ударила в сухонькое дерево в ста васо от дороги, и оно вспыхнуло ярким костром. Йева вскрикнула, испуганно прижалась к лошади, которая в отличие от своей наездницы терпела непогоду стойко, спокойно.
Пользуясь случаем, к сэру Рэю подъехал его оруженосец.
– Господин, – обратился оруженосец. Он был невероятно юн, неуклюж и излишне прыщав.
– Да, Винсент, что такое?
Винсент, попавший в услужение совсем недавно, еще раз предусмотрительно огляделся. Так как все сильно растянулись, а ближайшие всадники были на расстоянии пятнадцати васо, то он решил, что его заглушенный хлеставшим дождем вопрос никто не услышит.
– Господин, а вы заметили кое-что? – возбужденно спросил он. – Ведь ни граф Тастемара, ни его дети, ни тот высокий мужчина и даже слуги – они со вчерашнего вечера ничего не ели! А сегодня утром слуги даже потребовали, чтобы вы попробовали уху – а сами к ней не прикоснулись. Все они просто смотрели, как мы сидим да жуем! Да что уж там, они даже в отхожее место ни разу не отлучались!
– И что здесь такого?
– Неужели это не странно? – удивился мальчишка.
– Нет, – раздраженно ответил рыцарь.
– Но… Я слышал о графе тако-о-ое… – протянул последнее слово Винсент. – Что он не человек… Как и многие из его замка. Неужели это правда?
– А тебе так важно, кем является граф?
– Ну… да, господин. А как же иначе?
На это капитан только резко спросил:
– Винсент, твое брюхо когда-нибудь вспухало голодом?
Оруженосец даже опешил от такого необычного вопроса. Он быстренько помотал головой, да так быстро, что у него от этого даже слетел капюшон. Чувствуя, как стало заливать за шиворот, юноша торопливо нахлобучил его назад.
– Знаешь, почему не вспухало? – продолжил капитан. – У нас самые богатые земли в этой области Севера, Винсент! Все те, кто севернее, завидуют нашему благосостоянию и сытости. Наши земли постоянно принимают людей из Офурта, Филонеллона и прочих земель Крелиоса – они перебираются к нам со своими пожитками! И какая, демоны тебя побери, разница, кто нами правит? Пусть хоть сами приспешники Граго!
– Но… – попытался возразить Винсент.
– … никаких «но»… Не смей даже рот открывать с таким вопросом! Наше дело простое – служить тому, кто о нас печется. Тебе ясно, дурак? – и сказанное капитан подтвердил грозным взглядом.
Оруженосец спешно закивал головой, придерживая рукой капюшон, и, покрасневший от смущения, тут же отстал от рыцаря. А затем он почувствовал, как горит его спина, обернулся – и заметил, что на него внимательно смотрит граф Тастемара, не отводя глаз. Между прочим, граф ехал сильно далеко от них всех и слышать ничего не мог, поэтому Винсент пугливо вздрогнул и тут же втянул голову в плечи.
* * *
К обеду распогодилось, и туча лениво уползла на север. Все в отряде скинули капюшоны, отряхнулись и облегченно вздохнули – эта сплошная и непрекращающаяся череда дождей всех утомила. Леонард, натянув поводья своего гнедого коня, сравнялся с Йевой. Сблизившись с ее кобылой так, что продетые в стремена сапоги близнецов потерлись друг о друга, он довольно заметил:
– Я рад, что ты поехала со мной, сестра.
– Рады! Рады! – добавил сидящий на его наручах ворон.
– Да, спасибо отцу. Я хотя бы увижу Йефасу, о которой столько рассказывал Гиффард… – и Йева натянуто улыбнулась, закуталась покрепче в плащ.
Леонард ответил на ее улыбку своей, более залихватской, умудряясь и не обнажать клыки, и демонстрировать белоснежный ряд передних зубов.
– Смотри, вон там, справа! – указал он пальцем, затем снял притороченный к седлу красивый резной лук. – Наконец-то опробую свой заказ! Три недели назад забрал в городе у Мартилона. Ну, ты его знаешь. Он сделал лук из составных частей, как это делают мастера глеофяне: тут черный тис, рог и сухожилия. Вот, гляди.
Он достал из колчана стрелу. Едва прищурившись единственным глазом, он выждал, глубоко вздохнул и на выдохе спустил ее с тетивы. Подлетевший от этого ворон каркнул: то ли одобрительно, то ли гневно, – и вернулся на кожаные наручи. Тетива тоненько зажужжала, и с победным вскриком Леонард направил мерина в сторону от тропы, где, выскользнув из седла, склонился к земле и поднял из гнилой травы жирного зайца.
– Смотри, какой жирок нагулял за лето и осень, а? – заяц демонстративно был поднят ввысь, и по губам Леонарда скользнула самодовольная улыбка.
Воины Солрага с уважением переглянулись и поздравили графского наследника с удивительно метким выстрелом.
– У вас зоркий глаз и верная рука! – сказал сэр Рэй.
– Глаз! Вкусный глаз! – каркнул ворон.
– Спасибо, сэр Рэй, – ослепительно улыбнулся Леонард, щелкнув птицу по клюву. Где-то сзади, в конце отряда, выглядывала Эметта, пытаясь увидеть, что происходит с ее любовником. – Мы же с вами родом из горного Филонеллона, а самые меткие лучники, по легендам, обитают именно там.
– Это чистая правда, соглашусь с вами, – хитро улыбнулся сэр Рэй, затем, кинув быстрый взгляд на графскую дочь, уже чуть тише добавил. – А еще легенды гласят о том, что самые прекрасные девушки в мире, с глазами цвета изумруда и словно рожденными из пламени волосами, тоже родом из Филонеллона.
Услышавшая это Йева покрылась румянцем и отвернулась, покусывая нижнюю губу. Комплименты рыцаря были хоть и просты, но всегда находили отклик в её сердце.
Леонард закинул зайца в мешок.
– Как тебе выстрел, моя любимая сестра?
– Замечательный, Лео. Впрочем, как и всегда. То, что ты будто рожден на коне и с луком в зубах – уже всем давно известно.
– Быть может, ты права… – и Леонард на миг обернулся на рыбака. – Все мы рождены для чего-то и с чем-то. Кто-то с мечом, кто-то с луком, а кто-то – и с удочкой, – расхохотался он и поправил повязку на глазу. – Кстати, как вам утреннее варево, сэр Рэй?
– Если не вдаваться в гастрономические нюансы, то недурно, – сдержанно улыбнулся тот. – Вчера был хороший улов.
– Ну конечно, как иначе! Рожденный с удочкой в руках никогда не оставит отряд голодным, – Леонард снова посмотрел в сторону рыбака, желая увидеть хоть что-нибудь на его лице.
Но Уилл ехал с невозмутимым видом, отстраненно разглядывая что-то в стороне – будто и не слышал. Хотя зоркий наблюдатель, например, как граф Филипп, который внимательно посмотрел через плечо, вполне мог бы заметить некоторые выдающие тревогу признаки. Вцепившись побелевшими костяшками в поводья, черноволосый рыбак пытался не обращать внимания на поддевки. Он уже сталкивался с таким в детстве, но, понимая, зачем это нужно было деревенским юнцам, он не мог взять в толк, почему это делает взрослый сын графа. Чем же он ему не угодил?
– Вообще-то рыбу ловил я, – вдруг заметил сэр Рэй.
Поначалу Леонард непонимающе уставился на капитана, а чуть позже к нему пришло осознание – то, что казалось остроумным пару мгновений назад, в свете новых сведений выглядело нелепо. Важно кивнув, дабы не растерять достоинства, он поддал пятками коня.
В свою очередь, капитан наоборот замедлился – и задумался. Почему к молодому Аверину так относились, он понять не мог. Хотя и допускал, что слух, будто Уильям является незаконнорожденным сыном графа, – правдив. Тогда становится понятна эта ненависть Леонарда, а также и то, что граф тогда собрал полуэскадрон гвардейцев и выехал посреди ночи, чтобы спасти рыбачка из рук солдат Райгара. Однако, вспоминая совет, который сам же дал своему оруженосцу, сэр Рэй заставил себя не думать о том, что творится в семье его господина. Не его это ума дело!
* * *
Пейзаж подернутых осенью равнин с редкими худыми деревьями, резвившимися речушками, коих хватало в этом крае, и жухлая трава – все это продолжало преследовать путников. Дождь временно прекратился, но мрачное небо, еще затянутое облаками, давило сверху, будто придвинувшись к земле. Все впали в какую-то общую апатию, ехали молча. Один только Леонард не поддавался апатии, а, наоборот, чем дальше они отъезжали от Брасо-Дэнто, тем игривее и веселее он делался. Ближе к полудню он и вовсе достал свою серебристую флейту – и ветер разнес ее сладкоголосую песнь. Филипп задумчиво смотрел на сына, в его глазах была грусть. Порой, наблюдая за дочерью, и у нее он видел состояние смятения от счастливого вида брата. Тот еще не знал о том, что после суда планируется передать дар Йеве, а вовсе не ему: опасаясь скандала, ему об этом никто не сообщил.
Филипп качнул головой самому себе.
Поначалу, когда Леонард был еще совсем юн, пылок и тщеславен, он видел в нем черты будущего правителя. Ему хотелось, чтобы его сын превосходил его самого. Вспыльчивость, бахвальство – все это списывалось на молодость в расчете, что со временем это уйдет. Однако Гиффард мнения своего товарища не разделял и, встретившись в последний свой визит с уже взрослым Леонардом, стал осторожно и мягко настаивать на том, что надо бы подумать о другом наследнике.
Затем граф посмотрел и на свою дочь: мягкую, последовательную, лишенную тех тщеславных страстей, которые владели ее братом. Она неплохо справлялась с некоторыми поручениями, касающимися управления – но вот правителем она не была. А была она прежде всего женщиной…
Послышался тихий вскрик.
Граф вернулся из своих мыслей и обернулся. Это Уильям повис под брюхом серой кобылы на перевернувшемся седле и, силясь выбраться, досадно плюхнулся в грязь. Потерявшая наездника кобыла тут же встала. Выбравшись из лужи, похожий на болотного черта, у которых блестят одни лишь глаза, взъерошенный рыбак принялся стыдливо и безуспешно возвращать седло на место. Его седельные сумки, по которым прошлись копытами, были вдавлены в грязь, их содержимое – испачкалось, а в ножны затекла вода.
Отряд неистово хохотал. Гвардейцы держались за живот: кто-то прикрывал рот, кто-то вытирал от смеха слезы. Громче всех предавался радости Леонард, и даже Йева хихикала в руку. Еле сдерживаясь, чтобы не присоединиться к всеобщему веселью, граф Тастемара уже было развернул коня, но его опередили. Капитан гвардии с широкой улыбкой принялся помогать несчастному бедолаге, готовому провалиться сквозь землю от стыда.
– Вы плохо затянули подпругу! – смеясь, сказал он и помог зафиксировать седло. – Вот так ее надо затягивать, чтобы не свалиться.
– Спасибо, – выдавил из себя благодарность пунцовый Уильям.
– Вы и верхом не ездили, да? – осторожно спросил сэр Рэй, видя, как гость графа неуклюже карабкается на лошадь с правой стороны. – Садятся всегда слева, чтобы не задеть меч. А вы каждый раз бьетесь об него ногой.
– Ездил два раза, недолго… – ответил смущенно Уилл.
– Понятно.
Отряд двинулся дальше, пока Уильям натянул поводья и остался в хвосте, пропустив даже едущих со всем хозяйственным скарбом слуг, которые взглянули на него с сочувствием и весельем одновременно. Пользуясь тем, что никто его не видит, бедняга пытался отжать грязь с длинных черных волос и привести в порядок сумки. Но все же вид у него остался запачканным и несчастным.
* * *
Ближе к вечеру отряд разбил лагерь у безымянной речушки, которая из-за дождей разлилась широко, далеко. Пока гвардейцы приводили в порядок коней, слуги установили навес и колдовали над котелками – а иначе как колдовством их споры насчет ингредиентов и назвать нельзя было. Запахи вареной косули и тушеных зайцев, настрелянных графским сыном, плыли над всей равниной, и нервно облизывающиеся воины постоянно оборачивались и с тоской глядели в сторону варева.
– Уильям, предлагаю уединиться, чтобы пофехтовать! – подошел сэр Рэй, тоже принюхиваясь к ароматам с кухни. – Иначе, во имя Ямеса, я сойду с ума! Есть такие подозрения, что наши графские кашевары ведают о южной магии… Еще не дав миски в руки, они уже превратили меня в захлёбывающегося слюнями пса!
– Пойдемте, – ответил Уильям, похлопав Серебрушку – так он назвал свою серую лошадку.
Чтобы скрыться от любопытного взора, они вдвоем обошли холм. Там сэр Рэй, до сих пор облаченный в доспех, ободряюще сказал: «Ну, начнем-с…». И пока Уилл поудобнее взялся рукой за рукоять, опустив глаза к ножнам, и потянул ее, рыцарь уже стоял подле него с обнаженным клинком.
Сэр Рэй смотрел укоряюще, хотя его карие глаза смеялись.
– Кто ж вперивается в меч, когда напротив стоит противник? Вы должны, Уильям, делать это не глядя! Был бы вместо меня реальный враг, голова бы ваша уже каталась по земле. Еще раз!
Он вернулся на исходную позицию, и его сопернику только и оставалось, что судорожно следить за ним. Капитан двигался не сказать, что стремительно, но движения его были непредсказуемы, непонятны и ловки. Отразив один осторожный удар, Уилл неуклюже подставился под другой – и запутался в собственных длинных ногах, будто они были ему чужими. Тут же он потерял равновесие и рухнул лицом в грязь, уронив меч, чтобы успеть выставить руки перед собой.
– Следите за ногами. У вас плохая опора! Любой удар, и вы мало того, что открываетесь, так еще и заваливаетесь, – смеялся рыцарь. – Да, это будет сложнее, чем я думал… Ну, вставайте! О, Ямес, да не держите его, как женщину, – это же меч!
Уильяма не ранили, с ним обращались осторожно – капитан был чрезвычайно умел. Но уже примерно через четверть часа рыбак, грязный от кувырков, совершенно обессиленным сел на камень около речушки. Он часто дышал и смахивал с лица пот замызганной перчаткой. Рядом с ним примостился запыхавшийся, но все же бодрый рыцарь.
– Ну, меч умеете доставать. Уже хорошо!
– Уделали, как мальчишку, – усмехнулся Уилл.
– Ну так сравнили, ха, – хмыкнул капитан. – При рождении мне вложили в руку меч – в буквальном смысле. Позволь я вам достать меня, это было бы позором!
– Вы родились в служивой семье?
– А то. Мой отец тоже был капитаном гвардии.
– И давно вы при графе?
– Так-с, мне сейчас тридцать шесть, а пошел на службу я в возрасте двенадцати лет… Был сначала младшим помощником командира двенадцатого эскадрона. Ну, это что-то типа оруженосца: рубахи стирать, коня чистить и прочее. А стал капитаном гвардии в возрасте тридцати лет, пройдя весь долгий путь самостоятельно… Ну почти… – сэр Рэй стал загибать пальцы. – Считайте, шесть лет.
– Отец вас не баловал? – Уильям смахнул пот с бровей.
– Он был строг, потому определил, куда надобно, а не куда хотел я. И я за это благодарен. А что с вашим отцом? – спросил рыцарь. – Кем он был?
– Мой погиб, когда мне было десять. Он был служителем. Сгорел вместе с храмом.
– Кхм, сочувствую. А что же вы сами не служитель, а рыбак?
– У нас послушников Ямеса выбирают из самых набожных детей, обычно младших в семье. Я был как раз младшим, да еще сыном нынешнего жреца. Но не срослось, учудил… – развел руками Уилл, и его синие глаза хитро блеснули.
– Что натворили?
– Размалевал тотем Ямеса угольком из костра, в пять лет. Ну, кхм, рожицу своего старшего брата накалякал. Не со зла, конечно, но по итогу в послушники выбрали не меня, а сына соседки – Робера.
От этого сэр Рэй Мальгерб рассмеялся и стал снимать с себя доспехи, отчего от него изливался остро-кислый запах, заставляющий Уилла сморщить нос. Уже не в первый раз тот замечал, что хорошее обоняние – не всегда хорошо. «Если у него отец-служитель, значит он – не внебрачный сын нашего графа», – между тем, подумал рыцарь, и от этого ему стало как-то даже поспокойнее на душе.
– Не вы один такой бунтарь! – усмехнулся он. – Я тоже, Уильям, как-то от отца хорошо выхватил. Едва не потерял свое место на службе.
– Что же вы устроили?
– Когда получил сведения из дозора у южных границ с Глеофом о том, что там собираются войска, я решил, что на нас собираются нападать. Думал, нужно как можно быстрее доложить обо всем графу. Молодой был, дурной, чего там, – двадцать мне было.
– Ну и… – непонимающе посмотрел Уильям.
– Что ну и… Ну и поперся я прямиком в замок. Болваны на решетке меня пропустили, посчитав, что я записан на аудиенцию. Ну я и бродил меж этажей, пока слуги не показали, где кабинет графа, куда я, собственно, и вломился!
Уильям рассмеялся, представив себе эту каверзную ситуацию.
– Да-да, господин внимательно выслушал меня тогда, кивал, соглашался, потом спровадил со слугами, – гулко захохотал рыцарь. – Я думал, что все серьезно, правда, он улыбался все время… А потом оказалось, что и не войска то были, а пара калек, таких же дозорных, бродили туда-сюда.
– Граф наказал вас?
– Нет, что вы. Ха-ха, меня наказали все, кроме графа! Отец по шее тогда вломил, мой командир разжаловать хотел. Но отмазали. А вот тех, кто донес неверную информацию, а еще охрану у замка – тех поменяли. Досталось им!
Оставшись в красном поддоспешнике, Рэй снял вонючие сапоги, вытряхнул из них попавший туда сор и надел снова. Потом взглянул на Уильяма и заявил:
– На самом деле у вас весьма недурные задатки для меча!
– Шутите же, – не поверил Уильям, счищая с себя прилипшую траву. Впрочем, безуспешно, тут нужно было идти и окунаться в реку целиком, вместе с одеждой.
– Не шучу. Все сильнейшие фехтовальщики, которых я когда-либо видел, были высокими, длиннорукими, крепкого телосложения. А вы так-то повыше многих будете! С мой рост!
Уильям нахмурился, задумавшись. Потом его озарило.
– Это дает такое большое преимущество?
– Конечно! В фехтовании это решающий фактор. Даже опытному будет тяжело против новичка, если тот на полторы-две головы выше. Поэтому отбор в гвардию такой жесткий. Я думаю, вы заметили, что тут все как на подбор рослые крепкие мужики. Такие, что и копыто в грудь переживут. Задохликов не берем!
– Кстати, сэр Рэй, мой нос подсказывает мне, что повара закончили готовить, – принюхался Уильям, и до его носа действительно донеслись запахи с полевой кухни. – Там уже вовсю стучат ложками, слышите?
– Хм. Ничего не чувствую и не слышу, – заявил капитан, потом покосился на собеседника. – Чуткий же у вас нос и острый слух, уважаемый Уильям. Тогда пойдемте быстрее в лагерь! Я голоден, как стая волков!
– Пойдемте. Спасибо за уроки.
– Не благодарите – мне все равно нечем заняться. Быть может, по возвращении из Йефасы вы уже так приловчитесь, что станете достойным соперником. Ладно… – и он спохватился, – не сказать, что достойным, но хотя бы не безнадежным увальнем.
– Благодарю за откровенность, – весело улыбнулся Уильям.
– А вот за это всегда пожалуйста! – оскалившись белоснежными зубами, рыцарь заторопился.
И правда, в лагере Рэй Мальгерб увидел, как его воины ожесточенно лупят ложками по дну мисок, выгребая все до последнего куска. Рыцарю не пришлось долго ждать и он, получив горячую порцию от оруженосца, присоединился к трапезе. Уильям же, стоя у края лагеря, чумазый и облепленный высохшей грязью, рылся в седельном мешке в поисках чистой одежды. Граф, читающий какую-то книгу, время от времени кидал на него любопытные взгляды. Леонардо с Эметтой не было на месте и, вполне возможно, они уединились где-то меж холмов.
* * *
Отыскав полный набор чистых вещей и холстину, Уильям побрел вдоль широко разлившейся реки. Иногда в стороне тот тут, то там встречались вздыбившиеся к небу одинокие каменья; некоторые из них имели причудливые формы, что всегда в ночи рисует в беспокойных умах образы чудищ. Вон тот камень: слева, высокий, тонкий, в полтора васо, – был изогнут так, будто он готовился к хищному прыжку с холма.
Успокаивая себя, что он сам, в общем-то, чудовище и подобных ему теперь нет смысла остерегаться, Уильям подошел к кромке реки и оглянулся. А когда удостоверился, что опасностей нет, разделся. Река в это месте была глубока – быстро подступила выше груди. Вода холодила, и, стараясь как можно скорее закончить, Уилл окунулся, смыл грязь с волос. Все-таки какими бы спокойными не были равнины, что-то в них пугало. Они казались неживыми, демоническими, не желающими, чтобы посторонние топтали их землю своими ногами.
Тут об ступню что-то потерлось. Он вздрогнул. Рыба? Нет, вот нечто провело по бедру, в паху, потом на миг скользнуло по спине. Ледяной страх сдавил его. Ничего не видя под собой из-за мути, Уильям уже изготовился броситься к берегу, как из воды показалась обрамленная черными волосами макушка – и на него взглянули немигающие голубые глаза кельпи.
– О Ямес, это ты!.. – схватился за сердце он и шумно выдохнул, успокоившись. – Вериателюшка, ты меня едва в могилу не загнала!
Ее нижняя половина лица оставалась в реке, отчего тинистая вода заливалась в ноздри, в приоткрытый рот. Уилл протянул руки, чтобы приобнять свою любимую демоницу, но та разогнулась и, обойдя его, вдруг резко толкнула в спину по направлению к берегу.
– Что такое?
Снова толчок.
– Да погоди. Я же не помылся до конца… Погоди, душа моя!
В ответ толчки только усилились, да так, что Уилл едва не рухнул в мутную воду, споткнувшись обо что-то. Препятствие, о которое он запнулся, неожиданно зашевелилось. Кто-то или что-то продолжало касаться ног, живота и спины. Побледневший рыбак уже сам ринулся из воды, высоко вскидывая ноги, пока Вериатель постанывала и рычала будто в никуда.
Выбравшись на берег, он обернулся и обнаружил, что его демоницы и след простыл. Зато чуть рябая от сильного ветра поверхность взволновалась. Река ожила. Что-то шевелилось в ней, бурлило – словно множество змей скользили друг по другу, сплетясь в клубок. И так по всей длине реки, куда доставал взор. Слева, в десяти васо, появилась то ли спина, то ли что-то еще: гладкое и черное, округлой формы. В то же мгновение оно сокрылось от глаз, а темная вода вновь стала спокойно-безмолвна.
Уильям спешно оделся и с ворохом грязной одежды, босой, держа в руках сапоги, взлохмаченный и мокрый, бегом направился к лагерю.
На месте ночлега оживленный народ то штопал какие-то вещи, то чистил лошадей. Кто готовился ко сну, а кто оживленно переговаривался меж собой.
– Ну и как водичка? – спросил капитан, завидев возвращающегося рыбака. – Можно обмыть ноги?
– Нет, не надо там купаться!
Мимо них к реке прошел слуга Чукк с котелком, чтобы вычистить его. Уильям кинулся к нему со словами: «Не ходите туда, стойте!». Все уставились на него, перепуганного. Всем он внушил своим видом тревогу. Даже ласково мурлыкающий со своей служанкой Леонард – и тот подскочил на ноги, вслушался. Филипп поднялся с лежанки, приблизился и разглядел, что прибывший не до конца обмылся, что взгляд у него дрожит, а в руках он держит ком нестираных вещей вместе с обувью.
– Что там было? – резко спросил он.
– Не знаю… – ответил рыбак. – Что-то коснулось меня, а потом появилась она… вы знаете о чем… Она выгнала меня из воды и, пока мы шли к берегу, всё огрызалась и шипела. Река словно ожила и зашевелилась, или в ней что-то зашевелилось, либо большое, либо множество мелких…
– Собирайте лагерь! – тут же скомандовал всем граф. Потом обратился к капитану уже тише: – Кто-нибудь ходил к реке?
– Двое. Аурит и мой оруженосец, – ответил хмуро сэр Рэй.
– В какую конкретно сторону ушли? – затребовал граф.
Капитан показал пальцем вправо, в сторону противоположную той, откуда вернулся рыбак. Тогда, схватившись за ножны, Филипп посмотрел на всех вокруг себя.
– Оставайтесь здесь! А ты… – сказал он Уильяму, – Вот ты как раз пойдешь со мной. Сворачивайте лагерь, я сказал! Всем держаться вместе, выставьте охрану с оружием наготове, чтобы после моего возвращения тронуться в путь!
– Но как же вы одни… – сделал к нему шаг капитан.
