Kitabı oku: «Белый конь на принце», sayfa 4

– А и правда, – загудел он, – что ж это получается? Она вернулась? За что мне такое? Сгиньте, мама, ваше время истекло, дайте людям пожить нормально. Кыш на тот свет!

Олеся схватила с плиты эмалированный ковшик и треснула мужа по затылку. Митрич ударился лбом о стол, икнул, потом принял вертикальное положение и спросил:

– Какой месяц на дворе?

– Октябрь, – ответила я.

– Зима пришла, – мечтательно протянул Митрич, – надо бы к мамке в Ковров скатать. Чеснок сажать пора, одна живет мамонька, помочь ей, кроме сына, некому.

Олеся быстро перекрестилась.

– Померла она, слава богу.

Митрич привстал.

– Давно?

– В две тысячи первом, – радостно сообщила жена.

– Что, совсем убралась? – растерялся муж.

– Кабы наполовину, я б давно сама на кладбище оказалась. Очень требовательная женщина, все ей поперек характера было, – призналась Олеся, – дочерей извела, зятьев, одну меня догрызть не успела, вылезла я из ее когтей живая.

– Так я сирота? – взвыл Митрич. – Ой, горюшко!

Олеся открыла шкафчик, добыла оттуда чугунную сковородку, размахнулась…

– Стой, – испугалась я, – понимаю, что ты ударами его переключаешь, как радиоприемник с одной станции на другую, но мне с ним поговорить надо, а чугунина очень тяжелая.

– В самый раз, – азартно выкрикнула Олеся и опустила сковородку мужу на темечко.

Лоб Митрича снова встретился со столом, пьянчуга коротко икнул, выпрямился, улыбнулся и сказал:

– Вставать на службу пора! Утро красит ярким светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля!

Олеся опустилась на табуретку.

– Теперь можете говорить, Митрич в адеквате. Только у него сейчас вроде как шесть утра, но это беседе не помешает.

Глава 7

Услышав мой первый вопрос, Митрич стал отрицать очевидное.

– Не помню налета! Нормальный день был, с удачей! Никаких морс-фажоров!

– Форс-мажоров, – машинально поправила я. – Вы считаете ограбление нормой? В банк часто заглядывают бандиты? Лучше не врите.

Алкоголик пощупал рукой затылок.

– В голове мутно, но память не спит! Я отработал без проблем.

Я уперлась кулаками в стол.

– Попробуйте внимательно меня выслушать, для простоты восприятия буду краткой. В банке несколько помещений, в них с улицы ведут разные входы. Налетчики по неясной причине решили поживиться в отделе коммунальных платежей. Навряд ли двое парней с автоматами просто шли по улице и вдруг подумали: «Залезем в банк, срубим рублишек на кино». Так дела не проворачивают. К нападению готовятся, изучают план здания, проверяют пути отхода, выясняют день, когда в кассах бывает наибольшее количество денег. Цель грабителей – миллионы. Ну а теперь объясни, зачем вламываться туда, где платят за квартиру и свет, когда чуть поодаль есть помещение с куда более серьезными суммами?

Митрич нахмурился.

– Я здесь ни при чем.

– Не перебивай, – приказала я. – У налетчиков были автоматы, но при входе в банк стоит рамка, миновать ее нет ни малейшей возможности. Если попытаться пройти сквозь нее с оружием, моментально прозвучит сигнал. Дальнейшее развитие событий зависит от действий секьюрити. Если датчик среагировал на тихую старушку размером с кролика, то охранник попросит ее открыть сумочку и, вероятнее всего, обнаружит железный совочек, засунутый туда внуком. Или пенсионерка расскажет о титановом тазобедренном суставе, который ей вшили после перелома… В любом случае божий одуванчик не представляет опасности, хотя, конечно, бывают разные варианты. Но вот парень, облаченный в черный костюм, шапку-шлем с прорезями для рта, глаз и носа, сжимающий в руке автомат, явно притопал в банк не для того, чтобы оплатить счет от ветеринарной клиники за лечение своего хомячка. Ладно, ты не заметил оружия, решил, что «люди в черном» просто модники в эксклюзивной одежде от экстравагантного модельера, но почему не пищала рамка? Я бы непременно услышала звук, он весьма пронзительный.

Митрич сосредоточенно слушал меня, но никак не реагировал, я продолжала:

– Банк оборудован системой сигнализации, ответственные сотрудники имеют тревожные кнопки, думаю, они двух видов: стационарные и на брелке. Неужели у охранников нет подобных приспособлений?

Алкоголик покрутил шеей.

– Есть спецпедаль, она спрятана под тумбой, около которой старший по смене стоит.

– Так почему ее не нажали? – не успокаивалась я. – Отчего не было рева сирены?

– Фиг его знает, – пробормотал Митрич.

Я поерзала на неудобной табуретке.

– Могу подсказать ответ на этот вопрос. Рамку отключили, и сделал это Митрич, который сейчас пытается изобразить, что ничего не слышал о преступлении.

– Чегой-то я? – отпрянул алкоголик.

– А кто? – пожала я плечами. – Ни кассиры, ни тем более посетители не имели возможности обесточить рамку. Вас у входа было двое: Николай Сергеевич, ветеран труда, положительный человек, ранее охранявший самые секретные отделы банка, и ты, Митрич. Тебя недавно приняли на службу из чистой жалости. И тебе постоянно нужны деньги на выпивку. И кто из вас польстился на вознаграждение от грабителей?

– Митрич не вор! – выкрикнула Олеся. – Поставь около него ящик водки, без спросу не возьмет!

Я по достоинству оценила ее выступление.

– Сильный аргумент, но иногда люди отступают от своих принципов.

Олеся стиснула кулаки.

– Валите все на нищих!

Митрич стукнул кулаком по столу.

– Не пыхти! Сам разберусь! Не было никакого разбоя! А может, и был! Не знаю!

Мне стало смешно.

– Митрич! Тебе же не десять лет! Расскажи, кто тебе предложил…

Хозяин схватил стеклянный кувшин, наполненный жидкостью красного цвета, со стоном выхлебал его содержимое и вдруг совсем по-детски сказал:

– Чес слово, не помню! Повело меня от чая на сторону, наверное, тама слишком много кукулеки было!

Олеся тяжело вздохнула и вновь потянулась к сковородке, но я успела схватить ее за рукав:

– Погоди, Митрич вполне адекватен. Если я правильно поняла, некто угостил его чайком с загадочной кукулекой.

– Николай Сергеевич поделился, – кивнул бывший охранник, – у него баба заботливая, дает с собой бутеры вкусные и термос. Еще у Николая фляжка есть, он ее на пост берет, если засыпать начинает, хлебанет и очухивается, чай тама с травой кукулекой.

– Может, с элеутерококком? – предположила я.

– Во! – обрадовался Митрич. – Точняк! Николай жалуется на пониженное давление, у всех оно вверх скачет, а у него обваливается, вот ему жена и делает микстуру. Николаша не жадный, он меня частенько угощает. Вштыривает знатно, потом всю смену стоишь огурцом.

– И вчера он с вами этим питьем тоже поделился, – без тени сомнения сказала я.

– Наплескал, – согласился Митрич, – но мне не понравилось. Какой-то горьковатый отвар оказался, обычно кисленький, на заварку с лимоном смахивает. Николай сказал, его баба кукулеки переложила.

– Ой, дурак, – ожила Олеся, – раз от чая отворачивало, даже пробовать не надо было. Лизнул чуток, покоробило тебя – вылей, организм подлянку чует.

– В принципе я с тобой согласна, – поддержала я хозяйку.

– Николая обижать не хотел, он от чистого сердца предложил, – заявил Митрич.

Я решила не обсуждать больше эту сложную этическую проблему.

– Хорошо, угостились, что дальше?

Митрич громко рыгнул.

– Сначала ничего, потом плохо видеть стал, вроде свет притушили. Я у Николая спросил: «Кто люстру вырубил?» А он не ответил, рот, правда, разевал, а слов не слышно.

– Понятно, – вздохнула я, – могу предположить, что после этого вы отключились.

– Земля закачалась, ваще ничего не помню, – признался Митрич, – потом вдруг увидел Михаила Федоровича. Как я в комнате отдыха охраны очутился – не знаю. Открываю глаза – управляющий стоит и злым голосом требует: «Эй, очнись!» Короче, выперли меня вон. Он сказал, что я пьяным на работу вышел, упал у дверей, создал опасную ситуацию для клиентов и сотрудников, наплевал на их безопасность, всунули мне конверт в зубы и под зад ногой.

– А что было в конверте? – проявила я любопытство.

– Деньги, – пожал плечами Митрич, – зарплата.

– Странно, по идее, банк мог вам не платить, – удивилась я, – наоборот, еще бы и оштрафовали за безобразное поведение. Пожалуйста, попытайтесь вспомнить, в котором часу Николай с вами чайком поделился.

– Мы у двери стояли, – уточнил пьянчуга.

– Когда в банке началась заваруха, сколько времени на часах было? – изменила я вопрос.

– Я на них не гляжу, – засопел алкоголик, – далеко висят, а своих нет, и бандитов не припомню, клиенты не буянили.

– Можете описать посетителей? – не отставала я.

Митрич подергал себя за ухо.

– Баба с ребенком, девчонка все время капризничала. Еще бухгалтер!

Я сделала охотничью стойку.

– Вы знаете женщину?

– Нет, – зевнул собеседник.

– Но называете ее бухгалтером, – напомнила я.

Митрич принялся делать круговые движения руками.

– Волосы такие… высокие… их обычно бабы из бухгалтерии в стог укладывают. Я не первую работу меняю, везде главбух так выглядит.

Хозяин умолк и уставился в окно.

Я решила его поторопить.

– Значит, две посетительницы?

Митрич заморгал:

– Не-а! Еще девка, тетка и мужик.

– Хорошо одетый бизнесмен, хотел внести плату за детский садик, – кивнула я.

– Орал сильно, – вынырнул из нирваны алкоголик, – перепутал квитки!

– У вас отличная память, – обрадовалась я.

– И жирдяйка, – объявил Митрич, – толстуха!

– Такой не было, – возразила я.

– А ты откуда знаешь? – фыркнул пьяница и в тот же момент щелкнул пальцами. – Я тебя вчера видал! Стояла в стороне, ничего не делала! Сумочка на плече висела.

– Да, я заходила в зал, – признала я, – поэтому совершенно уверена: полной женщины там не было.

– Неправда, – уперся Митрич, – жирдяйка за фикусом копошилась, у предбанника, который ведет в туалеты и к служебному лифту, там еще здоровенная тумба с деревом стоит. Для красоты поставили.

Я порылась в памяти и вынуждена была признать:

– Не смотрела в ту сторону.

– Тогда не спорь, – без всякой агрессии велел алкоголик, – баба еще в кепке была, долго возилась за растением.

– И вас не заинтересовала клиентка, которая спряталась за фикус? Хороша охрана! – разозлилась я.

Митрич взял со стола чайную ложку и легко ее согнул.

– Никакая она не вкладчица. Наша, банковская. С бейджиком. Вошла с улицы, шмыг за кадушку! Старательная!

Я удивилась:

– Сотруднице незачем таиться в укромном углу!

Бывший охранник встал, открутил кран, набрал в стакан холодной воды и одним глотком выпил.

– Уборщица она! На бейджике буквы «М» и «Ч», на куртке написано «Отмываем все, кроме денег». Таких в банке много, везде шныркают, моют, трут, чистят. Михаил Федорович может за соринку скандал устроить. Мы с Николаем на пост заступили, потом поломойка пришла, сначала на улице пыхтела, ступеньки мыла, ходила между раздвижными дверьми, затем за кадку двинула. Говорю же, старательная, наверное, недавно нанялась. По первости все из штанов выпрыгивают, а потом косячить начинают. И…

Митрич примолк, я потрясла его за плечо:

– Эй, выйди из тьмы.

– Коротнуло там, – вдруг невпопад сказал он, – вспыхнуло ярко!

Я покосилась на сковородку, может, мозг алконавта перенес его в другую действительность и пора применять чугунотерапию?

– В глазах запрыгало, голова заледенела, – продолжал ничего не подозревающий о моих намерениях Митрич, – в носу ветром зашуршало, уши во тьму ушли.

Мне стало смешно: последний пассаж про уши прозвучал особенно интригующе.

– Вбок меня потянуло, – описывал свои ощущения Митрич, – в пену засосало. Я стал задремывать, тут из-за фикуса яркий свет вспыхнул. Коротнуло! И все погасло. Чернота пришла! Тьма египетская!

А Митрич, похоже, поэт! То у него органы слуха скрываются в сумерках, то электричество шалит, устраивает в банке «тьму египетскую». Мне нравится рассказ об уборщице, которая, старательно протирая кадку, повредила проводку. Фикусы, знаете ли, всегда подключены к розеткам.

Митрич опять рыгнул и начал валиться на стол.

– Адрес Николая Сергеевича скажи! – заорала я.

Алкоголик завис в Г-образной позе:

– Улица Волкова, дом сто восемь, квартира семь, вход со двора, теща – сука.

Голова Митрича с треском опустилась на клеенку, глаза сомкнулись, раздался храп.

– Все, – констатировала Олеся, – теперь хоть топором бей, он не очнется. Интересно человек устроен. Может, мы с другой планеты, оттого и странные.

Я протянула ей деньги. Очень надеюсь, что мои предки и родичи Митрича прилетели на Землю из разных галактик. Не хочется даже думать, что у нас с пьянчугой есть некое генетическое сходство. Хотя у алконавта завидное здоровье, годы потребления «огненной воды» не повредили его мозг. Ну и где справедливость? Я почти не прикасаюсь к рюмке, стараюсь питаться здоровой едой, веду правильный образ жизни… и регулярно падаю в кровать с мигренью. А Митричу все трын-трава. На моих глазах он сначала дверью по башке получил, затем эмалированным ковшиком, потом тяжеленной сковородкой – и хоть бы хны! Ни разу на головную боль не пожаловался. И какая память! Уходя в астрал, без запинки назвал координаты Николая Сергеевича, а мне, чтобы вспомнить почтовый адрес Оксаны, с которой дружу всю жизнь, приходится лезть в телефонную книжку!

Глава 8

Проезд к дому второго охранника заслонил автобус, нагло вставший прямо посередине узкой заасфальтированной дороги. От выражения возмущения меня остановила табличка со словом «Ритуальный» на ветровом стекле. Пришлось бросать «Мини-купер» у магазина и пробираться сквозь толпу соседей, которая собралась у входа в подъезд. Из него выбежал мужчина, одетый в слишком узкий черный костюм.

– Люди, осторожно, лестница! – нервно восклицал он. – Умоляю, лестница! Помните про ступени!

Мне стало почти до слез жаль вдовца, тяжело потерять любимую жену, тут недолго и умом тронуться, гроб уже в автобусе, а несчастный ни к селу ни к городу вспоминает про лестницу.

Тетки вокруг меня стали перешептываться.

– Ох, бедолага!

– Страшно Юрке, вот он и нудит!

– Юра, – позвали из автобуса, – залазь!

– Ступеньки, – всхлипнул мужчина, – я не переживу, если они споткнутся! Умру в секунду!

– Хватит горлопанить, – оборвал вдовца прокуренный бас, – не боись! Нету здесь лестниц.

– А в крематории? – напрягся несчастный муж. – Там полно! Обложите гроб поролоном! Пусть на тележке везут! Нести не надо. Не встряхните домовину! Умоляю!

Из автобуса выскочили два парня, бесцеремонно подняли мужичонку и забросили в салон.

– Вот грубияны, – не сдержалась я.

– Иначе Юрка не сядет, – пояснила одна из соседок.

Я редко осуждаю людей, но сегодня не утерпела:

– Разве можно так себя вести? У человека горе, он неадекватен, про лестницу твердит, не останавливается. Надо врача позвать! Дать ему валерьянки!

Тетки фыркнули. Одна, самая бойкая, ткнула пальцем в сторону удаляющегося «Икаруса»:

– Галка Юрку со свадьбы изводила, била его, деньги отнимала, вечно орала. Муж у нее в прислугах ходил, рот открыть боялся. Десять лет назад Галка померла, осложнение после гриппа случилось. Юра для приличия заплакать хотел, но у него не получилось. Никто мужика не осуждал, наоборот, радовались люди. Юрка участливый, чего ни попросят – сделает, всем здесь мебель чинит. Галка же скандалистка была, на соседей в милицию жаловалась, с часами стояла, если кто ремонт завел: едва время выйдет, она к участковому: «Оштрафуйте строителей, они в поздний час стены долбят».

Я понимающе кивнула. Когда-то под нашей с Кешей квартирой обитала Любовь Ивановна Пызникова. Вежливая тетенька всегда здоровалась с нами в лифте и произносила дежурную фразу:

– Отвратительная погода на дворе.

Где работала Любовь Ивановна, я не знаю, может, в школе? Было у нее в глазах выражение скрытой беспощадности, какое порой мелькает на лицах злых педагогов. У нас с Кешей в то время была крохотная собачка по кличке Снапик, мы нашли несчастное животное на берегу пруда и выкормили слепого щенка из пипетки. Поскольку мать Снапика во время беременности не получала ни витаминов, ни минеральных подкормок и питалась чем бог пошлет, ее сыночек получился маленьким, он легко умещался в моем кармане и весил менее килограмма.

Каждый вечер, примерно в девять часов, Любовь Ивановна начинала стучать по батарее, а спустя минут десять заявлялась к нам собственной персоной и заявляла:

– Прекратите шум! Из-за вас я не могу узнать о событиях в мире! Программу «Время» нужно смотреть в полной тишине.

Вначале я пыталась беседовать с Пызниковой как с нормальным человеком, терпеливо отвечала:

– Аркаша уже спит, а я спокойно сижу в кресле и читаю.

– Не надо лгать! – отвечала Любовь Ивановна. – У меня над головой грохочет молотилка.

В таком духе мы препирались целый месяц, а затем Пызникову осенило. Когда я в очередной раз распахнула дверь и увидела красную от злости соседку, она заорала:

– Бессовестные! Ваша собака носится по моей голове, цокая когтями!

От столь неожиданного заявления я растерялась, но возразила:

– Снапик меньше кофейной чашки, он передвигается практически бесшумно.

Но Пызникова только сильнее обозлилась.

Через месяц к нам пожаловал участковый и показал донос. Документ на пяти страницах поражал своим размахом. Любовь Ивановна припомнила все прегрешения соседки Васильевой: два раза в неделю возвращается домой после одиннадцати вечера, несет в авоське овощи, с которых на общую лестницу сыплется пыль, слишком часто к Дарье заглядывают гости, они вытаптывают плитку на полу подъезда… В особенности меня умилил последний пассаж кляузы: «В квартире гр. Васильевой живет опасное животное, бегающее с ужасающим грохотом, из-за чего я не могу нормально есть, спать, работать и гулять по улице».

Я продемонстрировала участковому Снапа. Милиционер сначала долго щурился, пытаясь обнаружить «слона» в диванных подушках, а потом развеселился и сказал:

– Пойду к Пызниковой, разберусь.

Часа через три, когда я начисто успела забыть о представителе власти, он снова возник у меня в прихожей и, вытирая пот со лба, сказал:

– Устал, как Савраска, но договорился с Любовью Ивановной, она больше не станет тебя тревожить и заявления мне строчить.

Я захлопала в ладоши:

– Огромное спасибо!

– Погоди, – притушил мою радость участковый, – есть одно условие. Снапик должен ходить дома в шерстяных носках и валенках.

Я от удивления сморозила глупость:

– Где можно купить для собачки валяную обувь?

Милиционер пожал плечами:

– Без понятия.

Валенки для Снапуна я искать не стала, Пызникова продолжала наведываться к нам с Кешей ежедневно до тех пор, пока мы не перебрались на другую жилплощадь. Понимаете, почему меня не удивило сообщение о скандальном характере покойной Галины? В каждом доме непременно найдется борец за правду и справедливость. Вот послушайте дальше. Избавившись от Пызниковой, я встретила на новом месте обитания человека по фамилии Татарников. Первый раз увидела его на лестничной площадке с линейкой в руке около своей двери.

– Возмутительно, – заорал старик, – вы обили кожзамом дверь и сократили тем самым лестничную клетку на три миллиметра. А если пожар? Или наводнение? Цунами?

– В Москве? – хихикнула я. – С таким же успехом можно опасаться быть съеденным бенгальским тигром, эти хищники массово обитают у входа в метро.

Татарников юмора не понял и стал бегать по разным инстанциям, требуя, чтобы я содрала дерматин. Самое удивительное, что отвязный скандалист жил на этаж выше нас с Кешей, мы ему ничем не мешали, просто у него был потрясающе вздорный характер, и, вероятно, он питался отрицательными эмоциями.

– Вздорная баба, – продолжала тем временем соседка, – всех на место ставила, поучала, мораль читала. Чужих детей наказывать пыталась!

– Десять лет назад померла, – включилась в разговор симпатичная толстушка, – положили Галку в гроб…

– Эй, стойте, – затрясла я головой, – вы ничего не путаете? Вроде как ее сегодня на кладбище повезли.

– Верно, – хором ответили сплетницы.

– В двухтысячном ее инфаркт хватил, – уточнила толстушка, – приехала «Скорая» и отволокла Галку в морг.

– На третий день ее хоронить стали, – вмешалась другая тетка, – несут гроб вниз, лифта у нас нету, короче, споткнулись мужики о ступеньку и уронили домовину.

Я поежилась:

– Неприятное происшествие.

– А Галка очнулась! – подпрыгнула соседка. – Села на полу и спрашивает: «Какого черта?»

– Летаргический сон! – с умным видом заявила ее подружка, и женщины заговорили, перебивая друг друга:

– Врач сказал: «Такое раз в сто лет случается».

– Юрка жену бальзамировать не стал, денег у него не было, ее просто в холод сунули.

– Если б не споткнулись, ее б закопали.

– Она еще десять лет прожила.

– А позавчера откинулась, вот почему Юрка без остановки про ступеньки лопочет!

– Боится, что Галка снова воскреснет! – завершила толстушка. – Я его понимаю. Надеялся свободным стать, а сам еще на червонец в рабство угодил, так и свихнуться недолго.

Толпа начала редеть, я подождала, пока основная масса людей разбредется, поднялась к квартире Николая Сергеевича и позвонила в дверь. Спустя некоторое время мне стало ясно: дома никого нет. Я порылась в сумке, нашла блокнот, ручку, нацарапала короткую записку, спустилась во двор, села в свою машину и услышала бодрое пение мобильного:

– Даша? – прохрипел незнакомый голос. – Вы просили Николая Сергеевича позвонить?

– Это вы! – обрадовалась я. – Можно к вам зайти? Хочется задать вам пару вопросов.

– Валяй, – милостиво разрешил охранник, – только тихо, в дверь не колоти. Ленке в ночную выходить, она спать легла.

Я вернулась в подъезд, увидела, что записка, засунутая между косяком и створкой, пропала, и замерла в ожидании. Минут через пять соседняя квартира приоткрылась, на лестичную площадку выполз древний дед, похоже, участник сражения войска Александра Невского с псами-рыцарями.

– Быстро прилетела, – просипел он, – ну, спрашивай. Только каждый ответ свою цену имеет.

– Вы Николай Сергеевич? – недоверчиво уточнила я.

Старичок, еле державшийся на ногах, никак не походил на бравого секьюрити. Если Михаил Федорович назначил подобную личность охранять вход в зал расчетов, значит, управляющий принадлежит к уникальной породе бизнесменов, для которых основная задача – благополучие служащих, а не получение прибыли. Вы встречали таких финансистов? Я нет. Тогда сделаем другое предположение: Михаил Федорович настолько не боялся эксцессов в зале коммунальных платежей, что решил сэкономить, поставил у входа не нормального охранника, а, так сказать, его дисконт-вариант.

– Нет, – кашлянул дедок, – меня Алексеем Сергеевичем кличут. Я записку увидел, прочел и решил тебе помочь. Сколько дашь за его адрес? Уехал Колян.

– Далеко? – приуныла я. – Надолго?

Алексей Сергеевич сделал выразительный жест пальцами, я вытащила из кармана кошелек.

Дед живо заныкал купюру в домашнюю тапку.

– Колька на две недели подался в деревню, отпуск у него с сегодняшнего утра. Рано они с женой и тещей отвалили, едва пять на будильнике натикало, как Колян нам свою кошку принес. Он Мусю всегда Ленке оставляет, запас корма припрет, матрас, миску. Ну, типа, все! Приходи в конце месяца.

– Вы обещали сообщить, куда уехал Николай! – напомнила я.

Алексей Сергеевич вытащил пачку дешевых сигарет.

– С Курского вокзала надо около часа ехать на электричке, потом на маршрутке через лес и пешком недолго.

– Отлично, осталось услышать, как называется деревня, – взбодрилась я.

Дедуля затянулся дымом.

– Обычно. Александровка, Петровка или Павлово.

– То есть вы не знаете? – констатировала я.

– Знаю, но забыл, – с достоинством возразил старичок, – вот улицу помню, где изба стоит, Ленинская. Да ты не горюй, вернется Колян, я ему тут же о тебе расскажу.

– И на том спасибо, – кивнула я и побежала по лестнице вниз.

Если пытаешься найти некую вещь или улику и терпишь полнейшее поражение, не стоит впадать в уныние, лить слезы. Какой смысл посыпать голову пеплом, а раны солью! Нужно решать проблему. Лучше всего вернуться на исходную позицию и начать все сначала, твердо зная: всегда остаются следы, ничто и никто не растворяется в воздухе, и если ты до сих пор не подцепил ниточку, значит, был недостаточно внимателен и не умеешь мыслить логически.

С трудом найдя для «Мини-купера» свободное место на парковке, я медленно пошла к банку и притормозила у газетного ларька. Неужели вышла новая книга Милады Смоляковой «Правда с три короба»? Такую я еще не читала.

– Дайте новинку, – попросила я у продавщицы.

Она бросила на прилавок… газету «Фонарь».⁴

– Мне детектив Смоляковой, – поправила я.

– Видите вход в банк? Его вчера ограбили, в «Фонаре» есть все подробности, – заговорщицки сообщила ларечница.

Я тут же забыла об опусе любимой писательницы.

– Сколько стоит газета? Никогда раньше ее не покупала.

– Десять рублей, – прозвучало в ответ. – «Фонарь» прежде никто не брал, помирал еженедельник, а недавно прямо ожил! Три выпуска размели! В первом рассказывалось, как у солистки группы «Киски» ребенка украли. Во втором в подробностях описали, чего у актера Полуянова сперли, а сегодня про банк. «Желтуха» и «Треп» локти от злости грызут, они все сенсации прошляпили, ничегошеньки не знали, а «Фонарь» в курсе. Если так дальше пойдет, еженедельник скорехонько их с рынка вытеснит. Кто ни подходит, его просит. «Желтухи» я сегодня всего две штуки продала, а «Фонарь» последний, берите, не пожалеете!

Я развернула газету. Через две полосы шел крупный заголовок «Банк не играет ва-банк». Тут же были фотографии отличного качества. Снимки папарацци часто слишком темные или, наоборот, светлые, размытые. Попробуй щелкнуть знаменитость, которая категорически не желает попасть на страницы желтой прессы. Конечно, на гламурных вечеринках звезды охотно позируют на фоне рекламного баннера спонсора. Селебритис надели шикарные наряды, сделали укладку, макияж и готовы показаться во всей красе. Но «Желтуху» и «Треп» интересуют иные кадры. Певичка в потертых джинсах пинает на бензоколонке чужую машину, актер дерется с поклонницей, муж и жена, оба знаменитые спортсмены, выходят рано утром из гостиницы. Последний пример кажется вам не эпатажным? Супруги вольны ночевать в любом месте. Конечно, если только это не чужой муж и не чужая жена! Чтобы заполучить подобные снимки, папарацци вынуждены сидеть в засаде, часами ожидать удобного момента и ради эксклюзивности кадра жертвуют его качеством.

Но к снимкам в «Фонаре» трудно придраться. Более того, репортеру удалось запечатлеть кульминационный момент налета. Я, затаив дыхание, стала изучать большое фото. Посередине зала человек в черном, его правая рука поднята, в ней автомат. Из-под большого стола виднеются две руки, они принадлежат Насте. Меня не видно, я целиком в укрытии. «Бухгалтер», оставим даме данную Митричем кличку, замерла у стенда. Из окошка с надписью «Касса» высовывается круглое личико служащей банка, на котором написан настоящий ужас. Около кассирши маячит второй бандит с сумкой. Охранники ничком валяются на полу, кто из них Митрич, а кто Николай Сергеевич, понять невозможно. Бабушка с ребенком разделились, старуха очутилась возле предбанника, который ведет к туалетам и служебному лифту, девочка осталась одна посреди зала. Вера лежит чуть поодаль от малышки.

Взгляд переместился на текст.

«Ограбление «Комобанка» произошло в тот час, когда домашние хозяйки ходят за покупками. Слава богу, в момент ограбления в зале находилось лишь несколько посетителей, все остались живы, тем, кто от пережитого кошмара потерял голову, оказана необходимая помощь. Мы не можем назвать фамилии пострадавших, банк тщательно оберегает права клиентов, но нам удалось побеседовать с кассиром, чью фамилию мы в целях безопасности не называем.

– Вы испугались, когда увидели бандитов?

– Очень.

– И как реагировали?

– Хотела нажать тревожную кнопку, но не смогла, ноги одеревенели, а потом подошел грабитель и приказал: «Гони бабки, увижу, что вызываешь охрану, и ты покойница».

– Вы достали наличные?

– Конечно, нас инструктируют во время совещаний: не спорьте с налетчиками.

– Сколько забрали преступники?

– Сто тысяч.

– Уточните, евро или долларов?

– Рублей.

– Не густо, ради такого навара не стоило затевать ограбление.

– Я думаю, это репетиция. Когда я училась в финансовом институте, нам рассказывали, что, задумывая крупное дело, бандиты устраивают тренировки, особенно если в их группе есть новичок. Выбирают небольшой банк и потрошат его.

– Интересная теория. Значит, через некоторое время стоит ждать другого налета? На один из крупных банков?

– Наверное.

– Похоже, вкладчики «Комобанка» должны занервничать. Судя по вашим словам, преступники пришли в зал расчетов, потому что он не соответствует стандартам безопасности?

– У входа стоят охранники.

– Которые моментально упали на пол и не стали защищать клиентов.

– Я кассир и не могу ни критиковать, ни обсуждать действия службы безопасности.

– Но секьюрити имеют оружие! Они обязаны были его применить!

– В зале находились посетители, их могли ранить. Слава богу, никого не зацепило.

– Зато погибла Вера Касаткина, ваша сотрудница.

– Я не понимаю, почему Верочка спустилась в наш зал. Она начальник вип-отдела, обслуживает людей на другом этаже. Касаткина крайне редко бывает в расчетной части.

– Это карма. Ей было суждено умереть.

– Ужасно! Один выстрел – и нет человека, надеюсь, мерзавцев поймают и посадят навсегда за решетку.

Читайте «Фонарь». В следующем номере новые шокирующие фото, только горячая информация и материалы с мест событий, куда мы приезжаем первыми и единственными. Серж Вит, снимки автора».