Kitabı oku: «Мой ураган», sayfa 8
– Уверена, тебе никогда не приходилось переживать о том, что тебя застукали выходящим из гостиницы.
А вот когда она бухается спиной на мою кровать, оголяя плоский животик, и мой взгляд окидывает все ее маленькое гладкое тело, мне приходится проглотить желание улечься рядом. Это скоро пройдет. Обычная похоть – не страшно. Она скоро уедет. Она не будет жить тут вечно… кстати, сколько она будет тут жить?
– Марат пригласил меня сегодня посидеть где-нибудь.
Да замолчи ты! Марат, Марат, Марат… Вот точно завтра поеду к ней в универ, посмотреть, что за Марат такой… сам в него влюблюсь скоро… если смогу разненавидеть.
– Как думаешь, мне стоит приодеться, или идти в обычной одежде?
Она во мне подружку что ли нашла?
– Приодеться, – выдавливаю из себя. – Всегда выбирай приодеться.
Исходя из ее рассказа, этот Марат не так уж плох. Если не рассматривать его как соперника, которым он мне не является, и не думать о том, как сильно я хочу лежащую на моей кровати девушку, с которой он был сегодня. Он вел себя с Соней гораздо лучше того, как я вел себя с женщинами в его возрасте. Возможно, он неплохой вариант для нее.
Черт! Я! Я ее вариант! Самый лучший вариант! Со мной ей будет лучше всех!
Она даже не кончила нормально с этим придурком. Она думает, что оргазм был не ярким. Нет! Его просто не было!
Молчание… Ее жизнь – не мое дело.
– Да ну, – Сонечка переворачивается на бок, опираясь головой на ладонь, и ее лицо оказывается совсем рядом. – Вот еще, больно надо. Я ж не встречаться с ним собираюсь…
И опять ее упущение. Может, она и не собиралась с ним встречаться, но к этому все и идет. Хочешь просто периодически трахаться с человеком – не ходи с ним на ужины. Бухай, отрывайся в клубах, даже в отпуск езди, но на ужины не ходи. Именно ужины ведут к отношениям. Там, где происходят разговоры, там, где вы сидите напротив друг друга и смотрите в глаза, там, где ваши руки соприкасаются и происходит единение мыслей. Ужин должен быть только в одном случае – когда после него вы трахаетесь и расходитесь.
Кроме того, если нужен только секс, скажи об этом партнеру! Всегда ставь партнера в известность, чтобы избежать неприятных последствий. Парням тут сложнее, а для девчонок вообще нет проблем. Большинство парней такую девушку на руках носить будут.
Но я не тот, кто должен говорить об этом Соколовой. У нее своя жизнь, свой опыт, свой путь. Да и кто сказал, что я правильно живу?
– И вряд ли он меня в какой-нибудь ресторан шикарный поведет. Да я и не хочу, – рассуждает сама с собой, но ее глазки все чаще останавливаются на мне. – Я бы лучше еще раз на байке покаталась, как вчера. Мне понравилось. Знаешь, это чувство скорости, свободы, словно еще чуть-чуть, и я смогу взлететь. Во мне столько сил появилось сразу. Мне теперь еще больше хочется…
– Чего?
Вот теперь мне интересны ее слова. Они не о парне, которому досталось сегодня то, чего хочу получить я. Они о Соне, о том, кто она такая.
– Больше таких ощущений, – на ее красивом лице появляется улыбка, такая широкая, счастливая, чистейшая, абсолютно прекрасная. – Чувство полета, силы, – ее ножки вытягиваются он напряжения, – как будто все можешь. Мне хотелось кричать, и я кричала, а потом мне хотелось прыгать по траве…
– Так почему же не прыгала? – я не могу держать в себе вопросы, мне нужно больше ее, каждое слово, каждую мысль, иначе я буду думать об этом весь день.
– Тебя стеснялась, – смеется синеглазка. – Ты такой весь серьезный, большой… хотя, вот сейчас улыбаешься. Это ты надо мной смеешься?
– Ты смешная, – трясусь я.
– Ах ты! – мне прилетает удар ее ножкой, прямо по голени. – Покатаешь меня сегодня снова?
– Адреналинщицей становишься? – я балдею от свечения ее лица и озорных глаз.
– Еще какой, – Сонечка снова переворачивается на спину, складывает руки под голову и недолго, но очень живо перебирает пальчиками ног, ногти на которых выкрашены, как и на руках, в черный лак. – Мне вчера не хватило. Я еще хочу.
– Уложу Джес и покатаемся, – обещаю я.
– Я как раз успею прочитать три параграфа, схожу перекусить с Маратом, и вернуться домой.
– А если не вернешься?
На месте этого Марата я бы ее домой не отпустил.
– Вернусь. Сегодняшнего секса мне хватит на неделю минимум, – взрываюсь ржачем, потому что при этих словах ладонь Сони довольно потирает животик, словно она отъелась чем-то съестным. – Вообще не надо было соглашаться. А то еще напридумывает себе про отношения и всякую такую муть, – вот, это уже здравая мысль. – А мне это не нужно, понимаешь? – и снова ее лицо смотрит на меня с вопросительным ожиданием. – В жизни так много всего, что мне жалко ограничивать себя рамками. Глупо быть в отношениях с кем-то и терять общение с другими людьми так же, как глупо есть одно блюдо чаще другого. Мне хочется попробовать все. Знаешь, подняться в горы, спуститься по горной реке, прыгнуть с парашютом, объездить много стран, завести кучу друзей, полетать на вертолете, встретить самый красивый рассвет…
– Ты все еще успеешь, – моя улыбка теперь искренняя, она говорит то, о чем я думал в ее возрасте.
Какая учеба? Что за идиотизм? Я хотел путешествовать, увидеть, попробовать как можно больше всего. Ни секунды не проводить на одном месте. Как можно больше новых людей, острых ощущений, ярких впечатлений. Просыпаться в новых местах, засыпать там, где… ну, засыпать, конечно, приходилось там, где алкоголь догнал… А что? Я ведь могу прямо сейчас выполнить хотя бы один пункт из списка желаний этой девочки? Мне вдруг до безумия хочется сделать для нее что-то приятное, что вызовет в ней бурю эмоций, заставит ее улыбаться…
– А ты очень хочешь сегодня встретиться с Маратом?
– Да так, – синеглазка пожимает узенькими плечами, садясь на кровати. – Не сильно. Не хочу сидеть дома и ждать, пока Джес заснет и мы поедем кататься.
– А если я предложу тебе не встречаться с ним сегодня, но и дома ты при этом сидеть не будешь?
– А что?
– Соглашайся и не пожалеешь.
– Ммм…
Блондинка прищуривает один глаз, раздумывая, и все пятнадцать секунд этих раздумий я мысленно умоляю ее согласиться, ведь мне тоже не помешает небольшая встряска.
– Я должна прочитать три параграфа международного торгового права за сегодня, в остальном я свободна, – наконец кивает светлая голова.
– Жди меня через.., – смотрю на часы, черт, мы проболтали почти час, мне пора выезжать за Джес. – Жди меня через час, стиль одежды спортивный, – поднимаюсь с кровати, которую мне совсем не хочется оставлять, потому что уютнее, чем сейчас, на ней еще не бывало. – Настроение авантюристическое, и захвати куртейку.
***
Марат расстроился. Жаль.., но его расстройство прошлось по моей самооценке ритмичным победным танцем. Нехорошо. Но что поделать? Именно так девушки поднимают самооценку – количеством мужчин, расстроенных нашими отказами. И, похоже, парнишка заревновал, когда я сообщила, что у меня совместные планы с Олегом. Надо было соврать, но мой язык не расположен к этому. Папа еще в детстве говорил, что самая ужасная правда лучше любой, даже самой сладкой лжи.
Со скоростью бешеной кошки читаю параграфы, с удовлетворением отмечая уже знакомый материал. Какая же все таки хорошая штука – самоорганизованность. Жаль, по большей части она касается только моей ученической жизни.
Одеваю новенький спортивный костюм, полученный благодаря проказе Джес. Яркий, синий, без лишний узоров, только с тремя белыми полосками известной торговой марки. Олег даже о кроссовках к нему позаботился. Мягкие, темно-серые, той же фирмы, что и сам костюм. Выгляжу круто. Из-под спортивной куртейки с начесом виднеется белая футболка. Мне идет. Убираю волосы в пучок, вытаскивая из него пряди, чтобы он казался небрежным и широким.
Выискиваю тонкий вязаный шарфик, надо бы замотать горло. Прошлой ночью я задрогла, и раз сегодня мне предстоит снова почувствовать кайф скорости, я не собираюсь портить его последствиями в виде ангины. На дворе, конечно, май, но по ночам все еще холодно. Кстати, раз уж Олег собрался быть таким добряком и катать меня так каждую ночь, надо бы разориться на крутую байкерскую курточку и кожаные штаны. Подмигиваю себе, отражающейся в зеркале, строя крутую мордашку, представляя, как буду выглядеть в байкерском прикиде. Всегда хотела перчатки без пальцев и кожаные штаны. Вытаскиваю язык и показываю себе «козу» пальцами, а потом грохаюсь на кровать и смеюсь, предвкушая ночную поездку.
Надо же, вот это меня жизнь закинула – в трехэтажную квартиру, да еще и с ночными катаниями по самому крутому в мире городу, причем с самым крутым парнем. Да, Олег крут. Мне нравится его внутреннее спокойствие, такое, словно ему не нужно что-то доказывать, куда-то спешить, чего-то хотеть. Приятный низкий голос, даже мелодичный, как будто бы серьезный, но скрывающий всегда еле заметный сарказм, так что я не всегда понимаю, шутит ли он. А еще мне нравится, что он слушает меня, и дает ответы на вопросы, которые я подругам то не задала бы. Да и нет у меня подруг. У меня с женсоветом как-то не складывалось никогда. Как подружилась со второго класса с Володькой, так до конца школы с ним и дружила. Хороший он, Володька, всегда поможет, защитит, конфет притащит. Только маленький такой, мальчишка. А вот Самойлов давно не мальчишка. Взрослый мужчина. Смотрел сегодня так проникновенно, когда на кровати в его комнате лежали, у меня даже ноги затряслись. До сих пор потрясываются. Я чуть к его губам не потянулась, затерявшись в грозовом облаке его глаз, но вовремя остановилась, чтобы не быть осмеянной. Что я для него – девчонка малолетняя. Обидно. Я когда старше стану, он ведь тоже годов прибавит. Неужели так и будет меня всегда мелкой считать?
А я не мелкая! Взрослая! Давно уже!
– Сонечка! – с первого этажа слышен голос Джес, по которой я, по какой то невиданной причине успела за день соскучиться. – Мы тебя ждем! Пошли!
Самойлов завязывает на шее Джессики шарфик, одевает тонкую шапочку, курточку с подкладом и даже проверяет, поддета ли под кофтой майка. Заботливый. Чудо, а не мужчина. А ведь девочке уже десять. Она и сама одеться может. Но принцесса только вертится у зеркала, выдергивая из под шарфика две толстые, цвета горького шоколада, косы.
Я чего-то не понимаю? Малышка едет с нами на байке? Взрослый дядька с ума сошел?
– Я думала, мы едем на байке, – нагибаюсь за кроссовками, поглядывая на Олега исподлобья.
– Нет, – загадочно улыбается тот, – вас обеих ждет сюрприз.
– Ура! Сюрприз!
Джес хлопает в ладоши, а мне стает немного грустно, я надеялась провести эту ночь так же, как предыдущую – наедине с Олегом, бегая наперегонки с ветром и неуемной энергией столицы.
Он везет нас на небольшой аэродром, где я с опаской озираюсь на самолет, по трапу которого малышка взлетает без какого-либо страха. У них частный самолет? А чему я удивляюсь? Почему у человека с трехэтажной квартирой и невидимой роботом-уборщицей не может быть такого?
Миловидная стюардесса приносит нам теплый чай, пока мы расслабляемся в массажных креслах. Пытаюсь не выдать удивления, шока и удержать глаза в глазницах, потому что для меня это настоящее чудо – собственный самолет. Я и на обычных то самолетах летала всего лишь дважды, в Турцию с папой и Аней, после девятого класса и прошлым летом, когда закончила школу с красным дипломом. Второй раз только с папой. Аня к тому времени стала матерью близнецов, и наша мама не хотела оставлять ее одну. А мы с папой отлично провели время, покрываясь загаром и бултыхаясь на соленых волнах. А теперь вот я лечу неизвестно куда с малознакомым парнем и его племянницей на частном самолете. И тут есть кресла, не такие, в которых сидела я, настоящие – с широкими подлокотниками и глубокими подставками под стаканы, кожаные, с теплыми ворсистыми покрывалами, пахнущими цветочной свежестью. И тут есть телевизор и деревянный лакированный столик. И в туалете тут чисто! Меня не охватывает приступ паники при одном взгляде на небольшое пространство, в котором при каждом развороте касаешься чего-нибудь измазанного, забрызганного и воняющего.
Чудеса чудесные.
– Идите сюда, – Олег зовет нас с малышкой к иллюминатору, скорее даже только меня, Джес и так всю дорогу глазеет в окошко. – Это Карелия. А вот это, – он показывает пальцем на еле различимое в темноте большое пятно, – Онежское озеро.
– Мы в Карелии? – стараюсь не кричать, хотя я сейчас завизжать готова, я никогда не была в этой части страны.
– Ты же хотела встретить самый красивый рассвет, – я ловлю на себе светлый серый взгляд, такой нежный, дарящий спокойствие и радость. – Уверен, тебе понравится, – и мне приходится сдерживаться, потому что я готова прыгнуть на шею этого парня, который не просто слушал все, что я наболтала ему, но и решил осуществить одну мою мечту.
– Подожди, это значит… Олег, это значит, что мы тут всю ночь проведем?
А как же учеба? Я не могу пропустить завтрашние пары. Завтра последняя лекция по торговому праву, я хотела задать преподу несколько вопросов, в которых запуталась.
– Ты успеешь на пары, – успокаивает Самойлов, уловив беспокойство на моем лице. – Отоспишься вечером.
– Я не могу спать вечером! – ору я. – У меня послезавтра экзамен. Я никогда не сплю перед экзаменами!
Вот кто меня дернул поехать с ним?
– О Боже! Подстава подстав! Я не успела спросить непонятные мне нормы, – пищу, чтобы не пугать малышку, которая пресекла злобным взглядом мою крикливую речь.
– Сессия фигня, Сонь, – Самойлов все так же улыбается, – ты отоспишься вечером, а ночью все повторишь. Хочешь, я буду не спать с тобой всю ночь, и помогать, чем смогу?
– Хочу, – растворяюсь во взгляде серых глаз, обращенных ко мне.
Я хочу смотреть в них вечно. Они обещают так много… а еще его теплая рука, медленно убирающая с моей щеки что-то мелкое, какую-то соринку. Он делает это так просто, без намеков и заигрываний, а во мне уже растекается тепло… мои гормоны танцуют внутри, отбивая ритм в голове, животе и ниже, и хочется, чтобы Джес немедленно уснула, вот прямо сейчас… тогда я смогу приблизиться к этому лицу губами…
– Гребанное торговое право, – пищу опять, чтобы выбить похотливые мыслишки из головы.
– У тебя экзамен по торговому праву? – Самойлов, похоже, удивлен.
– Ага, – обреченно киваю, уже считая себя заочно не сдавшей.
– Соня, – парень посмеивается, – я работаю с этим каждый день. Можешь задавать мне любые вопросы, я все тебе расскажу.
– Серьезно?
– Серьезнее некуда.
Олег бухается в кресло, оставляя нас с Джессикой у иллюминатора, нажимает на кнопку вызова стюардессы и просит два бокала красного полусладкого и гранатовый сок. Джессике нравится пить его из высокого винного бокала, как взрослой.
***
Мы сидим на пушистом шертяном покрывале, расстеленном для нас работником заповедного отеля прямо на камнях, затерянных среди травы. За лесом, вдоль бесконечной линии горизонта, с той стороны озера, поднимается зарево. Мне нравится смотреть на воду Онежского озера, которая по мере восхода солнца принимает все оттенки розового, от полупрозрачного, игривого, до томного бардового. Такая безмятежность, спокойствие и тишина, прерываемая лишь пением птиц. Джес все таки не дождалась и уснула, так что ее пришлось оставить в снятом домике, затерявшемся в густой лесной чаще. Мне жаль, что она не видит этой красоты, но я рада, что могу быть сейчас наедине с Олегом. Он молчит, делая глоток вина, вытягивает длинные ноги, вдыхая поглубже чистый свежий воздух. Красные отражения елей в воде светлеют. Я не успеваю уловить момент, когда они вдруг становятся просто тенями на воде, темными, как обычные тени, а над лесом и нами розовый рассвет меняет краску на желто-белую. Мне не хочется улетать. Мне хочется провести так целый день. Просто сидеть тут, на возвышенности, наблюдая за семенящими по небу птицами, слушая их дивную мелодичную перекличку.
– Интересно, что они говорят? – я нарушаю природную тишину, я не могу молчать, меня переполняют эмоции.
Я замерзла, и не чувствую пальцев ног, мои уши заледенели, и, похоже, на заднице можно охладить пару бутылок пива, но я не хочу уходить. Солнце высоко над нами и его заигрывающие лучи попадают то на мои ноги, то на ноги Олега, а то и прямо в один, из наших четырех глаз. И я хочу продолжать пить вино, лицезреть всю эту красоту, просидеть тут до самого вечера, потому что закат в этих местах должен быть еще более интригующим. Но Олег поднимается, подает мне руку:
– Они говорят, нам пора, – он смотрит на часы, – у нас осталось два часа. Боюсь, ты даже переодеться не успеешь, и, похоже, опоздаешь на первую пару.
– Да плевать, – я хлопаю по его протянутой ко мне ладони, посмеиваясь, – оставь меня тут. Я хочу тут жить.
– В тебе говорит вино, – парень тоже посмеивается.
– Нет, – я выпила всего пару бокалов, и то в самом начале путешествия, остаток ночи я пила травяной чай, захваченный из отеля в термосе. Я пьяна от здешнего воздуха, необъятных лесов и миллиона красок природы, о которых понятия не имела. – Олег, спасибо, – беру его за руку, поднимаясь.
Он прав, нам пора.
– Да ты ледяная совсем, – он растирает мои ладони своими, удивительно теплыми. – В самолете в душ сходишь, погреешься.
– Жаль, Джес уснула, – мне, правда, жаль, что она не увидела этой красоты.
– Правда? – мягкие пальцы Самойлова сжимают мой подбородок, поднимая его так, чтобы мы встретились с ним глазами. – Жаль?
Его голос, сильный, успокаивающий, требующий ответа, и настойчивый взгляд. Нет, не может этот мужчина быть ко мне равнодушен. Не стал бы он так смотреть на меня сейчас…
Я не могу выдавить ни слова. Мне даже не хочется оторвать от себя его пальцы, покрытые налетом каменной пыли. Моя голова, не повинуясь мозгу, мотает. Нет, мне не жаль. Мне было хорошо, просто сидеть рядом, перекидываясь изредка парочкой слов, играть друг с другом глазами и легко, невзначай, касаться его пальцев. Он стоит напротив, рассматривая мое лицо, каждый мускул которого сейчас напряжен, словно я боюсь показаться некрасивой. В серых глазах мелькает что-то озорное, когда держащие мой подбородок пальцы двигают им в разные стороны, управляя моей головой. Уголок его губы тянется вверх, наблюдая за моими вялыми движениями, и я заставляю себя сжать кулаки, и сделать шаг назад, чтобы освободиться от этого кукловода. Олег разжимает пальцы, ухмыляется, разворачивается и уходит в лес по направлению к снятому домику.
Ну вот, а все было так романтично. Наша ночная посиделка, которая, я не хотела, чтобы заканчивалась.
– Пошли! – доносится его окрик из кустов. – Греть тебя будем!
О Господи! Согрей меня! Прямо сейчас, прямо тут. Мне никогда раньше не хотелось так сильно почувствовать на себе чьи-то ладони. Я даже не заставлю тебя мыться перед этим. Просто остановись, вернись и согрей меня.
Но, нам действительно надо идти. Еще раз окидываю взглядом потрясающую озерную заводь, зеркально гладкую, лесную макушку и небо, теперь серовато-голубое. Такими могли бы стать глаза наших с Самойловым детей… Ой! Стукаю себя по губам.., влезет же в голову ерунда всякая. Никаких детей раньше тридцати! Спрыгиваю с каменной возвышенности и бегу догонять Олега.
Мне жаль лететь обратно в Москву. Мне мало этого приключения. Я хочу еще. Сушу волосы, кривляясь перед узким, но во весь рост зеркалом, в небольшой душевой самолета. Офигеть! Самолет с душем! Это ли не рай земной? Или небесный? Не суть… Мне больше не холодно – это важно. Олег с Джес разговаривают на французском, полагаю, повторяют урок Джес. А я сажусь напротив, не в состоянии отвести взгляд от этого мужчины. Он говорит на французском! Мать его! Это безумно сексуально. А еще его поза – раскинутые перед собой мощные, накачанные ноги, и оперевшаяся на подлокотник, мускулистая рука. Такой расслабленный и довольный, еще бы облизался, как объевшийся котяра.
Подгибаю под себя ноги и отворачиваюсь к окну от французской парочки. Из их разговора я могу вычленить лишь редкие слова, и они не пригласят меня в свой разговор. Мне остается довольствоваться только воспоминанием его горячего вопроса «Правда? Жаль?»
А еще, не смотря на недосып, как только увижу Марата, схвачу его и потащу в ту же гостишку. Пусть хоть все это увидят. Плевать. Я возбуждена.
***
Лекция по торговому праву просто трата времени. Василина, которая на самом деле Василиса Линовна – дебильнее имечко этой сорокалетней женщине родители придумать не смогли – монотонным голосом объясняет самые простые истины предмета, задавшись целью донести хотя бы их, собравшимся в аудитории придуркам, которые и не пытаются ее слушать. Две моих попытки задать вопросы, нюансы которых мне не ясны, она пресекает, предлагая оставить вопросы на конец второй пары.
Меня все раздражает! Марата сегодня вообще не видно, что странно, я не замечала за ним прогулов раньше.
Справа от меня сидит Лия и вот уже полчаса переписывается со своим парнем, одним из них, потому что эта девушка не стесняет себя в связях, хихикает, как глупая дурочка, и постукивает длинющим ногтем по экрану смартфона. Слева от меня окно, откуда яркий солнечный луч льет прямо в глаз. И я не могу сосредоточиться! Мне жарко, я голодна, устала и глаза так и норовят закрыться. Я кладу руки на стол, и складываю голову на них. Всего минутку… мне нужна одна минутка.
– Эй, красотка, вставай, – в моих волосах шурудят чьи-то пальцы, противно как-то… фу, это ж чужие грязные руки… бррр…
– Перестань меня трогать, – уныло ворчу.
– Вставай, пошли зажорим чего-нибудь, я голодная, как стая диких псов, р-р-р, – рычит Лия, а это именно она разбудила меня.
Да, похоже, задать вопросы не получилось. Ну что ж, значит, задам их вечером Самойлову. Даже хорошо. Мы проведем наедине весь вечер. Ах да, точно, Джес. Хоть бы малышка заснула сразу, как вернется из школы, или с балета, или куда она там ходит.
Лия голодна так же, как и я. И на двоих мы съедаем в кафе две большие порции картошки фри, целую тарелку куриных шариков, масляных, калорийных, до жути вредных, и вкусных до умопомрачения. Выпиваем по большому стакану колы – нам нужен сахар. Похоже, подруга тоже плохо спала.
– Так что там с Олегом?
А я ждала этот вопрос. Ей не понять, что кто-то может одолжить кому-то Ягуар, не попросив ничего взамен. Эх, не попадалось ей хороших людей в жизни.
– Я не знаю…
В смысле – ничего! Я хотела сказать «ничего»! Ведь ничего и нет. Но мои плечи уныло же опускаются, потому что, кажется, я, определенно чего-то хочу.
– Ох, Сонек, вот все в Москву слетаются из своих ужопинсков и тут же мужиков богатых себе искать бегут. А ты… дура, вот дура и есть! – это ее любимая фраза, потому что уж сама то Лия не дура, она сразу у богатого мужика родилась, чтобы искать не пришлось. Смеюсь важному выражению ее лица и ногтю, уютно разместившемуся между зубами. – Тебе ж такой шанс выпал! Трехэтажная квартира на дороге не валяется. Значит, твой Олег буратино покруче моего папаши, а ты…
– Дура, вот дура и есть, – смеюсь я, опережая знакомую фразу.
– Точно дура, пфф, – Лийка фыркает, но тут же смеется. – Ладно уж, пожалуй, приду в гости к тебе сегодня. Посмотрю, можно ли спасти положение.
– Не надо сегодня! Вообще не надо, – прошу ее, – я и так туда подселена насильно, не хватало еще друзей таскать.
– Вот именно этого и не хватало, – мы боремся за последнюю картофелинку на тарелке и Лия побеждает, и, похоже, уединению с Олегом сегодня помешает не только Джес.
Остальной день проходит, словно в тумане. Я выпиваю три больших кофе, но это не помогает мне не уснуть в туалете, прямо на закрытом крышкой унитазе и провести в таком положении пятнадцать минут, оперевшись щекой на перегородку между кабинками, предварительно прислонив туда тканевый носовой платок, пока ежедневная фото-перекличка группы «Крылья Коршуна» не будит меня. На фоне довольных жизнью, катающихся на водных мотоциклах Романовых и Кобарей, валяющегося в траве с овчарками Коршуна и его счастливой жены, поедающей свежую викторию, мое фото у туалетной плитки выглядит жалко и его следовало бы удалить немедленно, но у меня нет сил фоткаться еще раз. Я выхожу из туалета, а потом и из универа, спускаюсь в метро. Мне нужно домой. Я должна поспать. Вечером мне предстоит прочитать оставшиеся параграфы, ночью повторить весь материал. Завтра я сдам это чертово международное торговое право, которое одно только и вызывает у меня опасения. Дальше жить станет лучше. Следующие экзамены легкие, я не переживаю за них. Я смогу немного успокоиться и вернуться к нормальной жизни, если такая имеет место в период сессии.
***
Смотрю на часы. Половина десятого. В былые времена в это время я только вернулся бы из какого-нибудь ночного клуба. Но сейчас я сижу в кабинете, перечитывая каждую бумаженку из кипы, притащенной Лизаветой, прежде, чем подписать ее. Тут миллион отчетов, справок, премиальных, сверок и другой такой лабуды, без которой не может работать ни одна организация. Скорее бы вернулся Романов. Не то, чтобы я не справляюсь, но вот сейчас мои глаза то и дело обращаются к дивану, который кажется очень уютным и готовым принять меня на парочку сонных часов. Я очень хочу спать, так что помощница Юрана заносит в мой кабинет уже третью чашку крепкого кофе. На сегодня не назначено никаких встреч и совещаний, я вполне мог бы свалить. Но не появляться в офисе два дня в неделю – это уж слишком.
Это я что, таким взрослым стал?
Посмеиваюсь мыслям. Да, раньше я забил бы на все эту офисную муть и спокойно дрых бы, поджав под себя хорошенькую телочку, пока не пришло время готовиться к очередному клубному рейду.
Потягиваюсь, рассматривая из окна проснувшийся город. С высоты моего офиса, люди и машины внизу кажутся игрушечными. Каждый спешит по своим делами. Кто-то перебегает дорогу на красный свет, вызывая целую симфонию разнообразных звуков клаксонов. Кто-то болтает по телефону, что-то доказывая собеседнику, размахивая при этом руками. Кто-то отчитывает ребенка. И не смотря на недоступность этих звуков на моей высоте, я точно знаю, как гудит столица. Это будоражит меня, отгоняя сон. Мне не хватает этого в той размеренной жизни, которую я веду вот уже пару лет.
Все расписано. Утром работа. После я провожу время с Джес, а если она не у меня, то еду к Романовым, чтобы повидаться с ней. Дальше навещаю одну из своих подружек, потому что сексоголик во мне не терпит воздержания. Вечер провожу чаще всего дома, в одиночестве, под хороший сериал и пару бутылок пива. Скучно? Не совсем. Но порой мне начинает казаться, что я затухаю.
Ночное катание с Соней и сегодняшняя ночь заставили меня вспомнить, что можно жить и по-другому. Работа и Джес, это, конечно, хорошо, но мне, определенно не хватает эмоций, ради которых я жил раньше. Все стало пресным, обыденно нудным, переставшим приносить кайф.
– Олег Дмитриевич, вы просили кофе, – в дверную щель просовывается личико Лизы, а чуть ниже него виднеется очередная моя чашка ароматного и пробуждающего напитка.
– Я просил стучаться, – зыркаю на помощницу, на которую уже не зол, но не хочу, чтобы она вдруг снова подумала, будто может разговаривать со мной на повышенных тонах.
– Так мне занести ваш кофе? – любезно, с улыбочкой интересуется девушка, не выказывая абсолютно никакого упрямства.
– Заноси, – сухо прошу я.
Опираюсь спиной на стеклянную стену и пялюсь на упругий фасад помощницы, пока она ставит на кофейный столик поднос. Секундное дело. Но девушка вертит задом, обтянутым узкой черной юбкой с разрезом почти до причинного места, показывая мне игривые резинки своих чулок. Уже не раз замечал за ней подобные намеки. Когда в офисе нет Романова, наряды Лизаветы становятся более интересными. Вот сейчас на задней части ее чулок красуются четкие темные стрелки, заканчивающиеся двумя белыми бусинами как раз там, где начинаются туфли. Игриво. А в купе с высоченными, сегодня, кстати, красными, а не черными, как обычно, шпильками, смотрится это притягательно до шевеления одного моего органа. И вырез ее блузы без рукавов, несвойственного ей, красного же, цвета, открывает обзор на черный кружевной лиф, когда девушка обходит столик и нагибается с другой стороны, чтобы убрать со столика папку с бумагами, которые я там оставил. И ее волосы не убраны сегодня в пучок, как обычно, а ровными гладкими прядями, аккуратно лежат на плечах и спине, заканчиваясь чуть выше лопаток. Да и приносить мне кофе не входит в ее обязанности, для этого есть моя секретарша, у которой сегодня, кстати, четвертый рабочий день. Я понимаю эти знаки однозначно – она заигрывает со мной, и никто не сможет убедить меня в обратном. Все эти женские манипуляции с одеждой и внешним видом знакомы мне давно. Я изучил их все.
– Вам нужна помощь с документами?
Девушка подходит к моему рабочему столу, недалеко от которого стою я, все так же прижавшись спиной к окну, аккуратно складывает документы на стол и ожидает моего ответа, сжимая и разжимая губы. Эти движения ее губ – сигнал для меня. Меня не нужно просить трахнуть девку, которая отшивала меня так долго, что я заставил себя представлять ее в роли парня, чтобы угомонить желание.
– А как ты думаешь, – улыбаюсь миролюбиво, не двигаясь с места, потому что сейчас я заставлю ее отработать все ее прошлые отказы, – нужна ли мне помощь?
– Олег Дмитриевич, – сквозь кружево белья и легкий шелк блузы, ее соски теперь ярко выделяются, – полагаю, я могла бы рассортировать эту кипу, – она указывает на стопку только что перемещенных бумаг, – так вам будет удобнее подписывать их.
– Нет, Лиза, этим займется моя новая секретарша, – я не могу сдержать плотоядной улыбки в ответ на остановившийся на мне взгляд помощницы. – Твоя помощь нужна мне в другом деле.
– Не понимаю.
Девушка пытается потупить взгляд, но вздымающаяся грудь выдает ее с потрохами. Так что я просто подхожу к ней со спины, кладя руки на зад, на который облизывался с первого ее дня в приемной Юрана, и с радостью чувствую, как он выгибается мне навстречу, и как резко Лизавета вдыхает, затаивая воздух в груди.
– Тебе это нравится, да? – шепчу на ушко, усмехаясь затеянной ей игре. – Играть в неприступность, – мои ладони аккуратно надавливают на ее спинку, нагибая к столу, а затем поднимают узкую юбку так, чтобы оголить ее зад, еле прикрытый дорогими черными танго, о да, я разбираюсь в женском белье. – Тебя это заводит? – мне нравится, как упругая кожа ее задницы покрывается мурашками, когда я с силой сжимаю ее. –Отвечай, – шлепаю задницу, усмехаясь вскрику девушки.
– Нас могут услышать, – шепчет Лизавета, разгоряченная и возбужденная, но пытающаяся держать себя в руках.
– О, – отодвигаю тонкую полоску кружева между ее ягодиц и без предупреждения и ненужных сейчас ласк, проникаю в нее двумя пальцами, безжалостно растягивая ее посыревшую промежность. – Нас и услышат, Лиза. Ты так долго виляла передо мной хвостом, что я собираюсь драть тебя до хрипоты.
