Kitabı oku: «Земля вызывает майора Тома», sayfa 3
– Но кого я должен сопровождать? – спрашивает Томас.
Большая комната для переговоров была оборудована для пресс-конференции. Томас ждет, прихлебывая чай, в маленькой комнате, расположенной дальше по коридору, вместе с человеком, который как будто медитирует, сидя с закрытыми глазами на своем мягком стуле. Томас, восседающий на табурете, бросает на него быстрый взгляд.
– Так, значит, вам предстоит стать первым человеком на Марсе?
Мужчина выглядит крепким, лет под сорок, с бритой головой. На нем объемный оранжевый комбинезон с черным кольцом для шлема и множеством карманов и нашивок БриСпА. Космический скафандр. Он открывает глаза и смотрит на Томаса.
– Да. Именно так. И это большая честь.
– Вы военный?
– Королевские военно-воздушные силы. Летал на «Уэстлендах». Летчик-испытатель до недавнего времени. – Он протягивает руку. – Теренс Брэдли. Командир авиакрыла в прошлом.
Томас пожимает его руку, ненавидя Теренса Брэдли, командира авиакрыла в прошлом, за неизбежно сокрушительное рукопожатие.
– Дорога длиной в шесть или семь месяцев, – говорит Томас. – В зависимости от того, сколько займет переход по гомановской траектории. И столько же обратно, плюс время, пока придется дожидаться следующего противостояния планет – вероятно, еще месяца три-четыре. Так что это как минимум полтора года, а то и больше.
Брэдли устремляет взгляд куда-то в пустоту.
– Обратной дороги не будет.
Томас смотрит на него в изумлении.
– Что?
Брэдли прищуривает глаза.
– Какой у вас допуск к информации?
Томас помахивает своим планшетом.
– Полный. На самом высшем уровне. Именно поэтому я здесь.
Брэдли кивает.
– Ну вы знаете все эти проекты по колонизации Марса? На то, чтобы их реализовать, потребуются годы, и для них еще нужно все подготовить. Это и есть моя работа. Установить солнечные батареи, несколько жилых модулей, наблюдать за ирригационными рвами.
– Вы отправляетесь на Марс копать канавы? И вы не сможете вернуться?
– У меня есть шанс продержаться до прибытия первой коммерческой миссии. Есть шанс. Это зависит от того, насколько хорошо мне удастся все обустроить и смогу ли я выращивать сельскохозяйственные растения в жилых модулях. – Он улыбается. – Я знаю, о чем вы думаете. Звучит ужасно, не правда ли? Самоубийственная миссия. Но именно к этому меня готовили всю мою жизнь.
– Ужасно? – говорит Томас. – Отправиться на Марс навсегда? Подальше от всего на нашей планете?
Брэдли печально кивает. Томас качает головой:
– Это звучит потрясающе.
Наступает недолгая пауза, после чего Томас говорит:
– Вы слышали, что умер Дэвид Боуи?
Брэдли смотрит на него так, как будто он сообщил, что хлеб подорожал на два пенса за буханку. Потом пожимает плечами:
– Никогда не был его фанатом. Мне больше по душе Крис Ри, если честно.
Он становится неприятен Томасу еще больше.
В комнату входит женщина в дорогом костюме и легким движением откидывает с лица свои каштановые волосы.
– Привет, – она удостаивает Томаса лишь беглого взгляда. – Я Клаудия из пиар-отдела. Все журналисты в сборе. Мы подержим их еще десять минут, чтобы накалить атмосферу. Грамотный расчет времени очень важен в таких делах. Честно говоря, мы несколько опасались неприятностей из-за смерти Боуи, но сейчас, судя по всему, у нас аншлаг. – Женщина смотрит время на своем айпаде. – Я позвоню вам на телефон в этой комнате, когда пора будет выходить. Думаю, сначала вам нужно будет постоять перед ними несколько минут с видом… астронавта… – чтобы они могли сделать хорошие снимки. Старайтесь, например, смотреть куда-нибудь вдаль. Как будто в космос или что-то в этом роде. И обязательно позируйте перед флагом БриСпА. Нам жизненно важен хороший пиар на первых полосах. И еще, полагаю, некоторые журналисты захотят сделать с вами селфи. Это прекрасно. Это замечательно. Все эти фото будут в «Твиттере» к ланчу.
Клаудия смотрит на Томаса:
– Теперь вы. Сопровождаете командира авиакрыла Брэдли на его место, потом отходите. Никакого позирования, хорошо?
Когда женщина уходит, Брэдли закрывает глаза и снова погружается в медитацию. Томас говорит:
– Не хотите чашку чая? Может быть, она станет для вас последней.
– До моего полета еще почти год. Предстоит много всего. Подготовка в Звездном городке в России.
– В таком случае, для чая еще много времени. Если, конечно, вам удастся раздобыть приличный чай в России.
Брэдли вздрагивает и морщится.
Томас медленно отпивает чай и смотрит на него поверх своей чашки.
– С вами все в порядке?
Их взгляды встречаются.
– Глуррк, – произносит Брэдли.
– Что это значит? «Чай» по-русски?
Брэдли выкатывает глаза, прижимает руку к груди и соскальзывает со стула на пол. Теренс Брэдли, командир авиакрыла в прошлом. Живой в прошлом.
– Черт возьми, – вырывается у Томаса.
Брэдли, как кажется, уже не дышит. Томас делает все возможное, чтобы уложить астронавта в наиболее безопасное, по его представлению, положение, хотя это больше походит на укладывание спящего ребенка. Потом Томас бросается к двери. Он ищет Клаудию, но натыкается на охранника, играющего на телефоне.
– Он потерял сознание. Астронавт. Брэдли. Похоже, он мертв.
– Черт, – бросает охранник. Он убирает телефон и начинает кричать в свою рацию.
Двое мужчин с зеленой сумкой для первой помощи бегут по коридору и отодвигают Томаса в сторону. Они смотрят на Брэдли, потом друг на друга и одновременно говорят:
– Черт.
Один из них хватает телефон, висящий на стене, и кричит в трубку. Другой начинает стаскивать с Брэдли оранжевый скафандр.
Затем Томас вновь оказывается в глубине маленькой комнаты, когда в нее врываются мужчина и женщина в медицинской одежде. Мужчина сжимает руки в замок и принимается ритмично надавливать на грудь Брэдли. Женщина распахивает пластиковый чемоданчик и достает оттуда дефибриллятор. Мужчина останавливается, наклоняется, чтобы прижать свой рот к губам Брэдли, и делает три сильных выдоха. Потом он смотрит на женщину и говорит:
– Черт.
– В сторону, – говорит женщина, в то время как мужчина разрывает на Брэдли его белую майку. Тело астронавта содрогается, когда женщина прижимает к его телу электроды и дефибриллятор дает разряд. Оба медика поднимают руки, требуя тишины, после чего переглядываются.
«Черт».
Появляются еще двое медицинских работников с носилками, после чего четверо медиков, двое санитаров первой помощи и охранник уходят, забрав Брэдли и оставив Томаса наедине со скомканным оранжевым скафандром, выглядящим так, словно его обладатель, собиравшийся стать первым человеком на Марсе, каким-то образом вдруг испарился.
Томас смотрит на него некоторое время. Ему кажется, будто нужно что-то сказать, но единственное, что приходит ему в голову, уже было произнесено много раз всеми другими.
Вдруг звонит телефон на стене. Это Клаудия.
– М-м-м-м, – произносит Томас.
– Все готово. Ведите его сейчас.
Томас чувствует, что должен рассказать ей обо всем случившемся, но ему удается лишь выпалить:
– Дэвид Боуи умер.
– Да, – раздраженно отвечает Клаудия. – Об этом мы уже говорили.
Затем телефон умолкает. Томас смотрит на лежащий на полу скафандр.
«Ужасно? Отправиться на Марс навсегда? Подальше от всего на нашей планете?»
Он сует руку в карман своего лабораторного халата и достает конверт, полученный этим утром, – единственная его корреспонденция на день рождения. Это письмо от Дженет. Вернее, от ее адвоката. Документы на развод. И еще бумажка-стикер с написанным ее рукой коротким посланием. «Надеюсь, ты не будешь упрямиться, Томас. Я встретила человека. Пришло время двигаться дальше. Время для новых горизонтов».
Он знал, разумеется, что этот момент наступит. Они расстались уже пять лет назад. А до того три года практически не разговаривали. Первая пара лет их брака тоже была тернистой. В действительности, размышляя об этом теперь, Томас приходит к выводу, что, вероятно, был лишь один год – как раз в самой середине всего этого, – когда их отношения были близки к тому, что их можно было хотя бы с натяжкой назвать счастливыми. Он всегда знал, что она встретит кого-нибудь другого. «Она заслуживает быть счастливой, – думает он, но тут же перечеркивает эту мысль. – Нет, не заслуживает. Никто не заслуживает быть счастливым. Люди заслуживают пищу, и воду, и кров, и соблюдение всех этих основных человеческих прав, но не счастья. Оно не является жизненно важным». Он же как-то научился обходиться без счастья – с тех пор как ему было всего восемь лет.
Телефон снова звонит, но Томас его игнорирует. Он засовывает письмо обратно в карман своего халата, после чего раздевается до нижнего белья и облачается в оранжевый скафандр. Затем он спокойно покидает комнату и проходит по коридору до двери, возле которой стоит молодая женщина.
– Это… что… такое?.. – говорит она, но, прежде чем ей удается произнести что-либо еще, Томас проскальзывает мимо нее, открывает дверь и устремляется навстречу нетерпеливому гулу конференц-зала.
Начинают щелкать вспышки фотокамер, и гул голосов становится еще громче, когда директор Бауман объявляет со своего места за столом в переднем ряду:
– А теперь с огромным удовольствием представляю вам человека, которому предстоит первым ступить на Марс…
Томас выступает вперед и машет журналистам.
– Томас Мейджор, – громко произносит он.
На какое-то мгновение повисает тишина. Томас кидает взгляд на побледневшую Клаудию. Брови Баумана вновь начинают на его лбу ожесточенную схватку. Еще троих человек в костюмах Томас смутно узнает по их фотографиям в вестибюле. На стене за столом президиума висят флаги Великобритании и БриСпА.
Клаудия поднимается и машет всем рукой:
– Э-э-э, прошу вашего внимания… у нас есть анимированная инфографика нашего проекта… эм-м-м… запланированного полета и это…
Однако все внимание прессы уже обращено на Томаса. Он сгибает руку, напрягая мышцы под своим скафандром. Приятное ощущение. Потом один из репортеров в переднем ряду говорит:
– Томас Мейджор? Майор… Том?
Вспышки камер возобновляются с новой силой, все начинают кричать одновременно, задавая вопросы, и Томас отчетливо слышит, как Бауман тихо произносит: «Это что – какая-то шутка?»
7
Снайперская винтовка правды
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, но каждая ненормальная, несуразная, несчастливая семья ненормальна, несуразна и несчастлива по-своему», – так размышляет Элли, сидя на скамейке у банка, где она, укрываясь от периодически накрапывающего дождя под длинными, веретенообразными деревьями, высматривает счастливые семьи. Элли представляет себя снайпером, какие были в Сталинграде. Они проходили Сталинград по истории. Средняя продолжительность жизни бойцов Красной армии в Сталинграде была двадцать четыре часа. Элли прищуривает глаза и прочесывает площадь через свой воображаемый оптический прицел. Каждый раз, когда ей удается заметить счастливую семью (а вот и одна из них: подтянутый длинноногий мужчина, катящий детскую коляску-вездеход, и его спутница с парой пакетов из дорогого бутика в руках, с деловым видом разговаривающая по телефону), тогда снайперская винтовка Элли и пускает в них свою волшебную пулю.
Бах! Она прячет водку за отбеливателем и чистящим средством под раковиной. Он засиживается допоздна якобы для просмотра политической передачи «Question Time», а на самом деле просаживает деньги в онлайн-казино.
Прицел Элли скользит дальше и останавливается на паре, гуляющей с ребенком: держа малыша за руки с обеих сторон, они раскачивают его с криками «раз… два… три… у-у-у-ух!» и делают шаг вперед – издалека все это похоже на какое-то трехногое чудище, передвигающееся неуклюжей, но размеренной походкой.
Бах! Она ходит на свою работу и ничего не может с собой поделать – ворует деньги и безделушки из сумок и карманов своих сослуживцев. Он испытывает непонятные ему самому чувства к почтальону – волосатому валлийцу по имени Бобби.
Все они ненормальны, несуразны и несчастливы по-своему. «Анна Каренина», откуда Элли позаимствовала, перефразировав, свою новую мантру, увесистым грузом лежит сейчас в ее рюкзаке. Это центр Уигана, и все вокруг, похоже, куда-то целенаправленно и быстро идут. Большую рождественскую елку, поставленную муниципалитетом, все еще не убрали, и она выглядит грустной и поникшей – теперь, когда с окончанием праздников, до нее уже никому нет никакого дела. Люди снуют вокруг, изо всех сил стараясь не выбиваться из нормального течения жизни. У всех есть какая-то цель: куда-то прийти, с кем-то встретиться, купить что-то бессмысленное, что-нибудь съесть, выполнить какую-то работу. У всех, кроме нее. Эта книга, «Анна Каренина», возможно, действительно интересная, но когда ей все это читать? Она уже пробежала глазами краткое изложение сюжета в Википедии. И, наверное, можно было бы взять в библиотеке один из фильмов, снятых по этой книге. Элли берет свой рюкзак и, лавируя в толпе людей, вышедших прогуляться по магазинам, направляется в стоматологическую клинику. Девушка в регистратуре, сверившись с расписанием на компьютере, соглашается записать ее на осмотр на следующую неделю. Полученный от нее талон на прием к стоматологу поможет Элли оправдаться за свое отсутствие на уроках, и на следующей неделе ей нужно будет проделать то же самое. Затем Элли направляется в торговый центр «Гэллериз», проходя мимо магазинов с наклеенными на витринах стикерами, сообщающими о январских распродажах. Она останавливается перед книжным магазином «Уотерстоунз» и, прежде чем войти, смотрит на свое отражение в витрине. Это очень странное отражение – размытое и призрачное, как будто не совсем человеческое. Подбородок в прыщиках, собранные на затылке волосы, школьная форма, которую нужно было заменить на новую еще в начале учебного года, потертые туфли. Не то чтобы она слишком выделялась из общей массы; большинство ее одноклассников были из семей, «попавших в трудную жизненную ситуацию», как называли их вежливо, а если невежливо и потихоньку – то из отбросов общества. Элли рада, что им удалось устроить Джеймса в школу получше, хотя ему приходится ездить туда на автобусе, вместо того чтобы добираться пешком за пять минут, как делала Элли, когда ходила в маленькую начальную школу рядом с домом. Он смышленый мальчишка, хотя несколько странный. И он заслуживает получить тот шанс, которого не было у нее. Элли еще некоторое время изучает свое отражение в витрине. Прежде всего она выглядит очень усталой. В пятнадцать лет человек не должен выглядеть таким усталым, если только он не отрывался всю ночь на вечеринке. Да уж, иногда дела так плохи, что остается надеяться только на случай… Элли задумывается о том, почему люди так говорят. Остается надеяться на случай. Случай постоянно нарушал течение ее жизни, и в этом уж точно не было ничего хорошего. Можно сказать, по воле случая она осталась без родителей. И не случайно ли так получилось, что бабушка начала выживать из ума вскоре после того, как отец попал в тюрьму? Или всему виной какие-то химические или биологические процессы или что бы там ни было, вызывающее деменцию? Случай ли то, что способности Джеймса оказались замечены и ему предложили перейти в другую школу, тогда как Элли – в два раза способнее его, а то и в десять раз, усмехается она про себя, – была вынуждена ходить в ту же начальную и ту же среднюю школу, что и другие дети с их улицы? В общем, было ли все случаем или нет, это редко приносило что-то хорошее.
Элли бродит между стеллажами, проводя пальцами по корешкам книг. Она любит книги, любит, как они мягко трепещут под тяжестью наполняющих их слов. Как бы ей хотелось, чтобы у нее было время их читать! Она идет дальше, таща за собой рюкзак, и в конце концов оказывается перед стеллажом, где выставлена серия «Йорк Ноутс» – пособия с анализом литературных произведений. Там есть и книга по «Анне Карениной». Элли открывает ее и обнаруживает целую главу, посвященную цитате в самом начале романа (то есть эпиграфу), а именно: «Мне отмщение. Я воздам». Она перекатывает эти слова во рту, словно пробуя их на вкус и осторожно выпуская наружу:
– Мне отмщение. Я воздам.
Пенсионерка с обесцвеченными волосами и в спортивном костюме останавливается и смотрит на нее:
– Ты что-то сказала, детка?
– Мне отмщение, – повторяет Элли, хотя знает, что это не так и никогда так не будет.
Женщина смотрит на ее белую рубашку и галстук.
– Ты здесь работаешь, деточка? Я ищу «Сто лет одиночества». Мы собираемся обсуждать эту книгу в нашем книжном клубе.
Элли пожимает плечами.
– Никогда не слышала про такую.
– Я тоже. Звучит весьма мрачно. – Она больно толкает Элли своим костлявым локтем. – Я имею в виду, что «Сто лет одиночества» – это как будто про то, как проходит каждый вечер у меня дома. Он засыпает в своем кресле часов в семь. То есть не сказать, что мне так уж хочется, чтобы он не спал, когда я пытаюсь смотреть телевизор, и спрашивал меня, что происходит и кто есть кто каждые пять минут. Эти шведские фильмы хуже всего. Все в огромных джемперах, какие-то все убогие, и серийные убийцы повсюду. То есть я вообще-то люблю криминальные детективы, но ох уж эти субтитры. Мой муж совсем ничего не может понять. Каждые пять минут спрашивает: «а это кто такая?» или «а он тут что делает?» Так ты уверена, что никогда не слышала про такую книгу? По-моему, это какой-то испанский автор. Какое-то испанское имя, во всяком случае. Лучше бы мы взялись в клубе за «Пятьдесят оттенков серого». Такого у меня дома точно нет. – Женщина громко хихикает. – Ну ладно, детка, пойду спрошу про книгу на стойке.
Женщина уходит, и Элли некоторое время смотрит ей вслед, после чего переводит взгляд на книгу, которую держит в руках. Можно было бы пойти и взять ее в библиотеке. Но нет, закусив губу, Элли открывает свой рюкзак и запихивает туда книгу. Затем она направляется к выходу, высоко подняв голову и глядя всем сотрудникам магазина прямо в глаза, мысленно бросая им вызов, чтобы они остановили ее, отвели в подсобное помещение, вызвали полицию, вывернули наизнанку всю ее жизнь.
Остается надеяться на случай.
8
Телефонный звонок
Телефонный звонок застает Глэдис за просмотром новостей. Показывают репортаж об астронавте, который разговаривал с маленькой девочкой на Земле. Кажется, он довел ее до слез, хотя другой человек, с черными волосами, в костюме и галстуке, из космического центра, говорит, что она, видимо, просто переволновалась из-за разговора с настоящим астронавтом. В студии на диване сидит пара приглашенных гостей, а человек из космического центра находится на большом экране позади них. У него такие кустистые брови, что их просто невозможно не заметить.
– Дело в том, что теперь, когда у нас есть Тим Пик, мы ждем, чтобы наши астронавты были не просто астронавтами, – говорит блондинка в бежевом костюме, сидящая слева от ведущего. – Мы ждем, чтобы они были знаменитостями.
По другую сторону от ведущего сидит мужчина в толстых очках и с взъерошенными волосами. С виду он похож на ученого.
– Но он вовсе не знаменитость. Его задача – заниматься своей работой. Бо́льшую часть той половины года, что займет полет на Марс, он должен выполнять изо дня в день четко определенный круг обязанностей. Он отправился туда не для того, чтобы развлекать нас.
– Что ж, скажите об этом спонсорам этой миссии, – не унимается женщина. – Скажите об этом школьникам, чьи надежды и мечты летят сейчас вместе с «Арес-1». Британцу предстоит стать первым человеком на Марсе. На этом месте должен быть действительно достойный астронавт, а не какой-то там… брюзга.
Человек из космического центра на большом экране шевелит бровями.
Глэдис сидит в своем кресле у камина, пытаясь понять, сколько овсяного печенья она уже съела и не хочется ли ей еще.
«Кто это, интересно?» – щурясь, она смотрит на экран телефона. Там высвечивается какой-то номер – более длинный, чем те, с которых ей обычно звонят. Должно быть, это из-за границы. Ей нравится разговаривать с людьми из-за границы.
– Слушаю, – произносит Глэдис в телефонную трубку громко и медленно, на случай если действительно звонят из-за границы.
Раздается шипение, затем пауза, и наконец мужской голос произносит:
– Э-э-э. Это последний номер, который у меня был… А это, собственно?.. Нет, я уже понял, что это не она… но это телефон Дженет? Она где-то там?
– Кто говорит?
– А вы кто? – спрашивает голос.
Не сказать чтобы Глэдис очень нравился его тон.
– Нет, сначала вы ответьте. Это же вы мне позвонили.
– Слушайте, это телефон Дженет или нет?
О-о-о! Он разговаривает таким голосом, что Билл наверняка назвал бы его мерзким занудой.
– Дженет… – Глэдис копается в своей памяти. – Да, я знаю Дженет. А кто говорит, простите?
Голос в трубке становится довольно взволнованным, но потом человек, как кажется, старается успокоиться.
– Ну это я… Томас. Я могу с ней поговорить?
– А я только что видела по телевизору человека по имени Томас. – Глэдис решает все же съесть еще одно овсяное печенье. – Он сейчас в космосе. И он разговаривал с маленькой девочкой.
– Да! – восклицает человек. – Это я и есть! Томас Мейджор! Человек, летящий на Марс! Я муж Дженет. Она там?
Глэдис хмурится.
– Вы довели до слез маленькую девочку.
– Нет, это не так. Просто ей не пришло в голову ничего лучше, как задать банальнейший вопрос… А потом связь прервалась, когда мы разговаривали… Но с кем я все-таки говорю? Вы не могли бы позвать к телефону Дженет?
– А вы правда звоните из космоса? – Глэдис берет овсяное печенье и щурится на него. А что, если бы Луна была гигантским печеньем? Она откусывает кусочек. Вот теперь она убывает. Луна-печенье. Так ведь говорят, когда она становится меньше? Убывает.
– Да, я правда звоню из космоса, – говорит человек. Томас.
– И вы утверждаете, что вы муж Дженет? – Сейчас ей не помешала бы чашечка чая, чтобы запить печенье. – А не вешаете ли вы мне лапшу на уши?
Наступает короткая пауза.
– Что ж, если уж соблюдать предельную точность, если вы сотрудник полиции точности, которой Дженет поручила отвечать по своему телефону, то да, полагаю, вы правы – я на самом деле не ее муж. Полагаю, я ее бывший муж. То есть я хочу сказать, что это именно так – я ее бывший муж.
– Я так и думала, что вы вешаете мне лапшу на уши! – торжествующе восклицает Глэдис. – Дженет была замужем за другим типом. Не могу вспомнить сейчас его имя.
– Вы имеет в виду Неда? – спрашивает Томас через многие мили космического пространства. – Того человека, с которым она жила? О! Так значит… Постойте, вы сказали «была замужем» – получается, уже нет? Она вышла замуж и развелась? Кстати, кто вы все-таки? Ну в конце концов?
– Она не развелась, а овдовела. Он умер. Кажется, у него была эмфизема.
– Эмфизема. Черт побери. – Повисает долгая тишина. – Послушайте, еще раз спрошу. Кто вы? Я подумал было, что вы мама Неда, но, очевидно, нет. И почему у вас телефон Дженет? Вы с ней работаете?
– Это не телефон Дженет, – холодно отвечает Глэдис. – Это мой. Я сомневаюсь, что Дженет Кростуэйт умеет пользоваться подобными телефонами, если у нее вообще какой-нибудь есть.
– Дженет… Кростуэйт?
Глэдис снова начинает говорить громко и медленно. На этот раз все намного хуже, чем со звонками из-за границы.
– Дженет Кростуэйт. Мы с ней работали вместе на швейной фабрике. Я думала, что вы должны быть посообразительнее, раз вы космонавт. А почему вы вообще звоните сюда и спрашиваете про Дженет Кростуэйт?
– О боже! Этот номер принадлежал моей жене. Моей бывшей жене. Дженет Мейджор. Или Изон, полагаю, если она вернула себе свою девичью фамилию. Так, значит, вы вовсе не знаете ее?
– Она не работала воспитательницей, переводившей детей через дорогу, в начальной школе Святого Михаила?
– Нет. – Томас вздыхает. – Она адвокат. С какой стати ей переводить этих чертовых детей через дорогу?
– Что ж, я знала только этих двух Дженет, так что, думаю, с вашей я незнакома.
Нет, определенно, чашка чая сейчас не помешает.
– А, – говорит Томас. – Ну ладно. И… думаю, мне стоит извиниться, что побеспокоил вас.
– Я тоже так думаю. Знаете, вы весьма бесцеремонный тип. А вы действительно звоните из космоса? То есть правда-правда? Или это очередная ваша лапша?
– Да, – отвечает Томас. – Я звоню из космоса.
– И как там?
– Что?
– Как там, в космосе?
– Холодно. Безжизненно. Темно. Примерно так, как вы себе и представляете.
– Звучит так, словно это про Моркам, – фыркает Глэдис.
– Ладно, – говорит Томас. – Спасибо вам. И могу я попросить вас, чтобы вы никому об этом не рассказывали? А то, возможно, у меня возникнут какие-нибудь неприятности. Хотя если подумать, то по большому счету они вряд ли что-то могут мне сейчас сделать.
– Этот секрет останется при мне, – обещает Глэдис. – Буду держать рот на замке. Кстати, а что вы такого сделали?
– Сделал? Что вы имеете в виду?
– Для того, чтобы она вас оставила. Из-за чего вы развелись. С той вашей Дженет. Мужчины всегда что-то делают. Это было вранье? Или просто грубость?
Шипящая тишина длится так долго, что Глэдис начинает уже думать, что Томас положил трубку. Но в конце концов он произносит:
– Думаю, это, скорее, было из-за того, чего я не делал.
– Что ж, зато теперь вы кое-что сделали, – говорит Глэдис. – Вы полетели в космос. – Она направляет пульт на телевизор. – Ладно, тут скоро начнется шоу «Свободные женщины». Счастливого вам пути!
Она нажимает кнопку на телефоне, чтобы отключиться, после чего задумчиво разглядывает свое овсяное печенье.
Да, на этот раз было нечто совершенно ни на что не похожее.
Нужно сказать Элли, чтобы она не покупала больше печенье в темном шоколаде.
