Kitabı oku: «Спаситель Свиней», sayfa 2
Глава 3: Дворовой судья
Въезд транспорта на набережную был ограничен, потому машина скорой помощи на базе «Фиата» остановилась в проулке, выглядывая круглыми фарами из-за угла. Из автомобиля вышла молодая девушка в белом халате, держа медицинскую сумку в руках. Ее глаза выдавали накопившуюся к середине ночи усталость. И все же у нее хватало сил, чтобы перед вызовом поправить свой макияж и прическу. Издалека было видно, как она очаровательна.
Следователь и утопленник сидели в обнимку. Оба промокли от дождя и выглядели неважно. Подошедшая девушка-фельдшер не сразу поняла кто из них потерпевший.
– Меня зовут Кристина, – вежливо представилась она и не к месту улыбнулась. – Расскажете, что случилось?
– Он в реку с моста свалился, – показал Адлер рукой в сторону Влтавы. – Это я Вас вызвал.
– Хорошо, давайте-ка глянем.
Она посветила карманным фонарем в глаза потерпевшему. Пришедший на помощь санитар помог отвести его в карету. Усадив на кушетку, он раздел утопленника по пояс и наложил на лицо кислородную маску, подготовил капельницу полиглюкином.
– Он с Вами разговаривал? – спросила Кристина об утопленнике.
Адлер покачал головой.
– Ни единого слова.
– А Вы с ним до этого знакомы не были?
– Нет. И, честно говоря, лучше бы не знакомился. Если это все, что Вам нужно, прошу меня отпустить.
– Нет, подождите, пожалуйста, заполните протокол опроса очевидца несчастного случая.
Адлер нехотя осмотрел переданные ему на руки листы. Большая часть граф состояла из отпечатанного машинописного текста и стандартных форм, похожих на те, что он часто встречал в юридической документации. Он постарался заполнить протокол как можно быстрее, запнувшись лишь на пункте «место работы».
Полгода назад начальник Пчинский выругал оперативника за распространение служебных данных, хотя тот лишь указал свою должность и звание в социальном опроснике. Немного помешкав, Адлер все-таки заполнил и эту графу. Напротив строки «номер домашнего телефона», как и полагается, написал «отсутствует», а вместо рабочего указал городской номер дежурной части своего отдела полиции.
Пока Кристина просматривала заполненный протокол, Адлер наблюдал за безмятежностью утопленника, лежащего в скорой. Человек, едва не лишившийся жизни, показался ему слишком спокойным.
– Как думаете, почему он молчит? – спросил Адлер.
– Это шок, – ответила она, не отрывая глаза от документа. – Типичная реакция.
– С виду и не скажешь, что он пострадал.
– С виду – да, но мы в любом случае обязаны его обследовать. К тому же существует риск гипергидратации и отека легких, не говоря уже об отравлении токсинами.
Адлер тяжело вздохнул и тоскливо произнес:
– Извините, но эти слова не говорят мне ничего. Лучше скажите: он выживет?
Она подняла глаза от листка и легко улыбнулась.
– Конечно. Что же еще ему остается делать, кроме как жить? Кстати, а Вам нужна помощь?
– Нет. За меня не переживайте. Я всегда так выгляжу.
Она рассмеялась, прикрыв документом лицо.
– Я имела в виду вовсе не это!
– В любом случае, единственная помощь, на которую я согласен – если Вы меня до дома подбросите.
Она снова опустила глаза в протокол, выискивая его адрес.
– К сожалению, нам не по пути. К тому же мы возим только пострадавших.
– Вы хотите сказать, чтобы прокатиться с Вами, мне нужно самому утонуть?
– Если Вы хотите прокатиться со мной, тонуть вовсе не обязательно. А вот если хотите прокатиться в нашей машине – тогда да.
Водитель посигналил, произнес в приоткрытое окно:
– Кристина, мы готовы ехать.
Она махнула рукой и на прощание сказала:
– Что ж, теперь Вы свободны, Кристоф Адлер со Словенской улицы.
Полицейский еще некоторое время после убытия скорой стоял на набережной, наблюдая рассвет, и причиной тому было вовсе не романтичное настроение. Скорее опустошение, которое принесли вечер и ночь. Ему нужно было время, чтобы набраться воли и продолжить путь.
Он заметил, что дождь закончился, лишь тогда, когда увидел людей, выходящих из домов без зонтов.
* * *
Кроны густых деревьев, растущих вдоль дороги, скрывали от солнца все дворы на Словенской улице. Поднявшийся с кровати после дневного сна Кристоф Адлер, не сразу понял который час. Более того – не сразу вспомнил, какой сейчас день. Раздвинув шторы, он выглянул в окно, убедился, что время близится к вечеру. Первые секунды после пробуждения он раздумывал над тем, что сейчас в приоритете: умыться, или покурить. Сигареты победили.
Свой дом Адлер взял в ипотечный кредит на 20 лет, переехав от матери, живущей в Брно. Прожив в новом доме более года, полицейский так и не смог избавиться от мысли, что не является собственником своего же жилья, потому решил не ставить в качестве места постоянной прописки ипотечный дом. Вит Новотный, узнав об этом, озвучил неутешительное умозаключение: юридически, Адлер съедет от матери только к пятидесяти.
По договору вместе с домом в подарок шла мебель. На деле столь широкий жест означал, что в риэлтерской фирме утилизацией мебели заняться некому. Ипотечный агент до последнего уверял, что перед подписью договора пришлет бригаду уборщиков, но слово свое не сдержал. Первый день новоселья Адлер справлял в компании с тремя открытыми бутылками шотландского виски и шестью упаковками Акатинола, найденными на месте. Это натолкнуло на вывод, что предыдущий постоялец страдал от алкоголизма и болезни Альцгеймера. А тот факт, что все это добро находились в разных углах дома, лишь подтверждал подозрения.
Не смотря на алкоголизм и Альцгеймер, прежний житель, очевидно, любил цветы, потому оставил в наследство сад – настоящий ансамбль из маленьких розовых и красных взрывов. Красок было столь много, что иногда они вызывали тошноту. В попытках облагородить двор, Адлер купил триммер, но ни разу так им и не воспользовался. К слову, триммер был его первым и последним приобретением за год.
Единственным предметом интерьера, выделяющимся из общей массы, оказалось пружинное кресло, установленное в тени высокого дерева. Настоящая мечта холостяка. От влаги и солнца дубленая кожа на кресле потрескалась, но на удобства это не повлияло. Новотный, бывший в гостях пару раз, назвал это кресло местом дворового судьи.
Адлер открыл холодное пиво, положил сигарету за ухо и вышел на улицу. Соседка Люция, обвешенная пакетами из гипермаркета, увидев его, остановилась.
– Добрый вечер, Кристоф. Как Ваше самочувствие? – сказала она и наигранно улыбнулась.
Ее поведение Адлеру никогда не нравилось. Он считал, что излишняя вежливость и улыбчивость на людях выливается в латентную домашнюю тиранию. Как говорится: «Покупая дом, покупаешь и соседей».
– Вы что-то хотели, пани?
– Да, – несколько секунд она бегала глазами по облакам, подыскивая более корректные слова. – Не будете ли Вы так любезны, прополоть свой сад? Поглядите, на нашей улице у всех красивые дворы, разве соседи Вас не мотивируют?
– Хорошо, пани. Я все сделаю.
– Как скоро? – наседала она.
– Думаю, завтра. В крайнем случае – через 2 дня.
– Очень на это надеюсь, – довольно кивнула она и отправилась по своим делам.
Забыв куда делась первая сигарета, Адлер достал из пачки новую, подкурил и уселся в кресло. И так он просидел до заката, устраивая перерывы на походы к холодильнику за пивом, а когда в очередной раз поднялся – понял, что его клонит в сторону.
Вернувшись в дом, он нашел на этажерке полупустую бутылку сливовицы. Ликер был сладким, как варенье, но крепким, точно коньяк. К полуночи он приговорил и его.
Перед сном Адлер направился в душ. Стоя под напором воды, он вспоминал милую санитарку Кристину. Прошлой ночью, садясь в карету скорой помощи, она на мгновение отдернула полу халата. Верхней одежды под ней не оказалось. Полицейский не хотел показаться маниакально-навязчивым, но никак не мог заставить себя отвести взгляд от ее крепких голеней. Интересно, являлась ли эта крепость врожденной, или всему причиной спортзал? Лучше всего он запомнил то место, где заканчиваются чулки.
Он попытался представить Кристину в спортзале в обтягивающем белье, затем без белья. А затем его стошнило. Ложась в кровать, он понял, что забыл побриться, но подняться сил у него уже не осталось.
Глава 4: Твердость руки
Отдежуривший ночь Новотный, встречал с улыбкой прибывшего утром в отдел Адлера. Несмотря на бессонную ночь, Новотный казался достаточно бодрым и домой уходить не спешил.
– Выходные удались? – спросил он. – Дай угадаю, ты снова забыл, где живешь, потому решил переночевать в парке?
– Снова…в парке?
Посмотрев в отражение зеркала, размещенного в холле для посетителей, Адлер обнаружил скошенный ворот, и не сразу понял, что, застегивая в спешке рубашку, пропустил пуговицу.
– Выходные выдались не из легких, – сказал он.
– Я уже в курсе.
Новотный протянул свежий выпуск газеты с заголовком «Спасение утопающего – дело рук полицейского». Адлер вдумчиво опустил глаза в страницы. Статья в красках описывала, как накануне он достал из Влтавы человека, яростно борясь с речной пучиной, не жалея себя. По содержанию он понял, что информацию журналисты взяли из протокола несчастного случая, заполненного его рукой. О Дауде Бенеше в статье не было ни слова. Впрочем, как и в протоколе.
– Все было вовсе не так, как здесь написано, – сказал Адлер. – Его спас другой человек, я лишь при этом присутствовал.
– Так, или не так – какая разница, – пожал плечами Новотный. – Главное – как написали газеты. Кстати, там сказано, что твой потерпевший стал первым выжившим после падения с Карлова моста за последние три десятка лет.
– Интересно, откуда у прессы такая информация? Звучит сомнительно.
– Опять же говорю: не важно, как звучит. Главное, что ты теперь герой в квадрате.
Адлер наигранно принял стойку «смирно», как перед вручением грамоты, и заявил:
– Я Сверхчеловек.
– Как у Ницше?
– Понятия не имею, я не читал.
– Кстати, пока не забыл: тебе звонила какая-то Кристина, где работает – не помню, что хотела – не понял. Записка на твоем столе.
– Ясно, что еще?
Мимо прошли участковые, сопровождая задержанного. На лице Новотного заиграла улыбка. Он немного наклонился и тихо сказал:
– Куроки утром послал Пчинского к черту. Представляешь?
Удивленный Адлер на мгновение остановил процесс поправления рубашки.
– Опять тебе кто-то по секрету рассказал?
– Нет, я сам слышал, клянусь, все так и было, – он уперся рукой в стену, почесал голову. – А еще слышал от кого-то из канцелярии, что Куроки в начале карьеры расследовал похищение с вымогательством. Как-то он и двое оперативников выехали на задержание подозреваемых, и решили выбить двери, как в кино.
– И что? Пришлось платить за сломанную дверь?
– Нет. Те ненормальные открыли огонь и в итоге застрелили обоих оперативников. А наш Вилли Куроки отстреливался с лестничной клетки на протяжении десяти минут, вплоть до приезда подкрепления, не давая преступникам выйти. Кажется, ему за это влепили неполное служебное соответствие занимаемой должности, – он глубоко зевнул. – Интересно, чем он сейчас занимается?
– Подчиненные не обязаны знать, чем занят их начальник, – послышался голос Куроки из-за спины. – Главное, что начальник знает, чем заняты его подчиненные. И в данный момент двое моих подчиненных халтурят, получая за это деньги налогоплательщиков. Верно?
Побледневший Новотный широко раскрыл глаза. Опустив руку, он медленно повернулся. Приблизившийся к нему почти вплотную Уильям Куроки был немного ниже ростом, но отклонив назад голову, смотрел свысока.
– Верно? – повторил Куроки.
– Да, – ответил Новотный. Казалось, он становится ниже ростом с каждым словом начальника.
– По поводу утреннего недоразумения могу сказать следующее: я никогда не нарушаю субординацию без веских причин. Себе этого не позволяю, и Вам не позволю. Понятно?
– Так точно, пан Куроки.
– И, если я еще хоть раз услышу о распространении непристойной информации о руководстве, я Вас переведу в Жатец1.
– Извините, пан Куроки.
– А что по поводу Вас, пан Адлер, приятно знать, что хоть кто-то на этой работе не свихнулся.
Он указал пальцем на газету, затем бросил косой взгляд на мятую рубашку Адлера. Начальник нахмурился, но решив воздержаться от замечаний по поводу внешнего вида, поспешил покинуть общество следователей.
Дождавшись, когда Куроки удалится на «безопасное расстояние», Адлер исподлобья посмотрел на Новотного и писклявым голосом произнес:
– Простите, Пан Куроки! Я больше не буду пан Куроки! Разрешите постирать Ваше белье…
– Очень смешно, – ответил Новотный с серьезным выражением лица.
* * *
Адлер нашел на своем столе записку: «Кристина. Больница Святого Карла Бромейского», ниже – ее номер, а на обратной стороне перечень продуктов. Очевидно, Новотный составил список, чтобы не забыть купить в магазине все необходимое, однако забыл саму записку. Никакого телефонного номера на записке не оказалось, поэтому сперва пришлось звонить в местный отдел связи. После нескольких нехитрых манипуляций с телефонным аппаратом, в трубке раздался знакомый голос:
– Кристина Комичева, что Вы хотели?
– Меня зовут Кристоф Адлер, мне сказали, что Вы меня искали, но я не…
– Кристоф? – перебила она на полуслове. – А я о Вас думала. Не в том плане, вернее… не то что бы Вы не…
– Я понял.
– Одну секунду…
На другой стороне послышались звуки шуршащей бумаги, отдаленные голоса.
– Нет, – сказала она куда-то вдаль. – У него была гематома. Да. Рентген сделали, с голеностопным суставом все в порядке. Кристоф, Вы тут? Извините, меня отвлекли.
– Если я не вовремя, могу перезвонить.
– Нет, что Вы, не стоит. Я хотела бы уточнить у Вас некоторую информацию об инциденте с тем парнем.
– Я думал, что все нужное указал в протоколе. Разве нет?
– Верно, однако, когда мы привезли его в больницу, на шее и на груди проступили следы побоев.
– Он мог удариться, когда его доставали из воды. На груди – что ж, я ведь делал ему массаж. Наверное, у меня тяжелые руки.
– Верно, – подтвердила она и немного замешкала. – Я тоже об этом думала, но чем дальше, тем следы становились все отчетливее, и на обычные ушибы походили все меньше. Это натолкнуло нас сделать детальный анализ, и вот что мы имеем сейчас: в его желудке, и в легких нет воды, но при этом уровень углекислоты превышает…
– Кристина, пожалуйста, – громко сказал он и подождал, пока она замолчит. – Я не силен в медицинской терминологии. Скажите, в чем проблема?
– Это может прозвучать странно, но все выглядит так, будто позапрошлой ночью он не утонул. Его задушили.
Адлер сморщил лоб. Его глаза забегали по комнате.
– Кристоф, Вы здесь? – спросила она.
– Да, я обдумываю. Звучит, действительно странно.
– Мы сделали снимки шеи и груди. Обычная процедура, если потерпевший решит подать в суд в связи с причинением ему вреда здоровью вследствие неосторожных реанимационных процедур.
Эта информация приподняла полицейского с кресла. Его рука машинально сжалась в кулак.
– Он еще и в суд на нас грозится подать!? Мы ему жизнь спасли!
– Нет, нет, что Вы. Этот точно ничего такого делать не станет.
– Вам удалось узнать кто он?
– К сожалению, нет. У него не было при себе документов, а сам он говорит лишь о том, что видел некоего «Черного человека». Местный психиатр считает, что на фоне стресса возникла проблема с идеаторным автоматизмом, а то и вовсе шизоаффективный психоз, – она взяла паузу, вспомнив, что следователь просил избегать терминов. – В общем, крыша поехала.
Адлер облокотился на стол, закрыв ладонью глаза.
– Вы что, спите на работе? – спросил заглянувший в кабинет начальник Пчинский.
Адлер поднялся.
– Нет.
Пчинский посмотрел на телефонную трубку, которую держал следователь.
– Надеюсь, это служебный разговор?
– Конечно.
– В этом месяце ваш отдел затратил на телефонные разговоры в полтора раза больше средств, чем в прошлом, а показатели раскрытия преступлений при этом снизились на 10%. Мне руководитель управления на утреннем совещании плешь проел.
– Мы стараемся угнаться за показателями, пан Пчинский, а для этого нужно больше информации. Отсюда и больше служебных телефонных разговоров, и больше затрат на них, – выкрутился полицейский, думая о том, что начальник сейчас ему проедает плешь.
– Кстати, Вы сделали то, о чем я Вас просил?
Манера вопроса, типичная для Пчинского – никакой конкретики. Кто-то из отдела считал, что такая постановка вопроса служит катализатором для умственной деятельности подчиненных, но большинство склонялось к тому, что начальнику нравится доставать персонал.
Адлер вдумался, перебрал возможные варианты ответов. Из множества порученных ему дел, от самого Пчинского поступало только одно:
– Попросить секретариат, чтобы они подготовили копию материалов об адвокате для Вас?
– Разве я поручал Вам что-то еще? Адлер, проснитесь. Вы передали им мою просьбу, или нет?
– Конечно. Копия будет готова к обеду.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул начальник и покинул кабинет.
Адлер уселся обратно в кресло. Потратив несколько секунд на раздумья, он вспомнил, что не закончил телефонный разговор с Кристиной. Поднеся трубку к уху, он спросил:
– Кристина, ты еще тут?
– Да, – ответила она.
Ему показалось, что она улыбается, хотя наверняка он не знал. Словно в подтверждение его догадки, Кристина хихикнула.
– У твоего начальника такой смешной голос. Мне даже представился маленький злобный зеленый лепрекон в шляпе. Он похож на лепрекона?
Адлер хотел поддержать ее доводы, но приоткрытая дверь кабинета настораживала.
– Так на чем мы остановились?
– На снимках, – сказала она, и устало вздохнула.
– Точно. Перешли мне их на этот номер.
Не прошло и минуты, как зажужжал факс. Вал выкатил бумажную ленту с изображением шеи форматом 1 к 1, снятую в разных ракурсах. Адлер оторвал листок и откинулся в кресле. За свою жизнь он не раз сталкивался со следами механической асфиксии вследствие удавления руками. Он знал не только из академии, но и из практики истории несчастных семей, в которых мужья убивали жен. И чаще всего следы удушения представляли собой линию, идущую вдоль шеи, как от петли, или же следы от больших пальцев. Но на переданных факсом снимках виднелось нечто иное, с чем полицейский ранее не был знаком: царапины от ногтей пальцев правой руки, один слева и четыре справа. Следы располагались за ушами, что делало хват руки нападавшего неправдоподобно широким.
Зазвонил телефон, это была снова Кристина.
– И каково Ваше экспертное мнение? – поинтересовалась она.
– Если его и душили, то делали это двумя руками, – без особого энтузиазма ответил он.
– Если?
Адлер взглянул на рабочее место, заваленное протоколами вскрытия, допроса свидетелей и заключениями всевозможных экспертов. На многих листах виднелись коричневые разводы от пролитого кофе, выпитого в бесчисленном количестве в ходе расследований. Его работа менялась, но объем ее не уменьшался никогда, поэтому от новых расследований он отказался без угрызений совести.
– Ты же сама сказала, что следы появились сразу же после доставления в больницу. Значит, оставить их мог разве что Дауд Бенеш. Или же я, случайно, когда доставал из воды потерпевшего.
– А ты не видел никого постороннего?
– Кого? Черного человека? – он постарался смягчить тон. – Кристина, брось, этот парень явно свихнулся, и мы зря тратим время.
– Что ж, наверное, ты прав, – неохотно согласилась она. – Могу ли я позвонить снова, если потребуется информация?
– Конечно.
– А ты можешь позвонить, если захочется с кем-то поговорить.
Он задумался. Она показалась ему милой, но не к месту, как цветы в его дворе. И тогда он сказал:
– Я не люблю обременять проблемами людей, но спасибо.
Они попрощались. Еще несколько минут Адлер просидел, держа возле головы трубку телефона, вслушиваясь в монотонные гудки. Бросив ее на рычаг, он понял, что сегодня работать ему совсем не хочется, но придется.
Часть 2. В ПОГОНЕ ЗА ПРИЗРАКАМИ
Глава 5: Фонари
Миновало почти полгода после инцидента с утопающим. Возвращающийся с рождественской ярмарки Дауд Бенеш не хранил обиды ни на газетчиков, причисливших спасение Кристофу Адлеру, ни на самого полицейского, не сказавшего газетам правду. Сейчас его ум был занят совсем другим простым, но наболевшим вопросом: что подарить на рождество сестре Ханне?
Неделю назад они развели на эту тему дискуссию. Тогда он, соврал, сказав, что подарок уже готов, и подарит он нечто особенное. Он знал, что Ханна любит сюрпризы и лишь хотел подогреть интерес, однако она разыгралась не на шутку и всю неделю допытывала вопросами. Она обещала приехать на рождество из Дрездена, а это значило, что на подарок осталось два дня.
Стоя у витрины одного из ювелирных магазинов на Староместской площади, он выбирал между элегантными часами из новой европейской коллекции и цепочкой, на которую продавец давал солидную скидку. Выбор пал на цепочку. Всю дорогу до дома он убеждал себя, что подарок получился достойным, однако ближе к вечеру в голову закралась мысль: худая цепочка недостаточно обрадует Ханну. Это его расстроило.
С наступлением темноты поднялся ветер, пошел снег. Казалось, непогода копила силы весь день, чтобы к ночи обрушиться на город со всей своей яростью. Староместская площадь опустела, люди разбрелись по домам. Дауд подвесил цепочку на абажур настольной лампы и уселся напротив. Вращаясь, цепочка поблескивала в электрическом свете, выдавая череду мелких вспышек. Свет часто придавал предметам интересные формы. И, все-таки, она достаточно хороша, – подумал он. Но, возможно, ему стоит купить еще и те милые часики, если на них хватит денег. Ему шел 43й год, а он все никак не мог избавиться от мысли, что не повзрослел.
Месяц назад он подслушал разговоры соседей и выяснил, что не так давно служба спасателей выловила тело очередного самоубийцы, закончившего свою жизнь под Карловым мостом. Услышав это, Дауд невольно махнул рукой, словно старался избежать подобной информации, не придавая ей значения. Однако вскоре понял, что испытывает необъяснимое чувство вины, и даже более – убедил себя, будь он дома в тот день, трагедии удалось бы избежать. И чем дальше, тем все больше эта новость его истязала. Вот уже несколько ночей он засиживался допоздна, казалось бы, бесцельно глядя в окно. Но в глубине души он знал, что рано или поздно встретится еще один псих, пытающийся свести счеты с жизнью.
Неважно являлось ли его желание проявлением эгоизма или же результатом чистых побуждений, как и неважно, было ли это желанием или всего лишь предостережением, у Вселенной был свой план, который она реализовывала ежечасно, ежеминутно, ежесекундно. И кульминация этого плана наступила сейчас.
Выглянув в окно, Дауд Бенеш увидел человека в легкой весенней куртке, целенаправленно шагающего по Карловому мосту сквозь почти непроглядную вьюгу. Его силуэт то исчезал, то появлялся вновь, мерцая черным пятном на сером фоне непрерывно опускающейся с неба снежной стены. Очередной порыв ветра завил снег в тот момент, когда неизвестный посмотрел вниз, в реку, наклонившись над оградой. А когда ветер стих, Карлов мост вновь пустовал. А фонари на нем поочередно сверкнули, словно скульптуры со светилами на головах ожили и шептались, взволнованно сообщали что-то друг другу.
Пронизывающий ветер обдавал жаром. Выбежавший на улицу Дауд Бенеш закрыл руками лицо. Пробравшись сквозь стихию к основанию моста, он увидел движения на воде, здесь, совсем рядом с берегом, но распознать что там происходило не смог. Решив, что неизвестный передумал умирать, бросился в воду.
Холодная вода сковала и руки, и ноги, словно, утратив текучесть, притворилась вязкой смолой. Преодолевая боль холода, Дауд добрался до незнакомца и нащупал во тьме ворот его плаща. Но, разве он был в плаще? Сейчас это казалось не столь уж важным.
В ответ на это незнакомец недовольно рявкнул, схватив за горло обидчика, потянул вниз. Испуганный Дауд размахнулся и изо всех сил обрушил кулак туда, где должно было находиться лицо потерпевшего. Ударил его еще раз, и еще. Дождавшись, когда утопленник успокоится, схватил его и потянул к берегу.
Столкнувшись с ветром, наполненным холодом, он почувствовал, что вода в реке была сродни парному молоку. Таща на себе лишенного сознания незнакомца, он надеялся, что кто-то придет им на помощь, но на этот раз помогать никто не спешил. Заснеженная улица пустовала. До дома оставалось всего-навсего пару десятков метров, но они казались непреодолимой дистанцией.
Его веки и губы слиплись от холода. Ему казалось, что огонь в его груди затухает, и что ноги леденеют, трескаются на каждом шагу. Его одежда превратилась в панцирь. Делая вдох, он боялся, что внутри него что-то взорвется, и тогда все его тело развалится, словно лопнувший воздушный шар. Очень скоро он окончательно обессилел, но все равно продолжил идти.
Тепло комнаты вскружило голову. Бросив на пол вниз лицом незнакомца, Дауд едва слышно сказал:
– С днем рождения, придурок.
Он стер дрожащими руками иней с лица и разглядел перед собой лежащего мужчину огромного роста, одетого в лохмотья черного цвета. Видневшийся из-за ворота затылок казался бледно-серой полоской, а в волосах пострадавшего запуталась тина и грязь.
Наклонившись, Дауд почувствовал едкий запах, и подумал, что достал из воды не того. Закрыв ладонью лицо, перевернул неизвестного и тут же отпрянул. Распухший от воды утопленник выглядел мертвым, и что хуже – умершим очень давно.
Вдруг пальцы утопленника дернулись, изо рта его полилась вода, превращаясь в большую лужу. С каждой секундой тело его утончалось, сдувалось, приобретая привычную форму.
До боли закусив свой кулак, чтобы не закричать, Дауд отступал от лужи, пока не подпер стену спиной. А когда вода коснулась кончиков пальцев, понял, что не в силах удержаться на ногах. Закрыв глаза, он свалился на пол, и следом – во тьму…
