Kitabı oku: «Красный лёд», sayfa 2
Глава 3
Перед походом турклуб в полном составе обсуждал предстоящий маршрут, определял кто какие продукты закупает, какое снаряжение несёт. Тимур на правах стажёра (на таком термине, обозначающем статус новичка, настояла Света) присутствовал на собрании, имея лишь совещательный голос. То есть обсуждать вопросы он мог, а вот голосовать нет – тоже Света придумала.
– На всё про всё у нас 21 день, – подытожил обсуждения самого маршрута Адам. Склонившись над картой, расстеленной на столе, он водил по красной изломанной линии маршрута тупым концом карандаша, продолжая вдумчиво говорить. – От высадки у деревни Большие Угри и до коттеджного посёлка на берегу Жигулёвского моря Рай. По-моему, должны успеть.
Адам подводил итог: он формально рассуждал про "успеть", походники отлично понимали, что расчёт верен. За три недели они пройдут извилистой змейкой проложенного по карте пути: лес, минуют красные скалы, обойдут стороной болота и выйдут на берег Волги. В запасе у них останется день на то, чтобы отдохнуть, привести себя в порядок перед поездом и искупаться на прощанье. Идея поваляться на песчаной косе под июльским солнышком всем понравилась – особенно девушкам. Тем более неожиданно прозвучал вопрос, заданный Тимуром:
– Получается экспедиция в Рай, – довольно усмехнулся Акулов. – Почему так много – 21 день? – Тимур, оторвавшись от созерцания карты, распрямился, окинув взглядом товарищей походников.
– Много? – искренне удивился Адам. – Нам бы успеть уложиться в эти сроки. Учти, пойдём быстро.
– Считаю, что можно и в 15 суток уложиться. Триста километров топать всего. – Тимур будто передразнивал Адама.
Туристы зашумели. Парни презрительно зафыркали, девушки захихикали.
– Тимур, ты понимаешь, что по лесу идти это тебе не по асфальту прогуливаться, – Света, потешно покачивая стриженой головой, объясняла Акулову простые для неё истины, как маленькому, чтобы точно дошло.
– Бро, Света права, – Адам, не став вдаваться в подробности, решил обрисовать общую картину, – ты не учитываешь рельеф местности – овраги, речушки, буераки. Да? Потом, погодные условия могут меняться. Зарядит на два-три дня дождь и наша скорость передвижения неизбежно упадёт. Сам понимаешь, в ливень идти не особо приятно, придётся пережидать. Понимаешь?
– Понимать-то понимаю, но могли бы ускориться и позагорать не один день, а все пять, – сверкнув глазами, проговорил Тимур с примирительной улыбкой.
– Нереально. – Дима покачал головой и подтвердил сказанное Адамом и Светой: – Все бы хотели, но в лесу нам тоже скучно не будет.
– Если других предложений нет, тогда голосуем. – Света, по-деловому, взяв в руки лист протокола собрания, приготовилась записывать. Все остальные вопросы они решили, определив что кому нести, что кому покупать; остался последний – маршрут. – Кто за?
В поезде ехали весело, в плацкарте, целиком заняв ячейку – четыре основных и два боковых места. Слушали песни, через телефон передающиеся на портативную колонку, балагурили, шутили, ну и вина выпили. Плодово-ягодная Сангрия. Винишко – те ещё помои, имело одно неоспоримое преимущество – дешевизну. Вкус сладенький, градус достаточный, чтобы хорошенько расслабиться и не такой крепкий, чтобы впасть в свинское состояние синего забулдыги. Дима взял с собой целых пять литров, перелив вино из стекла в пластиковые бутылки. Как бывалый походник он и водки прихватил с собой, взяв её, как средство от простуды, на потом. Пока время тяжёлой алкогольной артиллерии не наступило, в поезде баловались Сангрией.
Пили все: девушки старались не отставать от парней; в трезвость играл один Тимур. Наотрез отказавшись от употребления красной бурды, сославшись на аллергию на любые спиртные напитки, в особенности винные, он в компании подвыпивших туристов не потерялся, общался со всеми ровно, рассказывал анекдоты, одним словом, веселился вместе с новыми друзьями.
– Эту Синичкину помнишь? – Света обращалась к лучшей подружке Властелине, но говорила так, чтобы и остальные слышали. Ребята сидели – три на три, на нижней полке. Девочки напротив мальчиков.
Хотя вопрос и адресовался Властелине, отреагировала на него Таня:
– Девочка с зелёными волосами?
– Да нет. Ты её знать не можешь, она в нашей группе на первом курсе училась.
– Да? Смутно как-то. – Властелина вообще мало обращала внимания на тех, кто выбивался из круга её интересов. Её волновали личности, а не стадные животные. Если бы не Света, она бы и в походы не ходила. Думала в клубе познакомиться с кем-то из обеспеченных москвичей, а там тусовались одни дрищи лимитские и мальчики сопливые. Не в те она клубы ходила.
– Такая, вечно в чёрном ходила.
– А-а. Маленькая, волосы, как у овечки.
– Да. Двое детей. Мужа нет.
– Да ты что?
– Ага. А ты почему думаешь, она с первого курса сбежала?
– Бедняжка, – Властелина так расчувствовалась, что готова была пустить слезу.
Тимур, сидя с краю, наблюдал за ней: – "Актриса. Таких девушек мужчинам надо опасаться, как огня. Губы дрожат, на ресницах блестят слёзки. Само сочувствие".
– Брось ты, «бедняжка». Дурой не надо быть. Её Саня с параллельного потока использовал и бросил.
– Долго? – при начале разговора про чужие постельные приключения оживилась Таня, до этого мирно смотревшая пьяным взором в окошко на проносящийся мимо, под стук колёс, чахлый березняк.
– Что – долго? – не поняла Света.
– Использовал он её долго?
Парни рассмеялись. Таня так серьёзно это спросила, будто от ответа зависела её жизнь, что на контрасте у подвыпивших ребят случился приступ недетского гогота. Тимур ржал наравне со всеми, не желая, в этом случае, отрываться от компании.
– Откуда я знаю. – Света зарделась. Не от слов Тани, а от реакции на её вопрос мальчиков. – Тебе интересно ты и узнавай.
– Нет, не интересно, извини, – отказалась Таня. – Это я так, для поддержания разговора.
– Да ну. Вот анекдот в тему, – Дима решил свою, как он думал – только его и больше ничью, пассию поддержать. – Парень приходит в церковь на исповедь:
– Святой отец, я со своей невестой ещё до свадьбы занимался сексом по двадцать раз в день. Это грех?
– Да, сын мой, ложь – это великий грех!
Дима сам рассказал, сам первым и рассмеялся:
– Ха ха ха ха…
Адам тоже, вслед Диме, гулко заржал. Смех у него получался грудным, с глухим перестуком эха:
– Гу гу гу гу. Гу гу гу гу.
Тимур посмеялся немного – просто за компанию. Девушки ограничились улыбками. Таня же не улыбнулась, она задумчиво вывела на стекле цифру 20.
– Хотите ещё один про секс? – хитро прищурившись, поинтересовался Тимур.
– Ну-ка, удиви нас, – потребовала Света.
– Пожалуйста. Муж с женой дома занимаются сексом. Дом панельный, слышимость великолепная, слышно всё, что соседи делают. Утром их сосед, старик дядя Саша, говорит:
– Слушай, Вася! Вы ночью, когда сексом занимаетесь, ваши крики и стоны всему подъезду слышны, давайте это как-нибудь потише!
– А как – потише?
– Рот жене скотчем залепи, что ли…
Ночь, муж скотчем заклеивает рот жене, и они занимаются сексом.
После первого оргазма муж кричит:
– Дядь Саша, так хорошо?
– Да!
– После второго оргазма:
– И так хорошо?
– Да!
И так несколько раз. Наконец старик нервно орёт:
– Коля, убери ты этот скотч со рта жены!
– Почему?
– Потому что весь дом думает, что это ты меня е*ёшь!
Секундное молчание и туристы дружно захохотали. Последнее матерное словечко хорошо легло на лёгкое опьянение, вызвав пароксизм веселья. Этот анекдот зацепил их сильнее Диминого.
– Фууу, – Света, смеясь, укоризненно качала головой. Всё же матерок. А как же соблюдение приличий?
Властелина смеялась в ладошку, а Таня похохатывала, откровенно любуясь Тимуром.
– Я пойду в тамбур свежим воздухом подышу. – Тимур встал, показав на намертво заблокированное окно в их блоке, и пошёл охладиться. Действительно, в плацкарте духота доставала пассажиров. Из всего вагона лишь пара окон поддалась, подарив глоток свежего воздуха, остальные хранили глухое молчание, не желая идти на поводу у томящихся в жаре железной коробки людей.
Тимур ушёл, а через минуту пошла в «туалет» Таня: на самом деле она хотела поговорить (и не только) с Акуловым, но Диме и остальным, понятное дело, сказала, что идёт в туалет. Непристойные анекдоты возбудили её, она хотела, поэтому и шла.
– Тима, тебе с нами скучно? – Войдя в тамбур Таня приблизилась к Тимуру, чуть ли не прижавшись тёплой ляжкой к его жилистому бедру.
– С чего ты взяла?
– Так… Сбежал ото всех. Понимаю, если бы курил. А ты ведь не куришь? – Таня прикоснулась пальчиком к его оголённому предплечью, торчавшему из рубашки с короткими рукавами. Прикоснулась и провела не по коже, а по золотистым волосикам, покрывающим руку от запястья до локтя. Проверенный приём, на других самцов действовал безотказно.
– Нет, не курю, – холодно ответил Акулов, отодвинувшись от Тани. – И я не сбежал. Свежий воздух люблю, понимаешь?
– Что ты? Какой здесь свежий воздух? Шпалами пахнет. Фи. – Таня снова сделала попытку прислониться к Тимуру.
– Мне нравится.
– Ну, Тима, пойдём туда, я чего тебе покажу, – Таня указала глазами на туалет. Прозрачный намёк понятный каждому. – Пойдём?
– Знаешь, что…
– Что? – Показав розовый кончик языка, быстро промелькнувший, облизавший губы, Таня потянулась к Тимуру.
– Я предпочитаю дышать в одиночестве. Тебе, если в туалет надо, то ты иди. – Смотрел Тимур строго, давая понять, что разговор окончен.
– Вредный какой. – Не устыдившись ни капли, Таня наклонила голову к плечу, выпятила вперёд грудь, а рот приоткрыла. – Как знаешь.
Тимур, не моргая, проводил взглядом бесстыжею давалку, на прощанье обернувшуюся и подмигнувшую прежде, чем, открыв железную, квакнувшую жестью язычка замка тамбурную дверь, исчезнуть из его поля зрения. С такими так и надо. Инкуб во плоти: насосётся твоих гормональных соков и отвалит, оставив тебя обессиленным и одураченным. Остановить инкуба, можно лишь не поддавшись его чарам. Нельзя давать того, что он от тебя хочет, тогда им можно будет управлять. Точный расчёт.
Поезд в Жигулёвск прибыл ночью. Переночевав на вокзале, промаявшись три часа на жёстких сидениях лавок в зале ожидания, туристы покинули негостеприимный Жигулёвск. До места начала маршрута они добрались на автобусе, следующим прямо от вокзала за город. Остановка Большие Угри – Большие Упыри, как их шутливо называл Дима, цементная остановка, без передней стенки, сине-зелёного цвета держалась на честном слове, едва не разваливаясь от старости. Вот остановка, а вот, через дорогу, лес. Видневшуюся в стороне довольно большую деревню туристам надобности не нашлось посещать: поправив мешки, вооружившись компасами и палками, обрызгавшись ядрёной химической дрянью против всех на свете насекомых, они углубились прямо в чащу.
Глава 4
Постепенно из замыкающего хвост группы Тимур переместился в её первые лидеры. К полдню он задавал темп движения, с каждым часом наращивая скорость. На первых порах Адам трепыхался, соревновался с Акуловым, но быстро поняв, что новичок ему не по зубам, занял место за его спиной. Тимур шёл уверенно, точно придерживаясь маршрута – не подкопаешься. Прокладывая дорогу, он так ловко действовал палкой, отклоняя ветки, пробивая в зарослях кустов бреши, что на него было грех жаловаться за нерасторопность. Но вот скорость, с какой он перемещался по лесу, выматывала.
Никто не хотел давать повод новичку для гордости, терпели. Девушки, выказывая солидарность парням, шли молча, тяжело дыша, стараясь не отставать. Ровно в час сделали привал. Тимур, пока все отдуваясь лежали на полянке, сбегал за дровами, разжёг костёр. Другие приходили в себя, а Акулов уже успел сварить на всех обед. Когда он отошёл к котелку взять пробу, услышал обрывок разговора между Адамом и Димой. Дмитрий говорил:
– Вот увидишь, он завтра выдохнется.
– Сказать ему?
– Не надо. Зачем?
После кратковременного отдыха гонка продолжилась. В половине восьмого вечера походники вышли на первую прогалину, на которой красовались два бивня красных скал, лезущих из пегого грунта чуть наискосок к поверхности земли. За четверть часа до этого у Тимура с группой состоялся следующий разговор:
– Если судить по карте навигатора, нам осталось пройти километр и можно вставать на ночь, – не сбавляя хода возвестил Тимур. – Если не будет возражений, мы с Адамом пойдём вперёд, подготовим место для лагеря.
Против предложения Акулова никто ничего вякнуть не посмел. Красные потные лица, как из бани, при всём желании не среагировали бы на единолично принятое Тимуром решение. Опупевшие походники боролись с одышкой, им было не до споров. Адам держался бодрячком, его состояние выдавали лишь залегшие в глазницах фиолетовые тени, сгустившиеся неестественно быстро, но и он не нашёлся, что возразить на разумное предложение оборудовать стоянку на ночь. Ему самому следовало ещё прежде озаботиться этим. Со всей этой спешкой у него совсем вылетело из головы, что поставить лагерь не так быстро с ходу. Он забыл – новичок напомнил, ну не казнить же его за это. Тимур оказался ещё раз молодцом, когда забрал у Димы палатку девушек, что тоже, в первую очередь, следовало сделать Адаму.
Палатки поставили рядом с маленьким озерцом. Скалы в ста метрах, вода в десяти. Трава, густая у берегов озерца, совсем сходила на нет у скал. Зелень словно отливала от бивней, открывая сухие плеши, из пыли которых вылезли на свет божий скалы. Солнце золотило верхушки сосен, играло в серебряные зайчики на водной глади. Лес испускал ядрёный аромат хвои. От воды тянуло приятным холодком. Прозрачная вода озера (взгляд доставал до песчаного дна) манила к себе, обещая сказочное наслаждение моментального охлаждения.
Вышедший на берег Адам легко разглядел стайки медных мальков подростков с красным оперением плавников, шныряющих по дну. На большее его не хватило. Он с радостью бы окунулся в воды лесного озера, в три часа пополудни мечтал об этом, как о нечеловеческом благе, а теперь скорее бы завалиться спать. Ноги гудели высоковольтной линией передач, руки отваливались. И есть не хотелось. Чаю попить и на боковую.
Созерцание не хитрого животного мирка озера прервал приход основной группы туристов. Как были в мешках, так и завалились у костра. Ужин готовился: варилась каша, кипела вода, бутерброды ждали. Но прежде, чем ребята потянулись за тарелками-ложками, прошло полчаса. Наедаться в одиночестве Тимур не привык, подождал, когда всё придут в себя. Поев, девушки сходили на экскурсию к озеру, умыться и вообще полюбоваться, как вода из цвета расплавленной меди становиться сначала золотой, а потом темнеет в жидкую ночь. Дима никуда не пошёл, первым залез в палатку и засопел. Нужны ему эти красоты. Девчонок, правда, тоже в этот вечер не очень они интересовали, но они держали друг перед другом и перед мальчиками (особенно перед Тимуром) марку. Не жаловались, не ныли.
Отрубались туристы, как по команде. Лишь только они ложились, глаза закрывались сами собой. Последним, дождавшись пока все дружно засопели, заснул виновник усталости группы, неутомимый Тимур. Он умел управлять своим организмом; в том числе Акулов спокойно регулировал стадии засыпания. На этот раз он, отбросив все техники, расслабившись, не стал подниматься со ступеньку на ступеньку, нырнув сразу в бездну быстрого сна, кометой миновав предбанник медленного.
Тимуру снилось "Святое Чрево", его первый экзамен. Прошло три месяца с того дня, когда он побитый, 30 января, промокший насквозь от льющего на улице зимнего ледяного дождя (климатические аномалии всё чаще тревожили природное равновесие континента), несчастный, как осиротевший щенок, прибился к воротам центрального пупка. Встретили его хорошо, обсушили, накормили, выслушали рассказанную им сбивчивую историю. Акулов шёл не наугад, он искал "Пламя" осознано. Ориентируясь на знания, он хотел, чтобы его приняли в ряды их послушников. После часового интервью с Кондуктором вратарём, Тимура приняли. Ночь прошла спокойно, впервые за несколько недель он заснул спокойно. С утра для него началась новая жизнь, порой, в разгар тренировочного процесса похожая на ад. Первая часть обучения заканчивалась экзаменом, который послушники именовали не иначе, как Карусель.
Чёрные стены, белый холодный пружинящий пол, зеркальный потолок. Проводники стояли по периметру, образуя круг вокруг Тимура. Стойка – руки сложены крест-накрест на груди, ноги на ширине плеч – у экзаменуемого претендента; руки за спиной – у экзаменующих воинов. Тимур так стоял второй час, изнывая не от усталости, а от ожидания. Ну, когда же они начнут? Чего тянут? Испытывали не только тело, но и его дух.
Начали атаку Проводники в самый непредсказуемый момент. Тимур как раз впал в состояние шторма мыслей, отгородившись от реальности стеной образов, когда пропустил хлёсткую макаронину по почкам. Проводник втащил ему ребром напряжённой ладони, летящей на предплечье полностью расслабленной руки. Претендент опоздал сгруппироваться на какие-то сотые доли секунды. Он слышал, что к нему подошли, но слишком поздно отреагировал на угрозу, за что его наказали. Почки скрутило, как мокрое бельё, коричневые шары глаз выперли, как у глубоководной рыбы, резко поднятой со дна. Скрючившись, Тимур всё же нашёл в себе силы принять защитную стойку. Он не упал и не обоссался, а это уже кое-что. У него появился шанс, который, впрочем, довольно быстро стал призрачным. Карусель завертелась.
Сразу все восемнадцать экзаменаторов накинулись на Акулова словно волки на раненного оленя. Накручивая витки, они безжалостно, не придерживая ударов, избивали Тимура, не боясь покалечить или отправить в кому. Отвечать он не имел права. Его обязанность терпеть: он терпел, как мог, пассивно защищаясь блоками и отводами. Раскачиваясь корпусом, отбивая самые брутальные закладухи, Тимур старался спиной отирать стены, чтобы хотя бы тыл обезопасить от атак. Преодолев резкую первичную боль от пропущенного чистого удара по почкам, напрягшись, задеревенев мускулами, он подставлял под обстрел плечи, убирал колени, прятал голову. Но, когда по тебе стреляют из 144 орудий (18х8 – восемнадцать человек множим на ударные площадки их конечностей: кулаки, локти, колени, голени) трудно сохранять девственную неприкосновенность тела. Прилетало ему регулярно и с разных углов. Взрывался искрами пробитый глаз, при неудачном уклоне нос Тимура напарывался на колено, трещали рёбра. Через три минуты избиения претендент защищался полностью покрытый от маковки до пят собственной кровью. Всего три минуты, а испытание рассчитано на двадцать одну. Оставалось восемнадцать. В обычной жизни это восемнадцать коротких мгновений, хлоп ресницами – и их нет, в бою же они растягивались в столетия. Виток за витком. Чем дольше длилось избиение, тем медленнее текло время. Виток за витком. Карусель.
Лицо в режиме реального времени корректировалось кулаками Проводников в уродливую маску генетического монстра; по обнажённому торсу на белые штаны стекали бодрые красные ручейки, ускоренно выкрашивая белую ткань в розовую. Скачущих вокруг себя тенями Проводников Акулов еле различал сквозь кровавую пелену, застившую ему глаза. Моргать Тимур не решался, опасаясь уйти в глухой нокаут. В начале он, моргнув два раза, заработал две сечки. На нижних веках скапливалась текущая по сетчатке из порезов надбровных дуг кровь, копилась, переливалась через край, жгла, но он предпочитал смотреть через фильтр красных очков, чем допустить ошибку. "Пламя" ошибок не прощало. Виток за витком.
Дыхание сбилось, или скорее его Тимуру сбили, постоянно пробивая по животу, бедра обросли гематомами, колени не гнулись, шею заклинило в положение наклона на десять градусов влево. Тело перестало реагировать на наносимые ему с великим усердием повреждения. Он слышал, а не видел и не ощущал, как по нему попадают – "Тук, Тук Тук, Тук". – К нему в дом стучали бесы, они хотели забрать его с собой, а у него не осталось сил сказать им нет. Виток за витком. На двадцать первой минуте экзамена Тимур перестал соображать. Ему казалось, что он опаздывает к свету, тянется, тянется и никак не может дотянуться. Тимур в тумане видел висящую в воздухе большую красную кнопку с надписью "СТОП", стоило ему на неё нажать и всё бы прекратилось.
Но он не нажал на красную кнопку, он выиграл, успешно выдержав экзамен. Поздравлений он не слышал, слух отказал. Гонг об окончании болтанки он встретил на своих двоих. Карусель остановилась. Те, кто только что самозабвенно мутузили претендента, расцвели улыбками, подойдя к нему, они хлопали ему по плечам стараясь не причинять неудобств телу, превращённому их стараниями в одну раскуроченную точными попаданиями рану. Что произошло после – не так важно, важно, что к доктору Тимура не отнесли, а он пришёл сам на своих избитых двоих.
Сон Акулова закончился на полпути, оборвался, как раньше рвалась киноплёнка. Из кровавого провала он выпал в тьму. Открыв глаза, Тимур уставился в зелёный нейлон верха палатки. Он не чувствовал ни облегчения, ни радости, только желание довести начатое до конца, доказать себе, а потом им, что он может, что он готов.
Утром ребят разбудила музыка. Что-то агрессивное, нечто трешовое, сильно разбавленное электронными запилами, огласило тишину нежного лесного утра криками жертвы маньяка. Вставший раньше всех Тимур приготовил завтрак. В лагере божественно пахло свежесваренным молотым кофе (Тимур купил пачку Арабики), густой запах проникал в палатки. К сожалению, кофе на ребят не оказало своего обычного пробуждающего действия, пришлось Тимуру пойти на провокацию, включить композицию, от которой и чертям станет тошно.
– Тимур, ты обалдел? – из палатки девушек выскочила стриженная белая аккуратная головка. Света, осоловело промаргиваясь на свету, выказывала всем видом, а не только словами, крайнее недовольство.
– Идите завтракать! Всё готово. – Добившись своего, Тимур отключил колонку.
Света, пробурчав что-то неразборчивое, скрылась за нейлоновой занавесью. За женской заворочалась и мужская палатка. Вчера они зверски устали, а с утра, не дав понежиться, как следует отдохнуть от вчерашних стайерских трудов, их разбудили. К завтраку все вышли хмурыми, со скроенными в недовольство щами. Сидя на сухих бревнышках, заменявших туристам скамьи, откуда-то притащенных вчера Тимуром, общались туристы вяло. Мышцы налились молочной кислотой, их ломило, а впереди долгий путь, не отмажешься.
Тимур всё опять сделал сам. Дождавшись, когда ребята окончат завтрак, он собрал посуду, сбегал к озеру, помыл её и, вернувшись, приступил к сворачиванию лагеря. Остальным поневоле пришлось ему помогать. Закончив, он обратился к Димону:
– Смотри, лучше ты мне палатку девочек отдай, а сам возьми часть моих консервов.
– С чего это? Хитрый какой, хочешь мешок облегчить?
– Палатка весит четыре кило, я тебе отдам банок на два. Так в чём тогда облегчение?
– Зачем тебе?
– Мне так удобнее будет, да и тебе тоже. Согласен?
– Ну, не знаааю, – протянул Димон, подсознательно ожидавший подвох.
– Хватит ломаться. Ты же не девка, – грубо оборвал Тимур Диму. Так и не дождавшись согласия, Акулов сам собрал женскую палатку, а из своего мешка выложил рядом с ботами Димы шесть больших банки тушёнки.
– Пора! – радостно провозгласил Тимур. Весело было ему одному, остальные не улыбались, а хмурились. И всё же группа тронулась в путь вовремя – как определили на собрании и в итоговый протокол занесли – выходить на маршрут не позже половины восьмого.
До обеда походники как-то умудрялись поспевать за Акуловым. После первого привала Тимур стремительно ушёл в отрыв, не догонишь. В отсутствии их мучителя ребята поговорили, и когда они пришли в разбитый по всем правилам туристической науки лагерь они дозрели – требовался повод, и он бы найден. Тимур готовил еду сообразно своим вкусам, никого не спрашивая, что тот предпочитает на ужин, а что на завтрак. Мелочь. В походе меню обычно разнообразием не радует, в этом случае основное блюдо, фигурирующее в роли главного, стало зацепкой для начала выяснения отношений.
Первой пошла в атаку, подняв знамя объединённого опыта, Света:
– Опять перловка! Ну сколько можно, в самом деле. У нас есть гречка, макароны, рис, а мы шестой раз едим одно и то же, – Света ни к кому конкретно не обращалась, говорила в костёр, но и так всем было ясно кому адресован её критический пассаж.
– Твоя правда. Надоело, – скривился Дима, поднеся к губам ложку с жемчужной крупой. На самом деле перловка не так уж ему и не нравилась. Тимур умел её готовить, но вот сам повар поднадоел изрядно, загнал их на второй день – словно жестокий всадник дешёвую клячу.
– Что, не вкусно? – Тимур спокоен, как горный массив.
– Не в этом дело, – объяснила Света. – Когда изо дня в день одно и то же, чёрная икра оскомину набьёт.
– Нам нужна энергия. Перловка наилучшее топливо для дальних переходов. Самые медленные углеводы из всех, заряда бодрости хватает надолго.
– Бодрости? Ты издеваешься? – поперхнувшись, проговорила Таня.
– О какой бодрости может идти речь, если мы не идём, а бежим? – Света пошла на открытую конфронтацию с Тимуром.
– Мы же отдыхаем, а не соревнуемся на чемпионате мира – кто дальше убежит, – не поднимая глаз, проговорил Адам.
– Я же вам честно сказал – тогда на собрании, что маршрут можно пройти за две недели, а не за три.
Света поморщилась, она не любила спорщиков, сама являясь завзятой активисткой в любых обсуждениях, настоящей затычкой в каждой бочке. Отражение в зеркале – Тимуре, ей не понравилось. То она, а то непонятный типчик из новеньких. Он в любом случае неправ. Пришло время сворачивать спор. Нечего рассусоливать.
– В общем, Тимур, извини, – Света произнесла это "извини", как "да пошёл ты", – ты нам не подходишь. – Получилось твёрдо, она надеялась, что предельно чётко указала новичку на место у параши, правильно донеся смысл сказанного. Приговор объявлен, жертве осталось расплакаться и сгинуть. Ни того, ни другого Акулов делать не собирался.
– В чём дело? – Тимур говорил не менее твёрдо, задавал вопрос глядя открыто в глаза. Сначала сфокусировался на Свете, а затем и всех обвёл взглядом помертвевших из живых ореховых в лакированные тёмно-коричневые глаз.
– Ни в чём, – Света, пока все молчали, изображая, что внимательнейшим образом разглядывала угольки затухающего костра, отдувалась одна за всех, хотя в дороге решили все вместе Акулова дать отставку. – Просто ты в наш, – на "наш" она сделала акцентированный упор, так, что у неё получилось "Наш" с большой буквы, – коллектив не вписываешься.
– Как так? Что я не так делаю? – прикидывался простачком Тимур, состроив гримасу ничего не понимающего человечка.
– Мы тебе уже всё сказали. Ты же умом не обделён, сам всё понимаешь.
– Да вроде бы всё для группы делаю, стараюсь. Что я меньше других работаю? – Тимур слегка повысил голос.
– Я тебе уже сказала: дело не в этом.
Двое переругиваются, остальные внимают. Никто связываться не хочет с разборками.
– Так в чём дело? – Тимур настаивал. – Мне кажется я заслужил, чтобы мне честно обо всём сказали.
– Понимаешь, – вступает в диалог Адам. – "Наконец-то, хоть Адамочка" – думает Света, – у нас команда, а ты сам по себе. Я доходчиво объясняю?
– Для всех готовлю, палатки ставлю. Как так я – сам по себе?
– О боже! – Восклицает Света, про себя произнося: "Вот кусок дебила!"
– Двое суток прошло, как я первый раз за пять лет в лесу оказался, а вы что хотите, чтобы я один обратно шёл? – Последний аргумент на походников подействовал. Тимур умело надавил им на совесть. Все без исключения, включая Свету, почувствовали себя не в своей тарелке. Обсуждая, что Тимур для них обуза, они совсем не приняли в расчёт, что возвращаться назад ему придётся одному. Про всё поговорили – и про припасы, и про палатку (в конце концов, можно и в одной палатке спать, тесновато, ну и пусть, всё лучше, чем диверсантов на марше изображать), забыли про обратный путь. – А билеты? – напомнил Тимур. – Нет ребята, я не самоубийца. Пойду со всеми до Рая.
Ответить походникам Акулову оказалось нечего, так и не придя к решению, они разошлись по палаткам.
