Kitabı oku: «Наталья», sayfa 6
– Ты и так хорошо выглядишь, – приободряюще сказал я.
Она промолчала.
Мы сидели с ней. Я рассказывал ей о работе, что в конце весны я уйду в отпуск, и мы отправимся с ней на море, потому что сама она к этому времени обязательно выздоровеет, что я уже составил график поездки…
В какой-то момент она прервала меня:
– Зачем ты врёшь? – тихо спросила она.
– Что? – Я не сразу понял её вопрос.
– Зачем ты обманываешь? Ты обманываешь меня, но зачем себя?
Я не нашёлся, что ей сразу ответить. Помолчав пару секунд, спросил:
– Почему ты так решила?
– По тебе видно.
Она ещё долго держалась, а потом, упав на подушку, зарыдала. Я по-настоящему растерялся, мне стало тяжело. Я прислонился к ней и стал её гладить и умолять, чтобы она не плакала.
Всю неделю я работал как сам не свой. Кир это заметил. Как-то он подошёл ко мне.
– Что случилось, дружище? – спросил он.
Я не ответил.
– С твоей Наташей что-то?
Кир тронул меня за плечо.
– Ну?
– Ей стало хуже, – ответил я и рассказал, как обстояли дела.
– Ты не должен раскисать, – произнёс он. – Слышишь, хотя бы ради неё.
Я взглянул ему в лицо. Оно было полно сочувствия.
…
Настала суббота. После обеда я, как обычно, был в больнице, зашёл в её палату. Наташа встречала меня, успев, как я заметил, уже нанести макияж.
– Привет, – подойдя к ней, улыбнувшись, поздоровался я.
– Привет.
– Хорошо выглядишь.
Она не ответила. Наташа расположилась на койке, поднявшись на подушке, сжав ноги и укрыв их одеялом.
– Как ты? – спросил я.
– На этой неделе начали вкалывать какую-то больнючую смесь, такую, что невмоготу.
– Сильно больная?
– Больше противная.
– А сейчас как себя чувствуешь?
– Сейчас хорошо, могу хотя бы формировать мысли, а то – всё как в тумане… Как у тебя на работе? – безучастно спросила она.
– Нормально.
Наташа вытянулась на койке и повернулась лицом ко мне. Она долго молчала.
– Помнишь, как ты в первый раз меня встретил? – наконец начала она.
– Да, конечно, как это забыть…
– Я ведь не хотела к тебе идти, помнишь?
– Да, помню.
– Ты тогда был настойчив. Знаешь, что я сначала подумала?
– Нет.
Наташа скрестила руки.
– Мне тогда показалось, что ты со мной хочешь что-то сделать, понимаешь… вопреки моей воле.
– Да…
– В общем, я тогда решила, что если ты полезешь ко мне, то я не буду сопротивляться и тебя накажу. Вот…
Я внимательно посмотрел на неё.
У меня мгновенно пролетела в памяти наша первая встреча – взмокшая незнакомая девушка, плачущая возле арки. Как я подошёл…
– …Но я ошиблась. Прости меня.
– За что?
– За мои мысли.
– Как будто вечность назад было, – сказал я.
– Да… мне тоже так кажется… Так ты простишь меня? – Она посмотрела мне в глаза.
– О чём ты?
Наташа продолжала на меня смотреть.
– Ты мне очень понравилась тогда, – сказал я.
– Я заметила… такая, как сейчас, я бы тебе не приглянулась…
Мы замолчали.
– Вот если бы мы встретились с тобой раньше… – я первым прервал тишину. – Тогда, когда ты была здорова…
Я понял, что сказал что-то не то, и виновато посмотрел на неё. Она глядела на меня широко открытыми глазами, спросила:
– Что тогда?
– Мы были бы вместе.
Она уткнулась в подушку…
22.
Ночью меня мучили кошмары – весь сон я гонялся за каким-то призраком-драконом, что забрал мою Наталью, и, чтобы её спасти, мне нужно было его поймать и узнать имя… Проснулся я часов в десять.
Умывшись, позавтракав, я сел за компьютер, чтобы хоть как-то отвлечься, часа два я просидел в соцсети, но это не помогло. Я встал из-за стола и пошёл на кухню. В холодильнике стояла нераспечатанная бутылка водки, я достал её. На верхней полке стояла банка солёных помидор, которую я тоже вытащил. Я взял с полки стакан, открыл бутылку, налил прозрачную жидкость. Выпил.
После второго стакана я пошёл покурить. Возвращаясь с балкона, я услышал звонок, взял сотовый – звонил Кир.
– Привет, дружище, что делаешь? – весёлым тоном спросил он.
– Пью.
– С утра, что ли? Что?
– Водку.
По моему голосу он всё понял.
– Ты что, с ума сошёл? Я еду сейчас к тебе!
– Хорошо.
Я повесил трубку.
Он приехал, когда я выпил половину бутылки и уже был пьяный. Открыл ему дверь, он взглянул на меня.
– Что с тобой?
Мы прошли в комнату. Присели. Я рассказал ему всё, а под конец… заплакал – впервые заплакал при нём.
Кир, как мог, начал меня утешать. Было видно, что такого он не ожидал и сам был растерян.
Мы просидели весь день. Я изливал ему душу, а он успокаивал меня – говорил, что всё ещё будет хорошо, что если назначили новые препараты, то они обязательно помогут, надо только подождать, что не надо отчаиваться и тому подобное. В конце концов я практически поверил ему.
Мы вместе с ним допили бутылку, потом пошли пить чай. Долго курили, сидя прям на кухне, и разговаривали. В общем, в итоге я успокоился и провожал его уже практически в нормальном состоянии.
…
Настал понедельник… А между тем время шло своим чередом. Январь закончился, начался февраль, закончилась рабочая неделя, наступила пятница. В очередной раз вернувшись с работы, я разделся, скинув вещи на кресло, прошёл на балкон.
Сейчас вечером было уже светло. Солнце ещё не успело зайти за горизонт, но за домами его не было видно, небо освещали невидимые лучи небесного прожектора. Было ещё довольно холодно, хотя всё же чувствовалось, что зима шла на спад и за ней невидимыми шажочками кралась весна. Птицы, ощущая прибавление света, начинали щебетать – сначала робко, но где-то уже более уверенно. Чирикая, в грязном снегу резвились воробьи, то и дело взлетая, устраивая свои игры… Ещё долго было до настоящей оттепели, но чувствовалось, что природа была готова пробудиться от сна, чтоб наконец вздохнуть свободно и закричать трелью птиц, зажурчать руслами ручьёв и закапать капелями.
23.
Весь февраль Наташе становилось хуже, не помогал ни новый курс, ни те препараты, которые я не переставал ей брать. Она гасла на глазах. Врач говорила мне, чтобы я готовился к худшему, но я отчаянно не хотел в это верить.
Я продолжал каждые выходные навещать её, старался быть бодрым, вроде бы это получалось, но когда я возвращался домой, мне становилось плохо, меня мучили депрессии.
На работе я тоже не мог найти себе место. Все уже знали, что со мной происходит, и относились с пониманием, не нагружая лишней информацией.
Я не мог смотреть, как она мучается. Я начал покупать обезболивающие препараты, которые по моей настоятельной просьбе выписала врач и которые хоть как-то ослабляли её боли.
Теперь я проводил с Наташей больше времени – приезжая в обед, я уезжал, уже когда больница для посетителей начинала закрываться.
Невозможно передать все мои чувства. Мне было тяжело всё – и видеть её такой, и ходить на работу, и оставаться одному, ночами я плохо спал. Все сны превратились в один нескончаемый бред, в своих сновидениях я с каким-то непередаваемым упорством искал неизвестное целебное средство, которое существовало где-то и которое могло спасти. В конечном итоге в навязчивых поисках я нашёл его. Мне просто нужно было всего лишь сказать три слова – что я её люблю, я никогда не говорил ей этих слов…
Тогда, проснувшись, помню, я ещё целую минуту радовался, что наконец отыскал тайное лекарство, пока окончательно не пришёл в себя и не возвратился в неотвратимую реальность.
Наступил март. Как-то в очередной раз я пришёл к ней. Разговаривая с Натальей, я давно перестал говорить о том, как мы с ней заживём, когда она выздоровеет, куда-то поедем и прочее – ей от таких речей становилось только хуже, она не верила ни единому моему слову, да и я, конечно, не верил, перестав наконец, к её радости, рассказывать подобные небылицы. Всё чаще я просто спрашивал о её здоровье, как она проводит время без меня, мы обсуждали книги, которые она прочитала и которые я продолжал ей носить.
Сейчас я сидел рядом с ней на стуле, очищая принесённые мандарины.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.
– Всё так же.
– Совсем нет улучшения?
– Нет.
– А новое лечение, как ты его переносишь?
– Плохо, но я уже привыкла.
– Сегодня ты выглядишь лучше.
– Опять обманываешь?
– Нет, правда…
– Да… прошлый раз у меня совсем не было настроения…
Я взял её руку, посмотрел на её худые пальцы. Она заметила и убрала её, засунув под одеяло.
– Что ты, Наташ?
– Не надо…
Я взглянул на её лицо. Из-под макияжа, который она не переставала наносить, проступала болезненная худоба, румяна немного сглаживали его смертельный цвет.
Она лежала на подушке, глядя в потолок. Я опустил голову.
– Наташа… – начал я.
– Что?
– Наташа… – Я ещё долго молчал и наконец произнёс: – Я тебя люблю.
Я вспомнил свой безумный сон, как я нашёл исцеляющее средство…
Она повернула голову.
– Влад…
– Да… – Я взглянул на неё.
– Ты плачешь?
Я и сам не заметил, как из моих глаз покатились слёзы.
– Извини…
Я утёр глаза рукой.
– Какой же ты… – Она продолжала смотреть на меня. – Зачем ты это говоришь?
– Это правда.
К горлу подступил комок. Я опять взял её руку, она не сопротивлялась.
– Прости, что не могу ничем помочь…
Помолчав, она сказала:
– Ты и так много делаешь. Мне повезло, что под конец я встретила тебя…
Теперь уже она заплакала. Я принялся утирать ей лицо.
– Не надо, родная, не плачь…
Постепенно она успокоилась, я тоже немного пришёл в себя.
– Интересно, как там? – наконец сказала она.
Я умоляюще взглянул на неё.
– Влад… я очень боюсь умирать…
Она посмотрела на меня странным, таинственным взглядом. И я не знал, что ей ответить.
Я вернулся домой вконец разбитый. Налил стопку коньяка – без алкоголя теперь не обходился и день.
Позвонил Кир. Он звонил теперь каждый вечер, чтобы убедиться, что со мной всё в порядке.
– Как ты? – спросил он.
– Плохо.
– А Наташа?
– Ей хуже.
– Ты только не кисни, слышишь?
– Кир, я ничего не могу сделать, понимаешь? Ни-че-го!
Он мне говорил ещё какие-то ободряющие слова, но я их уже не воспринимал.
Немного пошатываясь, я вышел на балкон, чтобы выкурить сигарету. Я взглянул на небо – мартовское солнце нещадно палило снег. Весна была ранняя. На деревьях щебетали птицы, с крыш капала капель – то, что всегда привычно радовало глаз, теперь не приносило никакого счастья. Я открыл окно, вдохнув талый тёплый воздух. Во дворе бегали дети, крича и резвясь, они запускали кораблики в журчащей воде. Природа просыпалась от спячки. Я глядел на ясное весеннее небо и ни о чём не думал…
24.
Это случилось в самом начале апреля, в выходной день. Мне позвонила Анастасия Георгиевна.
– Владислав Анатольевич, здравствуйте.
По её тону я понял, что что-то не так.
– Что случилось? – предчувствуя беду, спросил я.
– Вам нужно прийти.
Я мигом собрался и вызвал такси. Через час оно домчало меня до больницы. Минуя лифт, я поднялся по лестнице и вбежал в кабинет. Доктор уже ждала меня.
– Что с Наташей?
– Вчера было ухудшение. Идите… – Она с сочувствием посмотрела на меня.
Сердце билось в груди, я заскочил в палату.
Наташа лежала на своём месте. Я подошёл.
– Влад, – она узнала меня.
– Наташенька…
– Влад…
– Как ты, родная?
Я взглянул на её лицо – оно передёрнулось от боли.
– Мне очень плохо, Влад…
Я сел на стул.
– Ты плачешь? – через некоторое время спросила она.
Я не владел собой, как ни старался, и сжал её руку.
Она тяжело дышала. Я заметил, как её лицо приняло какие-то резкие формы.
– Влад, это всё…
– Нет, девочка моя…
Наташа посмотрела на меня. Она лежала, укрывшись одеялом. Вдруг произнесла:
– Я не хочу, чтобы ты запомнил меня такой, уходи…
– Нет!
Минуту продолжалось молчание.
– Тогда… приподними меня.
Рукой я взял её истощённое тело, подвинув подушку, она присела. Внутри всё сжалось – она не походила на себя. Горло пересохло. Худыми пальцами Наташа попыталась поправить платок.
– Подай мне… косметику.
– Зачем?
– Подай…
Дрожащими руками я принялся шарить в её тумбочке. Нашёл зеркальце, помада выпала из рук…
Она посмотрела на себя и отвернулась.
– Какая страшная…
– Не говори так!
Сухими костяшками пальцев она взяла румяна. Я наблюдал за этим жутким зрелищем.
…Наконец она отложила всё, посмотрелась.
– Так вроде лучше…
Наташа стала чаще дышать. Поёжилась.
– Мне холодно, какой жуткий холод…
Я положил её обратно и накрыл, она начала дрожать. Я вскочил со стула и крикнул сам не свой:
– Дайте одеяло!
Где-то я нашёл одеяло и сверху укрыл её. Она хрипела:
– Как страшно…
Наташа взглянула на меня, её взгляд начал мутнеть.
– Что это? – вдруг повернувшись, не своим голосом произнесла она, всматриваясь куда-то в потолок.
Её тело начало биться в судорогах. Я сам весь дрожал.
– Держи меня! – сказала она с мукой.
Я обхватил её, взяв за руку, и обнял. Так продолжалось с минуту, вскоре она выдохнула, её рука ослабила хватку, тело ослабло. Она замолчала.
Всё остановилось вокруг. Пропало время, пропало всё. Я был ещё с ней, продолжая держать бездыханное тело в своих объятиях.
– Нет! – крикнул я. – Наташа, нет!
Я оторвался и увидел врача. Она посмотрела на моё безумное лицо.
– Как же так?
– Всё, – с сочувствием сказала она. – Не надо…
Я выбежал из палаты. Присел на пол, прислонившись к стене, и заплакал.
Не знаю, сколько я так сидел, не знаю, как добрался до дома, многое выпало из памяти.
Пришёл я в себя только спустя несколько дней. Помню, со мной всю дорогу был Кир, который старался, как мог, поддерживать меня. Силы куда-то исчезли, я не хотел ни есть, ни спать, всё слилось в одну сплошную серую массу, сотканную из боли и скорби. Дни шли за днями, а я всё никак не мог поверить в то, что произошло. Всё, что связывало меня с этой жизнью, – всё как будто оборвалось, пропало, и ничто больше не радовало.
Я не знал, куда себя деть, как жить дальше.
И ещё я с трудом мог оставаться один. Везде мне чудилась она, моя Наташа, она смотрела на меня отовсюду – молча, иногда с укором, иногда улыбаясь…
…Помню, как-то вечером я вышел на улицу. Я бродил по безлюдному проспекту, безучастно всматриваясь в силуэты домов и горящие фары проезжавших мимо машин. Мрак тёмного весеннего неба давил своей пустотой. Я шёл в неизвестном направлении, покачиваясь, как пьяный. Свежий ветер обдувал меня своей прохладой. Мимо шла какая-то девушка, я бросил на неё взгляд. Что это? Я понял – у неё была такая же куртка… Боль острой иглой вонзилась в сердце. Незнакомка поравнялась со мной, посмотрела и быстро ушла. Я остановился.
Что-то вдруг изменилось. Отрешённым взглядом я окинул улицу, замешкался и побрёл прочь. Мимо плыли проспекты, дворы и здания. Весь путь, что я шёл домой, я думал о девушке, которая безумно ворвалась в мою жизнь и так же безумно из неё ушла.
Г. Барнаул. Октябрь 2014 года – январь 2015-го.
