Kitabı oku: «Волк. Последнее проклятье наг», sayfa 3

«Ох, женщины! – вздохнул про себя молодой дворянин. – Наверное, это очередное правило вашего негласного кружка «Sisterhood», когда возлюбленного нужно обязательно укорять за прошлые амурные дела. Причем, не просто укорять, а надувшись обижаться, будто вы наивно полагали, что до вас мы, мужчины, вели сугубо монашеский образ жизни».

Но уже совсем другие негласные правила межполовых отношений требовали от Волкова принять правила этой игры и повиниться, что он и поспешил сделать:

– Любимая, – произнес Владимир и взял Аманду за руку, – это было так давно, и я был тогда так юн, глуп и наивен. А теперь у меня есть ты, и все, что было до тебя, теперь не имеет никакого значения. Ты ведь знаешь, что я люблю только тебя! Поэтому прости и не обижайся на нелепые ошибки молодости.

В глазах мисс Фокс блеснула улыбка, но негласный кодекс «Sisterhood» требовал показать гордость, поэтому, задрав носик, Аманда отвернулась, холодно заявив на извинения благоверного:

– Я подумаю.

– О-ля-ля! – вдруг с восхищением выпалила Екатерина Андреевна и остановилась. – А вот это место самое что ни наесть идеальное для портрета!

– Тетушка, да вы просто издеваетесь надо мной сегодня?! – выпалил Владимир, увидев впереди фонтан, на белом мраморном постаменте струи которого создавали самую настоящую водяную пирамиду. Впрочем, фонтан так и назывался – «Пирамида».

– А почему бы и нет?! – заявила художница. – Как по мне, так это весьма символично и даже слегка иронично написать ваш портрет на фоне пирамиды, пусть и не настоящей каменной, как ваша сибирская, что несла смерть, а стихийной. Ведь вода это что?

– Что? – хмыкнул Владимир.

– Вода, это стихия дарующая жизнь! – подняв палец к небесам, и, видимо, призывая их в свидетели, заявила тетушка Кэт и развернулась к Аманде. – Дорогуша, тебя нравится выбранное мной место?

– Вполне, – согласилась мисс Фокс, созерцая фонтан. – Здесь весьма мило. Ведь так, дорогой? – Последнее слово Аманда произнесла с нажимом, как бы напоминая любимому, что прощение он еще не получил, и она слегка дуется.

– Как вам будет угодно, дамы, – лишь вздохнул Владимир и принялся разворачивать мольберт, упакованный в большую тряпичную сумку, более похожую на мешок из-под картошки.

– Кстати, Вовочка, внутри для тебя подарок, так сказать, из старой жизни, – наблюдая за распаковкой снаряжения, произнесла Екатерина Андреевна.

Но Владимир уже и сам увидел то, что лежало на дне сумки. Эта вещь когда-то была очень дорога ему. В свое время, живя в Париже, Волков отдал за ее изготовление немалые деньги, но она того стоила, ведь в какой-то степени она являлась символом и гербом одновременно.

– Не может быть? – удивился Владимир, осторожно беря в руки заветный предмет.

– Что это? – подалась вперед заинтригованная Аманда, но, увидев предмет, лишь фыркнула. – Трость?! И всего-то.

– Это не просто трость, любимая, – произнес Владимир, сжав холодный серебряный набалдашник и ощутив ладонью тонкую резьбу.

– Я вижу, – усмехнулась Аманда. – Это не просто трость, а дорогая игрушка избалованного дворянского отпрыска. Набалдашник литое серебро и, конечно же, выполнен в виде волчьей головы. Это так предсказуемо, любимый. И, наверняка, там внутри есть скрытый клинок?! А если его нет, вот тогда я буду по-настоящему удивлена.

Волков нахмурился и с силой опустил трость вниз, кончиком стукнув по какому-то камушку, который тут же отлетел в сторону.

– Вижу, я попала в самую точку! – самодовольно растянула губы в улыбке мисс Фокс.

– Просто ты очень хорошо меня выучила, лисенок, – пробурчал Владимир.

– И это тоже, – кивнула Аманда и сделала шаг вперед по направлению к любимому. – Ладно, ты не дуйся. – Она придвинулась вплотную, и, не обращая никакого внимания на окружающих, нежно поцеловала возлюбленного в щеку. – К тому же, резьба на твоей трости довольно изящная.

– Ты, правда, так считаешь? – повернувшись к любимой и заглянув в ее лучащиеся светом карие глаза, спросил Владимир.

– Я бы и не осмелилась тебе лгать, мой волк.

– Ох, мой хитрый лисенок, – улыбнулся Волков и, коснувшись кончиком носа носика любимой, уже собирался поцеловать ее в алые манящие губки, как вдруг тетушка бесцеремонно закашляла.

Возлюбленные обреченно вздохнули и повернулись к Екатерине Андреевне.

– Тетушка, вы ведь никогда не были блюстительницей нравственности…

– А я и не блюду, – заговорила мадам Волкова. – Просто жду merci⁴ за подарок.

– Ну, тогда примите мою искреннюю благодарность, тетушка, – улыбнулся Владимир и чмокнул мадам Волкову в слегка шершавую щеку.

– Так-то лучше, – усмехнулась тетушка Кэт.

– Но позвольте узнать, откуда у вас моя трость? У меня ведь забрали ее сразу после ареста.

– Так и было, – кивнула Екатерина Андреевна. – Но, Вовочка, ты забыл, что числишься пропавшим без вести в сибирской тайге, а, следовательно, погибшим. А раз ты погиб и никаких родственников кроме меня у тебя нет, следовательно, я твоя единственная наследница.

– И раз так, то все вещи, изъятые у тебя при аресте, дорогой, были переданы твоей ближайшей родственнице после официального признания тебя погибшим, – сделала правильные выводы мисс Фокс.

– Так же как и мое поместье, все мои капиталы и даже крепостные, – пробурчал Владимир.

– Да, – невинно улыбнулась мадам Волкова. – Теперь я богатая тетушка с капиталами.

– Моими капиталами, попрошу заметить! – возмутился Владимир.

– А вот и нет, – покачала головой Екатерина Андреевна. – Капиталы эти не твои, а рода Волковых. Ты-то в своей жизни и дня не работал, чтобы их приумножить!

Волков уже открыл было рот, чтобы возмутиться и сказать, что работать то ему как раз и приходилось. После ареста на каторге и потом в плену у Айеши, когда он был рабом, то вкалывал, как вол. Но ключевое слово здесь было «после ареста», и поэтому Владимир смолчал, понимая, что подобным оправданием лишь заслужит очередной упрек от любимой тетушки.

– Да не переживай ты так, Вовочка, – расхохоталась мадам Волкова. – На кой мне твои капиталы, я уже старая, так что все равно все тебе по наследству перейдет, если, конечно, ты найдешь способ официально воскреснуть из мертвых и не вернуться вновь на каторгу. А пока будь со мной ласков.

– Всенепременно, дорогая тетушка.

– Вот так-то лучше. А теперь закончили болтать и к фонтану. Для начала нужно выбрать правильный ракурс… Нет, не туда! Не туда, я сказала. Ну, куда же вы непутевые против солнца то…

И так далее и тому подобное. В общем ближайшие несколько часов у Волкова и мисс Фокс выдались не из легких. С гонором истинной генеральши Екатерина Андреевна принялась отдавать приказы. Сначала битых полчаса она искала нужный ракурс и выбирала для пары изящные, но естественные позы: то встаньте рядом, то возьмитесь за руки, то разойдитесь и все по новой. А когда, наконец, эти самые позы были найдены, к слову весьма неудобные и неестественные с точки зрения Владимира, раздалась команда «замрите», и не просто замрите, а «даже и не думайте шевелиться! Я сказала!». И так оставшиеся полтора часа, ни нос себе почесать, ни потянуться. Стояли словно две мраморные статуи, что при входе, и позировали. И ладно бы на потеху одной тетушки, но зевак собралось видимо невидимо. Дамы с кружевными зонтиками расселись по лавкам и, обмахиваясь веерами, наперебой щебетали, явно оценивая достоинства натурщика, что, к слову, весьма не радовало мисс Фокс, отчего она все время морщила носик, за что и получала упреки от художницы. Впрочем, и у натурщицы нашлись свои воздыхатели из числа молодых столичных денди, что оказались еще более шумными, чем сударыни. И это раздражало Владимира ничуть не меньше, чем затекшая спина и стояние по стойке смирно. А еще и советчики нашлись. Один тучный господин с большими усами то и дело крутился у мольберта и пытался внести в написание портрета свою лепту, пока тетушка Кэт, как бы случайно, не взмахнула кисточкой и не угодила господину черной краской на белоснежную сорочку, после чего доморощенный критик был вынужден ретироваться.

И, возможно, все это продолжалось бы еще очень, очень долго, но спасение, как говорится, пришло откуда не ждали. Хотя лучше бы оно вообще не приходило – такой выбор бы сделал Владимир Волков, коль судьба дала бы ему возможность этого самого выбора, но, видимо, у всемогущего Рока в тот миг были совсем иные планы, или же он просто решил коварно подшутить над дворянином.

– Владимир, вы?! Этого просто не может быть! – вдруг сплеснула руками проходящая мимо барышня в черном платье и шляпке с вуалью, и в следующую секунду упала без чувств.

Хорошо еще, что один из столичных денди, что наблюдал за написанием картины, оказался на редкость ретивый малый и успел в самый последний момент подхватить барышню, не дав ей ушибить себе голову. Одна из лавочек тут же опустела и лишившуюся чувств сударыню усадили.

– Воды! – тут же затребовала Екатерина Андреевна, оказавшаяся в первых рядах спасителей.

Рука тетушки небрежно откинула вуаль с лица барышни, и Владимир даже вздрогнул. Это белое, чистое лицо, эти алые губы, эти соболиные брови без сомнения были ему очень хорошо знакомы.

– Да уж, дорогой, призраки прошлого никак не желают оставлять тебя в покое, – вполголоса, так, чтобы это слышал лишь один Владимир, произнесла Аманда.

– И не говори, mon amour⁵, – обреченно вздохнул Волков.

В этот момент кто-то из нерадивых спасителей подал Екатерине Андреевне воду, набрав ее в фонтане в собственную шляпу. Тетушка Кэт закатила глаза, но воду приняла, затем сделала глоток из нелепого бокала и резко выдохнула в лицо лишившейся чувств барышни. Веки девушки задрожали, а затем вдруг открылись, и на мир взглянули красивые и черные, как два уголька, глаза. Эти очи растерянно оглядели толпу, склонившуюся на их обладательницей, слегка задержались на странной женщине с мокрой шляпой в руках, а затем вдруг взглянули куда-то вдаль и уже не спешили отводить взор.

– Владимир, это и вправду вы? – прошептала Аня, некогда урожденная Ларионова, а затем графиня Рябова, ныне вдова. И виной тому был никто иной, как он, Владимир Волков, что поставил точку в жизни ее супруга. Впрочем, граф Александр Рябов того заслужил. Именно благодаря его подлости и коварству Владимир когда-то и угодил на каторгу в Сибирь, убив собственного друга Павла Зайцева на дуэли.

– Да, это я, – поспешил придвинуться к облокотившейся на лавочку Ане Владимир.

– Но как? Я думала…

– Это долгая история, сударыня, – поспешил оборвать ее Волков. – И я обязательно ее вам поведаю, ведь вы, как никто иной этого заслуживаете. Но чуть позже. – С этими словами Владимир обернулся на толпу зевак и громко произнес: – Благодарю всех за помощь, уважаемые господа и дамы. Но я прошу вас разойтись, барышне необходима тишина и покой. Надеюсь, вы меня понимаете.

К счастью для Волкова публика оказалась из понимающих. Господа закивали, дамы, как ни в чем не бывало, принялись о чем-то судачить, и не прошло и пяти минут, как все вдруг разошлись, словно по мановению Пушкинского Черномора. Подле Ани остались лишь трое: Владимир, тетушка Кэт и Аманда. На последнюю девушка взглянула с легким недоумением и произнесла:

– Кажется, мы с вами знакомы?

– Yes, графиня, мы уже встречались. Я Аманда Фокс…

– Ах да, – округлила глаза Аня, – вы та англичанка, которую я пыталась отговорить от участия в экспедиции в компании моего мужа. – Графиня на секунду задумалась, как бы что-то осознавая, а затем вдруг улыбнулась. – Но, как вижу, вы в добром здравии, тогда как мой муженек пропал без вести. Следовательно, я была неправа, и опасаться стоило не вам, а ему. Или же… – Она вновь задумалась, черные угольки-глазки метнулись к Владимиру и строго взглянули в его холодные и серые, словно волчья шкура сибирской зимой глаза. – В Сибири он встретил вас!

Волков понял, что это был не вопрос, а утверждение, поэтому лишь кивнул, выжидая реакцию Ани.

– Скажите, Владимир, – стальным голосом произнесла Аня, – мой муж мертв?

– Да, сударыня, – коротко ответил Волков, не отводя взора серых глаз от черных Аниных угольков и стараясь определить по ним ее чувства, памятуя о том, что лишь они зеркало чужой души. И в этих зеркалах Владимир вдруг разглядел облегчение.

– Видно, у вас на роду написано убивать моих женихов, – с грустной улыбкой, произнесла графиня. – Но за этого – спасибо. Он это заслужил. – Аня еще раз улыбалась, нервно хихикнула, а затем вдруг зашлась кашлем.

Опередив всех, платок ей протянула Екатерина Андреевна.

– Похоже, вы не здоровы, – покачала головой тетушка Кэт. – Бледное лицо, синева под глазами, легкое покраснение белков глаз, обморок, да и этот ваш кашель мне очень даже не нравится. Он походит на…

В черных зрачках Ани Владимир вдруг разглядел легкий испуг, и возможно, именно из-за этого ее следующие слова прозвучали чуть грубее, чем того требовали правила приличия:

– А вы, что, доктор?

– В каком-то роде да, голубушка. Но я давно уже не практиковала.

– Ну, тогда и не стоит делать скоропалительных выводов, мадам…

– Волкова, – представилась тетушка. – Екатерина Андреевна.

Аня с легким недопониманием взглянула на Владимира и тот произнес:

– Моя тетушка.

Графиня Рябова кивнула и вновь, будто чего-то опасаясь, вернулась к первоначальной теме:

– Простите мне мою грубость, мадам Волкова, но я вас уверяю, что я вполне здорова, лишь легкое недомогание, вызванное нашим Петербуржским климатом, и тревога, что мучала меня последнее время из-за пропажи моего супруга, вот причины моего самочувствия. Но теперь, когда я знаю, что Александр мертв, мне станет намного лучше, поскольку я до дрожи опасалась его возвращения. – Она вновь усмехнулась и добавила: – Подумать только, в последнее время мне даже стало казаться, что за мной кто-то следит, и я искренне боялась, что это мой муж.

Владимир и Аманда мигом переглянулись, похоже, на ум им пришла одна и та же мысль.

– Простите, Аня, как давно вам стало казаться, что за вами кто-то следит? – спросил Волков.

– Не знаю, – пожала плечами графиня. – Недавно, совсем недавно, буквально с неделю назад. Но это все глупости…

– Возможно, и нет, – покачал головой Владимир и взглянул в темные Анины глаза, которые, словно гладь черного озера, заполнились кувшинками страха.

– Позвольте, мы проводим вас домой, дорогая, – напротив, открыто улыбнулась встревоженной графине Аманда и протянула руку. – Там и поговорим.

– Значит, вы считаете, что мне угрожает опасность? – выслушав историю Владимира Волкова и Аманды Фокс, конечно же, не полную, без подробностей, и где Черная пирамида была упомянута лишь вскользь, с дрожью в голосе произнесла графиня Рябова. – И этот, как его, Зохан может отрубить мне голову лишь бы только насолить вам, Владимир? Господи-Боже ты мой, что же теперь делать?

Разговор происходил в большой и светлой гостиной в особняке графини, расположенном вблизи канала реки Мойки.

– Не Зохан, а Джау Кан, – машинально поправил Волков. – А вот что поделать? Так тут вы уже ничего поделать не можете.

Анины губки задрожали, агатовые глаза увлажнились, и Аманда Фокс поняла, что графиня вот-вот разрыдается, поэтому и перехватила инициативу у своего неделикатного возлюбленного:

– Но не тревожьтесь раньше времени, графиня, мы с Владимиром не дадим вас в обиду.

– Вы? – удивленно взглянула на Аманду Аня. – Я знаю, что Владимир может за себя постоять, но вы? Вы ведь хрупкая женщина, такая же, как и я.

Волков даже усмехнулся тому, насколько Аня не права в своих суждениях, и тому, насколько эти две девушки совершенно разные. А ведь когда-то он считал, что влюблен в графиню, но эта любовь стоила ему очень дорого. Если бы еще тогда он понимал, что ему нужна именно такая женщина, как Аманда, то все бы сложилось совсем иначе. Многие были бы живы: Мартин, Павел. А сам он бы не угодил на каторгу в Сибирь, не побывал бы в этой ужасной Черной пирамиде и не стал бы рабом племени Айеши. Но и с другой стороны, он бы и никогда не повстречал Аманду. Поэтому, не смотря на все пережитые горести, Владимир ни за что не пожелал бы, чтобы его история оказалась переписана набело на страницах книги судеб. «Да и к тому же, – честно признался он себе, – причина всего пережитого крылась не в моих чувствах к Ане, а в моей гордыне. За что я и поплатился сполна».

– Поверье, Аня, – меж тем ответила мисс Фокс на вопрос графини, – постоять за себя я могу не хуже любого мужчины. Но сейчас речь не обо мне, а о вас. И как я уже сказала ранее, мы с Владимиром защитим вас. Мы отыщем Джау Кана и его людей и накажем их по всей строгости,.. надеюсь закона. – С легким сомнением закончила Аманда.

– Ну, а если этот монгольский вождь доберется до меня раньше, чем вы до него?

Ответить никто не успел, поскольку в комнату вошел слуга-лакей в зеленой ливрее и, поклонившись, объявил:

– Ваше сиятельство, к вам гости. Его высокоблагородие господин Орлов в сопровождении трех жандармов.

Аня с непониманием взглянула на Владимира.

– А это как раз на тот случай, чтобы Джау Кан не добрался до вас раньше, чем мы до него, сударыня, – ответил Волков. – По прибытию к вам я сразу же послал за ним, и, как видите, он привел вам охрану.

Аня коротко кивнула, затем перевела взгляд на лакея и почти вскричала:

– Проси немедля!

Спустя час Волков, мисс Фокс, Орлов и тетушка Кэт ехали в крытом экипаже – дорогой черного лека карете господина чиновника по особым поручениям. Ехали по направлению к Гороховой улице. Карету слегка потряхивало из-за ухабистой булыжной дороги Невского проспекта, но в салоне тряска почти не ощущалась из-за новых мягких рессор. Поэтому кучеру было невдомек, отчего господа пассажиры так гневно ругаются внутри. Но прислушиваться он и не думал, поскольку состоял кучером при управлении тайной полиции и уже давно усвоил старую как свет истину: меньше знаешь, крепче спишь!

А в салоне тем временем буря разыгралась нешуточная.

– А я тебе говорю, Владимир, что ни в какой операции участия принимать ты не будешь! – уже начал выходить из себя Орлов.

– Это еще почему? – возмутился Волков, поскольку план предложенной операции Владимиру в корне не нравился.

– По кочану и кочерыжке! – выругался Алексей.

– Это как это? – удивилась Аманда. – Причем тут вообще капуста?

– Не бери в голову, дорогуша, – махнула рукой тетушка Кэт. – Это российский оборот речи, означающий, что ничего объяснять нашему Вовочке Алеша не желает.

– Так значит?! – тут же гневно сверкнул на друга глазами Волков.

– А вот и не так, – виновато покачал головой Орлов и уязвленно глянул на Екатерину Андреевну. – Твоя тетушка, как всегда, все возводит в Абсолют.

– Ну, тогда растолкуй!

– Владимир, ну пойми же ты, – взмолился Алексей, – что это вовсе не силовая операция по взятию банды, а тонкая и продуманная операция по внедрению Мишки в колоду.

– Глупости это все твоя тонкая операция, – фыркнул Волков. – Я тебе говорю, что этого валета бандосского надо хватать и к стенке прижимать, и пусть он нас на логово твоей колоды выводит ну и на Джау Кана, если уж он причастен к этой банде.

– А если валет не захочет говорить? – парировал Орлов. – Сенька Свинчатка уголовник тертый, он своих не сдает!

– У вас что, в вашем Третьем отделении информацию из людей выколачивать не умеют? – удивился Владимир. – Ну, так оставь меня с ним на полчасика, он живо все выложит!

– Умеют у нас все в Третьем отделении, – с подозрением покосившись на Аманду, как бы та не начала читать ему лекцию об этичности методов, буркнул Орлов. – Но не в этом дело, Владимир. Пойми, даже если мы возьмем валета, колода может что-то заподозрить и сорваться с места, и тогда все пропало, и придется ждать нового убийства и новой возможности выйти на банду, которая к тому времени станет в разы осмотрительней. Поэтому я в очередной раз прошу тебя, братец, не появляйся ты у Гофмана и не сорви нам операцию. Договорились?

– Хорошо, положусь на тебя и твое хваленое Третье отделение, – соврал Волков.

Глава 4. Когда в дело вмешивается призрак

«Ума не приложу, и почему это Владимир так некогда любил это заведение», – скучающим взглядом обведя зал трактира «У Гофмана», задумался Орлов.

За тот год, что Алексей не заглядывал в это злополучное место, здесь в трактире на Английской набережной все осталось по-старому. Такой же полутемный зал с засаленным потолком от копоти свечей на люстрах в виде корабельных штурвалов. Те же столы, вернее просто деревянные столешницы, положенные на бочки. И та же разношерстная публика: простые пьянчужки мужики, портовые грузчики, моряки, уголовники разных мастей или же «деловые», как они сами предпочитают себя называть, мамзальки на любой цвет и вкус, ну и басурмане, что прибыли на Русь-матушку в погоне за легкой деньгой. И никаких благородных из рода высшего дворянства – такие заглядывали сюда крайне редко, либо в поисках куражу, к таким Орлов причислял Волкова в былые годы, либо по особой надобности, к этим последним Алексей приписал себя. Хотя, что уж тут лукавить и кривить душой, честно признался себе Орлов: «А ведь и я когда-то искал тут забытья и прятался от чувства стыда, виня себя в том, что умыл руки и не остановил дуэль друзей. В то время так хотелось забыться и не видеть благородных лиц, и это место было словно создано именно для сего. Здесь можно было напиться до чертиков, забыть о правилах приличия, затеять драку, а на утро проснуться в объятьях той, у кого даже имени спрашивать не захочется. Но все это в прошлом. Спасибо Александру Христофоровичу – вправил мозги, на путь истинный наставил и цель показал. А то, кто знает, где бы я без него сейчас был». И уже после этого судьбоносного человека Орлову приходилось бывать в трактире «У Гофмана» лишь два раза, и то по служебной необходимости. Первый, это когда надо было втереться в доверие к английскому профессору археологии Генри Рою Фоксу и его очаровательной дочурке – тогда все отыгралось наилучшим образом. Ну и второй… Впрочем, второй только наступил, поскольку Алексей лишь успел переступить порог трактира и легкой ленивой походкой двигался вперед по залу, вдыхая аромат густого табака, зеленого змия и квашенной капусты – довольно не французских ароматов, что царствовали в этом месте.

– Алексей Григорьевич, какая честь! – всплеснул перед Орловым руками сам Гофман, уже давно не молодой хозяин немного тучной наружности с маленькими поросячьеми глазками и довольно услужливой улыбкой.

– Здравствуй, Ганс, – сухо поприветствовал Алексей, как того требовали правила этикета по отношению к какому-то там хозяину второсортного трактира.

– Сейчас все для вас исполним в лучшем виде, – по-своему обыкновению залебезил Ганс. – Лучший столик организуем, только для вас…

– Лучший не надо, – покачал головой Алексей и указал вдаль. – Хочу вон тот.

Это место Орлов уже давно приметил, оно находилось как раз подле столика, за которым расположился объект операции и Михаил Потапов, выступающий в роли подсадной утки. Только вот беда – удобный столик был занят какими-то забулдыгами. Впрочем, беда была невелика, и Алексей знал, с какой легкостью в трактире у Гофмана решаются подобные неудобства.

– Как вам будет угодно, дорогой Алексей Григорьевич, – ласково улыбнулся Гофман и тут же замахал грязным полотенцем двум официантам.

Официанты – здоровые бородатые мужики, поскольку другие их коллеги в подобном заведении бы просто не прижились, поняли хозяина без лишних слов. Детины, не церемонясь, схватили пьянчужек под руки и выпихнули из трактира взашей. А Гофман подошел к столику, смахнул со столешницы хлебные крошки грязным полотенцем и льстиво заулыбался:

– Присаживайтесь, сударь.

Орлов уселся за столик, с достоинством обведя устремившиеся к его персоне лица местной публики. Впрочем, публика была привычна к подобным происшествиям и потому, сделав вывод, что гость наверняка птица очень высокого полета и к нему лучше не задаваться, быстро поспешила вернуться к собственным делам. Краем глаза Алексей даже заметил реакцию объекта операции – валета Сеньки Свинчатки, тот с интересом, и даже оценивающе, оглядел явно богатого барина, каким вырядился Орлов, а затем, придвинувшись к соседу, что-то зашептал тому на ухо.

«Наверняка похваляется, как бы он мне кровушку пустил, ну или в бубен вдарил, не зря же его свинчаткой прозвали, – ухмыльнулся Орлов. – Только вот не по тебе я птица, фартовый, и не грабить тебе меня сегодня предстоит, а, напротив, от меня бегать. Только вот знака Мишиного дождусь».

– Вам, как обычно, Алексей Григорьевич?! – тем временем продолжил лебезить Гофман. – На первое «Вдову Клико»? – И Ганс подмигнул.

«Я на службе», – поглощенный собственными мыслями чуть было не проговорился Орлов, но вовремя сдержался.

– «Вдову Клико» говоришь? – вернулся к хозяину трактира Алексей. – А почему бы и нет, тащи. И на закуску чего-нибудь. Только не капусты твоей мерзкой, не вздумай!

– Бутылку наилучшего игристого, сию же минуту сюда! – крикнул Гофман, ни секунды не сомневаясь, что его распоряжение будет исполнено, а затем вновь любезным голосом обратился к гостю: – Устрицы наисвежайшие, только сегодня подвезли. Изволите?

– Устрицы? – удивился Орлов, – в твоей то харчевне? Да еще и наисвежайшие?

– Не волнуйтесь, Алексей Григорьевич, если бы я имел хоть толику сомнения на их счет-с, вам бы я их предложить не осмелился, – любезно улыбнулся Гофман, а затем, нагнувшись к самому уху, вкрадчиво произнес: – Уж поверьте, я то знаю, как высоко вы взлетели.

– Вот даже как?! – с досадой хмыкнул Орлов. – Ох, Ганс, старый ты пройдоха, и ничего-то от тебя не скрыть. Но ты смотри, помалкивай о моей персоне, если кто интересоваться вдруг вздумает. А не то…

– Не извольте волноваться, ваше благородие, – тут же закачал лысеющей головой Гофман. – Я нем, как рыба. И поверьте, старик Ганс знает о ком стоит трепаться, а о ком лучше помалкивать в тряпочку, недаром ведь мое заведение уже столько лет стоит на плаву и пользуется своего рода популярностью у господ, что желают сохранить свое incognito⁶.

В этот момент к столику подошел официант с подносом, на котором стояли фужер и ведерко со льдом, а в нем запотевшая бутылка шампанского. Гофман перехватил у официанта поднос, махнул тому рукой, мол «иди, я сам, не по тебе птица» и быстрыми, доведенными до автоматизма движениями, откупорил бутыль, наполнил фужер и, протянув его Орлову, заговорщицки подмигнул.

– Ну ладно, Ганс, убедил, – делая глоток холодного, слегка щекочущего горло напитка, усмехнулся Алексей. – Поверю тебе. Ведь еще мой друг Волков, не к ночи он будет помянут, говаривал, что хоть ты и пройдоха, но пройдоха свой и умеешь держать язык за зубами.

– И он был полностью прав! – просиял хозяин трактира, а затем вдруг резко изменился в лице и помрачнел. – Эх, Владимир Михайлович ведь хороший был человек, такой молодой, веселый, кутить любил, денег не жалел… Жаль, что сгинул. Царствия ему небесного. – И Гофман вдруг благочестиво перекрестился двумя перстами слева направо. – А ведь я его частенько вспоминаю. Вот даже сегодня. Именно что сегодня! Сегодня мне даже показалось, что я его видел.

Орлов чуть было не поперхнулся игристым.

– Видел? Где?

– Да не он это был, ваше благородие, я же говорю, привиделось мне, – вздохнул Ганс. – Сам сначала подумал, что призрак, а потом пригляделся, фартовый это какой-то. Сапоги хромовые гармошкой, рубаха красная, а на голове рваный картуз, но так на нашего Волкова похож, е-богу.

«И где ты этого призрака увидел?» – чуть не спросил Алексей, но вовремя сдержался, решив, что подобные расспросы явно насторожат старика Ганса. Гофман хоть и пройдоха, но пройдоха чрезвычайно смекалистый и пусть он и прикрывается образом льстивого и любезного хозяина трактира, но кому как не Орлову ведать, что это лишь маска для посетителей.

– Да, конечно же, привиделось, – как ни в чем не бывало махнул рукой Алексей и поспешил перевести тему. – Ну ладно, Ганс, тащи сюда своих устриц.

Хозяин трактира вновь любезно заулыбался, поклонился и, пообещав:

– Сию минуту,

тут же удалился.

А Орлов задумался:

«Призрака, значит, увидел? Эх, Владимир, Владимир, лучше бы этот пройдоха действительно увидел призрака, а не тебя, а не то… размолвки нам не миновать! Я ведь просил тебя «без самодеятельности», это тебе не Сибирь и даже не Черная пирамида, здесь одной грубой силы мало будет, здесь интеллект нужен, здесь карты надо правильно разыграть, чтобы колоду обдурить и на главаря выйти. А ты… Вот почему, почему, черт тебя побери, тебе постоянно надо бежать впереди пролетки? Почему ты постоянно рассчитываешь только на себя и не ценишь друзей, которые в подобных делах собаку съели? – вздохнул Алексей и, взяв бутыль с шампанским, взглянул на нее, словно на собеседника, которого не было. – А я скажу тебе почему, Владимир! Потому что ты высокомерный, самовлюбленный и чрезмерно самоуверенный выскочка! И правильно ты мне еще тогда в Сибири сказал «люди вообще по природе своей не способны меняться, они лишь приобретают опыт и под гнетом обстоятельств меняют маски, а в душе остаются прежними!». Хорошо сказал, я запомнил твои слова, Владимир, но все же питал надежду, что это не так. А ты… Впрочем, что это я? Может, Гофману и в самом деле показалось», – с толикой надежды на сердце подумал Орлов и, вновь наполнив фужер шампанским, перевел взгляд к столику, за которым расположились Михаил Потапов и валет Сенька Свинчатка.

Дела у Миши, похоже, шли наилучшим образом. Первичное доверие валета он явно заслужил, поскольку тот то и дело подхихикивал и по-товарищески похлопывал Потапова по плечу. Хотя, возможно, причиной подобного радушного расположения делового являлся зеленый змий. Большая бутыль с водкой за их столиком почти показала дно, да и квашеная капуста на тарелках уже заканчивалась. Валет пил много и часто, причем стаканами, и уже явно был навеселе, да и Потапов не отставал, но для Миши пол-литра, это что медведю дробина. А вот валет был человеком хилым на вид: щуплый, невысокий, средних лет, рожа не брита, нос поломан, а глаза дикие – такому человека убить, что муху пришлепнуть, сделал вывод Орлов и перевел взгляд на приятеля. А тот, будто почувствовав взор друга, слегка повел плечом и показал под столом большой палец. Это был знак! Знак, что с объектом операции найдено понимание и, чтобы войти в полное доверие, необходим только толчок. Этим толчком и должен был послужить Орлов.

«Ну что ж, Ганс, искренне сожалею, но устриц твоих я сегодня не отведаю», – ухмыльнулся Алексей и, встав из-за стола, направился к столику Миши и валета.

Подойдя к ним Орлов смерил обоих надменным взглядом и сухо, как того и требовал его статус, произнес: