Kitabı oku: «Мой ураган», sayfa 9

Девушка снова резко вдыхает воздух, прогибая спинку и пошире раздвигает ноги. А я тянусь до рабочего телефона, нажимаю кнопку секретаря и прошу ее собрать подписи начальников всех отделов под договором строительства нефтепровода. Эта работенка займет новенькую, имя которой я пока еще не заполнил, минимум часа на три. Я как раз успею отдать долг Лизавете за динамо длиною в несколько лет.

Мои пальцы не покидают ее уютное лоно. Мне нравится играться с ней. Я хочу заставить Лизоньку умолять меня трахнуть ее. И каким бы трудоголиком не была эта девка, какой не хотела показаться суровой и серьезной, через пять минут таких вот манипуляций, она, поняв, что за дверью моего кабинета нас никто не слышит, напрягается и не может сдержать стонов. Я обожаю этот момент. Он одинаков со всеми. Легкий, быстрый оргазм, и теперь я могу делать с этим телом все, что пожелаю. Так что я, не дождавшись, когда угомонится пульсация внутри Лизы, достаю из нее пальцы, не желая продлевать ее блаженство.

– Нет, верни их, – просит девушка, вжимаясь грудью в мой стол.

– Верни-те, – поправляю ее, потому что я не разрешал ей называть меня по имени.

– Верните, – тут же исправляется она, привставая на локти.

– Олег Дмитриевич, – ухмыляюсь, оголяя ее спинку и легко поглаживая ее, – верните, пожалуйста, свои пальцы…

– Олег Дмитриевич, верните, пожалуйста, свои пальцы, – повторяет девушка.

– Нет, дорогая, – снова хлопаю по выпяченной попке, – теперь постараешься ты. Иди сюда.

Разворачиваю к себе теперь до простоты легко управляемое тело, придерживая за мягкие, еще не растрепавшиеся волосы и аккуратно ввожу запачканные пальцы в ее ротик. Мне нравится, как ее язык тут же проходится между ними.

– Так почему ты отшивала меня так долго?

– Юрий Ильич еще на собеседовании сказал, чтобы я не вздумала спать с вами, – ее дыхание успокаивается, но возбуждение из глаз никуда не уходит.

– Это я знаю. Но почему ты продолжала отшивать меня? Ты же знаешь, что теперь он тебя не уволит, – мне, правда, интересно.

– Я не хочу разочаровывать его, – Лиза искренна, – он очень добр ко мне.

– Он трахает тебя?

При этом вопросе глаза девушки расширяются, и она пытается отвернуть от меня лицо, но я не даю ей этого сделать.

– Отвечай! – требую, потому что этот вопрос волнует меня уже очень давно.

– Нет, Юрий Ильич даже не намекал никогда.

Какой Юрий Ильич стал хороший мальчик.

Мне становится легче от этих слов. Я всегда испытывал чувство вины перед Тиной, понимая – она не может не знать о похождениях мужа.

– А ты, значит, ему намекала?

– Нет, – снова мотает головой, – я не посмела бы. Я слишком уважительно к нему отношусь.

– То есть ко мне ты уважительно не относишься? – я снова сую в нее пальцы, наблюдая, как по ее телу проходит еле заметная дрожь.

– Вы др-у-угой, – рвано выдыхает Лиза, дергая плечами. – Юрий Ильич он… он не такой, как все.., – мои пальцы проходят в нее на всю длину, и затрагивают струны, заставляющие девушку закатить глаза и подвигать бедрами. – Он слишком идеален, будто и не человек. И он женат… и… о Боже! – девушка не может продолжать говорить, сжимает мои пальцы и мне приходится сделать усилие, чтобы вытащить их.

– Продолжай, – я желаю услышать концовку фразы.

– Разве можно изменить такой девушке, как Кристина?

Нет, нельзя. Но он это делает. И это, скорее, страшная необходимость. Хотя… мой друг не особо распространяется на эту тему, становясь все более похожим на робота.

Какого хрена я думаю об этом? На моем столе полуголая, хотящая меня Лизавета, поиметь которую я мечтал туеву хучу времени. Самойлов! Сосредоточься! Ты должен заставить ее молить тебя дать ей кончить.

– А теперь, Лизавета, – поднимаю красную блузку, освобождая себе поле для деятельности, – мы проверим, сколько времени тебе потребуется, чтобы уговорить меня трахнуть тебя, – глаза девушки показывают испуг, но ее ручки поднимаются, разрешая мне снять блузу.

Но я не собираюсь упрощать ей задачу. Поднимаю ее со стола, завязываю руки сзади этой самой блузкой и веду к креслу, где достаю из ширинки член. Пусть Лизонька потрудится, если хочет, чтобы я снял штаны.

***

– Соколова, ты куда пропала то? Я думала, мы вместе поедем к тебе после пар. А ты испарилась?

Лия тараторит в трубку. Оживленно и возмущенно. Смотрю на время, я проспала пять часов. И нифига не выспалась.

– Я-аа ушлааа дом-оой, – зеваю в трубку.

– Что?

– Домой я ушла. Спать хочу! – лелею надежду, что подруга решит не приходить сегодня.

– Что ты ночью делала? Ай, да не важно, пиши адрес, сейчас приеду.

Не повезло. Не даст она мне отмазаться. Приходится назвать ей свой адрес.

– Ого! – Лия присвистывает, проходя на кухню. – Вот это хоромы! А я думала это у моего Тузика квартира суперская.

Тузик – один из ее парней, если так можно назвать Таузиха Радулловича, сорока девяти летнего бизнесмена из Туркменистана. А Тузиком он стал, когда Лие срочно потребовалось выплатить кредит на бриллиантовые серьги, выплачивать который ее отец отказался. Вот такая подруга!

– Оказывается, могла себе и побогаче и помоложе найти. Сколько, говоришь, твоему Олегу?

Я достаю из холодильника пирожные с высокими белыми шапками из взбитых сливок, по волшебству появившиеся в холодильнике за то время, пока меня не было дома, и разливаю по чашкам вкусный час с лимоном и листьями смородины, с наслаждением втягивая его аромат.

– Ему тридцать, ну… или около того, – точный возраст Самойлова мне не известен. – И он не мой.

– Это потому что ты дура, – Лия привычно хихикает, обзывая меня, но так… по-доброму, журит. – Вот если бы меня судьба сюда закинула, м-м-м, – подруга облизывает ложку, покрытую кремом, прикрывая глаза, так же, как и я, – я бы с этого Олега не слезла. Ну вот ты подумай, Сонек, – ее ложка стучит по ее же виску, оставляя крем на волосах, отчего я тоже похихикиваю. – Ему тридцатка! Самое время жениться! Он в рассвете сил. Это самый крутой возраст. Мужики в этом возрасте еще не ленивые диванные жители, как мой Тузик, но уже нагулялись. В постели, опять же, все умеют, и что самое важное, могут! А не как Тузик, сунул-вынул и уснул. А ты в ванной догоняешься. И… ой, это он?

Лийка вскакивает с высокого стула и несется к холодильнику, где прицеплена фотка Олега с Джес на фоне Диснейленда.

– Это твой Олег? – палец с длинным ногтем тычет в фотографию и мне, почему-то становится жалко лицо Олега, которое этот ноготь и порвать может. – Ты не говорила, что у него ребенок. Ну, это знаешь, не важно. Я так понимаю, она с ним не живет…

– Он не мой! – ору я, порой Лийка раздражает меня. – Хватит его так называть! И это его крестница. Нет у него детей. Он просто пустил меня пожить!

– Ну, раз не твой, будет мой, – подруга внимательно разглядывает фото, на котором отчетливо видны мускулистые ноги Самойлова, покрытые светлыми, светящимися на солнце, волосами и его широкая, довольная улыбка с белоснежными зубами. – Если ты не против, конечно.

А я против! Против я! Не нужна Самойлову такая вот Лия, которая была создана и живет только ради высасывая денег из людей, земли и всего сущего на земле. Каждый ее новый день начинается с двухчасового макияжа, без которого эта яркая длинноволосая шатенка с веером вместо ресниц вовсе не такая яркая. И не длинноволосая. И губы у нее не свои, и нос такой тонкий не от природы, и скулы, судя по фото, не были раньше такими ярко выраженными. Все это: нос, скулы, губы и даже волосы с ресницами – подарок ее матери на окончание школы. И я подозреваю, что и сиськи, и высоко стоящая задница, тоже. Это несправедливо, что простые люди должны конкурировать с такими вот как она – искусственно собранными картинными телами. Мне, конечно, жаловаться не на что. Мои грудь и попка от природы красивой формы, высокие и привлекательные. И мое лицо мне тоже нравится. Я ничего не хотела бы изменить в себе. Но все же, несправедливо, что мужчинам скорее понравится такая вот скопированная из журналов, искусственная внешность Лии, чем внешность среднестатистической девушки.

– С чего ты взяла, что ты ему понравишься?

Я злюсь, меня не устраивает тот факт, что моя, так называемая подруга, считает, что для Самойлова она подойдет лучше меня. Я хорошо выгляжу. Я молода, красива, умна и интересна. И я не кидаюсь на шею каждому мужчине, желающему познакомиться со мной, а это происходит ровно с той же частотой, как я выхожу в места досуга молодежи, такие как клубы, дискотеки и рестораны. Я никогда не остаюсь без внимания, если мужская компания решает пригласить нас за столик. И, будучи честной, должна признать, что получаю больше внимания, чем та же Лия, со всеми ее дорогими платьями и побрякушками. Так почему она решила, что Самойлов кинется в ее объятия и станет ее финансовым благодетелем, если меня он не рассматривает, как объект сексуального влечения.

– Ох, да ты разозлилась? Сонек, у тебя даже щечки раскраснелись, – подруга теребит мою щеку, целует меня в другую, размазывая по ней остатки помады, и заливается смехом, – вот так к нему и приди сегодня в спальню. Он точно не устоит.

– Ты это специально делаешь? Бесишь меня? – понимаю я.

– Ну а как еще заставить тебя напрячься и завалить этого жеребца?

– Жеребец? – вторая моя щека тоже краснеет, но теперь уже не от помады Лии, а от слова, произнесенного ей. «Жеребец» – звучит, как из какого-нибудь порно фильма моего детства, да-да, я нашла пару родительских кассет когда-то. – Это так пошло.

– Это как раз то, чего тебе не хватает, – Лийка запихивает в рот последнюю ложку воздушного крема, обмазывает им губы и резко перегибаясь над столешницей, накидывается на меня с поцелуем, от которого все мое лицо покрывается белой массой. – Вот, как надо! – кричит смешливо подруга, пока я слетаю со стула и матерюсь, на чем свет стоит.

– Вот коза!

– Дереза! – орет бешеная и со смехом же кидается на меня. – Вот так его! Чмок! Чмок! – ее губы ту же слизывают вкуснятину с моего лица, и никаких моих усилий не хватает, чтобы скинуть с себя ее довольно громоздкое тело. – Вот так его и завали! Что он сделает? Му-а, му-а, – целует меня дальше, щекоча волосами, и я хохочу, выкидывая руки над головой.

– Лийка, ты сумасшедшая!

– Еще какая! – ржет сумасшедшая. – А если он на это не попадется, то он просто гребанный импотент, или задрот, не способный достать член из штанов, и не достоин даже посмотреть на мою красотку-подругу!

Мы хохочем. Я от щекотки и ее приятных слов. А она от вида моего красного, измазанного кремом лица.

– Да, – наконец выдыхаю я. – Я завалю этого парня, или выложу его фотку в инстаграме с подписью «Импотент года»

И Лийка взрывается снова громких хохотом, а я вторю ей, болтая ногами над полом и уже слизываю с пальца крем, захваченный с лица.

– И кого же мы собрались завалить?

Ой! Ой! Ой! Похоже, мы тут не одни. Замираем. Лия медленно разворачивается к арке, ведущей в коридор, а я приподнимаю голову, чтобы убедиться в том, что Самойлов, стоящий в этой арке видел нашу бесшабашную игровую драку и слышал разговор о планах на него. Или не слышал? Я понятия не имею, сколько он тут стоит.

– Дядя Олег, что такое импотент?

Ах, да, и малышка тоже. Опускаю голову на пол, матерясь на глупость ситуации, и она приземляется с глухим стуком.

– А вот это тебе объяснит Сонечка, малышка, – обещает Олег с такой широкой ухмылкой, что мне хочется еще раз удариться головой. – И ее подруга.

– Привет, я Лия, – тараторит подруга, вставая с меня.

– Мы тут немного.., это.., мы.., – как найти слово для обозначения нашего занятия? Ау! Где там словарь Даля? – В общем, я случайно упала, – сдуваю волосы с лица, слизываю крем с губ, словно это может помочь мне реабилитироваться.

– Ага, а потом на тебя упала Лия, а затем на вас свалилось пирожное. Похоже, должен был еще импотент упасть, но не задалось, да? – ухмыляется Самойлов.

– Мы.., нам надо идти, мы вообще позаниматься хотели, ты ведь не против? – хватаю за руку подругу, ища в ней поддержку, которую не нахожу.

Рука Лии безвольно висит, пока она придурковато улыбается владельцу квартиры. Похоже, не такая уж она и смелая, когда дело доходит до драки. Ага, так я и поверила, что она смогла бы оседлать этого парня, и от осознания этой мысли, мне вдруг становится легче.

– Я же сказал, ты можешь приглашать сюда друзей.

– Так кто такой импотент? – лезет в разговор Джес.

– Спасибо, мы будем в комнате, – сжимаю ладонь Лии и тяну ее из кухни, пытаясь не засмеяться, проходя мимо Самойлова, который, похоже, тоже готов расхохотаться.

Уже на лестнице мы с подругой слышим протяжное и детско-вопросительное «Ктоо такоой импотеент?», взрываемся диким ржачем и ускоряемся, чтобы скрыться в комнате от ответа на этот вопрос.

Нам нужен душ. Мы вымазаны кремом, а я еще и слюнями подруги, от которых меня, конечно, передергивает, но в дрожь не бросает, как случилось бы со мной еще год назад. Но в душ, конечно, я иду первая.

Занимаемся два часа, час из которых хихикаем над произошедшим на кухне, а еще полчаса обсуждаем каждый сантиметр Самойлова. Нам нравится его белоснежная рубашка и серебреные запонки на ней. И то, что нет галстука. И то, что первые две пуговицы на ней расстегнуты, тоже круто. Легкая щетина? Да, она ему очень идет. Лийка рассмотрела даже, как светлые серые брюки сидят на его заднице. Оох! Как же хорош этот парень! А его светлые волосы? Вот бы дотронуться до них, похоже, они шелковые на ощупь.

Так, ну все! Международное торговое право!

***

Полчаса ушло на объяснение слова «импотент» Джессике. Получилось, что это человек «очень важный», от английского important, и отсюда же «значимый, серьезный, многозначительный». Сошлись на том, что больше всего под это описание подходит ее опекун, так что я надеюсь хорошенько поржать, когда моя крестница обнаружит эти знания перед ним. Хоть бы это произошло при мне! Пожалуйста, Боги Мира, пошлите мне эту малость! Выражение лица Романова обещает быть бесценным. Не сможет он сохранить свою безэмоциональную мину, когда детский голосок назовет его этим примечательным словом.

Мы с Джес идем в бассейн на двадцать второй этаж, потому что ей необходимо расслабить мышцы после балетной тренировки. И вообще, малышка сегодня странно молчалива и выглядит замучено. Мне жаль ее. Я борюсь с желанием накупить ей сладостей, и весь вечер валяться на диване, просматривая мультики. Может, по магазинам ее свозить? Или в детский центр? Кино?

Почему она даже плавает сегодня молча? Не бесится, не брызгает меня, не пытается поймать? Я не могу смотреть на нее такую. Я хочу, чтобы эта девочка всегда улыбалась. За ее маленькую жизнь ей выпало слишком много дряни. Ей не довелось произносить слов «мама» и «папа», которые для каждого маленького человека самые близкие, дорогие, – о, надо, кстати, мамуле позвонить, – даже бабушки и деда с ней рядом нет. А Джес их любит. Всегда радуется, когда летит к ним на каникулы. А Романов еще и нагрузил ее под завязку. Если он сам с раннего детства не имел ни одной свободной минуты, и вечно был занят тренировками по всем видам спорта, учебой и еще тысячей различных кружков и занятий, не значит, что Джессика такой же киборг, как он.

– Джес, что случилось?

Я подсаживаюсь на скамейку в сауне, где мы греемся и обсыхаем после плавания. Нам повезло, сегодня тут никого нет. Джес прикладывает голову к моей руке, и мне кажется, по ней льется что-то жидкое. Так и есть. Малышка плачет. Беззвучно, не шмыгая покрасневшим носом, так же, как ее сестра. У Тины это нервное, после случая в лесу. Она плачет, чтобы ее никто не услышал. И я не хочу, чтобы моя крестница плакала так же. Пусть плачет, как нормальные дети, громко высказывая миру свое недовольство, только тогда мир поймет, что должен стать для них лучше.

– Эй, малыш, – я беру девочку за плечи, слегка потрясывая, заставляя посмотреть на себя, – расскажи мне.

– Ты не сможешь помочь, дядя Олег, – Джес вытирает слезы юбкой, присоединенной к ее плавкам, и снова опускает голову.

Мне больно слышать эти слова. Я хочу стать для нее тем человеком, которому она сможет позвонить через пять лет и рассказать о первой любви, пожаловаться на задиру из класса, попросить помочь отмазать ее от прогулов школы. Я хочу, чтобы она доверяла мне.

– Мы не узнаем, если ты не расскажешь мне о своей проблеме.

Давай, расскажи мне. Малышка, я люблю тебя. Я забил на все свои гулянки и попойки, чтобы сделать этот мир лучше для тебя. Доверяй мне, я не подведу.

Девочка собирается с силами, чтобы рассказать что-то, снова напоминая мне свою сестру. Тине так же требуется время для серьезного разговора. Они даже воздух вдыхают одинаково. Только вот свое детство Тина провела с любящими родителями в одном из самых спокойный городков Америки, а Джес… Черт! Да какого хрена они свалили? Как посмели оставить малышку на меня? Кто я ей? Крестный, который только и способен, что следить за ее передвижениями по городу, вовремя кормить и развлекать. Ребенку этого мало!

Блять! Какой же я никчемный!

– Дядя Олег, ты ведь меня любишь?– Джес, кажется, готова поговорить.

– Еще спрашиваешь? – улыбаюсь, мысленно умоляя ее довериться мне.

– Тогда ты не обидишься, если я скажу, что скучаю по Тине и Юре?

– Детка, конечно, я не обижусь, – хотя немного мне все же обидно. – Они же твои родители.

– Опекуны, дядя Олег. У меня нет родителей, ты забыл?

– Не забыл, – обнимаю девочку. – Но ведь они заменяют тебе родителей, значит, мы можем и так их называть.

– Однажды я спросила Юру, могу ли называть его папой, и он ответил, что я могу называть его, как захочу. Мы решили, что я буду называть его по имени, чтобы моему настоящему папе не было обидно.

– Ты ведь знаешь, что твой папа любил тебя и не хотел покидать?

– Знаю. А еще я знаю, что ты тоже меня любишь. Но мне так хочется домой, – по детской щеке снова бежит слеза, и это разрывает мое сердце, возможно, это вообще единственное в мире, что может разорвать его. – Очень-очень сильно. И чтобы там был Юра, и была Тина. Ты отвезешь меня домой? Я повидаюсь с ними и снова приеду к тебе, хорошо?

– Вот как мы поступим, – я вывожу ребенка из сауны, где уже достаточно жарко, – сейчас мы поднимемся ко мне, позвоним Юре, и подождем, когда он сам заберет тебя. Договорились?

– И ты точно не обидишься на меня?

– Джес, ты никогда не сможешь обидеть меня. Я всегда буду рядом с тобой, и ты всегда сможешь попросить меня о чем угодно.

– И ты дашь мне большоой молочный коктейль?

Эта девочка будет вертеть мужиками, как жонглер мячами, ведь я киваю ей в ответ, как машинный болванчик.

– Я люблю тебя, дядя Олег.

Девочка останавливается у женской раздевалки, обнимает меня, и я тихо отвечаю ей «Я тоже, малышка».

Быстро переодеваюсь и звоню Романову.

– Мы будем через три часа, – следует единственный ответ, который мог дать мой друг.

Так что, как только мы заходим домой, я делаю два больших коктейля, и раскладываю на ковре в зале «Монополию». Мы с Джес любим эту игру, жаль, что сегодня нас только двое, с нами частенько играют Коршуны, Кобари и, естественно, Романовы. Но нам надо как-то провести время, чтобы малышка не расплакалась снова.

За час до истечения трех часов, отведенных на перелет Романовых, со второго этажа спускается Соня со своей подругой. К этому моменту Джес уже скупила все автовокзалы, аэропорт и две улицы, так что я башляю ей почти за каждый шаг, посмеиваясь потиранию ее маленьких ручек от предвкушения добычи.

– О, я обожаю мафию! Меня никто не выигрывал, никогда. Вечно все просто сбегают, обанкротившись, – Соня оживленно рассматривает игровой расклад.

Девушка подходит к нам, оставляя подругу стоять у лестницы. Облизываюсь ее открытому коротким топом животику, и благодарю его широту за то, что при колыхании он открывает ребра, которые мне вдруг хочется пересчитать языком.

– Я уже почти обанкротила крестного, – сообщает с достоинством малышка, важно поправляя подол нарядного голубого платья, в которое принарядилась для встречи с опекунами.

– Я разбит и унижен, – киваю и в знак подтверждения ее слов, показываю девчонкам жалкую пачку денег, в которой осталось четыре мелкие купюры.

– Мы с Лией хотим перекусить. Можно мы съедим те чудные слойки, которые приготовила твоя домработница-робот?

– Сонь, – мне не нравятся эти вопросы, девчонка должна чувствовать себя тут, как дома и делать, что пожелает, раз я пообещал Кобарю присмотреть за ней, – я ведь сказал, что весь холодильник твой.

– Отлично, – на ее веселой мордашке появляется хитрая улыбка, – тогда мы еще захватим бутылку вина, с ним информация усваивается лучше.

Она хлопает себя по животику, разворачивается, и я, рассматривая разноцветных микки-маусов на ее широких шортах, разрешаю себе представить, как потряхиваются под ними округлые полушария ее задницы. А потом я встречаюсь взглядом с ее подругой, вполне себе ничего длинноволосой шатенкой, высокой, фигуристой, и в духе современной моды подкачанной ботоксом в нужных местах. Девка заметила мой облизывающийся взгляд, ну и плевать, я не испытываю стыда за свои мужские желания, так что лишь ухмыляюсь и получаю загадочную улыбку в ответ. Эта Лия, кстати, очень привлекательна, вторичные половые признаки, что надо.

Девчонки скрываются в кухне, и шествуют обратно на второй этаж, затарившись слойками, вином и сыром. Мне остается только смотреть вслед двум удаляющимся аппетитным задницам. Пожалуй, как только Джес уедет, я наберу Марго. Мне надо расслабиться. Удовлетворение от дневного секса с помощницей Романова уже отпустило меня, мне нужно еще. Это моя проблема – я сексоголик. Мне всегда мало. Когда рядом Джес, я переключаюсь и забываю о телесных наслаждениях, но, оставаясь один, пускаю в свою голову женские образы и не могу остановиться. Я даже пытался ходить к психологу, потому что порой меня бесит собственная повернутость на сексе, но дело закончилось потрясающим минетом в кабинете Марии, которая приглашала меня после этого еще на пару сеансов, и таким образом мое лечение закончилось.

– Соня красивая, да, дядя Олег? – Джес поправляет заплетенные мной две косички, перекидывая их за спину, ворует из моей пачки одну купюру, потому что уже сделала за меня ход и хихикает чему-то своему.

– Да, малышка.

– Я тоже буду красивой, когда вырасту.

– Ты будешь самой красивой, – вторю ей и вытягиваю из трубочки остатки своего коктейля.

Когда Романовы приезжают, мы с Джес уже убираем игру, так как она не только выкачала из меня все деньги, но и вогнала в долги, с моего, конечно, попустительства. Девчушка довольно обнимается и целуется сначала с Тиной, а потом залезает на руки к Юрану, хотя уже большая для этого, и не желает слезать со своего опекуна.

– Дача Лешки крутая, на самом берегу моря. Мы шикарно провели время. Ты должен тоже съездить к ним. Давай в следующий раз полетим вместе, – щебечет Тина, загоревшая и счастливая, в длинном шелковом белом платье, с широкой косой и толстым жемчужным браслетом на руке, подаренным ей Романовым еще в школе.

Надо же, как бывает. Они познакомились в выпускном классе, и все еще вместе, не смотря на все то дерьмо, через которое им пришлось пройти. Почему я не могу задержаться с одной женщиной дольше четырех ночей? Хотя, вообще-то, могу, я довольно долго общаюсь с Марго. Но она что-то вроде друга, с которой можно хорошо провести время, выпить, погудеть и потрахаться.

– Спасибо, что дал нам эти несколько дней, – Тина обнимает меня, касается губами моей щеки, заставляя радоваться отсутствию возбуждения, которое я раньше испытывал в ее присутствии.

Быть влюбленным в женщину друга – так себе удовольствие. Но что поделать, если таких, как Орловская в мире больше нет. Как же круто, что это чувство покинуло меня и теперь я могу быть совершенно расслабленным при ней. Это целая гора с плеч, которая раньше заставляла меня чувствовать себя виноватым перед Романовым.

– Моя дрожь почти пропала, – шепчет она, обнимая меня еще раз.

И это тоже круто. Тина жаловалась, что не может, как раньше, чувствовать себя спокойно рядом с мужем. Это началось, когда она немного стала приходить в себя после срыва Романова в лесу. Сразу после она несколько месяцев просто лежала, и вообще не выходила из комнаты. Ее восстановление заняло много времени, и она, вряд ли станет прежней девчонкой из школы, способной подкинуть змей в кровать однокласснице, но она хотя бы уже не улыбается, как робот и не вздрагивает от резких движений и громких звуков. А то, что ее дрожь, провоцируемая присутствием мужа, проходит, значит, что их семейная жизнь налаживается. Возможно, Романов, наконец, перестанет содержать девку, к которой ездил еженедельно, чтобы удовлетворить свои сексуальные нужды.

– А где Соня?

Как человек, вливающийся в нашу компанию, Соня интересна Тине. У нее нет подруг, кроме Риты и Ани, так что она поднимается на второй этаж, как только я говорю, что отдал его Соколовой.

Джес уходит собирать школьный рюкзак и балетные принадлежности, а Юран валится на диван, потягивается и я ловлю его хитрый взгляд.

– Ну че? – его голова кивает в сторону лестницы.

– В смысле?

– Ой, да ладно, рассказывай. Типа я не понял, что ты запал на мелкую.

– Ни на кого я не запал.

Романов, может и прав. Мне, правда, интересна Соня. С ней весело. Она пробуждает во мне потерянный интерес к жизни, заставляя вспомнить, что можно провести с девушкой вечер и не тащить ее в кровать. И мы провели пару таких вечеров, и даже одну ночь. Мне, конечно, хотелось затащить ее в кровать. Но, может, немного позже? Сейчас мне нравится просто валяться на диване и смотреть с ней сериал, рассуждая о героях, так как наши мысли в большинстве совпадают. А еще прикольно, хоть и достает иногда, слушать ее рассказы об этом парне и ждать, чем дело кончится. Будь я уверен в способности Сонечки не заморачиваться на отношениях, и общение без стеснения после секса без обязательств, я бы среагировал на ее легкие заигрывая в первый же день ее приезда сюда.

– Ну ты мне это говоришь? – одна бровь Романова приподнимается, да, этот парень знает меня как облупленного, не зря мы всю жизнь вместе.

– Точно, – киваю, даже не пытаясь сдержать хитрую ухмылку, – тебе. И я на этом настаиваю.

– Ладно, сделаю вид, что поверил. Надеюсь, тебе хватит ума не трахать родственницу Кобаря.

– Она ему не родственница! – злюсь я.

Меня бесит это слово! Ну какая, нафиг, Соня родственница Лехи? Она просто сестра его жены. Ну… то есть, она его родственница. Но не кровная. Приобретенная. Он знает ее всего каких то два года.

– И ты на нее не запал. Я понял тебя, – серьезно говорит Юран, своим спокойным, твердым голосом, и этот его голос, словно звук моего разума, который я так часто не слышу. – Ты не трахнешь ее в лифте, который случайно застрянет на каком-нибудь этаже, и не кинешь после окончания процесса, как ты обычно поступаешь.

– А это вообще твое дело? – я еще злюсь, но мой друг говорит правду, именно так я всегда и делаю.

– Мое, если два моих друга поссорятся. Ты ведь понимаешь, если кинешь Соню, сохранить нормальные отношения с ней не удастся. Она слишком юна для этого, не стоит наносить ей травму.

И он снова прав. Мои игры по раскрепощению выдержала пока только Марго, и это лишь потому, что… на самом деле я не знаю, почему. Она была такой милой и зажатой, когда мы познакомились, и у меня ушло довольно много времени, чтобы она выпустила своего демона, выделывала в постели виражи, нужные мне, и выглядела ярко и притягательно, как я люблю. Но, говоря по правде, она вошла в такой кураж, вести ее в который я не хотел. Теперь Марго чаще всего пропадает на тусовках, чем в ветеринарной клинике, и за последние три раза, я не видел у нее дома ни одного животного. Когда же мы познакомились, ее квартира напоминала животное общежитие – так много живности она таскала к себе на передержку. А значит, я, преследуя собственные цели, не только получил удовлетворение от перевоплощения простой девчонки из спального района в распутную девицу, но и изменил ее жизнь, возможно, не в самую лучшую сторону. И она такая не одна. После Марго я перестал испытывать кайф, получаемый ранее от таких перевоплощений. Даже сегодняшний секс с Лизаветой, которая, изнывая, просила меня дать ей кончить, лежа в одних чулках на моем рабочем столе, не принес мне остроты ощущений, которых я уже и не знаю, как получить. Мне мало. Всегда мало. Я вечно в погоне за раздирающим изнутри драйвом, адреналином, разливающимся по венам, дикости жесткого секса и новых ощущений, которые притупляются с каждой следующей девчонкой.

– И когда ты стал таким разумным? – не хочу признавать правоту друга.

– В том лесу, – немного глухо отвечает Романов, смотрит на часы и, повышая голос, но не крича, четко произносит в сторону лестницы, – Тина, Джес, собирайтесь. Ты не искал нового психолога?

Последнее обращено уже ко мне. Мой друг знает все обо мне, как и я о нем. Мы ничего не скрываем друг от друга, никогда так не делали. Мой сексоголизм для него тоже не секрет. И в ответ я мотаю головой, поскольку проблемы в похоти не вижу.

– Я могу забрать Соню к себе, – предлагает он.

Но я снова мотаю головой. Я не поставлю похоть выше друга. В моей голове стоит четкий запрет на Соню.

***

Тина абсолютно и совершенно фантастическая. Она зашла в мою комнату, окутав ее потрясающим розовым ароматом, осветив улыбкой и своим до боли приятным, ласковым голосом. За испорченные ее сестрой вещи, а Джес именно ее сестра, а не дочь, как я думала раньше, считав, что эта девушка просто очень рано родила, я получила в подарок сертификат на кругленькую сумму в один из отделов ГУМа. Я, само собой, рассказала, что Олег уже окупил мои потери, но Тина оставила пластиковую карту на тумбе, сообщив, что шмоток много не бывает. И я с ней полностью согласна. Мне не помешает прибарахлиться. Я как раз хотела прикупить парочку крутых шмоток для поездки в Лос-Анджелес. А теперь вот думаю, если продать этот сертификат дешевле в половину его стоимости, мне все равно хватит на поездку. Хорошенький такой подарочек прилетел. А еще я получила приглашение Тины приезжать к ней в любое время. Мне стоит только позвонить, и она пришлет за мной своего водителя. Боже! У нее есть собственный водитель! А живет, она, наверняка, во дворце затерянного посреди Москвы королевства. Я не удивлена, ведь выглядит эта девушка, словно принцесса из сказки. Вот, к чему я стремлюсь – достатку, великолепному виду и самореализации. Как с последней у Тины мне неизвестно, но разве это важно, если ты ездишь с водителем и можешь позволить себе делать такие подарки малознакомой девушке. Правда, получила все это она, хорошо выйдя замуж, а мне хочется добиться всего самой. И пусть не так много, личный водитель мне не важен, а вот если обзаведусь автомобилем хорошего класса в течение двух лет работы после получения диплома, буду считать это личным достижением.