Kitabı oku: «Квартиры и Стадионы», sayfa 3

– Ну, что, друзья мои? – я стучу карточкой по столу. – Засобачим слегонцухи?

Спустя некоторое время я сижу, пью виски, пытаясь смыть привкус амфетамина, и думаю о своих друзьях, находящихся сейчас здесь, тех, которые были здесь совсем недавно, и всех остальных, вошедших в мою жизнь к этому моменту или уже покинувших ее, и думаю, что немногие из оставшихся пройдут со мной весь этот путь до конца. Я и сам не знаю, где я сейчас. Может, в начале, может, в середине или уже в конце. И что это за путь такой? К чему он ведет, что означает? Но я точно знаю, что скоро многие сойду с дистанции, если только не угробят себя раньше…

Для большинства людей такое времяпровождение – это временное мероприятие. Впоследствии у них появляются надоедливые дамочки, вокруг которых они начинают виться, думая, что это и есть смысл их жизни, заводят семью, рожают детей, набирают кучу кредитов и меняют летнюю резину на зимнюю, когда наступают первые холода. Я видел много таких людей. Но я видел и других. Таких, как я, Роман, Монах…

Я снова вспоминаю Костика. Он не вовремя ушел. Мне хотелось бы увидеть его сейчас, спустя столько лет. И мы бы снова, как тогда, посидели с ним на склоне огромной горы за лесом, которую видно из северного окна моей квартиры, и покурили серый «Вэст»…

Под утро я иду домой, слушаю «Placebo» и вспоминаю Кристину. Я совершенно убит алкоголем и куревом, но порошок держит меня наплаву, отчего воспоминания, проносящиеся в голове, словно свежая горная река, становятся все более красочными. Я ощущаю их свежесть, как если бы это происходило со мной прямо сейчас. Как бы я сейчас хотел вернуться в то время… Серый «Вэст» и привкус водки с лимоном там, в Звездном городке…

Кристина… Мне часто становится трудно дышать, когда я вспоминаю ее и все, что нас связывало тогда. В прямом смысле у меня перехватывает дыхание, когда я ощущаю порой дуновение ветра, словно из нашего с ней времени, звуки оттуда, запахи прошлого, нашего с ней прошлого. Это было удивительное время. Мы были влюблены. Я был влюблен. Я и сейчас влюблен, хотя прошло уже столько времени. Сколько мне было тогда? Я ведь был совсем мальчишкой. Немало времени прошло с того момента, как я уехал от нее. Сбежал, испугался ответственности и перемен. Не захотел разделить ее внутренний мир и убеждения. Не захотел понять ее и поддержать…

Я вернулся, но было уже слишком поздно. С тех пор у меня было немало женщин, а еще Анечка и та чумовая девчонка в клубе «Blow Up», но тот маленький городок, крышу дома, окруженного лесом, «Дубовый Гаайъ», шуршащий в ушах ковром из желтых опавших листьев, свой коричневый плащ, «Дельфина» и девчонку в красной куртке у стелы с надписью «Звездный» мне не забыть никогда…

Героин

«Снаряд любви, как игла, утончен. Изящной линией делит небо…».

Я слышу голос Ильи Лагутенко, когда захожу к Степе в квартиру. Дверь не заперта, а в коридоре повсюду раскидана обувь и одежда. Я прохожу на кухню и здороваюсь со Степой и Джоном. Видно, что их тащит. Я улыбаюсь и ставлю на стол несколько бутылок пива. Парни рады меня видеть.

– Кайфуете понемногу, пацаны?

Я делаю огромный глоток из своей бутылки и закуриваю сигарету. Степа с Джоном крепко нарубились. Они сидят и втыкают в пол. Степа пытается открыть бутылку, но ничего не получается. Я помогаю ему, он делает глоток и кивает в знак благодарности. Затем я открываю вторую и протягиваю ее Джону. Он отпивает немного и улыбается мне. Я смотрю на кучу порошка в середине стола. Должно быть, около килограмма. Видимо, парни решили заценить товар, который собираются вскоре продать.

– Я зацеплю немного, дружище? – спрашиваю я, Степа кивает, и я делаю себе небольшую дозу, чтобы напаснуться через бутылку.

Я вдыхаю героиновый дым, и он почти сразу начинает цеплять. Сильный. Похоже, относительно чистый. Где это они вымутили такой товар?

«Мне под кожу бы, под кожу мне запустить дельфинов стаю…».

Через несколько минут меня убирает наглухо. Я оставляю Степу и Джона на кухне и ухожу, прихватив пиво, в надежде найти укромный уголок, чтобы переждать приход. У Степы большая трехкомнатная квартира, первая из комнат которой оборудована для выращивания травы. В эту оранжерею я и отправляюсь, падаю там на пол и наслаждаюсь волной прихода.

Обволакивающая нежность… девственный оргазм… чувство полной свободы, независимости от жизни, людей, привычек… абсолютная безмятежность… погружение в царство тишины… неповторимые сочетания немыслимых образов… необъяснимо-торжественных и спокойных, словно я смотрю фильм на старом черно-белом проекторе без звука… это нравится настолько сильно, насколько сильно и пугает…

«Режем мы полоски длинные, разветвляем, юность ставя крабам…».

Я лежу и вспоминаю, как Степа сказал мне однажды: «Если хочешь быть наркоманом, будь им, но запомни, что героин – это не наркотик. Героин – это конец…». Он не давал советов, но я хорошо запомнил эти слова.

Героин ломает волю. Я знаю это, потому что имею неплохой опыт употребления наркотических препаратов. Я часто думал обо всем этом и уверен в том, что часть людей, принимающих наркотики по каким-либо определенным или неопределенным причинам, уже родились наркоманами. Как это ни странно звучит, скорее всего, это действительно так.

Мои детские фантазии, из-за которых я так долго не умел завести друзей в детстве, делавшие меня непонятным для большинства окружающих, нашли воплощение в моей настоящей жизни. Можно ли творить без наркотиков? Абсолютно точно, что можно. Но теперь это абсолютно точно неприменимо ко мне. Я уже не помню, когда написал что-то трезвым. Это стало частью меня. Алкоголь и наркотики – это мои верные спутники. Они – мои союзники.

«Тонешь, тонешь, не потонешь. Ты сломаешься однажды…».

Я поднимаюсь, допиваю пиво, а потом решаю прогуляться по квартире. В соседней комнате я натыкаюсь на Синего, нервно разговаривающего по телефону.

– Я тебе, блять, говорил, чтобы ты передал этому мудаку, чтобы он перезвонил мне, так, блять? Если этот пидор не перезвонит мне через пять минут, блять, у тебя будут проблемы, понял, нахуй?

Синий – типичный представитель местного быдла. Выглядит так, словно сбежал из девяностых. Кожаная куртка, бритая башка, тупой взгляд, руки в наколках и манера общения, заставляющая тебя нервничать. Мне он не нравится, но он – друг Степы. Ничего не поделаешь.

В другой комнате я обнаруживаю Мишу, развалившегося на диване. Давненько мы не виделись. Я протягиваю Мише пиво, и мы долго разговариваем с ним обо всякой ерунде, он вспоминает наши совместные концерты, вспоминает ту самую тусовку в клубе «Blow Up», вспоминает то время, когда мы играли с нашими группами дома у Аси, когда шел дождь, и со мной была Кристина, она смеялась, нам было хорошо тогда вдвоем, а я почти позабыл то время, второй этаж огромного дома Аси, и мы смотрели через большое уходящее в пол окно на стену летнего ливня, на обрыв, покрытый старыми неровными деревьями, речку, бегущую внизу, небольшую и чистую, камни и крупные валуны разрушали спокойствие медленного течения, мы играли музыку, и Кристина смотрела на меня и улыбалась…

«Знаешь… Мне уже не важно… Все не так уж важно…».

– Давно ты здесь? – спрашиваю я у Миши. – Санчеса давно видел?

– Давно…

Мы сидим молча какое-то время и пьем пиво. На заднем плане я слышу, как «Мумий Тролль» сменяет «Земфира», потом я слышу «Сплин». Старые добрые девяностые.

– Я больше не хочу играть, чувак, – вдруг говорит Миша. – Меня больше не осталось.

Я не знаю, что ему ответить.

– Может, не время еще?..

– Я уже не помню, когда в последний раз брал гитару в руки.

Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз брал свою.

– Может, тебе стоит взять паузу, ненадолго подвязать?..

Но я понимаю, что это невозможно. Миша уже долгое время сидит на системе. Он не Степа. Он не может себе позволить принимать героин, когда вздумается. Все дело в его голове. Наркотик плотно там засел, и теперь отступать уже некуда.

– Знаешь, что меня держит в этой жизни, Диман? – Миша поворачивает голову в мою сторону и смотрит мне в глаза. – Каждое утро, когда я просыпаюсь и вижу солнце, которое пробивается сквозь шторы моей комнаты, я улыбаюсь и надеюсь на то, что этот день будет каким-то особенным, что он станет началом новой жизни, где все будет по-другому. Это длится всего несколько секунд, а потом я снова чувствую потребность встать и сварить себе дозу. И я живу не ради музыки, наркотиков, женщин или друзей, а именно ради этих самых секунд.

Он отворачивается к стене, а я встаю, иду к окну и закуриваю сигарету. У Степы из окна прекрасный вид на закат.

Экстази

– Ебаная хуйня, – шипит Роман, согнувшись пополам на стуле. – Полное говно, парни.

– Да, чуваки, – стонет Санчес с кровати. – Кисляк какой-то.

Макс лежит рядом с ним, тупо уставившись в ящик. Там, как всегда, показывают отборнейший бред. Меня самого крутит по полной программе. Судя по всему, в этих колесах вообще нет МДМА, зато героина хоть отбавляй. Я слышал об этом от Данилы. Он в теме, как что готовится.

– Что за гондоны эти дилеры. Хочешь позитивно отвиснуть с друзьями, а вместо этого получаешь мешок ебучего морфия, – кряхтит Роман со своего стула.

– Может, покурим слегка? – предлагает Макс.

Неплохая мысль. Медленные колеса в смеси с гашишем дают превосходный эффект. Мы вдвоем отправляемся на кухню. Роман сейчас курит редко, а Санчес в подобной ситуации всегда променяет на алкоголь любой наркотик, однако выбора у них скоро не останется. Мы уже запили эти колеса достаточным количеством пива, и оно просто кончилось. Я знаю, что скоро придется отсюда сваливать, но пока я просто хочу как следует дунуть.

Макс начинает лепить плюхи, а я прожигаю бутылку, аккуратно проводя пламенем зажигалки по рифленой поверхности, затем протягиваю ее Максу. Мы курим так какое-то время, а потом на кухню врывается Санчес, обнаруживает, что в доме больше не осталось алкоголя, и предлагает выдвинуться на улицу.

Макс остается вместе с Романом и Монахом в квартире, а мы выходим во двор и, пройдя всего несколько метров, останавливаемся на углу дома отдышаться.

– Самые отвратные колеса, что я пробовал, – говорю я и закуриваю сигарету.

– Полностью согласен с тобой, чувак, – Санчес закуривает свою, и мы двигаемся дальше.

Свежий осенний воздух немного приводит нас в чувство. Мы решаем отправиться на наш старый стадион и погулять там немного. Мы наворачиваем несколько кругов вокруг стадиона, и становится заметно лучше. Кровь начинает разогреваться, и мы двигаем в город.

– Тошнит, чувак, охуительно тошнит, – говорит Санчес, закуривая на ходу.

– Ты не думай об этом. Мне уже полегче, – говорю я, и это неправда, но мне не хочется поддаваться панике.

– Я бы не отказался от пива. Оно разгонит немного. Погнали в паб.

– Отличная идея. Заодно поссым.

Мы заходим в пивнуху, заказываем пива и направляемся в туалет.

– Эти ебаные колеса прут волнами, – мычит Санчес из соседней кабинки, и я слышу, как его рвет. – Просто пиздец.

Он прав. Когда я подхожу к зеркалу, то не узнаю себя. Трупная бледность, огромные зрачки. Становится труднее дышать с каждой минутой. Так страшно за себя мне еще никогда не было. Даже под кислотой. Тревога, паника, страх. Нужно умыться и постараться привести себя в порядок.

Пока Санчес блюет, я ставлю голову под кран с холодной водой в надежде прийти в чувство. Когда он выходит из кабинки и умывается, нам заметно легчает. Мы идем к барной стойке, быстро выпиваем пиво и выходим на улицу подальше от посторонних глаз. Мы недолго сидим около фонтана в центре города, куря сигареты и пялясь на огни, а потом отправляемся обратно к Монаху.

– Это не экстази, а какая-то хуйня, – говорит Санчес.

Он уже пришел в себя и теперь нервно курил одну за одной.

– Я предупреждал, что дело может закончиться плохо. Сейчас все уже не то. Несколько лет назад можно было вымутить отличные колеса, вылет в стратосферу, а сейчас одно говно.

– Помнишь, как мы с тобой и Романом взяли десятку красных? – спрашивает Санчес. – Причем, совсем недавно.

– Еще бы. Мы тогда здорово отвисли на канале. Трудно забыть. А потом еще сидели ночью на мосту и охуевали от напряжения.

– Я помню, ты еще покурил.

– Да. Всадил пару плюх. Это меня и спасло. Зря вы отказались. Было бы полегче.

– Нет. Это не для меня. Не стоит мешать.

– Если хочешь, можешь закинуться. У меня с собой есть парочка таблеток с той вечеринки.

– Нет, дружище, спасибо. С меня хватит на сегодня.

Мы некоторое время сидим и вспоминаем много интересных тем из нашей прошлой жизни. Мы с Санчесом частенько отвисали в Москве, когда он снимал там квартиру. Тогда его финансовых возможностей хватало на это, и мы тусовались с ним в сомнительных рок-клубах, типа «Blow Up» или «Жесть», в «ОГИ» на Чистых прудах и других неформальных забегаловках.

Я вспоминаю, как меня выкинули на улицу из гей-клуба «Шанс» на Полежаевской двое здоровенных громил-охранников за то, что я чуть было не разбил лицо одному наглому пидору, который вздумал мне грубить у барной стойки, когда я пытался склеить его подружку.

На самом деле, гей-клубы созданы для того, чтобы клеить симпатичных пташек. Они отдыхают там со своими дружками-педиками, надеясь, что в таком месте никто не станет до них докапываться. Но тут-то и появлялись мы с Санчесом. Классное было время.

Помню, мы часто гоняли в электричках вместе с Монахом и Санчесом из Москвы, когда работали там. Мы брали по паре «Гинессов» на брата, приезжали в Дмитров и отправлялись догоняться к Монаху, где нас уже ждал Роман.

Спустя некоторое время мы стоим у подъезда Монаха и курим.

– Чувак, я пойду домой, – говорит Санчес. – Нет настроения. С меня хватит.

Я его прекрасно понимаю. Мне и самому не хочется возвращаться к Монаху. В это время из подъезда выходит Роман.

– Я думал, вы свалили, – говорит он, закуривая.

– Я уже сваливаю, – говорит Санчес. – Заебали меня ваши колеса.

– Макс у Монаха? – спрашиваю я.

– Нет, – говорит Роман, – домой пошел.

Мы провожаем Санчеса, а сами еще долго бродим по дворам на «Космосе», не зная, чем заняться, когда раздается спасительный звонок. Кирилл говорит, что идет к Монаху. Мы встречаем его на железке и уговариваем отправиться на стадион и выпить с нами. Он соглашается, но настаивает, чтобы мы пошли не на наш старый стадион, где мы обычно проводим время, а на действующий, где проводит свои матчи «ФК Дмитров». Мы не возражаем и отправляемся в магазин, покупаем бутылку водки и несколько бутылок пива, идем на стадион, перелазаем через ограждения и проходим на наш сектор.

Я достаю два колеса, оставшиеся у меня после той умопомрачительной тусовки на канале, о которой мы вспоминали сегодня с Санчесом, Роман смеется, явно не ожидал такого поворота, и я протягиваю одно ему, другое заглатываю сам, а Кирилл поддерживает нас пивом.

Он не любитель крепких наркотиков, хотя вместе с нами перепробовал многое. Он ценит выпить и покурить. Это хорошо, потому что мне не хотелось бы приучать его к такому образу жизни, как у меня. Мне, впрочем, и его увлечение движухами вокруг футбола не слишком нравится, учитывая то, что в последнее время я все чаще замечаю его в компании Сени и Стаса. Это опасная компания, и для такого увлекающегося человека, как Кирилл, все может обернуться совсем не так радостно, как он предполагает. Впрочем, я не лезу к нему с нравоучениями. Думаю, у нас еще будет время поговорить с ним на эту тему.

Мы пьем пиво, сидим и пялимся на прожекторы стадиона. Волшебный свет озаряет футбольное поле, словно в какой-то компьютерной игре, и краски с течением времени начинают приобретать загадочный оттенок, а окружающий мир становится более четким. Волна прихода накатывает словно ниоткуда, возбуждая каждую клеточку тела, и кровь начинает в буквальном смысле закипать, будто внутри меня лопаются невидимые пузырьки, и хочется взлететь, оторваться от земли. Я смотрю на Рому и вижу, что его тоже вставляет. Мы поднимаемся на ноги, я включаю на телефоне «Arctic Monkeys», и мы начинаем плясать и подпевать Алексу Тернеру, залипая время от времени на футбольное поле в свете ярких прожекторов.

Эти колеса не сравнить с теми, которыми мы недавно закинулись у Монаха, и я начинаю немного побаиваться за свой организм, потому что сердце мое готово выпрыгнуть из груди. Кирилл тем временем разливает водку, и мы хватаем пластиковые стаканы, стучимся ими и выпиваем.

Под действием экстази время проходит неумолимо быстро, мы запиваем водку пивом, а Кирилл забивает себе очередной косяк. Я говорю ему, чтобы не смешивал, а то срубит, но он не слушает, упрямо мотая головой, и напасывается до предела. В этом героизме ему стоит посостязаться с Санчесом. Думаю, дело закончится боевой ничьей и заблеванным помещением.

Спустя некоторое время алкоголь заканчивается, и мы начинаем собираться домой. Нас с Ромой все еще прут колеса, несмотря на количество выпитого, а Кирилл, убитый последним напасом, полулежит на трибуне, бормоча какую-то невнятную херню. Мне приходится вызвать такси, чтобы отвезти этого мелкого засранца домой, хотя я не против прогуляться.

Мы прощаемся с Романом после того, как он помогает мне загрузить убитого в хлам Кирилла в машину, и я говорю недовольному таксисту адрес. Водитель не рад сложившейся ситуации, но вид новенькой пятихатки заметно смягчает его суровый настрой, однако, спустя пару минут езды, не выдержав постоянных торможений и поворотов, Кирилл, чудом успев открыть дверь на ходу, начинает блевать на встречные машины и припозднившихся прохожих, чего я, конечно же, ожидал, и под матерный аккомпанемент охуевшего таксиста я достаю из кармана последние пятьсот рублей и протягиваю их ему. Тот, немного смягчившись, но продолжая материться, довозит нас до указанного адреса.

Я вытаскиваю обдолбанного пиздюка из машины и тащу в подъезд. Дорого же ты обходишься, хулиган. Кирилл весьма атлетичен, идеальная фигура, сложен как бетонное укрепление, примерно на голову выше меня и весит около сотки, а я, между прочим, тоже весьма устал, так что мне данное мероприятие дается крайне не легко, но я не могу бросить его в таком виде, тем более, что это я пригласил его на стадион.

Я затаскиваю его в лифт, довожу до квартиры, сажаю его под дверь, нажимаю на кнопку звонка и резко сваливаю. Классика, блять. Не хватало еще разбираться с его матерью и пропалиться. Этого мне точно не нужно. Не сегодня. С меня хватит.

Футбол

– Эта телка – настоящий спермосборник, блять! Лучший минет в моей жизни, чувак! – Данила наклоняется ко мне, и я чувствую сильный запах многодневного перегара. – Просто охуительно! Заглатывает так, как будто всю жизнь только этим и занималась.

– Так она всю жизнь только этим и занималась, дружище, – Стас смеется и, наклонившись к Даниле, шепчет на ухо. – Могу поспорить, она проглотила твою мерзкую молоку, грязная шлюха.

Мы все смеемся, пока Данила, расхаживая по вагону, в подробностях рассказывает их со Стасом совместные приключения.

Вот, что мне нравится в этих парнях. Старая школа. Одежда по теме, без вычурности, которая действительно не привлекает к себе внимания, не то, что у этих современных псевдофанатов-малолеток, смотревших новомодные фильмы про футбольные махачи в то время, когда мы уже стояли на секторах стадионов.

Пара банок пива не может помешать заварушке на футбольном матче. Даже совсем наоборот. Так что идите нахуй со своим здоровым образом жизни. Мы здесь, в этой электричке, едем на футбол и по старой доброй традиции заправляемся алкоголем, который непременно поможет для поднятия настроения и боевого духа, а если дело примет дурной оборот, поможет смягчить получаемые удары.

Я совсем позабыл, как это – ездить на футбол в окружении старых приятелей, которых не видел уже несколько лет, но ничего не изменилось, мы иногда созваниваемся, но не более, мы не хотим знать, что интересно каждому из нас, помимо футбола, хотя про многих нам известно, ведь это неизбежно – делиться личной информацией, однако единственное, что нас объединяет сейчас, это футбол, и мы не хотим знать что-то большее, потому что, когда матч закончится, мы все вернемся к своей прежней жизни.

Все парни в вагоне этой собаки – тертые перцы. Старое поколение. Некоторым уже за тридцать. Они побывали не в одной заварушке за все это время. Я гляжу на знакомые лица. Сеня сидит со своей фирмой через ряд от нас, Стас и Данила с несколькими местными парнями тусуются напротив.

Сейчас движение в маленьких клубах, типа «ФК Дмитров», неизбежно подминают под себя более крутые и многочисленные движы. Очень жаль, что культура футбола в таких городах, как мой, оставляет желать лучшего. Мне не нравится, что весь Дмитров гоняет за «Спартак», и парни из мясных фирм задают тон всему околофутболу в этом районе Подмосковья. Стас и его парни – приятное исключение. Вокруг «Спартака» в последнее время появилось слишком много шушеры, а вот «Торпедо» – совсем другое дело. В этой команде нет случайно вовлеченных типов.

Я помню, Стас никогда не любил «Спартак». Как и я. С самого детства мы испытывали негативное чувство к этому клубу, потому что за него болели все наши знакомые. Долбаная мода и ничего больше. Но мясные движи находятся в весьма теплых отношениях с нашими знакомыми конторами из «Торпедо». Приходится соблюдать правила. Не мне, впрочем. Это дело Стаса. У него в Дмитрове есть небольшая фирма, гоняющая за «Торпедо», и я часто составлял им компанию в прежние времена, когда на футбол ходили потому, что любили эту игру, а не потому, что так модно. Я вышел из околофутбола ровно тогда, когда в него начали заходить спортсмены. Я считаю, что нельзя отделить футбол от повседневной жизни, если ты действительно любишь это действо, а современные лесные махачи на полянах – всего лишь замена спортзала, спортивное мероприятие, не более, а я не люблю спорт.

Я пью пиво и вспоминаю, как впервые оказался на «Восточке». Это было много лет назад, и это событие сильно запало в мою голову. Стадион «Торпедо» имени Эдуарда Стрельцова – чудесное место. Нереальная футбольная атмосфера. Каждый, кто хоть раз побывал там, не может с этим не согласиться. Я верю, что «Торпедо» выкарабкается. Таких команд больше нет в нашем футболе, и мне неприятно видеть, как тупые руководители смешивают великий клуб с дерьмом.

Я помню, когда «Торпедо» вернулся в профессиональный футбол, и на первый матч в гости на Восточную улицу отправился наш «ФК Дмитров». Это было неописуемо круто. Мне позвонил Стас и сказал, что нужно обязательно ехать. Он был в восторге и кричал в телефон. Я помню, мы разместились на западной трибуне вместе с нашими парнями из Дмитрова, а Стас со своей конторой встали на восточной трибуне.

Это был классный матч. Здесь всех объединяло чувство какого-то своеобразного единения. На трибунах рядом с нами тусовался Сеня со своей мясной бандой, а в перерыве мы все вместе пили пиво у стадиона, обсуждали предстоящий сезон и прикалывались над руководством наших клубов. Во втором тайме за несколько минут до конца «ФК Дмитров» забил единственный гол в ворота «Торпедо», и матч в итоге закончился поражением для москвичей, но никто особенно не расстроился.

Сейчас дела у «ФК Дмитров» складываются не лучшим образом. В клубе нет денег, однако футболисты смотрятся неплохо. В этом и заключается особенность этих двух команд. Парни бьются до конца на поле, и это достойно уважения.

– Думаю, «ФК Дмитров» все же вылетит из профессионального футбола, – задумчиво говорю я Стасу. – Очень жаль, но это всего лишь вопрос времени.

– Зато «Торпедо» обязательно вернется в элиту, – отвечает он. – Это я обещаю.

– Я надеюсь на это. Будет хотя бы, за кем наблюдать в нашем футболе, если клуб окончательно не утопит в грязи коррупция и дерьмовое руководство.

Стас согласно кивает. Он мне нравится. Я могу назвать его своим другом. Мы с Сеней, Стасом и Костиком учились вместе в одном классе, и они, уже будучи подростками, начали гонять на футбол.

Стас – добрый парень, не лезет в неприятности, однако, если дело повернется слишком круто, всегда готов к действию. Сеня же – совсем другое дело. У меня никогда не получалось подружиться с ним. Я не знаю, о чем он думает, когда говорит с тобой. Это не значит, что он плохой человек, это значит, что я не могу его раскусить. Чтобы стать таким, как он, нужно идти по пути насилия долго и далеко, и он делал это последние десять лет. Его фирму сейчас уважают даже за границей.

– Ну, что? Порвем сегодня этих уебков? – он подсаживается к нам и кладет руку Стасу на плечо.

Опасный тип. Один из тех, о ком думаешь, что хорошо, что он на твоей стороне.

– Даже не сомневайся, – Стас поднимет бутылку как бы в его честь и делает глоток.

– Крутой будет выезд, – Сеня довольно улыбается и поворачивается ко мне. – Ты же знаешь этот город, да, Диман?

– Да. Я провел там много времени в детстве.

– Проведешь нас к стадиону?

– Конечно.

– Вздрючим ебаных шавок!

Я слышал о том, что местные фанаты имеют репутацию антифашистов, но мне абсолютно все равно. Я не люблю, когда футбол начинают смешивать с политикой. Мне наплевать, каких политических взглядов придерживаются люди, сидящие на противоположной трибуне. Пьяный махач, швыряние кресел, пение фанатов и мяч на зеленой лужайке – вот, что действительно имеет значение. Это и есть настоящий футбол. То же самое касается и музыки. Как только она начинает мешаться с политикой, получается полное дерьмо. «Rage Against the Machine» – единственное, на мой взгляд, удачное исключение из этого правила.

Сеня уходит дослушивать рассказ Данилы о глотании сперме и шлюхах, а мы со Стасом продолжаем пить пиво и вспоминать прошедшие веселые деньки, когда мы вместе гоняли за «ФК Дмитров».

– Ну, что, скины, готовы покуролесить? – Данила садится рядом с нами и прикладывается к пиву.

Мы пьем с ним какое-то время, а потом он отваливает к другой компании пацанов, едущих с нами.

Данила мне приятен. Нас познакомил Стас несколько лет назад во время очередного автозаводского матча. Он не производит впечатления диллера, несмотря на то, что через него проходит куча разного рода веществ. Меня это не парит, однако он позиционирует себя как правый. Я – националист, но никогда не стремился уходить в крайности в отношении этой темы. Странно слушать рассуждения о чистоте нации, когда сам же загрязняешь свою кровь и кровь других жесткой химией. Впрочем, я не хочу рассуждать об этом. Наркотики – странная тема. О них можно говорит часами.

Данила живет в Москве, но вчера они со Стасом решили провести незабываемый вечер в одном из клубов в Дмитрове, поэтому он сегодня едет с нами. Как только мы доберемся до столицы, нас встретят еще десяток крепких парней из его команды. Когда я узнал об этом, то сразу понял, что сегодня намечается конкретная заварушка, и матч «ФК Дмитров» – это всего лишь прикрытие.

– Стас, погляди на этих пацанов, – я показываю на парней, сидящих через пару сидений от нас, – они к тебе в основу метят? Я их раньше не видел.

– Нет. Это мясные. Их Сеня обрабатывает. Хочет подтянуть к себе в контору. По мне, так он всякий сброд собирает. На его договорняках пацаны здоровье теряют, но спорить с ним никто не хочет. Короче, это их проблема, Диман. Черно-белые такой ерундой никогда не занимались.

– Я понимаю. Не люблю договорняки. Околофутбол стал каким-то прилизанным, не находишь? Теперь нет хулиганов. Теперь все спортсмены.

– Ты поэтому перестал ездить?

– Ага. Веселье закончилось. Драться ради драки с молодчиками, которые даже на стадионе ни разу не были, это не веселье.

Я допиваю пиво и достаю еще. Времена меняются. Я понимаю, что это стало частью жизни Стаса, но я смотрю на футбол немного под другим углом. Я во всем ищу позитив и не поддерживаю жестокость. Но когда ты в фирме, то должен следовать определенным правилам и устоям, потому что все, что у тебя есть в этой среде, это твоя репутация. Это своего рода зависимость, а мне вполне хватает своей, поэтому я никогда не соглашался вступить к ним.

В вагон заходят несколько знакомых парней. Я смотрю на них и узнаю Кирилла. Он подходит к нам и улыбается.

– Здорово, Диман, не ожидал тебя здесь увидеть, – он здоровается с нами и садится рядом. – Какими судьбами?

– А ты сам-то как думаешь? – я улыбаюсь и протягиваю ему пиво.

– Я думал, ты завязал, – он берет предложенную бутылку и делает глоток. – Значит, едешь с нами?

– Скорее, вы со мной, – я смеюсь и подмигиваю Стасу.

Похоже, Кирилл вписался в движуху. Это плохо. Он еще не готов и может серьезно пострадать. Махач на поляне с конями или динамиками – дело серьезное, но Кирилл, видимо, не врубается в это. Я поговорю с ним, когда вернусь домой.

– Сделаем сегодня этих мудаков, – он смотрит на меня, как бы ища одобрение, но мне становится неуютно.

Дань моде может закончиться очень печально, но я знаю Кирилла и знаю, что слушать меня сейчас, когда с ним его новые друзья, он не станет. Я допиваю пиво и предлагаю ему прогуляться в тамбур.

– Будь сегодня поосторожнее, дружище, – говорю я, закуривая сигарету, – там будет опасно.

– Да это просто сборище деревенских мудаков, Диман, – он улыбается и смотрит на меня, словно я сказал какую-то глупость.

Значит, Сеня не предупредил их, что это проверка. За стадионом сегодня намечается неплохой махач, и, видимо, Сеня не хочет, чтобы его подопытные малолетки обоссались раньше времени.

– Что за пацаны с тобой? – я отворачиваюсь к грязному окну электрички, с сожалением глядя на осенний дождь.

Бесполезно что-либо ему объяснять. Я лишь хочу надеяться на то, что он будет сегодня осторожным.

– Да так. Знакомые хулиганы из нашей новой фирмы.

Мне невольно становится смешно. Давненько я не был на местном футболе, и уже не в курсе, какие дела творятся вокруг нашего клуба.

– Это не хулиганы. Это ебаные спортсмены, чувак, – я выбрасываю сигарету и захожу в вагон.

Мне становится некомфортно здесь, среди этих людей. Похоже, я действительно перестаю врубаться в тему. Слишком многое изменилось. Я болею за «ФК Дмитров», мне нравится «Торпедо», я участвовал в нескольких спонтанных махачах за эти клубы, но у меня никогда не было той ненависти, какую я наблюдал и наблюдаю у окружающих сейчас меня людей по отношению к «ЦСКА», «Динамо», «Локомотиву» и прочим командам. Я не люблю их, но не более чем тот же «Спартак». Я дрался с их фанатами, но ненавидел ли я их за то, что они выбрали другой цвет? Нет. Хотя, стоит признать, глумиться над ними время от времени – очень веселое занятие. Это неотъемлемая часть мира под названием футбол.

Я направляюсь к Сене и прошу выйти его со мной на пару слов. Мы стоим в тамбуре, разговариваем пару минут, и я ощущаю все враждебность этого парня, хотя мы знаем друг друга уже немало лет, он – тертый калач, и я прошу его присмотреть сегодня за Кириллом, он соглашается, но по выражению его лица я понимаю, что думает он совершенно о другом, уходит обратно в вагон, а я снова закуриваю, смотрю на дождь за окном и жалею, что вообще поехал сегодня на футбол. Что-то стоит оставить в прошлом навсегда, если это действительно в прошлом.