Kitabı oku: «Досужие рассказы Сатаны», sayfa 4

Yazı tipi:

Промчались три-четыре года, и уж по нескольку ребятишек завелось в каждом счастливом доме. Матери заняты детьми, а отцы разъезжают по городам и весям, набираются опыта. Главы семейств устраивают свои поездки таким манером, что если один отлучается по делам, то другой остается в городке – ведь мужская поддержка может понадобиться обеим семьям.

Ханох и Барух по-прежнему дружны и дружат домами. Излишне говорить, что ничуть не ослабли сестринские чувства Ханы и Брахи. Все четверо любят друг друга, трое за одного, и один за троих. Что касается предпочтений, то, по сравнению с днем смотрин, появились новые эмоции. Во-первых, теперь уж не только родители сестер-близнецов умеют определить, где Хана, а где Браха, но и мужья различают их. А, во-вторых, обнаружились склонности – оказалось, что Ханоху больше по нраву Браха, а Барух очарован Ханой.

Новое положение могло бы продолжаться неопределенно долго, тем более что все четверо, как я уже упоминал, любили друг друга. Но некоторое обстоятельство намекало на необходимость перемен. А именно, у чернявого Ханоха родился белобрысый мальчик, а в доме светловолосого Баруха появилась смуглая девочка. Разумеется, никто не в силах однозначно определить причину такого пассажа. Возможно, этому способствовали попеременные отлучки наших коммерсантов. Однако не хотелось бы, чтобы так думали соседи.

Когда жизнь ставит человека в экстраординарное, граничащее со скандальным, положение, первое желание испытуемого судьбой обращено к поиску благонадежного советчика. Кому должны были излить душу Ханох и Барух? Разумеется, они могли направить стопы по проверенному веками пути в дом мудреца. Но некая сила удержала рассудительных мужей от поспешного решения. Нет, они отнюдь не сомневались в мудрости знатока Писания и в его желании вникнуть в проблему. Скорее наоборот, они опасались того, что исключительная деликатность дела вызовет преувеличенный интерес и чрезмерный душевный подъем советчика.

Ханох и Барух встретились на нейтральной территории вдали от своих половин для обсуждения ситуации. Сердца подсказали логичное и простое решение: всё, что требуется – это поменяться женами-близнецами. Кто узнает? Никто! Мужчины обнялись и в знак любви крепко пожали друг другу руки.

В темный полночный час, когда жители городка сладко спали, Хана и Браха в сопровождении мужей вышли навстречу друг другу. Добравшись до цели, женщины улеглись в супружеские постели, а мужчины вернулись каждый к себе домой и сделали то же самое.

В первые недели нового начала Ханох и Барух радовались, словно молодожены, и чувствовали себя так, будто они уже поднялись к нам на Небеса. Они даже откладывали важные поездки. К сожалению, с каждым новым днем Хана и Браха мрачнели сами и омрачали праздник Ханоху и Баруху. Женщины испытывали в точности такой же энтузиазм как и мужчины, но, что поделаешь, если границы женских чувств простираются гораздо дальше мужских?

Хана и Браха встретились на нейтральной территории вдали от Ханоха и Баруха. Заверив друг друга в том, что любовь меж ними ничуть не убыла с дней далекого детства, они справедливо отметили великолепные последствия придуманной мужчинами перемены. Но, увы, женские сердца не могли вынести расставания с собственными детьми. С кем говорить, кто поможет? Они могли обратиться к супруге мудреца, которая уж потому умна, что прожила годы бок о бок со знатоком Священного Писания. Но те же соображения, что не пустили Ханоха и Баруха к советчику, остановили Хану и Браху.

Славная мысль пришла разом в головы обеих сестер: “Наши мужья поменялись женами, а мы поменяемся детьми!” Сказано – сделано. И вот уж матери вновь холят не чужих, но собственных детишек – своя кровь, своя плоть, как много это значит!

Шло время, и опять на ясном небе всеобщей любви появились облака. Они понемногу чернели, грозились превратиться в тучи. Что на сей раз смешалось в образцово дружных домах? Ребятня чуток подросла, стали шептаться меж собой малолетки, мол, папы-то у нас не свои! Когда детские сердечки томятся, то и мать с отцом места себе не находят.

По-прежнему наши герои дружили домами, собирались по субботам и праздникам, и все друг друга любили. Но нельзя перестать грустить, коли есть на то причина. И тужили Ханох и Барух, Хана и Браха, и все думали одну общую думу и не знали, что еще можно изобрести, и унывали.

Пребывая на Небесах или спускаясь на землю, я сверху и со стороны следил за жизнью двух семей. Увидев выросшее перед ними серьезное затруднение – безотцовщина при живых отцах – я решил вмешаться и помочь добрым людям сохранить любовь.

Я явился в дом к Ханоху на исходе субботы, когда оба семейства, взрослые и дети, сидели за столом и беседовали о делах насущных. “Перед вами Сатан, – представился я, – мне известна ваша история и ваша новая закавыка. Я хочу вам помочь, и у меня есть изумительное предложение, которое позволит навсегда сохранить вашу всеохватную любовь!”

Придя в себя от неожиданности, взрослые первым делом отправили отпрысков во двор – поиграть в мяч и попрыгать через скакалку.

– О, спасибо тебе, Сатан! – воскликнул Ханох.

– У нас нет никаких предубеждений против тебя, – добавил Барух.

– Ах, если бы ты знал, Сатан, как мы все любим друг друга! – проговорила Хана.

– Мы так хотим всегда быть вместе! – поддержала сестру Браха.

– Моя идея есть голос вечной любви! – произнес я.

– Надеемся, это не многоженство, Боже сохрани? – разом выпалили женщины.

– И не многомужество, убереги Господь? – испуганно спросили мужчины.

– Дорогие мои, – воскликнул я, – это не многоженство и не многомужество. Это – многолюбие!

– О, поясни нам, Сатан, – потребовали все разом.

– Вы четверо, и детишки с вами, станете жить единой семьей под одной крышей. Нет никаких препятствий этому. Ведь в основе сего – многолюбие!

– Вокруг столько глаз и ушей, – заметил Барух.

– Продайте ваши дома, и выстройте в другом городе одну большую храмину на отшибе. Ты, Барух, дока в этих делах. Вы стряхнете с себя огорчения сегодняшнего дням, сбережете старые ценности, и, кто знает, жизнь подарит вам новые радости.

Наши герои последовали моему мудрому совету, и счастье во всей полноте поселилось под общей крышей. Ханох и Барух с годами преуспели в коммерции. Хана и Браха теперь почтенные матроны. Дети выросли и вспоминают порой дни счастливого детства.

Как-то рассказал я эту историю своим коллегам ангелам Михаэлю и Насаргиэлю. “Счастливые люди – это ведь твоя паства, – подмигнул я старшему над раем, – когда-нибудь они предстанут пред тобой!” Михаэль в ответ промолчал и отвел глаза. А властитель ада Насаргиэль нехорошо улыбнулся.

Тысяча и один золотой

Под гостеприимной кроной грушевого дерева, на заходе солнца, сидел я как-то со своими коллегами по небесной службе – старшим над раем ангелом Михаэлем и владыкой ада ангелом Насаргиэлем. Мы отдыхали от утомительных дел насущных и вели непритязательную беседу. Исчерпав обыденные темы, смолкли и принялись любоваться красотою заката. Приятный вечер трудного дня.

Неожиданно в пасторальную тишину ворвался глас дежурного ангела: “Принимайте пополнение, почтенные принципалы!” Сей зов, несомненно, относился к Михаэлю и Насаргиэлю, а не ко мне, поэтому я продолжал сохранять невозмутимое спокойствие, в то время как мои собеседники заметно взволновались.

Дежурный ангел имел в виду вновь преставившихся. Казалось бы, событие это абсолютно рядовое, ибо любой продукт земного бытия рано или поздно непременно умирает, попадает на Небо, и тогда Высший суд дает работу либо Михаэлю, либо Насаргиэлю. Отчего же растревожились мои соратники?

Михаэль и Насаргиэль объяснили мне, в чем состоит неординарность положения. Дело в том, что в последнее время умножился поток прибывающих из некоего городка. И диковинность состоит вовсе не в количестве, ибо всплески такого рода не впечатляют Небеса, а в качестве мертвецов. Высшие сферы осаждаемы не душами умерших, а истинами. Да-да, именно мертвыми истинами, которые якобы родились на земле, прожили короткую жизнь, умерли и вознеслись.

Коллеги попросили меня спуститься к людям, посетить городок, разобраться в тамошнем хаосе и выяснить подоплеку нарушения привычного хода вещей. Михаэлю и Насаргиэлю требуется знать фактическую, а не мнимую причину, ведь ангелы не верят ни байкам, ни чудесам. Я не заставил себя уговаривать. Мне в радость получать подобные просьбы от коллег или повеления от Господа. Я всегда осуществляю миссию с исчерпывающей полнотой, ибо вижу в этом свой долг. Награда за исполненный долг – возможность исполнить следующий. К тому же мне лестно сознавать себя экспертом по земным делам.

Прежде чем я приступлю к описанию очередного визита на землю, я сделаю несколько предварительных замечаний. Для успешного выполнения задания необходима основательная подготовка. Предстоящее сошествие к двуногим – не исключение.

Прежде всего, я обратил внимание на особенную природу новых мертвецов. Итак, они являются истинами. По словам моих друзей Михаэля и Насаргиэля, новопреставленные умирают совсем молодыми. Я стал думать, как связать эти факты. На память мне пришло высказывание, приписываемое одному из древних мудрецов, мол, в споре рождается истина. Сей умник хоть и был язычником, но славу гения снискал заслуженную. В пользу его ума говорит хотя бы то обстоятельство, что свое авторство этой сентенции он не признавал и отвергал ее на том основании, что спор суетен, никакой истины не родит, а вот диалог – совсем другое дело.

Сочленив имеющиеся в моем распоряжении реалии, я предположил, что маложивущие истины, которые досаждают Небесам, являются порождением пустых споров. Возможно, в городке завелся некий профессиональный спорщик, который без устали и без удержу печет, как блины, никчемные истины, да еще и наживается на простаках. Такова была моя рабочая версия. Вооружившись теорией, я спустился на землю, отыскал нужный мне городок и приступил к исполнению миссии.

Городишко маленький, захолустный, расположен вдали от стольных градов и больших дорог. Подобные места часто называют забытыми Богом, но такое мнение грубо ошибочно. Господь не забывает рабов своих – ни столичных, ни провинциальных, ибо расстояния от любой точки земли до трона Всевышнего практически одинаковы. Однако неразвитость и тупость в глухих краях встречается частенько даже среди состоятельной публики.

Провинциалы доверчивы, днем истово молятся, а ночью громко храпят. Я подумал, как раздольно будет чувствовать себя шарлатан-спорщик среди ограниченных и легковерных людей. Мне захотелось просветлить темные головы, вырвать обывателей из идиотизма местечковой жизни.

Я ни за что не откажу читателям в удовольствии в тысячный раз убедиться в остроте и проницательности моего ума. Априорно придуманная мною на небе рабочая версия событий в городке изумительно совпала с земной действительностью.

Не так давно в провинции появилась некая столичная штучка со знаменательным именем Ярив. Веселый балагур и отчаянный спорщик, он прокладывал тропки к сердцам местных толстосумов, вызывая их на спор, и недурно зарабатывал на этом. По чести говоря, я не возгорелся гневом на успешного мистификатора, потому как ценю всякого рода изобретательность.

Я полагаю, что долг – это любовь. А именно, любовь к тому, что сам приказываешь себе. Исполнение Небесного долга требовало от меня остановить обременительный для Михаэля и Насаргиэля беспримерно большой поток усопших, то бишь мертвых истин. Для этого мне, прежде всего, следовало познакомиться с Яривом.

– Приветствую тебя, хитроумный Ярив! – воскликнул я.

– Взаимно! Приятна мне комплиментарная незнакомца речь! – бойко ответил Ярив.

– Познакомься со мною: я – Сатан!

– О, я счастлив говорить с посланцем Небес! Что привело тебя ко мне, великий Сатан?

– Я наслышан о твоих победах в спорах и хочу из первых уст услышать лучшие образцы, – сказал я, желая польстить Яриву и не открывая при этом своих намерений.

– С радостью, Сатан! Ты дельный ангел и по достоинству оценишь мой талант – не покладая ума золотить руки.

– Итак, приступим, Ярив!

– Вот первый образчик моей находчивости, – начал Ярив, – раз сидел я в трактире, закусывал, и подсел ко мне некто, с виду весьма огорченный. Половой принес ему селедку с луком, хлеба, и водку. “Человек хочет забыться, видно, неудача его постигла, – подумал я, – небось, ему выговориться нужно!”

– Поведал он мне, – продолжил Ярив, – что задумал купить дом для дочки – она, мол, в девках засиделась, а будет у нее своя храмина, и женихи потянутся. Приглядел он подходящее гнездышко. Однако продавец запросил неумеренно. “Разумным доводам не внемлет, дурак набитый, – ругался мой собеседник, – не понимает, болван этакий, если не назначит цену рыночную – никогда не продаст недвижимый свой товар!” Так и не совершил покупку родитель перезревшей девы.

– Тут я стал утешать любителя селедки, – сказал Ярив, – говорю ему, что на сей раз не повезло тебе – продавец попался бестолковый, однако по большому счету дурак полезен умному в делах! Тот смеется надо мной, дескать, не может быть пользы от дурака. Тогда я предложил заключить спор – отчего не потягаться с человеком, если тот при деньгах?

– За разрешением спора отправились мы вдвоем к мудрецу. Поскольку я не соглашался на приглашения горе-покупателя составить ему компанию в пиршестве, и голова моя была ясная, я взял инициативу в свои руки и кратко и ёмко изложил мудрецу суть дела. Он выслушал, огладил белую бороду, сотворил молитву и изрек: “Когда многодумный царь Шломо говорил, мол, нет нового под солнцем, он не имел в виду глупость. Ибо глупость всегда блещет новизной. А еще примите во внимание, дети мои, что всякая умная мысль поначалу кажется глупой, и только со временем ее оценят иначе. Поэтому нельзя утверждать, будто нет пользы от дурака!”

– Я победил в споре, – подвел итог Ярив, – и пока мой напарник отсчитывал проигранные деньги, я сказал ему: “Спор наш родил истину. Вот она: глупость – двигатель прогресса!” В хмельной голове неудачника не поместилась мудрость моего открытия. Он безнадежно махнул рукой и ушел, не прощаясь. Что ты на это скажешь, Сатан?

– Прекрасно, Ярив! Ты наглядно показал, как дурак может быть полезен умному в делах. В истине, которую породил ваш спор, я уверен меньше. Переходи к следующему примеру.

– Итак, я продолжаю, – промолвил Ярив, – однажды ко мне пришел красивый мужчина во цвете лет и сказал, что наслышан о моей изобретательности и хочет посоветоваться. Он готов заключить со мной спор и охотно проиграет его, если это поможет ему выкарабкаться из неприятного положения, в котором он очутился. Выяснилось, что красавец сей изрядный юбочник, и его последнее похождение стало известно жене, и вот, горько обиженная женщина требует развода. Ради сохранения имущества ловелас желает сохранить семью, и что же ему делать?

– Ситуация тривиальная, – продолжил Ярив, – но для виду я глубоко задумался. Потом говорю моему новому знакомому, мол, положение его совсем не так худо, как он себе представляет, и пусть себе женушка ходатайствует перед судом. “Имей в виду, – сказал я ему, – супружеская неверность укрепляет брак!” Не умеющий мыслить парадоксально, волокита решительно не согласился с моим суждением, и сам предложил побиться об заклад – по его мнению, дело обстоит как раз наоборот.

– Поспорили мы, – сказал Ярив, – пошли к судье, знатоку разводных дел – пусть рассудит. Судья принял нас отменно, выслушал и, рассмеявшись, дружески похлопал по плечу моего знакомца. “Приходи с женой, дружище, – объявил вершитель правосудия, – я расскажу вам, какими неприятностями грозит развод. Уверен, женщина передумает. А тебе, любезный, впредь надо действовать осмотрительней!”

– Парень хоть и проиграл, но остался доволен – надежда ободрила его. Принимая законный гонорар, я изрек истину, родившуюся в споре: “Измена – залог верности!”

– Блестяще, Ярив! Нет ли у тебя еще примера в том же роде?

– Да сколько угодно, Сатан! – воскликнул Ярив, – вот, послушай. Раздразнил я как-то одного толстосума, говорю ему, мол, проспоривший выигрывает. Случайный мой знакомый, понятное дело, злится, не соглашается. Как водится, заключили пари. Отправились к главе общины. Тот объяснил крезу: “Выспоривший деньги платит налог в казну. Если богач часто проигрывает споры, то, выходит, общинная касса полнится из его мошны. А городская наша управа таких добродеев уважает и возвращает им сторицей!”

– Довольный исходом дела, миллионщик расплатился со мной, а я поздравил его с новорожденной истиной: “Спор – источник обогащения!”

– Последнее твое утверждение верно только для одной из тяжущихся сторон и слишком тривиально, чтобы претендовать на истину, – сказал я Яриву, – а теперь внимай моим словам! “Не ты, а Господь Бог изрекает истины. Твои же мелкотравчатые поделки умирают вскоре после рождения, и никудышные мертвецы обременяют лишней работой лучших ангелов Небес!”

Разочарованный таким финалом разговора, Ярив поник головою, но на этот раз спорить не стал – понимает, стало быть, что сам Сатан перед ним.

Прощаясь, я спросил его, сколько же он берет со своих простоватых партнеров. “Тысячу и один золотой, – пробормотал Ярив, – один – за спор, а тысячу – за рожденную в нем истину!”

Новости коммерции

Я не льщу себя бесполезной надеждой на справедливую оценку моих деяний. Отрицательный имидж Сатана прочно засел в головах обитающих на земле двуногих существ. Причиной тому стала многовековая безрассудная кампания дискредитации моего имени, кампания, не ограниченная рамками истины. Дай-то Бог, чтобы эти короткие правдивые рассказы пробудили в сердцах предубежденных читателей здравый смысл и стремление понять мой истинный облик.

Знатоки Писания, а также творцы всех родов искусств изобразили меня ярым антагонистом доброго Бога, приписали мне мнимую страсть вечно творить зло. Якобы я подбиваю добропорядочных людей на бесчестные поступки, а затем, когда они согрешат, я выдаю их Высшему суду для назначения кары, и, в конце концов, упиваюсь страданиями казнимых. Разве не хватает в мире мерзостей, учиняемых земными негодяями, чтобы измышлять новые и приписывать подлости мне, ангелу небесному? Воистину, люди – не лучшее изобретение Господа, коли свои грехи они проецируют на безвинного: бьют Фому за Еремину вину! Да ведь и сам Всевышний признал, что “помысел сердца человека зол от юности его”.

Вот, я называю себя безвинным, а вполне ли я объективен? Самокритичность – одна из сильных сторон моей натуры. Пусть смолкнут лживые уста недругов, твердящих, дескать, самокритика есть скрытая похвала собственной непредвзятости. Честный внутренний голос говорит мне: “Сатан, загляни в свою душу!” С присущей мне пунктуальностью я неизменно и с соблюдением определенного регламента устремляю ретроактивный взгляд в свое прошлое и подвергаю безжалостному анализу поступки и мотивы. Дату и время этой процедуры я храню в секрете, опасаясь, говоря словами современного жаргона, злонамеренного вброса фальшивой информации.

Однажды во время подобного аналитического действа я припомнил случай, который, чего греха таить, не свидетельствовал в пользу моей безупречности. Осознавши нечистоту совести, я почувствовал, как похолодели основания всех моих двенадцати крыльев. Хотя, если вдуматься, не всё выглядело однозначно – были хорошие намерения, и было негодное их воплощение. Итак, обо всем по порядку.

Жил себе в одном городе простой ремесленник. Был он беден, и все достояние его составляли два удачных сына. Человек этот мечтал вывести отпрысков на широкую дорогу благополучия, чтобы дети твердо стояли на ногах, ни в чем не нуждались, и жизнь их не была бы похожа на отцовское прозябание.

Труженик сей полагал, что нет лучшего средства к жизненному успеху, нежели учение Святого Писания. “Пусть сыновья углубятся в книжную мудрость, сначала познают основы, а потом посвятят себя служению Господу, и заживут безбедно и будут всеми уважаемы” – говорил себе родитель. На свои скромные сбережения он поместил отпрысков в лучший питомник знаний к мудрейшим наставникам.

Оба юноши были хватки умом, а характерами разнились. Старший отличался великим терпением, сидел за книгами денно и нощно и со временем вступил на светлый путь мудрости. Он поучал, разъяснял, направлял, остерегал, одобрял, порицал – одним словом, он стал авторитетным служителем Божьим, как и хотел того отец, который по праву гордился сыном: “Не на каждом дереве произрастает усердие!”

Младший, парень нетерпеливый, хоть и был разумом быстр, а к учению душою не прикипел. Отец не желал дитю рабочей судьбы и поэтому не привлек его к ремеслу, а отдал в торговый дом – пусть окунется в коммерцию и покажет себя. Кто знает, может, и разбогатеет – плохо разве? Владельцы полных золотом кошельков почитаются в народе почти также высоко, как носители полных мудростью голов.

В этом пункте рассказа мы покинем старшего брата и обратимся к жизнеописанию младшего, ибо его сложная и непрямолинейная судьба, удачная на земле и гораздо менее успешная на Небесах, коснулась моей стези и составляет предмет настоящих воспоминаний.

Асаф – так звали нашего героя – с радостью поменял дом учения на торговый дом. Он тянулся к практическому делу. Довольно скоро Асаф уяснил, что служба скромного приказчика отнюдь не синекура и не осчастливит его богатством, а отца – родительской гордостью. Скопивши немного денег, он решил пуститься в самостоятельное плавание по морю удачи и риска.

С чего начать? Терпением Господь не наградил Асафа. Поразмышляв и очень скоро утомившись этим занятием, он не захотел растрачивать скоротечное время молодости на долгие поиски наставников и решил обратиться ко мне. Я по достоинству оценил этот шаг: во-первых, Асаф не был предубежден против меня, а, во-вторых, парень обнаружил редкое для молодого человека понимание великой ценности и абсолютной незаменимости кратких юных лет.

– Ты намерен заняться торговлей, не так ли, Асаф? – спросил я.

– Да, Сатан, – ответил мой гость, – мне нужны твои советы – за что браться вперед?

– Как понимаешь ты суть сего занятия?

– Очень просто – подешевле купить, да подороже продать!

– Это важно, а еще?

– Покупателей много – цена высокая, клиентов мало – товар дешевле.

– Браво, Асаф! А деловые поприща ты уже избрал?

– Разумеется! Есть в наших местах один изобильный товар, а в дальнем городе он в диковинку. Нажива улыбается и ждет меня. Вот только посоветуй, Сатан, как дело начать!

– Тогда, Асаф, слушай внимательно!

– Внемлю!

– Да будет тебе известно, что племя покупателей подразделяется на четыре категории: первая – те, которые верят сказанному, но не верят написанному; вторая – верят написанному, но не верят сказанному; третья – верят всему, то есть и написанному, и сказанному; и, наконец, четвертая – не верят ничему, то есть ни написанному, ни сказанному. Учти, Асаф, что классификация есть условие всякого познания, ибо она побеждает хаос. До сих пор понятно?

– Понятно, Сатан! Давай дальше!

– Я продолжаю. В своем городе, где ты намерен закупать товар для продажи, на дороге, ведущей к рынку, установи двое ворот в виде арок. Одни дальше от рынка, другие – ближе к нему.

– Да откуда ж у меня деньги-то на постройку?

– Займи! Хоть у старшего брата, что ли. Затраты вернутся сторицей. Всякое начало трудно, а зачин дело красит!

– Займу, – сказал Асаф, погрустнев.

– В тот день, когда станешь закупать товар, на дальних от рынка воротах вывеси надпись: “Сегодня товару много, и он дешев! Уточнение – у ближних ворот”. На ближних воротах напишешь: “Сегодня товару мало, и он дорог!” Наймешь двух глашатаев, поставишь по одному у каждых ворот, и пусть кричат во всю мочь то же самое, что написано на воротах. Ясно?

– Как будто бы… Крикунам придется платить…

– А теперь – изюминка! Запоминай. Подходит, стало быть, к дальним воротам человек, который ничему не верит, то есть покупатель четвертой категории по моей классификации. Видит он надпись, мол, всё хорошо, слышит крик глашатая о том же самом, и поворачивает назад, как и велит ему недоверчивая его природа. Далее. Покупатель третьей категории, который верит всему, радуется на дальних подступах к рынку и продолжает путь. Вот только предстоящее уточнение беспокоит его. Дойдя до ближних ворот, прочтя и услышав, как всё худо, сплюнет с досады и повернет назад. Итак, Асаф, половину покупателей мы отправили домой!

– Есть еще первая и вторая категории!

– Правильно! Половина покупателей первой категории, которые верят сказанному и не верят написанному, дойдя до дальних ворот, и, сбитые с толку, отправляются домой, а остальные рискуют следовать вперед. У ближних ворот половина оставшейся половины начинает чувствовать себя одураченной и поворачивает назад, а прочие, самые оптимистичные, попадают на рынок. То же самое происходит и с покупателями второй категории, которые верят написанному, но не верят сказанному. В результате лишь малая часть покупателей оказывается на рынке в твой день, и ты приобретаешь товар задешево!

– Это восхитительно, Сатан! – воскликнул Асаф, – а как я должен поступать, продавая товар на рынке в другом городе?

– Там тебе нужно будет добиться как можно большего числа покупателей, чтобы поднялся спрос, и выросли цены. Тебе потребуется возвести двое ворот, нанять глашатаев и поменять надписи. На дальних воротах напишешь “Сегодня товару мало, и он дорог. Уточнение – у ближних ворот”. А на ближних воротах будет красоваться надпись: “Сегодня товару много, и он дешев”. Покупатель, который ничему не верит, побывав у дальних ворот, побежит стремглав вперед, и на радостях не станет читать надпись на ближних воротах и слушать тамошнего глашатая, и примчится на рынок. А тот, который верит всему, у дальних ворот понадеется на уточнение и продолжит путь, а у ближних ворот возрадуется своей прозорливости, и вот он уж на рынке. С покупателями первой и второй категорий произойдет то же самое, что и в твоем городе. Таким образом, почти все, кому нужен товар, будут толпиться у твоего прилавка, и ты продашь много и задорого!

Вот какие воспоминания однажды нахлынули на меня. Прошли годы. Как-то раз я повстречал Асафа. Богатый коммерсант. Собственный выезд у него, золотые часы, бриллиантовые запонки и прочие атрибуты процветания. Ах, как он обрадовался мне! “Благодаря тебе, дорогой Сатан, я преуспел в торговле! Как много дали мне твои советы!” – твердил купец, почтительно пожимая мне руки и тепло обнимая.

Асаф поведал мне, что отец его жив, дай Бог до ста двадцати. Сын поддерживает старика, купил ему хороший дом, нанял слугу. Да и старшему брату он оказывает вспоможение, ибо народная любовь и всеобщий почет недостаточны для прокормления многодетной семьи. По поводу коммерческого успеха младшего брата, старший говаривал: “Ах, какая нажива, какая нажива! Мне б такую!” А младший отвечал, хитро усмехаясь: “Не терпением, а нетерпением всего достигнешь!”

Теперь бедный Асаф томится в аду, ибо состояние свое он составил неправедным путем. Это я научил его обманывать людей. У меня были хорошие намерения. В моем мозгу созрели новые коммерческие идеи. Мне необходимо было проверить их на деле. Как нельзя кстати обратился ко мне за советом Асаф. И вот вышло, что я подстрекнул смертного на совершение греха, и теперь, он, злополучный, принимает адские муки. Выходит, отчасти справедливы упреки в мой адрес. Да, справедливы, но лишь отчасти! Разве упиваюсь я страданиями несчастного? А если кто из читателей подумал, что в основе коммерции лежит обман, а сами коммерсанты – люди нечестные, то я спорить не стану.

Драгоценные алмазы

Я уж не раз сокрушался перед читателями о распространенном в людской среде предубеждении против меня. Да что толку плакаться – двуногие слезам не верят, им дело подавай! А каким должно быть дело? Необходимо сотворить нечто столь значительное, что впечатлит человеков, изменит их точку зрения на мою личность, или, по крайней мере, создать положительный противовес отрицательным мнениям. К несчастью, я небезгрешен, и это обстоятельство поднимает на огромную высоту требования к предстоящему деянию. У нас, на Небесах, я привык творить ценности духовные, но для земли я изобрету нечто утилитарное, ибо именно такого рода вещи понятны людям. Человек полюбит того, кто придумает ему новую потребность и удовлетворит ее.

Мне следует позаботиться о том, чтобы плод моего рвения был полезен обеим половинам человечества – самой лучшей, и просто лучшей, то бишь и женщинам, и мужчинам. Иными словами, демократичность и общедоступность должны стать неотъемлемыми чертами моего будущего творения.

Перебрав в уме различные возможности, я принял решение подарить землянам драгоценные алмазы. То есть камни эти испокон веку известны людям, которые хранят их в сундуках без всякой пользы, но вот тайну изумительной красоты минералов нерасторопные человеки пока не открыли.

Я научу людей вселять чудесную красу в холодный камень, придавать ослепительный блеск прозрачным граням, чтобы цвета радуги радовали восхищенный взгляд. Всему человечеству будет предназначен сей дар, который, смею надеяться, пробудит в сердцах добрые чувства к ангелу по имени Сатан. Женщины начнут рьяно украшать себя и станут упиваться восторгами друзей и завистью подруг. А мужчин я навсегда избавлю от мук выбора преподношений дамам.

Справедливости ради я должен заметить, что до принятия настоящего решения я никогда не огранял и не шлифовал алмазов. Разумеется, этот факт ничуть меня не смутил. Сотворив воинство Небесное, то бишь ангелов, Господь выделил из их числа самых важных и ответственных (Сатан, конечно, принадлежит к этой славной когорте!) и вложил в головы своих фаворитов всевозможные доопытные умения. В частности, Всевышний изначально наделил меня компетентностью в земных ремеслах. И хоть не привычны были руки ни к топорам, ни к каменьям драгоценным, но наличие априорных знаний вселяло уверенность.

Интуиция – дар Божий – помогла мне отыскать необходимый сырой материал и изготовить искуснейшие снасти для работы. Я принялся за дело. Пробудились данные мне свыше способности. В органы труда они посылали таинственные импульсы, которые приводили в движение пальцы рук, нацеливали зрачки глаз, правили художественным чутьем. Воистину, интуиция проворна.

Очень быстро освоил я сложнейшее ремесло. Как изумительно красивы были ограненные мною алмазы! Филигранная работа, вершина мастерства! Не склонный к самохвальству, я, тем не менее, не удержался и показал плоды рук своих небесным моим друзьям – старшему над раем ангелу Михаэлю и владыке ада ангелу Насаргиэлю. Я насладился выражениями искреннего восхищения.