Kitabı oku: «Моя летняя ночь», sayfa 3
– Ага, тогда я говорить вообще не смогу!
– В том и суть. На заднее сиденье, мигом!
Повторяю угрожающе. Мои яйца наполнены, а член просится в нее с самого момента пробуждения.
– Нет, я не могу в машине. Тут неудобно.
– Тут удобно, Аня, – объясняю, как теорему. – Ты просто никогда не пробовала.
– А ты пробовал?
– Нет, что ты, у меня вчера тоже был первый раз, – говорю с серьезным лицом, усмехаясь про себя ее вопросительному взгляду.
– А сколько тебе лет?
Девчонка удивлена. Она реально поверила?
– На следующей неделе будет двадцать, – отвечаю, как она вчера.
– А так и не скажешь, – присвистывает русалка. – Я думала тебе лет двадцать пять, или около того.
– Да это не важно! Перелазь на заднее сиденье.
– Нет, пожалуйста, – просит она, прижимаясь губами к моему плечу, – я боюсь тут. Вдруг увидит кто-нибудь. Тут же машины ездят. Давай спрячемся в доме, как вчера. А ночью сходим на Каму.
– Ладно, но ты будешь читать стихи голой.
– А ты все же маньяк, – хихикает девушка.
Еще какой.
Везу ее домой. Забывая про привезенные стариками продукты и обещанную Сане бутылку светлого пенного. Тащу ее в комнату на кровать, где на нестиранной простыне виднеются капли засохшей крови Анюты, и от этого мой рассудок мутится. Накидываюсь на нее, как путник в пустыне на оазис. Усмиряю резкие движения лишь от ее несмелой просьбы. Ей еще немного больно. Становится стыдно. Но я не могу дать ей отдохнуть этот день. У меня осталось слишком мало времени, чтобы насладиться ей. Я хочу использовать каждую минутку.
Она выгоняет меня ночью. Ей надо сполоснуться. А мне надо появиться дома, потому как я приехал ни к ней, а к бабушке с дедом. Вот только деда с Саней, как и прошлой ночью дома нет. Баба Марина объясняет, что они рыбачат ночью.
– Не вздумай обижать Анечку, – бабуля выставляет на стол оставшиеся с завтрака перепечи, – она хорошая девочка.
– Какую Анечку? – делаю непонимающий вид.
– Думаешь, я не знаю, где ты пропадаешь? Не надо думать, сынок, что мы с дедом старые и глупые. Сами молодые были. Все знаем. Нельзя поматросить девку и бросить, как ты собираешься.
– Ба, – открываю бутылку пива, делая щедрый глоток, – давай мы не будем обсуждать это. Никого я не матрошу.
– Знаю я, как там у вас в столице, – ворчит старушка. – Девки сами на шею вешаются. Вот с такими и развлекайся. А с Анечкой так не надо. Я ее с детства знаю.
– Бабуль, – целую старушку в щеку, – ну что ты, в самом деле… при чем тут столичные, не столичные, таких везде полно.
– Вот и не трогай Анюту!
Настаивает бабушка. Что тут сказать? «Прости, бабуль, я уже»?
Черт! Есть доля правды в ее словах. Хорошая девушка. Приятная, милая, красивая. Мне бы такую в Москву. Надоело по клубам таскаться, телок перебирать. И не до этого сейчас. С Крымскими событиями я туда-сюда мотаться буду еще как минимум год.
– Я ее с собой в Москву заберу, не переживай, – обнимаю бабульку, которая от чего-то стирает слезу с морщинистого века.
– Да больно нужна ей, Москва твоя. Она тут на медсестру учится. На бюджете, сама поступила. И мне всегда помогает. То укол поставить, то с уборкой помочь, то в магазин съездить. На той неделе вот весь огород мне выполола.
– Так тем более, – смеюсь, – такую надо брать. Смотри, – загибаю палец, – хозяйственная, умная, – загибаю второй, – красивая, и с чувством юмора, – загибаю еще два. – И тебе нравится, что немаловажно.
– Свадьбу сначала сыграй, а потом вези. А то вернешь через полгода, как вон Наську, соседкину дочку, в Испанию увезли на три месяца. Теперь пузатая ходит. Испанец себе другую нашел.
Хочется спросить та ли это Настя, которую Романов оприходовал в наш пьяный приезд сюда. Но я умолкаю. Ответ и без этого витает в воздухе. Доедаю выпечку, забираю бутылку пива и вылетаю из дома, желая бабуле спокойной ночи.
На реке меня уже ждет Анюта.
Нагая и нежная, она выходит из кустов, где оставила одежду, читая все ту же «Волгу» Е.Евтушенко. Приятный мелодичный голос наполняет меня изнутри. Я никогда не испытывал ничего подобного. Это не романтичный мальчишеский настрой, который окружал меня рядом с Золотаревой. Это что-то большее, чего я не могу пока понять. Я почему-то боюсь сейчас прикоснуться к этой девушке с прозрачной кожей. Аккуратно прижимаю ее к себе, не отпуская в воду, куда она стремится попасть. Укладываю ее рядом с собой, на разложенном полотенце, зарываясь носом в золотые волосы, вдыхая их запах, стараясь запомнить его как можно лучше. Не могу ей надышаться. Брожу ладонями по мягким округлостям ее тела, не в состоянии оторвать взгляда от бирюзы ее глаз, которая, не смотря на темноту, ярко светится для меня. Она продолжает читать стихи, мягко, проникновенно, рассматривая мое лицо.
– Анька, а поехали со мной, – прошу я.
Я серьезен. Я хочу ее себе. Я готов расстаться с одиночеством. Я хочу засыпать и просыпаться, зарывшись лицом в ее волосы, как сегодня. Хочу видеть ее в своем доме. Хочу познакомить с дедом. Она понравится ему. Хочу малышку с ее глазами и волосами. Хочу возвращаться со службы и прижимать ее к себе вот так, как сейчас.
– Думаешь, – девушка опускает глаза на мою грудь, прикасаясь к волоскам теплыми пальчиками, – раз лишил меня девственности, теперь несешь за меня ответственность? Леш, – по берегу разносится ее тихий смешок, – ты мне ничего не должен.
– Я хочу тебя рядом, понимаешь?
– А когда надоем? Домой отправишь?
– Не надоешь, – я уверен в этом.
– Что я там буду делать? Я и города не знаю, и тут у меня учеба, родители.
– Это все не важно, ты переведешься в медицинский в Москву.
– Нет, Леша. Мы сейчас тут, и нам хорошо, ведь так? – киваю. – Большего не надо. Скоро ты уедешь, и мы вернемся к своим жизням. Это что-то типа курортного романа. У меня такого еще не было, – снова хихикает.
А я не могу улыбнуться. Это отказ? Что за дерьмо?
Мне уезжать через несколько дней, но я не готов расстаться с ней.
– Может, подумаешь? Я помогу с переводом.
– Давай не будем говорить больше об этом. Я останусь тут. Я люблю этот город. Мне хорошо тут. Тут мои друзья, вся моя жизнь, понимаешь?
Да, я понимаю. Я не смог бы переехать из Москвы в любое другое место. Командировки даются мне нелегко, ведь приходится долгое время обходиться без привычных вещей и людей. Но что-то внутри отзывается болью на ее слова. Я не имею права заставить ее бросить свою жизнь ради того, чтобы я мог наслаждаться ей каждый день.
– Поднимайся, – Анюта вскакивает с полотенца и тащит меня за руку вверх, – ты обещал тренировку на выносливость. Я укрощу эту реку!
После купания я снова остаюсь у нее. Я не могу заставить себя уйти. Рассматриваю лежащее рядом тело, поглаживая его. Свет в комнате выключен, лишь несколько лунных лучей, попадающих в окно, освещают нас. Но я запоминаю каждую частичку этой девушки, от веснушек и родинок до смешных пухлых пальчиков на ногах. Треугольник светлых отросших волосков на лобке и немного вывернутый пупок. Острые худые коленки и трехсантиметровый шрам на одном из бедер. Четко очерченные скулы и неровный загар, улегшийся по контуру купальника. Острые соски на небольшой груди и аккуратные розовые губки.
Я провожу с ней еще неделю. Мы прячемся на реке от ее родителей. Я поджидаю ее в кустах возле ее дома, как малолетка, ожидая, когда она выберется из окна своей комнаты и максимально аккуратно скатится по шиферу крыши прямо в мои руки. Мы ездим в магазин по три раза на дню, случайно забывая что-нибудь купить. Она приходит помогать по дому бабе Марине, которая спокойно спит днем, пока мы, стараясь не шуметь, занимаемся друг другом на втором этаже. И когда я прощаюсь с бабушкой и дедушкой, уезжая, она ждет меня на том углу, где отказалась заниматься сексом в машине. Теперь она согласна. Но в машине Саня, и я говорю ему, что мне срочно нужно отлить и прячусь в кустах со своей русалкой. Романов младший все понимает и загадочно улыбаясь, уходит в другую сторону, откуда через секунду доносится аромат табака. Но я не стану гнать на него за курение, потому что сам накосячил не меньше.
Я оставил эту девушку, как выразилась бабуля «поматросив» неделю.
И первые несколько часов пути назад я молчу, выжимая из тачки всю скорость, на которую она способна. Саня включает музыку на полную катушку, откидываясь на мягком сиденье, и рассматривает моментально проносящиеся картинки за окном.
Она в моей голове. Она рядом со мной. От меня еще пахнет летней ночью, запахом, оставленным на мне ею. И, возможно, я не стану мыться так долго, как смогу. Я не беру звенящий телефон, не хочу ни с кем говорить. Останавливаюсь только по просьбе моего спутника, он проголодался. Ему нужно в туалет. Он хочет искупаться. Я не хочу ничего… только прозрачное тело моей русалки рядом.
Как же я вляпался!
***
Мужчина моей мечты уехал. И это не просто случайно встреченный мной человек. Это парень, которым я грезила с восьми лет. С того самого момента, когда увидела его распевающим песни на крыше в поселке, окутанном летней ночью. Он выделялся из компании своих друзей мелодичным голосом и нежными чертами. Он словно сошел со страниц детских сказок. Настоящий принц со светлыми коричневыми волосами, яркими пухлыми губами и прекрасными глазами, отдающими золотом. Мальчишки навели в поселке переполох, возмутив общественность. Взрослые кричали, а я смеялась так громко, что мама увела меня на чердак и запретила выходить. Но мое детское сердце было уже покорено этим мальчиком, его голосом и смехом. Следующую неделю я наполняла бутылку водой и ходила, таская ее под мышкой, парадируя пьяную походку ребят. Распевала фразы, которые мне удалось запомнить, и пыталась залезть на крышу, за что была наказана отсутствием мороженого на всю неделю.
А когда подросла, вспомнила, что мальчик с золотыми глазами читал с крыши стихотворение. Теперь «Волга» Е.Евтушенко – мое любимое стихотворение. Я вызубрила его наизусть в одиннадцать лет и почти каждый день повторяла перед сном, воспроизводя в памяти образ читавшего его мальчишки.
А теперь, когда я побывала в его ласковых руках, слышала его голос, читающий любимый стих мне на ушко, разнося тепло по моему телу, я не могу думать ни о ком другом. В моей голове всегда был этот мальчик. Я не могла встречаться с парнями, потому что все они другие, не такие, как он. Он – моя детская мечта, ставшая реальностью.
Только я поступила с ним ужасно. Да и с собой тоже.
Это грустно. Но я обещала себе не плакать. Еще два месяца назад, когда мне сделали первую операцию по удалению трубы, я решила, что слезы меня ни к чему не приведут. Тем более, что силы мне понадобятся, ведь предстоит вторая операция. Второй трубы я тоже лишусь, но будет это через год. Гидросальпинск – это не шутки. Улучшений нет. Так что не ходить мне полноценным человеком.
После первой операции дома стояла гробовая тишина. Еще бы! Вторая операция лишит меня возможности забеременеть самостоятельно. Врач посоветовала забеременеть до операции. А как я могу забеременеть, если у меня даже парня нет? И никогда уже не будет. Кому нужна молодая женщина, не способная зачать? Погулять кому-то сгожусь. А семью со мной заводить никто не станет. Не могу же я ошарашить мужа после свадьбы новостью о том, что забеременеть смогу только от процедуры искусственного оплодотворения? Это нечестно по отношению к мужчине, который решит связать свою жизнь со мной. ЭКО не дает стопроцентной гарантии беременности. Может потребоваться вторая и третья процедуры. Бюджет не каждой семьи потянет такие затраты.
Решение забеременеть до второй операции, было принято мной сразу после разговора с Татьяной Аркадьевной, моим врачом. Я присматривала варианты среди однокурсников, ведь других парней в моем окружении нет. Я не собиралась просить помощи у отца моего ребенка. Мне просто нужна была жизнеспособная сперма, чтобы оплодотворить мои яйцеклетки. Один раз дело даже почти дошло до секса. Почти. На одной из курсовых посиделок я закрылась с парнем в комнате его квартиры. Он поцеловал меня пару раз, освободил член от штанов и пристраивался к моему влагалищу. Стало слишком противно и я, скинув с себя ничего не понимающего Рому, выбежала из комнаты, и из квартиры. Вопрос о беременности стоял остро, потому как одной меня для зачатия маловато.
Когда на Каме из кустов вышел Леша, идея пришла в голову моментально. Это то, что мне нужно. Я узнала его сразу, не смотря на то, что за двенадцать лет парень сильно изменился, превратившись из подростка в красивого мужчину, каждый сантиметр которого покрыт мышцами.
Я повела себя, как малолетняя дурочка, говоря глупости и практически предложив себя ему. Но все это не важно, ведь я провела с ним самую великолепную неделю в своей жизни, о которой теперь буду вспоминать в тяжелые моменты. Но самое важное, это две полоски, ярко выделяющиеся на тесте. И это уже третий тест для определения беременности. Ошибки быть не может! У меня будет ребенок! Мой! Зачатый естественным путем! И более того, надеюсь, у него будут золотистые глаза, как у любимого человека, с которым он был зачат.
Мое решение может показаться глупым. Но остаться в двадцать лет без ребенка слишком безрадужная перспектива. Пусть я стану матерью-одиночкой в двадцать. И пусть у этого малыша не будет полноценной семьи. Я буду любить его, как люблю его отца. А когда малыш вырастет, я объясню ему все.
Осталось объяснить ситуацию родителям. Это очень сложно и страшно, так что я решаю оставить тяжелый разговор на потом, когда буду уверена в том, что малыш внутри меня точно есть.
И вот сейчас, узнав результаты всех анализов, сбегаю с лестницы районной женской консультации, размахивая сумочкой и улыбаясь открытым ртом. Я счастлива так, как никогда не была. Ребенку быть.
Моему! Маленькому! Счастью! Быть!
Спасибо золотоглазому красавчику с голосом, достойным лучших хитов Джона Леннона за то, что так опрометчиво забыл о презервативе.
Покупаю тортик и еду к Оксанке, которой только что сообщила новость по телефону. Она уже ставит чайник. Дома меня все равно никто не ждет – родители с сестрой на даче.
– Дура ты, Соколова.
Подруга встречает меня безрадостно.
– Ты хоть знаешь, сколько стоит ребенка вырастить? Одни пеленки чего стоят, памперсы, смеси разные, лекарства. Я уже молчу про садики и школы.
Окси поправляет свою светлую, недавно обновленную химической завивкой, шевелюру, разливая кипяток в кружки.
– Я справлюсь. И родители помогут. Я все им объясню.
А что мне унывать? Не выгонят же они меня из дома? Я не просто так залетела. Я залетела, потому что хотела этого. Мне это нужно.
– Все лучше, чем без ребенка остаться. Вот у тебя двое бегают, и ты счастлива.
Оксана родила в восемнадцать. И ничего, живет вот уже три года с мужем и двумя малышками. Оленькой трех лет и Мишенькой, которому сегодня как раз полгода исполнилось.
– Так у меня Валерка есть, – она заботливо кладет на мое блюдечко большой кусок торта, покрытого арахисом. – Он зарабатывает, пока я в декрете сижу. А тебя кто кормить будет? Ты еще даже медучилище не закончила. А вот как ты его заканчивать собралась? С пузой будешь на сессии ходить?
– Оксана, не надо готовить меня к худшему, – прошу я, не желая сбивать позитивный настрой.
– И Леха твой козел, каких мало. Притащился со своей Москвы, ребенка тебе зарядил и свалил. Наверняка его там баба ждет. А тут он развлечься решил, с симпатичной провинциалкой. Ну как тебя угораздило то?
– Ты же знаешь, что я сама хотела!
Начинаю раздражаться от исходящего от подруги негатива. Почему все нужно воспринимать именно так? Тем, у кого дети есть никогда не понять страдания людей, лишенных этого счастья.
– Ну ладно, знаю я, – соглашается подруга, усаживаясь, наконец, за стол. – Но на алименты ты все равно подай. Он наверняка зарабатывает неплохо. Деньги лишними не бывают.
– Ни в коем случае. Он не знает ничего. И не узнает, – отрезаю я. – Это мой ребенок.
Я не рассказываю ей, что Леша звал меня с собой. Я не отношусь серьезно к его предложению. Он просто вину свою почувствовал, вот и решил меня к себе пригласить. А узнает, что я беременна, пошлет меня куда подальше. Я просто не буду приезжать на дачу, когда он будет там. Это не сложно. Он приезжает раз в несколько лет. И вообще, лучше совсем туда ездить не буду, чтобы никто ничего не смог заподозрить.
Родителям рассказываю только на пятом месяце, когда скрывать живот уже не получается. Папа расстроен, но не ругается. Мама всплакнула, но поддержала меня. Сестра Сонечка ждет, когда ребенок начнет шевелиться. Я умалчиваю о том, что ребенок не один. На втором месяце меня ошарашили новостью о двойняшках. В тот день я немного расстроилась, двоих тяжело будет одной растить. Но потом заела грусть тортиком и сообразила, что двое лучше, чем один. Вот бы еще разнополые ребята родились, сразу девочка и мальчик, и будет мне счастье.
Большую часть стипендии откладываю, мне пригодится на будущее. Предстоит немало растрат. Родители тоже начали откладывать деньги. Подумывают продать дачу, но я решительно против этой затеи. Мы обязательно справимся. Когда есть поддержка, все становится проще.
Леша иногда звонит, бередя мне душу. Неизвестно, откуда у него мой номер, мы не обменивались контактами. Но трубку беру, а то заподозрит что-нибудь неладное. Мне приятно думать, что парень по мне скучает. Только вот гормоны зашкаливают, и пару раз я разревелась в трубку, так что пришлось скинуть вызов. Он перезванивал, но я не стала брать, потому как ревела взахлеб.
Папа порывается ехать в Москву и серьезно поговорить с этим «кутилой». Опасаюсь, он вполне может это сделать, так что слезно отговариваю родителя. Леша не виноват. Он не готов к этому. У него, наверняка, есть девушка, с которой он создаст семью, когда будет готов.
Ну вот, снова реву, а ведь обещала обойтись без слез. Ох уж эти гормоны.
А еще баба Марина позвонила. Просит приехать поставить ей укол и капельницу. Спину прихватило. Показываться ей нежелательно. Но и отказать в помощи сердце щемит.
Так что одеваю теплую тунику, скрывающую живот и еду к старушке.
У них трехкомнатная квартира в новостройке, недалеко от центра города. Я уже бывала там пару раз, так что дорога мне знакома.
Бабушка Леши встречает меня двигаясь медленно, но с улыбкой. Мы с ней друг другу нравимся. Процедуры длятся недолго, так что через полчаса я уже надеваю зимние сапоги и натягиваю шубку, которая еле сходится на животе.
– Анечка, это Лешин?
Останавливаюсь в раскрытых дверях, сжимая с силой дверную ручку.
– Нет, баба Марина. Это не его, – кладу руку на живот, пытаясь защитить своих малышей.
– Врешь, – старушка видит меня насквозь, и я опускаю голову, – Лешин. Так я и знала. Вот же мелкий гаденыш!
Баба Марина вскидывает руки, и мотает головой.
– Баб Марина, вы не волнуйтесь. Мне от Леши ничего не нужно. Не переживайте, – улыбаюсь, не хочу, чтобы старушка нервничала.
Но тут из зала в коридор выходит дед Вася, и по его лицу я понимаю, что он все слышал.
– Я притащу его сюда за уши! – кричит старичок, ища что-то глазами.
– Не надо! – кричу я, потому что дед Вася уже берет мобильный телефон и я точно знаю, кому он собирается звонить. – Пожалуйста, не говорите ему ничего. Прошу… он ничего не знает! У него своя жизнь, а у меня своя.
И я выбегаю из квартиры, стараясь держать голову ровно, чтобы слезы не пролились из глаз.
Ну и пусть. Старички позвонят ему. Что он сделает? Сдалась я ему со своими детьми. Я сама практически затащила его в свою кровать. Он не виноват в том, что я решила сделать его отцом.
***
Вечер проводим с Коршуном в кафе, из смотрового окна которого виден берег моря. Последнее время зачастили сюда. А что еще делать в Крыму? Нас, наконец-то стали выпускать из части по вечерам. Даже в штатской одежде. Кормят прилично. И выпить можно. Не злоупотребляем, но пара бокалов светлого разливного – это святое. Миха счастливо болтает со своей Ритой, а как только заканчивает разговор, возвращает на лицо страдальческое выражение. Он все еще чувствует вину перед женой за первую брачную ночь и за то, что в первые месяцы после родов не может быть рядом. Страдания Коршуна передаются и мне, ведь моя рука тоже тянется к мобильнику в надежде, что Анюта ответит. Но я подавляю это желание.
Она не ответила на три моих последних звонка и несколько сообщений. Хочет дать понять, что между нами ничего нет? В общем, она права. Между нами, и правда, ничего нет. Русалка украсила неделю моего пребывания в гостях у стариков и на этом все. Но вот проблема – она никак не выходит из моей головы. Ни эта неделя, ни девушка с которой я провел ее. Я был бы рад сейчас услышать ее голос. Или хотя бы на фотку посмотреть. Но девушка удалила профиль из социальной сети, что странно. Что заставило ее сделать это?
Зато Золотарева названивает каждый день. Сменил бы номер, но не могу, во всех служебных контактах указан этот. Поставил Машу в черный список, так что ее звонки меня не особо достают. Заблокировал ее во всех чатах. Я не хочу ее больше. Она опошлила все, что я к ней испытывал. Я не думаю больше о ней. В моих мыслях совершенно другая девушка. Как же хочется прикоснуться к ее тонкой коже. Черт!
– Думаешь, она меня простит?
Вопрос друга застает меня врасплох.
– За что?
– Ты знаешь! За то, что сделал, за то, что сейчас она одна!
Генеральский сын выпячивает голубые глаза. Да, я знаю. Ему не удалось справиться со своей экспрессией, отчего Рита пострадала. Никогда не мог понять, как можно так поступить с девушкой. Но… такие уж у меня друзья.
Большие губы Мишеля кривятся от неудовлетворенности. Не могу себе представить, как ему хотелось бы сейчас быть рядом с женой и их маленьким птенцом. Вчера вечером он болтал без умолку о том, как закроется с мелким в комнате и не пустит туда никого, пока сам ни навидается. Даже показывал на примере подушки, как научился укачивать грудничков. Укачивал, пока сам не уснул. Мы с парнями чуть от смеха не умерли, потому как кудрявый еще и песни пел, а это вообще не его. В общем, нарисовали на подушке детское лицо и сунули ему под мышку. Коршун все утро с ней общался, уговаривал поесть. Беспокоит он меня, не свихнулся бы.
– Я думал, вы уже помирились. По-моему, она уже отошла.
Стараюсь успокоить друга, но сам себе не верю. Я на месте Риты бежал бы от этого человека. Но женщины странные существа. Вот взять хотя бы Тину. Она смирно сидит в доме Романова и выполняет все его команды, как дрессированный пес, как не жалко говорить об этом. И это при том, что Юран озверел в конец, когда вывез ее в лес. Насколько лояльна жена Коршуна, я не знаю. Я мало с ней общался. Да и Коршун не такой, как Романов. Юран умеет управлять людьми, это в нем заложено природой. Он может вселять страх в людей, если хочет этого. Даже мне, натренированному со всех сторон бойцу элитного спецподразделения иногда хочется сжаться под его взглядом. Особенно, когда друг разъярен внутри, а внешние проявления эмоций напрочь отсутствуют. Коршун же не умеет управлять эмоциями. Вообще. Никак!
– У нее швы улеглись уже?
Мишаня был не слишком аккуратен в первую брачную ночь, и у Риты началось кровотечение. Я сдавал дня нее кровь, у нас одна группа. И хоть травма не дала о себе знать при родах, я могу предположить, что ее организм еще не до конца восстановился.
Друг кивает в ответ на вопрос. Вижу, как по его лицу пробегает боль от содеянного. Видимо, не смотря на прошедшее время, он еще не справился с тем, что натворил.
– Она пока с отцом. Тот специально вышел в отставку, чтобы быть рядом. У меня уже все тело зудит, в голове только они. Не могу тут сидеть. Никогда так не хотел свалить со службы.
До нашей пересменки еще две недели. Я тоже жду этого момента. Как раз к Новому году буду в Москве. Подумываю слетать в Ижевск. И стариков повидаю и… я очень… очень… очень хочу увидеть Аню. Я готов сделать все, что угодно, чтобы она была в моем доме. Жениться? Без проблем. Перевезти ее в Москву? С этим тоже не возникнет трудностей. С переводом в медицинский я справлюсь. Я справлюсь со всем, только бы она была рядом. Тонкая и высокая, словно береза в роще перед моим домом, девушка с золотыми волосами и смешной россыпью веснушек на носу. Почему она не захотела уехать со мной? Я могу позаботиться о ней.
Кладу в рот кусок мясного рулета. Его тут неплохо готовят. Запиваю пенным. Снова устремляю взгляд на воду. Мы познакомились с ней у реки. Морская волна сейчас серебрится в свете луны, как и Кама тогда.
Да почему так бывает то? Почему я должен был встретить ее и сразу потерять? Хотя нет, я не терял ее. Я всего лишь не стал уговаривать, дав право выбора ей. И она выбрала неверно.
– Пошли, надоело тут сидеть, – Коршун поднимается, кидая на столик деньги, проверяя, взял ли мобильник и ключи от машины.
– Иди, я посижу еще.
– Нет, – его огромные губы растягиваются в кривой усмешке, – ты не посидишь, ты пойдешь со мной. И мы будет развлекаться. Хватит смотреть на закат, как старперы.
– У тебя есть повод для развлечений?
– Да сколько угодно, – на ходу придумывает будущий генерал. – Смотри, первое, Крым вернулся домой!
Смеюсь. У Коршуна все не как у людей. Вместо того, чтобы загибать пальцы он, наоборот, разгибает их, начиная со среднего. Так что сейчас он показывает мне свой огромный неприличный жест.
– Ой, черт, извини, – до него доходит, что он сделал, и парень разгибает указательный палец, а потом теряется в них, задумывается, что можно изменить, и несколько секунд пялится на два разогнутых пальца. – Да блин, плевать, – сжимает руку обратно в кулак, сует его в карман, – да хватит ржать!
– Мих, как ты вообще выжил?
Я не могу остановиться от смеха. Сейчас на его лице глупое, но задумчивое выражение.
– Так вы же все время были со мной. Или, может, тот шаман на Байкале меня это… типа заколдовал, и я теперь не убиваемый, – гордится парень. – Ладно, че расселся то? Пошли, потусим где-нибудь. Телочек местных посмотрим. Они тут ниче такие.
– А как же Рита?
Достаю несколько купюр, оставляя их на столе. Поднимаюсь.
– Да я теперь только смотрю. Типа эстетическое удовольствие получаю, – раздосадовано протягивает кудрявый. – У меня все равно не стоит.
Сидящие за соседним столиком девушки поворачиваются в нашу сторону, прервав свою беседу. Последний комментарий их заинтересовал. Но Коршуну плевать на окружающих. Он с детства такой.
– Но с тобой, – он соблазнительно улыбается одной из девушек, – я бы попробовал.
– Боюсь, у меня упадет самооценка, если у тебя не получится, – не теряется девушка.
– Тебе нечего бояться, милая, от меня еще ни у кого ничего не падало, – парирует Миша. – Кстати, девчонки, вы местные? – девушки кивают. – Пошлите с нами. Покажете нам самый крутой клуб полуострова. Мы тут недавно.
Девушки не двигаются. И Коршун накидывает на одну из них курточку, висящую на стуле.
– Давай-давай, – поднимает незнакомку за плечи, кидает на их столик несколько купюр, – ты тоже вставай, – громко говорит второй. – Вечер за наш счет и вам даже не придется отрабатывать. Я ж говорю, не стоит у меня на всех. На одну только. Рядом ее нет, так что вам ничего не угрожает.
Черт! Я не могу находиться рядом с ним и оставаться серьезным. Девчонки поднимаются, накидывая на себя верхнюю одежду, ища взглядом пути отхода.
– Это, кстати, Леха, у него, конечно, стоит, но только на рыжих, а вы обе блондинки. Так что предлагаем вам крепкую дружбу.
Отношусь к его фразе спокойно. От Мишани мы всегда ждем чего угодно, и не удивляемся уже ничему. А вот девчонки в замешательстве.
Одна из девушек подходит ко мне. Коршун ее напугал. Он многих пугает сначала. Но после получаса с ним девчонки визжат от восторга. Природное обаяние кудрявого зашкаливает.
– Он всегда такой? – тихо спрашивает девушка, смотря вслед своей удаляющейся подруге и моему другу.
– Всегда, – смеюсь я. – Не переживай, он абсолютно безобиден.
Во всяком случае был, до встречи со своей Маргаритой.
– Я Таня, – представляется девушка.
– Ну что, Таня, где тут у вас хороший клуб?
– А ты тоже безобиден? – тонкие пальчики проходятся по моему плечу.
– Это зависит от твоих предпочтений, – усмехаюсь, приобнимая ее за талию и веду к выходу.
Через пару часов мы греемся в местной, типа элитной сауне. От элитного тут только зеркальный потолок в комнатушке с кроватью и бархатные занавески. Но нам эта комнатка не пригодится. У Коршуна, действительно, не стоит, так что он развлекает девчонок, мучая микрофон не слишком хорошего караоке и вытанцовывая один из своих реперских танцев. Вот сколько лет прошло, а этот парень ни капли не изменился. У меня настроение для близких знакомств тоже отсутствует. Может, это что-то типа передоза? Бывает же такое, что наешься чего-нибудь, например шоколада, как в детстве и долгое время потом его не хочешь, или вкус к нему вообще пропадает. Вот так и с женщинами. Перебираешь их, пробуешь на вкус, наслаждаешься, упиваешься кайфом, который они могут принести в твою жизнь, а затем наступает пресыщение и ты больше не хочешь менять их, а нуждаешься в какой-то одной. Или это просто период у меня такой? Может, кризис среднего возраста наступает? Рановато что-то. Или есть же теория о половинках для каждого человека. Аня моя половинка. Просто еще не поняла этого, испугалась переезда, что в принципе, понятно. Лет ей не много, она одна никогда не жила.
А если теория о половинках просто херня? Когда-то я думал, что Машка моя половинка, и мы будем вместе всю жизнь. Но после нее было так много баб, что я не смогу вспомнить их всех. И Золотарева достаточно быстро исчезла из моей головы. Я понял, что это была первая влюбленность, первый опыт. Не представляю сейчас нас вместе, и не хочу этого.
И вообще, как можно быть с кем-то с самой школы?
Хотя, Романов свихнулся на Тине, как только увидел, и до сих помешан на ней. Значит, все же бывает такое.
Просто ко мне это пришло позднее. К Коршуну тоже, раз он теперь женщин только созерцать может. До Самойлова эстафета еще не дошла.
– Леш, может, искупаемся?
Рядом материализуется Таня. Посыревшее от купания соблазнительное белье не скрывает грудь полного третьего и упругую попку. Пять месяцев назад я имел бы ее по третьему кругу. А сейчас не реагирую на ее ладонь, лежащую на моем плече.
– Да настроения нет что-то, – поднимаюсь с кресла, – и мне уже пора.
– Как пора? Я думала мы с тобой…
Девушка облизывает губки, отодвигая волосы с декольте и выпячивает красивую грудь, предлагая ее мне. Улыбаюсь понимая, что мне это не интересно. Удивительно, как становится легко, когда из жизни исчезает соблазн. В моей голове только Анька. И не смотря на приподнятый член, среагировавший чисто физиологически, я не хочу девушку, сидящую передо мной и просящую трахнуть ее.
