Kitabı oku: «Горизонт забвения», sayfa 7
Один за одним последовали удары об мою голову, но физической боли я не чувствовал. Будто в замедленной съемке я видел, как бездыханное тело моей любимой девушки бьется из стороны в сторону. Ее совсем юное лицо с четким, как контурная карта профилем, с вздернутым курносым носиком осыпалось стеклами разбитого лобового стекла.
Вдруг пришло осознание, что я больше не прикоснусь к ее губам. Не вдохну ее запах. Не почувствую прикосновение ее рук под моей футболкой. Все оборвалось мгновенно. В это мгновение я понадеялся, что и эта авария меня убьет. Что за злые приходи судьбы? Я только встретил ту, кто снилась мне годами, кто мерещилась мне в толпе на улице или метро. И как же я могу ее снова потерять, вот так просто. Ее просто выхватили у меня из рук.
После следующего удара я почувствовал, как погружаюсь в небытие. Черное покрывало пропускало отдаленные, приглушенные звуки. Словно чей-то шепот из соседней комнаты, за которым последовали хлопки по щекам. Я не хотел просыпаться, отчаянно пытаясь остаться там, за горизонтом забвения. Но после следующего удара глаза открылись рефлекторно.
– Слава Богу, брат! Мы думали, что потеряли тебя! – Это говорил один из санитаров скорой помощи. Тот самый, с которым Марк проходил службу в первые годы в армии. – Теперь все будет хорошо, ты только держись.
ХХХ
Из его груди струилась кровь. Она стекала тонкими струями сочащейся горячей жизни. Его глаза были чуть приоткрыты, зрачки сужены и не реагировали на свет. В яремной впадине на шее скопилась кровь, в которой отчетливо пульсировало угасающее сердцебиение. Левая рука лежала на животе поверх ватно – марлевой повязки. Короткие волосы на голове, которые слегка отрасли и только начали закручиваться, приобрели багровый оттенок и слиплись в кровавые сгустки.
Врач скорой помощи зажимал раны, сдавливая грудь Марка, одновременно не давая ему терять сознание.
– Не отключайся! – Кричал он, похлопывая Марка по щекам. – Еще немного брат, почти приехали.
Женщина – санитар, совсем недавно пришедшая на службу после медицинской школы, в отличии от своего более опытного коллеги не поддавалась паники. Она методично выполняла все пункты оказания первой помощи: делала уколы и обрабатывала раны.
В то же время предательски запищал кардиомонитор, отображая прямую линию.
– Адреналин, скорее, – закричал мужчина.
–Раз-два-три-четыре-пять-шеть… – шептал он, делая массаж сердца.
Губы Марка слегка подрагивали, выпуская отставки воздуха. Глаза уставились в одну точку и лицо стало выражать полную умиротворенность.
Санитар поднял вверх кулак и со всей силы ударил Марка в грудь, его мертвое тело вернулось, а нить кардиографа так и не шевельнулась. Лужа крови под ним начала проливаться на пол.
Последовал еще один удар и слабый вздох.
– Пульс слабый, давление пятьдесят на двадцать, – констатировала женщина. – Мы приехали.
Карета скорой неслась по предрассветному городу в центральную клинику, где принимали самых тяжелых пациентов. Большого потока машин еще не было, так что скорая неслась по подмерзшей дороге, не притормаживая на заносах. Впереди подъездная дорога больничного комплекса была подсвечена светодиодными светильниками вдоль тротуара. У парадного входа их уже ожидали врачи, готовые принять тяжелого пациента.
***
За горизонтом забвения не было боли. За горизонтом забвения только одиночество и темнота. Я, словно, находился посреди теплого, бесконечно удобного океана покоя. Он как нежное махровое одеяло, в которое тебя заворачивают в детстве родители после душа. Блаженное удобство и комфорт. Я бы хотел остаться здесь.
Рук и ног я не чувствовал, казалось, что их как у куклы не было вовсе. Неожиданно всю эту бесконечность вокруг стали подергивать круги пульсирующей ряби, принося чувство дискомфорта и отголосок боли.
Странное, щемящее чувство внутри груди, которой не было, как магнитом потянуло меня куда-то вверх. Темнота начала опадать, становилась серой и менее вязкой, а где – то поблизости тишина стала заполняться фоновым шумом, который вскоре перешел в едва различимые голоса.
Вскоре пришло ощущение, напоминающие покалывания, когда отсидишь ногу, только эти ощущения были во всем теле. Сознание, наконец-то, стало проясняться, и я понял, что должен открыть глаза.
Глаза ослепил яркий свет маленького фонарика. Это был один из врачей, звавший меня по имени.
Мне хотелось вернуться обратно, в блаженное неведение.
С сознанием вернулось и воспоминание, а с воспоминанием пришла и боль. Глаза заволокла пелена слез. Я попытался повернуть голову, хотел отыскать Тею где-то рядом, но ее не было, да и голова была зафиксирована манжетам.
Из его груди вырвался бурлящий кашель, повлекший за собой всплески крови.
– Черт! – Закричал хирург. – Правое лёгкое пробито, помоги перевернуть.
Дикий кашель вперемешку с кровью вырывался изо рта, кровь шла и носом. Обжигающая боль накрыла его новой волной. Глаза закатились вверх, он снова потерял сознание.
***
Снова придя в себя, мне не хотелось открывать глаза. Размеренный писк медицинских приборов синхронно отмерял вдох и выдох. Я помнил все. Её улыбку, когда она спала, запах ее тела, как розовели ее щеки и носик когда она начинала смеяться. Из груди вырвался громкий выдох и я открыл глаза.
Небольшая палата была слабо освещена солнцем, скрытым за снеговыми тучами. В коридоре было очень тихо, сестринский пост находился совсем рядом, но за ним была только одна медсестра, усердно заполняющая чью-то медкарту.
Голова все еще была зафиксирована манжетам, в носу щипало от кислорода, подаваемого по трубке.
Я нащупал кнопку вызова под правой рукой и попытался нажать, но пальцы с трудом слушались.
– Все, все,. – нежным голосом проговорила вошедшая медсестра. Она была одета в розовую униформу, которая хорошо контрастировала с ее смуглой кожей и смольно-черными волосами, собранными в длинную косу, и от нее исходил нежный аромат лаванды. – Не беспокойтесь, я сейчас позову врача. Вы понимаете, где находитесь.
Я с трудом мог смотреть на нее. Глаз заплыл, а повернуть голову было невозможно.
– Да, я в больнице. – Прохрипел я.
После осмотра и разговора с врачом я узнал, что четыре ребра у меня сломаны, отбиты сердце и легкие, пробит череп, сломана левая рука, а лицо изрезано осколками лобового стекла. Это не считая гематом и ушиба позвоночника.
Сразу за врачом пришел мой капитан из полицейского участка.
Он стоял рядом, положив руку на подлокотник, и долго сохранял молчание, глядя в пол.
– Я знаю, – прервал я молчание первым. – Её нет, мой напарник предатель, Роберт ушел.
– Да, – подтвердил он, прокашлив ком в горле. – Соболезную.
Я попытался проглотить подступивший ком, но вызвал этим очередной приступ удушающего кашля, на что мгновенно подоспела медсестра. Она обновила капельницу и меня снова захлестнула волна сна. Я снова оказался в объятиях любимой.
– Я буду по тебе скучать, любовь моя! – Только и успел сказать я.
Она улыбнулась:
– Не успеешь соскучиться. Скоро мы снова будем вместе.
Сон растаял так же легко, как и пришел, но на своем лице я все еще ощущал прикосновение ее мягких волос, ниспадающих на меня, когда мы целовались, чувствовал аромат ванили и корицы от ее тела. Я не стал сдерживать слезы.
Почему это произошло с нами? Совсем недавно я считал, что человека с моим прошлым невозможно полюбить, но она это сделала. Совсем недавно она была невероятно одинока и лишена всего на этом свете, но я мог дать ей все, что бы она была счастлива. Теперь мне и вправду нечего терять. Теперь придется вспомнить прошлое и отомстить так, как меня учили. А после, мы обязательно снова будем вместе.
Объятия сна в этот раз поглотили меня на несколько дней, принеся облегчение уставшему телу, но не разуму. В этот раз я не видел снов, и это было к лучшему.
Я резко открыл глаза и попытался сесть, но резкая боль в правой руке меня притормозила. Эту боль причинила сдвинувшаяся игла капельницы. Я осмотрелся, но не сразу понял где нахожусь – мозг пока еще с трудом выходил из тумана.
В окно с опущенными жалюзи пробивались лучи солнца, которое уже клонилось к закату.
Глаза скользнули по предметам в палате и я увидел сотовый телефон Теи на столе. До крови сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, окрапив их алой росой, я снова попытался сесть, но и сейчас резкая боль снова пронзила тело на сей раз исходя из груди. Я слегка дотронулся до груди и почувствовал гематому.
Дверь палаты распахнулась и вошла медсестра.
– Как хорошо, что вы очнулись, – сказала она голосом нежным и робким, не соответствующим ее возрасту и комплекции.
А точно хорошо?
Очень быстро пришел врач. С порога я застал его вопросом:
– Где она?
– В морге, – ответил он. – Мы ждали когда вы очнетесь.
XXXI
Санитар, очень высокий, широкоплечий и, похоже, обожающий качалку, катил меня в инвалидном кресле на цокольный этаж в морг. Идти самому было очень болезненно из-за ушиба правово колена, и еще каждый шаг отдавался режущей болью в груди.
Этот бравый медицинский работник провозил меня мимо других палат с тяжелыми пациентами. Люди в них явно страдали, томились, призывая смерть как облегчение.
Колесики кресла поскрипывали, противно и звонко в пустом коридоре. С потолка разливался бежевый цвет, не удобный для глаз. Воздух здесь, в отличии от проплаченных палат, не фильтровался кондиционерами и был пропитан запахом лекарств, боли и смерти.
Мне хотелось затормозить ход времени, продлить дорогу по коридору. Я боялся увидеть Тею. Ком уже подступил к горлу. Как назло этот санитар шагал слишком быстро.
Отсутствие капельницы с лекарствами и обезболивающим дают о себе знать. Из живота уже начинает прорываться импульс боли, словно осьминог своими щупальцами обхватил меня, сдавив все мое нутро, не давая дышать.
Я закрыл глаза, стараясь выровнять дыхание. Само собой пришло воспоминание. Мы у меня дома, просто валяемся на кровати. Мы не одеты и только немного прикрыты легким покрывалом, сквозь которое просвечивает ее изящное тело. Её чётко вычерченные ключицы плавно переходили в округлые, хрупкие плечи, тонкие руки, и красивые длинные пальчики.
По ее нежной, аристократически бледной коже скользит солнечный свет. Она протягивает свою руку ко мне и проводит пальцами по груди…
Двери лифта открылись. Неосознанно я издал стон боли.
– Я могу сделать укол обезболивающего, – сказал санитар.
– Нет, – едва восстановив дыхание ответил я. – Пусть лучше будет больно.
Выйдя из лифта я сразу ощутил холод подземного этажа. Все вокруг выложено белой плиткой, стыки между плитками уже почернели и кое-где отвалились края. Впереди, в конце длинного коридора, под светом мигающих светильников находились большие стальные двери морга. Даже не притормозив, санитар втолкнул меня в морг.
Сразу ослепил свет от прожектора над секционным столом. Когда получилось проморгаться и привыкнуть я увидел очень неприятное пространство морга. Справа вдоль стены тянулись холодильные камеры, всего их двенадцать и все заняты.
– Я оставлю вас, – сказал санитар, подвезя меня к столу с телом, накрытым белой простыней. – Когда будете готовы, позвоните мне.
Какое-то время я сидел неподвижно, глядя на ее силуэт под простыней. Ее маленький аккуратный носик проступал сквозь покрывало, так же как и ее плечи, тазовые кости и колени. Сейчас она казалась еще худее, еще больше пораженная анорексией.
Я протянул руку к ее голове и потянул простынь вниз с лица, но почти сразу же замер. Слезы застилали глаза, и из груди вырвался стон. Взяв себя в руки я откину простынь.
Ее лицо было порезано мелкими осколками от лобового стекла, правая бровь рассечена, видимо, от удара об дверцу, когда машина понеслась кубарем.
Я прислонился лбом к ее плечу и губами к руке. Правой рукой, на которой не было гипса, я поглаживал ее короткие волосы. Они были все такие же мягкие. Время замерло.
– Прости меня, – прошептал я, касаясь своим носом ее уха. – Это я виноват, я не уберег тебя. Не разглядел предателя так близко. Он за все ответит.
Я продолжал поглаживать ее голову и нащупал там гематому. В последний раз я провел пальцами по ее пухлым губам и накинул простыню обратно на голову. Из пакета, висящего на ручке инвалидного кресла, я достал плюшевого медведя и платье из розового шелка. Его по моей просьбе купила моя подруга. Она не стала задавать лишних вопросов и просто исполнила просьбу. Две белые розы принес санитар. Все это не используют при кремации, но мне пошли на встречу и ее сожгут вместе с этими вещами. Для вечного покоя я подобрал для нее урну в фиолетовых разводах и с узором из черного венка.
Работники морга быстро погрузили тело в печь и прибавили жару. Раздался гул печи и всю комнату озарил оранжевый свет. Я смотрел на дверцу печи. С ее телом догорало последнее хорошее, что было в моей жизни.
***
Я не отрываясь смотрел на сестринский пост. В конце каждого рабочего дня весь медицинский персонал собирался у него. Они сдавали свои записи, отчитывались за потраченные шприцы и препараты и прощались до следующей смены. В коридорах, где только проводится только дневной прием, дежурная медсестра выключает свет и открывает окна на проветривание. Входную дверь блокирует охранник, и он же через тридцать минут пойдет в обход. У меня будет почти двадцать минут, что бы выскользнуть через дверь рядом с моргом, которую не запирают, что бы было куда сходить покурить.
Шагнув на улицу я сразу почувствовал забористый мороз. С севера дул холодный ветер вперемешку с изморозью. На небе не было облаков и над крышей больницы как раз сейчас поднимался убывающий месяц.
Я надвинул капюшон поближе на глаза и вжался поглубже в куртку. Обезболивающие таблетки хорошо действовали в сочетании с холодом.
Быстрым шагом я добрался до метро. Мне необходимо было добраться до противоположного конца города, а там совсем недолго до пригорода и моего небольшого дома, который остался от родителей. Мой арсенал поможет мне отомстить, и кажется, пора поднять старые связи, которых я не хотел больше касаться. Много границ пришлось перейти, пока я служил в армии, а сейчас эти границы совсем стерлись для меня. Придется достать новые документы. Придется снов вскрыть пару глоток, замучить пару наркоторговцев. Но я доберусь до Роберта и уничтожу всю его империю. Мне нечего терять.
XXXII
Пешком пришлось преодолеть около трех километров. Пока я шел по неширокой проселочной дороге через густой лес, было время обдумать план действий. Мысли притуплялись накатывающими волнами боли. Надеюсь, лекарства, оставшиеся после смерти родителей, еще не потеряли своей эффективности. Наверное, самое время сказать «спасибо» убившему их так быстро раку. Они не успели потратить даже первую партию рецептурных лекарств.
Сквозь поредевшую стену деревьев проглядывался свет от придомовых фонариков. Они скученными лучами освещали скромные входные двери. Большинство из домиков были по крышу завалины свежим снегом, от ворот до входной двери вела только не большая тропинка, вытоптанная среди белых холмиков.
Пробравшись к своему дому я продрог до самых костей. Прихватив дрова с веранды я растопил печь и достал старые одеяла и раскладушку. В ящике под замком я нашел четыре таблетки фентанила и семь таблеток морфина. Я выпил по одной каждого из них и запил крепкип кофе, заваренным из пакетика. Сон накрыл меня мгновенно. В нем, хотя бы сегодня, я нашел облегчение.
Она коснулась моей заросшей щетиной щеки внешней стороной своих тонких пальчиков. Ее длинные волосы цвета золотой пшеницы ниспадали на мою грудь, она слегка дотронувшись своими мягкими губами моего носа она склонилась к моему уху и прошептала:
– Пора просыпаться, ты нужен мне.
Я вздрогнул и, проснувшись, сел на своей импровизированной кровати. В зашторенное мамиными занавесками с узором из мелких ромашек окно уже пробивалось солнце. На часах на кухне было почти десять часов утра. Таблетки работали на полную, поэтому все тело казалось немного ватным. Я откинул одеяло и встал. Мороз пробрался мне под кожу. Подложив новую партию дров в печь я вновь ее разжог, вскипятил чайник на ней же и уселся на кресло у окна. Когда остатки сна улетучились я позвонил одному знакомому. В узких кругах его называли Коди. Он поставлял оружие, которое закупал у военных, общаясь с покупателями и продавцами системой своих кодов. Хорошо, что за долго до этих дней я спрятал несколько одноразовых телефонов в кладовке, среди садовых инструментов моего отца. Я отправил с одного из них сообщение: «Птица в клетке. Красный угол 1700». Это означало, что мне нужно его оружие, встреча состоится на углу у социального центра на окраине города ровно в 17.00. Курьер доставит только обоймы, сами пушки давно ждут своего часа в подвале.
Я убрал стакан в мойку и замер на секунду осознав, что эта кружка и эта ложка останется здесь на вечно. Сюда мне уже не вернуться.
В течении дня я вынес вещи из дома и оставил его совсем пустым. Написав записку соседу, я разрешил ему забрать все вещи и бросив записку в почтовый ящик, просто уехал. Никогда этот маленький дом не вызывал у меня положительных эмоции. Я был счастлив разорвать связь с этим местом. Хотя прежде, мне хотелось, что бы Тея тоже побывала здесь. Возможно, что бы мы поселились здесь вдвоем.
Найдя через интернет самую непримечательную машину, я купил ее за наличные, никак не светив свою фамилию. Я узнал, через того же торгаша, что под мостом, позади торгового центра, точка сбыта закреплена за картелем Роберта.
Я дождался, когда солнце склонится за горизонт и включатся фонари. Их свет, здесь, в самом нелюдном месте в городе, был почти не заметным. Лица были почти не различимы, значит можно не волноваться о видеокамерах.
Подъехав к дилеру, я опустил окно и пригласил его сесть в машину, показав пухлую пачку денег. Этот парень даже не задумался, открыл дверь и плюхнулся своей костлявой задницей рядом со мной.
– Чем тебя порадовать? – Еще совсем детским голосом спросил парень. У него на лице было подобие бороды. Из-за юного возраста это выглядело глупо.
– Передашь послание Роберту, – сказал я. Парень метнулся к двери, но я присек его движение сделав укол барбитуровой кислоты в его шею и он уснул почти мгновенно.
Я съехал с дороги и спустился вниз. Парень был действительно очень мелким и хрупким, поэтому вытащить его из машины не составило труда. Я оттащил его в сторону и разрезал одежду, оголив грудь. Парень лежал неподвижно, снотворное замедлило его пульс и дыхание до состояния коматозника. Своим армейским ножом на его груди я вырезал знак, который мы нашли на стене сарая в общине и добавил к нему записку: «Найди меня или я найду тебя первым». Пришлось постараться, но все получилось. Я бросил парня там же и теперь осталось только ждать.
Сев в машину я увидел свои глаза в зеркало заднего вида. Они выражали спокойствие и решимость. Брови сдвинулись, образовав складку, вокруг глаз образовались складки от напряжения. Я завел машину и двинулся на противоположный конец города.
***
Под большой неоновой вывеской продуктового магазина «24 часа» переминались с ноги на ногу парочка замерзших караульных. Эта парочка смотрела внимательно не появятся ли поблизости полиция или кто покруче. Вход в одно из подпольных заведений картеля находился в конце магазинчика, за двумя холодильниками с молочкой. В этом месте раз в неделю собирались самые верхушки картеля и решали текущие вопросы. По окончанию таких планерок они играли в покер с крупными ставками или вызывали свежих девочек из своих борделей.
Со стороны двора тоже был вход, но его охранял вооруженный человек. Я, наверняка, засвечусь на камерах, но подмога находится в соседнем доме и это даст мне фору в несколько минут, большего и не надо. Снимаю капюшон и захожу. На улице термометр показывает минус двадцать градусов, но холода я не ощущаю из-за адреналина.
В небольшом помещении, среди полок с не самым лучшим товаром, толпилось всего четыре человека. Я достал пистолет и выстрелил в лицо кассиру. Кровь и мозги резко разлетелись по стене позади него. Мужчина дернулся и упал на пол за стойкой. Из угла вывернул вооруженный охранник, но применить оружие он не успел, его голова так же откинулась назад и окрасилась в багровый цвет. Три оставшихся посетителя разбежались. Они вызовут полицию, именно так я и хочу.
Я направился к коричневой двери с наклейкой – смайликом в правом верхнем углу. Никто не остановил меня и, заперев за собой дверь, я оказался в темном коридоре, в конце которого через дверь просачивался яркий свет.
Я положил руку на ручку и открыл дверь. В комнате примерно пять на пять метров стоял круглый стол, за которым собрались пять человек. Они не обернулись ко мне и не отреагировали на моё появление.
– Ставки сделаны? – спросил я.
– Ты ни туда забрел, парень, – очень спокойно, даже не подняв головы ответил один из сидящих. – На кого ты…
Он не успел договорить как его голова разлетелась на куски, окрасив всех сидящих за столом алой росой.
– Ах ты, ублюдок… – завопил другой но тут же затих, лишившись правого глаза.
Еще три выстрела быстро поразили цели и наступила полная тишина.
Единственный охранник у задней двери напрасно слушал музыку в наушниках. Он даже не заметил, как я подошел.
Пройдя несколько кварталов до моей машины я успел осмотреться. По главной улице неслись несколько больших черных джипов с затемненными окнами. Даже представить не могу как много в них цепных псов, слепо повинующихся приказам.
Спустя несколько минут я уже был далеко оттуда. Проезжая мимо торгового центра, где мы с Теей встретились перед рождеством, я снова ощутил как же мне ее не хватает. Сейчас бы прижать ее к себе, такую родную и ласковую. Почувствовать на себе ее дыхание и услышать её редкий смех. Она не часто позволяла себе смеяться, оттого эти редкие мгновения казались особенными.
– Мне так тебя не хватает! – Сказал я поднимающемуся над берегом месяцу. – Еще немного, дорогая моя, и я приду к тебе. – В этот момент я четко увидел как она улыбается сидя позади меня.
***
В промышленном районе города, где после окончания рабочего дня гаснут уличные фонари, одно здание остается ярко освященным. Двухэтажное здание из красного кирпича, подсвеченное красными уличными фонарями, возведенное на месте старых общественных бань, выделялось на фоне заброшенных фабрик с выбитыми окнами. Элитный публичный дом, собирающие перед выходными самых главных шишек города, принимающий самых дорогих посетителей.
Я прошел к парковке на другой стороне дороги. Три из четырех джипов, припаркованные там, были на сигнализации, но в четвертой сидел водитель. Он смотрел какое-то видео в телефоне и не обратил внимание, когда я подошел. Я рывком открыл дверь и сделал только один выстрел в левый бок. Мужчина не успел отреагировать.
Я завел машину, проехал чуть дальше по дороге, развернулся и на скорости восемьдесят километров влетел в гостиную борделя, успев выпрыгнуть на газон перед домом.
Когда поднялась тревога и забегали постояльцы, я вошел через парадную дверь и разнес ресепшн и диван в гостиной выстрелом из ружья. Охранник, тут же возникший из – за стойки, где он уединился с одной из работниц, получил полю в грудь, не успев даже натянуть штаны.
Я протянул пропитанную бензином веревку к баллону с пропаном, поджег конец и выбежал на улицу. Взрыв догнал меня уже на парковке и поднял на пару метров над землей, бросив на газон. От богадельни ни осталось и щепки, как и от ее посетителей.
XXXIII
Я вернулся в самый центр города. В одной из центральных новостроек расположилась двухэтажная квартира принадлежащая Роберту. Самая современная система охраны и видеонаблюдения на каждом сантиметре этого семиэтажного здания, делало из него неприступную крепость. Но есть люди, которые вполне способны обойти и их. Сейчас на черном рынке можно купить все что угодно. Один парень разработал устройство, которое подавляет сигналы даже экранированных систем слежения, создавая петлю из последних пяти секунд. Итак, зайти труда не составило.
Из дальнего конца коридора послышались шаги охранника. Я скрылся за ресепшеном и снял цель, как только он показался из-за угла. Далее, проследовав в противоположный конец коридора, поднялся по лестнице вверх. Через окно двери на седьмом этаже я видео как по этажам прохаживался охранник. Никакой особой паники у него не было, может быть он еще не знал, что произошло?
Просунув пистолет в приоткрытую дверь, я прицелился и выстрелил. С глухим стуком он упал на красную ковровую дорожку. Пройдя по коридору к единственной квартире на этаже, я уже потянулся к двери, что бы открыть ее, когда правое плечо пронзила резкая боль. Пуля прошла на вылет и впилась в стену, окрасив белую стену в красными брызгами. Я метнулся за угол, сопровождаемый градом выстрелов.
Плечо горело, струя крови обжигала плечо. Я сидел на полу, зажимая рану, и видел свое отражение в панорамном окне напротив. В этом же отражении рядом со мной сидела Тея, протягивая руку ко мне.
– Я уже иду, детка.
Я расстегнул куртку, достал детонатор и нажал кнопку пуска. В тот же миг из-за угла вывернул один из охранников, направляя на меня свое оружие.
– Если разожму детонатор – всем конец, – прокричал я, поднимаясь на ноги.
Они напряженно сопровождали меня взглядом, пока я продвигался к двери в квартиру.
– Открывайте.
– Ты сдурел, парень? – проговорил ближайший ко мне из охранников, которых здесь уже был десяток.
– Вы можете уйти, мне нужен только он.
– Ты не войдешь. Дверь заперта и ключа у нас нет.
– У меня есть, – я достал из кармана универсальную ключ-карту и отсканировал ее у детектора. Все, стоящие рядом, были озадачены. – Я взорву всех, кто сюда зайдет.
В квартире стоял мрак и тишина. Казалось, что людей здесь нет, но я точно знал, что Роберт, его жена и двое сыновей здесь.
Проходя по длинному коридору я заглядывал в каждую комнату. Роберт не отказывал себе в комфорте. Дорогая мебель, шкуры медведей у камина.
Дойдя до кухни я обнаружил там трясущуюся от страха женщину. Кажется, они даже подумать не захотели о своей экономке.
– Где они?
Женщина молча указала на конец коридора. Я жестом указал ей на дверь.
Стараясь ступать тихо, как кошка, я направился к двери.
Остановившись в метре от крайней двери в коридоре, я прислушался. Полная тишина звенела в ушах. Но неожиданно, под дверью промелькнула тень.
Я собрался с силами и открыл дверь, спрятавшись за косяком, на всякий случай. Как ни странно, выстрела не последовало. Я заглянул в комнату.
– Пожалуйста, отпусти их, – взмолился мужчина, в котором я с трудом узнал главу крупного наркокартеля. – Они ничего не сделали.
– А что тебе сделала Тея? – едва сдерживая слезы, спросил я. – Она просто хотела жить. Она выбралась с трудом, столько всего перенесла, что бы просто умереть от случайной пули?
Мужчина сложил руки в молитве и разрыдался с большей силой.
Женщина у него за спиной сидела в такой же позе и молилась, раскачиваясь вперед-назад.
Их сыновья пятнадцати и тринадцати лет с ненавистью и жаждой крови смотрели на мою руку, в которой я держал детонатор.
Позади меня в коридоре раздался топот армейских ботинок и щелчок затвора автомата и пистолета.
Я отпустил кнопку и закрыл глаза.
– Иди ко мне, малышка, – снова обратился я к Тее. У меня на поясе раздался писк приемника и прогремел взрыв, снесший два верхних этажа здания и обвалив восточную стену.
***
– Проснись, любимый! – Прошептала она мне на ухо. – Пора вставать, засоня, я соскучилась.
Я смотрел на нее не отрываясь. Протянув руку к ее щеке я дотронулся до румянца и, запустив руку во вновь длинные волосы, поцеловал ее так крепко, как не целовал еще никогда.
