Kitabı oku: «Дети восточного ветра», sayfa 7
Пять лет назад
За те два года, что миновали со знакомства с Фаридином, Дади лишь однажды нуждалась в помощи настоятеля. С тех пор в лазарете она оказывалась исключительно со спортивными травмами и обычными для жизни в монастыре болезнями. К девушка стали относится спокойнее, хотя ни она, ни окружавшие её воспитанники, не торопились налаживать контакт. Не улучшилось за это время только состояние самого настоятеля Оргуна.
Природное упорство и поддержка учителя делали свое дело. Дади научилась выносить нагрузки на нервную систему и теперь могла делать в Сети всё то, что уже удавалось её сверстникам. И, пусть не без вмешательства Анджа и Оргуна, она наконец-то была допущена до первого настоящего экзамена.
Она обливалась потом и едва не тряслась, но сохраняла невозмутимый вид и прямую осанку, хотя по её щеке прокатилась слеза. Разделив сознание надвое и произнося в уме одновременно два довольны сложных кода-мантры, она смогла подчинить настоящего Сетевого призрака своей воле. Остальные ученики смотрели не девочку, гадая отрубится она в этот раз или нет.
Учительница проверяла её работу со встревоженным видом, но никаких следов Недуга не обнаружила. Но точно также она не обнаружила причин счесть задание выполненным – настолько алгоритм получился грубым. Но монахиня все же не поскупилась на похвалу и пожелания удачи в другой раз – в конце концов, учитывая связывающие Дади ограничения, прогресс был на лицо. Но девушка всё равно расстроилась и отправилась сбрасывать напряжение единственным известным ей способом.
Тренировки помогали отвлечься, а фехтовальный зал стал, пожалуй, единственным местом монастыря, где Дади больше не вызывала опасений у окружающих. Здесь от неё можно было получить только синяк, а к таким травмам были готовы все изучающие боевые искусства. Многие все ещё не торопились вступать с ней в поединок, но по другой причине – среди воспитанников её поколения ровней ей был только Фаридин. И только Фаридин охотно делил с ней фехтовальных зал вне занятий.
И вот, после очередного поединка, Дади лежала на полу в самом центре зала, уставившись в пустоту под потолком. Перед её глазами проигрывалась запись этого самого поединка, победитель которого чинно вышагивал кругами вокруг неё, положив меч на плечо.
– Итак? – спросил юноша.
– Вот, на седьмой секунде, при входе в клинч, я потеряла твои ноги из виду, сама встала в неправильную диагональную позицию и возможно допустила ещё какой-либо промах, который не позволил мне выйти на среднюю дистанцию, но раз я не увидела, что именно ты собирался сделать, то не могу точно определить ошибку.
– По моему ты просто наступила мне на ногу.
– В наших учебниках есть подобные приемы?
– Не думаю, это… а, это шутка, – отметил Фаридин.
– Это глупый вопрос, – пояснила Дади.
– Тогда не жди от меня умный ответ, – сказал парнишка почесывая щеку там, где её пересекала прямая линия шрама. – У меня есть время на ещё один раунд. Или ты и дальше будешь разбирать свой полет к полу?
– Нет. Но нужны камеры. Снимать со стороны. Лучше две или более. И ещё мне…– Дади обхватила себя за локти, – … мне нужна помощь, Фари.
Фаридин перестал нарезать круги. После секундного раздумья он наклонился и протянул девочке руку. Но Дади не пошевелилась, даже не перевела взгляд, все ещё прикованный к записи поединка.
– Не с этим. Алгоритмика. Я все ещё чего-то не понимаю. А у меня остался месяц на подготовку к пересдаче, – она посмотрела Фаридину в глаза. – Ты можешь мне помочь?
– Помочь тебе расковырять Сеть, рискуя подхватить Недуг? Дедушка меня прибьет. Если сможет…
Юноша посмотрел в глаза Дади. В конце концов, рисковать будет в первую очередь она. Фаридин снова наклонился, протянув ладонь.
– Ладно. В алгоритмике я сам не силён, но так и быть. При одном условии.
Она позволила юноше поднять себя на ноги. Следом он ногой подбросил лежащий на полу тренировочный клинок, поймал и протянул его Дади.
– Ещё один раунд. Если выиграешь – помогу, чем смогу.
Без лишних слов Дади сделала пару шагов назад, набирая дистанцию и принимая стойку. Улыбка скользнула по её лицу. Не теряя времени они оба ринулись вперед. Спустя мгновение уже Фаридин распластался на полу, а Дади скакала на одной ноге.
– Ты только что подставила свою ногу под мою? – спросил парнишка уставившись в потолок.
– По моему это глупый вопрос.
*******
Потолок лазарета давно стал для Дади чем-то привычным. Даже по своему уютным. Особенно сейчас, когда она лежала в своей привычной койке с осознанием того, что экзамен она все-таки сдала. А в палате девушка оказалась исключительно из-за принятого за приступ переутомления, от которого здесь был не застрахован никто. Настоятель Оргун не счел нужным посетить девушку в этот раз. Но вместо него пришел Фаридин. Юноша вошел и сел на стул скрестив руки в попытке прикрыть свое смущение.
– Это был самый драматичный экзамен в моей жизни. Но поздравляю.
– Спасибо, Фари, – Ответила Дади, все ещё утомленная, – занятия не прошли даром.
– По крайней мере для тебя. Я-то не сдал, – вздохнул Фаридин. – Иронично.
Дади была удивлена тем, что тот кто помог ей усвоить эти уроки сам не смог их применить.
– Но как?
– Не повезло. Достались те задания, на зубрежку которых не хватило времени. Хотя мне и так было бы лень. Я же решил дальше учиться, чтобы стать храмовником. Больше работы мечом и меньше математики – может снова стану самым опасным мечником на этой горе.
Фаридин побарабанил пальцами по своему плечу, выдавая волнение. Он извлек из-за пазухи и протянул ей длинный и тонкий футляр из микопласта. Девушка приняла его, открыла и ахнула. Внутри она увидела длинную поперечную флейту. Из дерева. Из настоящего дерева, того самого, что растет во дворе.
– Это поздравление, – сказал юноша, – от меня и от дедушки.
– Она же деревянная…
– Да. По этому это не совсем подарок. Это одна из малых реликвий монастыря, и ты теперь её полноправная хранительница.
– Я… я не знаю что сказать.
– Нет знаешь.
– Спасибо, – прошептала Дади, но юноша покрутил пальцем в воздухе, призывая её продолжать, – спасибо большое, – продолжила девушка, но Фаридин не остановился, – это большая честь.
– Ладно этого, хватит. Но в следующий раз скажи, что просто рада.
*******
Спустя некоторое время настоятель вызвал Дади к себе – пришла её очередь обсуждать текущие итоги обучения и перспективы на будущее.
Оргун смотрел девушке прямо в глаза. Или делал вид, что смотрит – нельзя было понять, устремлен ли его взор к ней, или он общается с кем-то в Сети. Настоятель наконец моргнул, после чего тяжело вздохнул. Дади почувствовала, что он тянется к ней через Связь, призывая разделить видение. В своем отражении обитель настоятеля была заставлена мнимыми стеллажами со всякой всячиной. По команде настоятеля, все эти полки, кроме одной, сделались плоскими проекциями самих себя на стены и пол. Оставшаяся полка подплыла к настоятелю, затем сплющилась на полу под стать остальным, оставив один единственный узел данных висеть в воздухе между монахом и послушницей.
– Ты знаешь, что это такое? – Спросил настоятель.
– Нет.
– Это узел данных, Дади, – пару мгновений Оргун смотрел на девочку, ожидая её реакции, но дождался только смущения, – самый обычный. Но содержатся в нем твоя Регалия – коды, координаты других узлов, нити, связанные с частями Сети, недоступными обывателям. Иными словами, это ключ от дверей, которые уже открыты твоим братьям и сестрам. Но учитывая твое положение, возникает вопрос – должен ли я вручать его.
– Не должны, – ответила Дади, – это ваше решение.
– Верно. И я буду в ответе.
Оргун умолк, взвешивая все за и против. Он уже знал, как поступит, но всячески хотел оттянуть этот момент. Настоятель развернул узел, и внутри, казалось, не было ничего, кроме одной единственной точки входа.
– Это должна быть формальная церемония, но у меня нет времени, а у тебя желания, верно? – спросил настоятель, и девочка кивнула, – тогда тянись. И чтобы не происходило – не сопротивляйся.
Дади потянулась. Сетевое отражение кабинета исчезло, на миг девочке показалось, что её просто выбросили в обратно в явь. Но плавно все вокруг почернело, что словно во всем мире плавно погасили свет. Девочка осознала свое мнимое тело и поняла, что оказалась в Сети. Она не просто наблюдала отражения всего и вся, а полностью погрузилась. Лишь затекшие ноги пока ещё напоминали ей о настоящем теле.
Какой-то призрак спросил её имя, и она назвалась. Призрак затем начал запрашивать полное, трёхсоставное имя, но осекся на полуслове, сказав что для этого пользователя предусмотрено автозаполнение. Дади была заинтригована, в конце концов она всю жизнь пользовалась только одним именем из трех, не зная остальных. Но она их не услышала. Стоило Призраку произнести “Саудаде”, как пришла боль.
Левый глаз Дади словно раскололся на сотни осколков, прорывающихся сквозь череп во всех направлениях. Такой резкой вспышки Дади не испытывала никогда, она чуть не закричала. Тут же её обуял золотой водоворот. Девочка не понимала что за данные проносятся вокруг и через неё. Не понимала что ей говорят призраки вокруг, сменяясь один за другим. Даже не понимала что она им отвечает.
И тут все это разом прекратилось. Дади почувствовала что стоит на коленях. Она огляделась и увидела, что находится ещё не в монастыре, но и не в знакомой Сети. Вокруг была бескрайняя холмистая равнина, покрытая высокой травой. На головой было ночное, небо, звезды и луна. Только в небе не было серебристого пояса камней, звезды были не знакомыми, а луна – одной единственной куда более далекой.
Дади моргнула, очутившись в знакомой комнате сидя на затекших коленях. Она тяжело дышала, лоб украсился бусинами холодного пота.
– Все хорошо? – Спросил настоятель, вид его был встревожен.
– Да. Только я…
– Увидела что-то?
– Да.
Настоятель расслабился, и теперь очередь переживать перешла к Дади.
– Каждый воспитанник каждого монастыря видит что-то при получении своей Регалии. Это одна из загадок Системы, защищенная от догадок людей. Может наши мозги просто пытаются как-то переварить это поток данных. Может это просто картина, оставшаяся с начала Счета. Наверняка никто не знает, так что не бери в голову.
Дади кивнула и вытерла пот со лба. Настоятель поздравил Дади с подключением и отпустил её. Она, разумеется, не могла выкинуть свое видение из головы. Но к её облегчению, оно надолго стало несущественным в обновленном круговороте её быта.
Правое дело
Дин любовался собственным отражением в зеркально гладкой и абсолютно черной поверхности кофе в стоящей на столе кружке. Ход Эвр был настолько плавным, что напиток едва колыхался.
Насмотревшись на самого себя, Дин втянул носом аромат, которому за всю свою жизнь так и не придумал достойного описания. Тоже касалось и вкуса с неисчерпаемой глубиной и без исчерпывающего определения. По первому глотку было ясно, что такой удачный кофе получился впервые за долгие месяцы и, вероятно, не получится ещё столь же долго.
Поднявшись на палубу и повстречавшись с ясным и холодным утром, Дин решил прогуляться до носа. Шел он неторопливо, смакуя каждый шаг по короткой палубе собственного судна. Он даже не обращал особо внимания на паломницу, поглощенную тренировкой и машущую посохом в форме тренировочного меча. Черный клинок со свистом рассекал воздух то перед лицом, то за спиной Дина, то по его левую руку, то по правую. Иногда даже в опасной близости, но твердость руки и зоркость глаз Дади гарантировала безопасность.
Закончив с тренировкой, Дади перевела дыхание и отправилась внутрь. Дин крикнул ей вслед что завтрак готов и, оставшись в одиночестве, продолжил потягивать свой кофе. Вкус, запах, ветер в волосах и солнце над головой, напрочь отбили желание покопаться в новостях города, в который он направлялся. От полного благорастворения его отвлекала лишь чесавшаяся голова. Шкрябая ногтями по своей макушке Дин подумал о душе, для которого в корабле не было места. Ногтей и упорства пока было достаточно, но все же он подумал, что сойдет с ума если как следует не отмоется в ближайшие дни.
*******
Город уже маячил на горизонте какое-то время. Представ перед глазами он оставался сравнительно тих. На любые запросы Дина вместо людей неизменно отвечали Призраки. И было что-то неправильное в том, что Дин получал, что запрашивал – свободный причал на несколько дней, доступ к ремонтной службе, терминалам безличной торговли и прочее, и прочее.
Невозможность пожаловаться на столь холодный прием кому-нибудь в лицо раздражала. Но это раздражение сменилось холодком вцепившимся в хребет, когда в порту Дин не обнаружил ни души.
Порт Акабы-Пять быть крупнее, чем порт в родном городе Дина, но был опустошен. Старый причальный кран стоял и гнил, время и ржавчина превращали пока ещё полезную машину в бесполезный хлам. Тут и там в бетонном полу виднелись небольшие ямки и соединяющие их прямоугольники царапин – следы прикрученного оборудования, вырванного со своего законного места.
Одна работающая машина все же попалась на глаза. Издали она напоминала автомат с кофе, поэтому Дин двинулся в её сторону без лишних раздумий. Посетив достаточно портов в своей жизни (а именно два), он сформулировал четкий и объективный критерий оценки порта – качество доступного кофе. Порт акабы-Пять получил неудовлетворительную оценку.
Вместо кофе любого цвета вкуса и запаха, в автомате своими блестящими боками щеголяли банки с энергетиком. Верхушку автомата венчала табличка, на которой клякса с щупальцами и красным пятном, изображающая хтона, держала на себе большую банку с надписью “ГИПЕР-ТОНИК – одно сердце поработает за два!”
Дин пнул автомат, дабы выплеснуть негатив и не позволить настроению портиться дальше. В ответ автомат вывалил из своего чрева банку с напитком. Несколько мгновений Дин просто смотрел на баночку, что медленно катилась восвояси мимо его ботинок, и слушал шум вольготно гуляющего по порту ветра. А потому сунул бесплатный напиток в карман. Полегчало от этого не сильно, но все же полегчало. По настоящему мрачным дань начал становиться когда Дин, обернувшись, встретился взглядом с паломницей, едва сошедшей с причала.
*******
Девушка держалась обеими руками за свой высокий ворот и так медленно волочила ногами, что едва двигалась вперёд.
– Я тоже не горю желанием пройти за ворота, – сказал Дин, подойдя к своей спутнице, – но чего мы ждем?
– Учителя, – пробубнила Дади, пряча половину лица за воротом, – он должен встретить нас здесь.
– От него до сих пор ни слова?
– Ни слова.
Дин окинул взглядом стену порта – ровное и невыразительное полотно из металла и бетона, высотой не более семи метров. Через Связь Дин не смог дотянуться до каких либо охранных систем и решил, что их оборудование тоже скрутили и увезли в неизвестном направлении. Для преодоления этого защитного рубежа сейчас было достаточно лестницы.
– Подождем здесь? – спросила Дади.
Механик встревожился тем, что она опять обратилась к нему таким тоном, которым обычно обращаются к старшему.
– Сеть города… неприятная, – продолжила девушка. Увидев вопросительно поднятые брови Дина, она тут же ответила на его незаданный вопрос:
– Фоновое чтение данных. Навык монахов. Подсознание чувствует состояние Сети вокруг. Настроение её обитателей. Твой город был… скучен, – Барнол-Шесть был взвинчен. Но здесь… – Дади замолкла пытаясь подобрать нужное слово, – …плохо.
В Барноле-Шесть Андж оставил своей подопечной указания, а своему подрядчику – средства. Они сделали их короткий визит в тот город куда менее проблематичным, чем он мог бы быть. Но сейчас не доставало ни того, ни другого. И если это место одним своим фоном подавляет даже воспитанницу монастыря… От этой мысли Дин тоже начал в полной мере ощущать тревогу.
– Пожалуй, подождать мы можем. Вернемся на Эвр? – Дин просмаковал имя своего корабля, которое наконец-то довелось произнести вслух.
– Да, – ответила девушка и посмотрела в небо. – Ждем шесть часов. Потом я пойду в город.
Последние слова Дади произнесла без какого-либо энтузиазма. Не отпуская ворота, она побрела по причалу. Дин шагал следом, чувствуя как холодит его бок банка с энергетиком.
На убийство шести часов работы на судне не хватало. Какое-то время Дин занимался уборкой, проверкой сварки на дополнительных креплениях заднего движка. Дади коротала часы привычным образом – медитации, тренировки, медитативные тренировки и тренировочные медитации. Еда – тоже прекрасное средство от скуки, по этому Дин решил было приготовить перекус. От затеи, правда, пришлось быстро отказаться – припасов хватило бы на ещё один переход, даже довольно дальний, но только если их экономить. А экономить их стоило, ведь пополнить провиант здесь могло быть нечем.
Дин всячески подавлял в себе желание заглянуть в городскую сеть, настолько его впечатлил вид подавленной паломницы. Однако он все же дал любопытству взять верх. О чем крепко пожалел спустя пару часов.
*******
Первым ударом для Дина стало чрезвычайное положение, введенное в Акабе-Пять.
Уже немалое время город существовал в правовой сумеречной зоне. Поселения Восточного Края вообще не могли полагаться на твердость закона, но с его ясностью, как правило, было куда проще.
Акабу-Пять когда-то облюбовали пираты и сделали его своей базой. Вокруг начался расцвет прибыльного по местным меркам разбоя. На карте торговых путей вокруг города образовалась дыра, которую старались избегать едва ли не пуще провалов в потоке. Но главные действующие лица этого театра грабежа, представленные полудюжиной судов и полусотней бандитов, тащили все награбленное обратно в город, по иронии судьбы поддерживая в нем жизнь. В голове Дина скользнула мысль, что это вполне могли быть те же самые пираты, что когда-то чуть не сравняли его родной Барнол-Семь с землей.
Военные в итоге выгнали своих естественных врагов за границу города. Сразу после того, как пираты сцапали корабль дома Хинан. Последний знатный дом востока, или первый запада, смотря с какого края Экумены посмотреть, разумеется не смог пройти мимо такого повода сунуться южнее и привязать к своим сетям ещё один город.
Флотилия адмирала Катри провела в городе несколько месяцев, введя то самое чрезвычайное положение. С торговлей стало ещё хуже, пояса затянулись ещё туже. Но адмирал привел несколько десятков весьма прожорливых и хорошо финансируемых ртов, не говоря о нуждающихся в уходе кораблях. Через это в городе оседали кое-как средства, хотя и заметно меньшие, чем от пиратского разгула. Вольных разбойников с тех пор вспоминали почти с ностальгией.
Подавив последние очаги сопротивления, военные ушли, но их закон остался. Как и осталась дыра на карте торговых путей – дом Хинан наладил более эффективные маршруты вокруг, оставив здесь только транзит с севера на юг. Лишенный собственного производства, некогда торговый город стал не нужен. А власти предержащие с севера и востока лишь показывали друг на друга пальцами в ответ на просьбы горожан.
Вторым ударом для Дина стала болезнь Сердца, бьющегося в Акабе-Пять.
Великие Сердца, способные обеспечить энергией целый город и без того великая редкость. Малые города редко могут позволить себе замену. И когда одно из них поражает Недуг, гибель поселения на Краю становится вопросом времени.
Вспышку болезни зафиксировали здесь несколько лет назад. Причина была типичной – кто-то почему-то решил провести причастие в кустарных условиях, не зная что ребенок рожден с Недугом.
Пораженное Недугом Сердце может прожить с десяток лет, медленно угасая. Дин представил как от этой напасти пустеет и застывает его родной город. Видеть эту картину он бы не хотел ни умом, ни тем более глазами. Но этот образ все же отпечатался в его голове.
Через несколько часов он переступит порог Акабы-Пять, и образ дополнят картины пострадавших от Недуга людей. И в нем пустит корни страх перед этой напастью. И теми, кто её носит.
Последним ударом для Дина стало то, что, казалось, не имело отношения к Акабе-Пять.
Открыв актуальную карту торговых маршрутов, он увидел, что последний значимый путь, тот волосок на котором все здесь висело, теперь пролегает через Барнол-Семь. Этот более долгий путь с севера на юг с большим крюком по самому краю Экумены очерчивал по карте линию, справа от которой оставался только одинокий заброшенный монастырь.
Где-то в голове Дина моментально сложилось дважды два, но на принятие результатов у него ушло время. Это же он попросил помощи у монахов, которые в противном случае продолжили бы свой путь. И он помог отряду наемников убраться, тем самым сбросив их ярмо. Он подал идею пустить дом Хинан в свой город. А значит он нанес людям Акабы-Пять тяжелый удар.
Пытаясь понять как взаимодействовать с этим знанием, Дин на время утратил связь с реальностью. Задачу отвечать на внешние стимулы взял на себя автопилот.
В какой-то момент он встал с койки и стал машинально застегиваться и поправлять ремни. Делал он это потому что услышал, как монахиня неуверенным шагом тяжелых сапог покидает корабль. Снаружи они обменялись парой слов о том, что Дину незачем идти в город, но даже этот разговор пошел фоном. Причем для обоих – Дади была погружена в свою голову столь же глубоко. Дин не обратил внимания и на натужных скрип шестеренок механизма, открывающего портовые ворота.
Он шел уставившись на свои ботинки. И лишь когда под его ногами промелькнул желоб, в котором скользили ворота, он поднял голову.
*******
Акаба-Пять прохладно приняла гостей.
На главной улице, достаточно широкой для прохода пары катеров, не было ни души. Два путника шагали осторожно и неторопливо. Рыжий и невысокий держал руки в карманах, его более рослая спутница шла держась руками за ворот, пока ветер трепал выцветшую оранжевую ткань поверх её одежды. Город вокруг них внешне мало отличался от Барнола-Семь, разве что здания были крупнее. Только золотое кружево его сетевого отражения было куда менее плотным и почти неподвижным. Но глаза в окнах домов видели пришельцев. Вслед за шагающими путниками приходила в движение и застоявшаяся сеть.
Дади даже не попыталась вызвать бот, так это потребовало бы прямого контакта с местной сетью, Дин просто думал о чем-то другом, поэтому они пошли пешком. Дади молча выслушала рассказ Дина о чрезвычайном положении и болезни городского Сердца. Она почувствовала, что его гнетет ещё что-то невысказанное, но отбросила эту мысль – себя она тоже чувствовала крайне неуютно.
– Так что будем делать? – тихо спросил Дин, вырвав паломницу из болота, в котором увязали её мысли.
– Нужно выполнять запрос. Значит нужно встретить просящих, – ответила девушка, говоря скорее со своим воротником, которым тщетно отгораживалась от мира.
– Предлагаешь пойти туда, где собираются местные, и ждать пока их не соберется достаточно?
– Да.
– Кантина? – спросил механик уже выискивая здание на карте.
– Кантина, – подтвердила Дади.
Девушка брела молча, смутно ощущая на себе взгляды из окон. По сторонам она тоже оглядывалась неохотно. Все здесь и сейчас напоминало ей о последних днях её родного монастыря. Она гнала прочь мысли о доме, из которого Недуг выел все что, делало его домом.
Подойдя к углу здания, за которое они планировали повернуть, Дади услышала звук. Этот звук словно выбил пробку из её головы, и все переживания утекли прочь. За поворотом звучала музыка, и паломница пошла ей навстречу.
Представшее перед ней здание кантины она узнала легко – от кантины Барнола-Семь её отличало только полное отсутствие следов пожара. И наличие человека, расположившегося в раскладном кресле рядом со входом.
Он был облачен в плащ-пончо, сидел скрестив ноги. Лицо было зрелым, сухим и смуглым, словно кора дерева. А тонкие и крепкие руки и перебирал струны сарода – источника музыки, текучей и редкой, как пустынный родник. Дин тоже попал под действие этой мелодии. Двадцать пять струн, десять пальцев и три пары ушей образовали единую замкнутую систему. И внутри этой системы все было в порядке, но Дин заставил себя отделиться первым.
– Приветствую, – обратился он к музыканту, – открыто?
– Нет, – ответил человек, – но вы можете войти. Если справитесь с дверью.
Дин поклонился и дал двери команду открыться. Где-то в дверной коробке натужно заскрежетали автоматы, но тщетно. Расправив свои манипуляторы и вручив им инструменты, которые не брал разве что в душ, Дин начал решать представшую перед ним головоломку.
Дади продолжала стоять и смотреть. Отзвуки музыки ещё не рассеялись в её сознании. Но она уже прекратила держаться за свой воротник. Её глаза зацепились за нечто похожее на короткий посох, торчащее из-под плаща. Она уже догадывалась, что это такое. Музыкант, тут же вынул предмет, явив поперечную флейту из микопалста. И без разговоров протянул музыкальный инструмент девушке.
В её руках оказалась точная копия инструментов, которые изготавливали из ветвей растущего в монастыре дерева. Дади всмотрелась в черную гладкую поверхность. Увидела собственное отражение, на котором едва заметно выделялся левый глаз.
Музыкант взял аккорд. Радужный перелив звука перекрыл жужжание инструментов. Дади уселась рядом, скрестив ноги. Она сыграла фразу поверх аккорда, словно написав строку на чистом листе. Музыкант ответил ей своей фразой. Так они вели разговор около минуты. Когда Дади играла “потерянность”, музыкант отвечал “смирением”. Когда в нотах девушки читалась “тревога”, мужчина играл “спокойствие. Когда из флейты исходила “печаль”, сарод отвечал “радостью”.
Музыка прекратилась. Дади ещё раз разглядела флейту. Ещё раз вспомнила её прообраз из золотого дерева с красной листвой. Вспомнила, как играла на ней в саду, наученная настоятелем Оргуном. Как Фаридин ушел с последними монахами монастыря Калат, забрав флейту с собой и закрыв за собой ворота.
Не вставая с кресла музыкант отложил сарод, сложил руки в молитвенном жесте и поклонился.
– Не ждал я встретить коллегу в таком месте в такое время, – сказал мужчина, принимая флейту обратно. – Я был монахом, как и вы. Я бы представился, но свое имя я оставил в монастыре. А ваше я и так знаю, сида, в каждом монастыре Края слышало историю про одноглазую девочку из Калат, которую… обошла стороной удача.
Порыв ветра грубо погладил монахиню и музыканта уличной пылью. Дади нахмурилась. Она не знала как стоило реагировать на встречу с бывшим монахом из другого монастыря, может даже другого ордена в такой ситуации. Но встревожило её то, что ближайшим монастырем был…
– Только не спрашивайте что за бардак творится в Ганден. Чемоданы я собрал давно, а о делах нынешних знаю только из новостей. То есть не больше вашего.
Бывший монах поднялся, потянулся и отправились к двери, которая уже была открыта настежь. Лицом бывший монах выразил почтение перед быстрой и довольно тихой работой. Дин, прильнувший к дверному проему с руками в карманах, пожал плечами и вошел.
– А вот о делах местных я осведомлен на порядок лучше. Пройдем внутрь, мне есть что рассказать оказавшейся тут паломнице.
*******
Музыкант встал за стойкой и пригласил двух своих гостей расположиться. Предлагать еды и напитков он не стал, ибо предлагать было почти нечего.
– Почему вы ушли, сид? – спросила Дади усаживаясь на стул.
– Учение подобно лодке, на которой пересекают реку между темнотой и просветлением. И нет резона тащить лодку за собой, сойдя на дальний берег, верно? – сказал музыкант, и Дади кивнула ему в ответ, эти слова она тоже читала в книгах, – А я из своей лодки выпал, и теперь течение несет меня хрен знает куда. Но моя биография никуда не денется, а у вас есть вопросы поважнее, сида. Да и времени у нас не так много.
Дади вопрошающе подняла бровь.
– У нас же монахиня в городе! Самая настоящая, пусть всего лишь паломница. Сеть вокруг уже волнуется как вода в ведре, об которое кто-то запнулся. Как только кто-то решится первым обратиться к тебе, остальные ринутся следом.
Девушка нахмурилась. Она не была обязана выполняться каждую просьбу, с которой к ней могли обратиться. Но каждый потенциальный отказ уже щемил её сердце.
– Кто говорит за жителей?
– Формально, даже должности управляющего в городе нет. Поэтому все сбиваются в отдельные корпорации со своим главами. Полагаю у кого-то из них достаточно авторитета, чтобы подпадать под требования вашего устава.
Воображение Дади уже рисовало картину того, как кантина набивается людьми. Вот она стоит спиной к стойке, а на неё смотрят две сотни уставших глаз без единой искры. Кто-то хочет что-то сказать, но его, или её, грубо останавливают. Запрос можно сделать лишь единожды, но чего же тогда просить? Тут и там выкрикивают идеи. Разгорается огонь обсуждения, из него растет пожар споров. Ведь каждый точно знает, что лучше для города. От этой картины у девушки засосало под ложечкой.
– Какой запрос ждать? – сглотнув спросила она.
– Я ставлю на запрос помощи. Преступность, нехватка продуктов, неэффективна сеть – задач решаемых монашеским вмешательством тут полно. А людей способных воспользоваться твоим знанием и умением куда меньше.
Это вселило в Дади тень надежды. Надежды сделать дело и уйти смело. Девушка устыдилась столь эгоистичной мысли, но ничего не могла поделать. Голос Акабы-Пять, непрерывно звучащий на задворках сознания, звучал слишком знакомо. Слишком похоже, на голос умирающего монастыря.
После этого Дади коротко пересказала все, что узнала от Дина (который сидел рядом, положив голову на кулак и манипулятором почесывая зудящую макушку) о бедствиях, постигших город в последние годы. Сама она все ещё сторонилась городской сети. Музыкант подтвердил все сказанное, от чего Дади только сильнее начала чувствовать следы Недуга вокруг.
– Я ничего не могу изменить, – сказала Дади, не обращаясь ни к кому конкретно, – только дать им время.
– Может быть. Впрочем, в одном вы правы, сида, здесь мы можем мало. Нужно смотреть выше, – сказал музыкант, устремив свой указательный палец к потолку. – Я имел удовольствие общаться с далеко не последними юристами по эту и даже ту сторону Третьего Круга. И по их словам, в руках губернатора Магистрали Акаба все же есть нужные полномочия для снятия чрезвычайного положения. Это не панацея, но дышать здесь станет легче. Одна подпись на одном документе. Но губернатор не торопится тратить калории на такой жест. Я бы сказал, что он один виноват в этом бардаке, но меня учили ничего не возводить в абсолют.
– Где находится управление магистрали? – спросила Дади, догадываясь каким будет ответ. У неё появилось ощущение, что она спустилась с горы и отправилась именно на восток совсем не случайно.
