Kitabı oku: «Дневник сельского фельдшера», sayfa 2

Два сгоревших КАМАЗа

Эта история произошла в августе 2003 года.

Август для России – арбузный месяц. Из Средней Азии на Урал, через Оренбургскую область тянутся караваны фур, груженных арбузами, дынями и прочими «вкусностями».

Так было и в этот раз.

Сумерки застали этот КамАЗ с прицепом около одного из сёл Южного Урала. В кабине было два водителя. Везли арбузы из Киргизии, рулили по очереди. Пока один водитель спал, второй, который был за рулём, почувствовав, что голова клонится на руль, тоже решил не испытывать судьбу. Остановился на обочине, заглушил двигатель и откинулся в кресле назад – поспать двадцать минут.

В это же время навстречу ехала другая фура. Возвращалась обратно, но везла уже бытовую химию.

Видимо, ее водитель тоже устал. Уснул за рулём, или как пишут сухие милицейские сводки – «не справился с рулевым управлением».

Фура выехала на полосу встречного движения затем на обочину и врезалась в тот самый припаркованный КамАЗ с арбузами. От удара оба КАМАЗа слетели в кювет и загорелись. Один из водителей фуры с арбузами погиб сразу, даже не проснувшись и не поняв, что произошло.

Двери кабины заклинило.

…

Телефонный звонок в отделение скорой помощи поступил из дежурной части РОВД. Дежурный сообщил об аварии на шестнадцатом километре от райцентра.

Я запрыгнул в УАЗик, и мы помчались. Сельская скорая представлена всего-то одним выездным фельдшером. По дороге мы обогнали пожарную машину.

Зарево пожара было видно за несколько километров.

На месте уже были сотрудники милиции.

Горело так, что нельзя было даже близко подойти.

Я увидел, как в зажатой кабине горящего КамАЗа по стеклу кулаком стучал человек. Видимо его там зажало, а может быть у него была травма, от которой он обессилел и не мог самостоятельно выбраться из машины.

– Саня! – кричал я милиционеру – там человек! Ещё живой! – и рванул в сторону горящего КамАЗа.

– Стой! Дурак! – Саня схватил меня за шею и отбросил назад. – Ещё и сам сгоришь! Сейчас «пожарка» подъедет, они его вытащат и тебе отдадут! Иди пока вон тем займись – виновником.

Уснувший водитель, виновный в аварии – успел выскочить из машины, сидел на обочине, хрипел и плевался кровью. От удара он ударился об руль, потом машина переворачивалась, его кидало по кабине. Сломал рёбра, разбил голову и плечо. Давление 80/40. Травматический шок, да ещё и с пневмогемотораксом¹ и разрывом лёгкого.

Один фельдшер. Два горящих КамАЗа. Ночь. Темнота. Пожар. Суета.

Подъехали пожарные. Потушили. Из КамАЗа достали два трупа.

Виновника ДТП я довёз до районной больницы. Он умер на операционном столе через час после госпитализации.

Беременность от Святого духа или «не верьте женщинам!»

Шёл второй месяц моей работы на скорой помощи в условиях сельской местности. И вот однажды ночью поступает вызов. Женщина 36 лет. Боли в животе.

Про женский живот можно говорить очень долго. В нём как под капотом иномарки – много всего. У мужчин живот устроен проще. Поэтому при диагностике абдоминальных болей у женщин приходится дифференцировать ещё и акушерско-гинекологическую патологию. У «скоровиков» есть даже такое выражение «круг почёта» – это значит, что женщину с непонятными болями в животе везут сначала в хирургию для исключения хирургической патологии и, если она исключается, то женщину везут в гинекологию (либо наоборот).

Вот почему самые непонятные случаи случаются именно ночью? В ночное время, примерно с 2.00 до 5.00, не то, что доктор, а даже больной не может толком понять, что происходит и не может толком сформулировать, что его беспокоит. Но, тем не менее, самые непонятные вызова именно в это время.

Так же было и в этот раз.

03.15

Приехав на вызов в частный деревенский дом, я обнаружил в нём саму больную женщину весьма повышенного питания и ее маму – бабушку примерно 60—65 лет.

Следов присутствия мужика в доме не наблюдалось от слова «совсем» и, видимо, «давно». Об этом красноречиво свидетельствовал покосившийся забор, сломанные электророзетки, криво вбитые гвозди для крепления полочек, занавесок и тому подобное.

– Здравствуйте. Что случилось? – как обычно спросил я, обращаясь к женщине.

Женщина глянула на бабушку, но не успела открыть рот, как ее мама ответила за неё:

– Вот, живот у неё болит.

Я немного удивился, что болеет взрослая женщина, а отвечает за неё мама. Как с ребенком.

– Давно болит? Как болит? Где именно болит? – Я начал стандартный опрос.

И снова бабушка ответила за неё:

– С вечера. Тянет.

Женщина лежала на кровати и молчала. Стало понятно, что мама здесь полный и беспрекословный авторитет. Что-то выяснить более подробно не получится, приступаю к осмотру живота.

Живот был мягкий, а женщина крупная и рыхлая. При глубокой пальпации живота определялась плотная беременная матка. Я молча обследовал живот всеми четырьмя акушерскими приемами – сомнений не было. Беременность.

– А какой срок беременности-то? – спросил я.

Женщина испуганно смотрела на меня, боясь посмотреть в сторону матери.

Мама женщины, словно коршун с небес, или как клуша с цыплятами набросилась на меня:

– Какая беременность? О чем вы говорите? Она четыре года назад с мужем развелась! И нигде и ни с кем не встречалась! Приехал практикант! Ничего не понимает! Молодой, неопытный!

Я подумал: «Может быть я правда ошибся? Может быть правда молодой и неопытный?»

Снова смотрю живот. «Да блин! Беременная она!»

– Ну а Вы что скажете? – спросил я женщину.

– Нету у меня беременности…

Мама снова как клуша завелась про «маладойниопытнай практикан», и «куда у главврача глаза смотрютЬ, када таких маладых на работу принимаютЬ?»

Понимаю, что маму мне не переубедить. Предлагаю поехать в больницу:

– Поехали в больницу. Там немолодые и опытные. И УЗИ есть, и лаборатория. Посмотрят «что там у вас с животами…»

В итоге к восьми утра родилась здоровая девочка с весом 3040 на сроке 38 недель.

Утром вся ЦРБ «шушукалась». Ещё бы! Райцентр небольшой около 3—4 тысяч населения. Все друг другу почти соседи, а вот про беременность на протяжении 38 недель у почти соседки – никто не знал. Соответственно и обследование не проводилось. Женщина настолько сильно боялась свою маму, что не рассказала про беременность.

В 8.45 у главного врача на «пятиминутке» я докладывал об этом случае.

Районный гинеколог – суровая и злая женщина (все женщины-гинекологи злые), всю жизнь проработавшая в гинекологии и не имевшая собственных детей, задала мне вопрос, который беспокоил всех присутствующих:

– Вы опрашивали женщину на предмет половых связей, способствовавших возникновению беременности?

Как будто вот сейчас и здесь это самое главное. Мне захотелось рассмеяться, но я сдержался и решил отвечать соответствующе, тем более, улыбающееся лицо главного врача способствовало этому.

– Да. Опрашивал. Она и ее мама категорически отрицали какие-либо связи с особями противоположного пола. Как и саму беременность.

Тут главный врач не выдержал и, чтоб не захохотать, уставился в какие-то бумаги на столе.

Тогда райгинеколог, значительно повысив голос, заявила мне (да и, похоже, не только мне):

– Юноша! Запомните раз и навсегда! Женщина – это такая СКОТИНА, которой вообще никогда в жизни нельзя верить! ПОНЯТНО!?

– Так точно!

– Валентина Максимовна! – осадил её главный. – Не стоит избыточно драматизировать. В конце концов все остались живы. И мама, и ребенок. И это главное и радостное событие на данный момент. А то, что беременная не была обследована на протяжении беременности, такое бывает. В первый раз что ли такое? (на самом деле это действительно редкость). Слава Богу все обошлось. Если у тебя больше нечего добавить, то можешь идти – сказал он мне.

Вот и я думаю: Слава Богу что всё обошлось!

Криминальный аборт в деревне

Этот случай был еще в то время, когда я работал на скорой в ЦРБ.

Поступил вызов в соседнее село. Повод боли в животе. Женщина 30 лет.

Поехали. Я, уже наученный предыдущей историей собирая анамнез болей в женских животах, не верю женщинам совсем. Только свои мысли, свой опыт, и свои знания.

Кое-как нашли тот злополучный дом. В доме трое ребятишек. Погодки. Самому младшему около года. Вызывала их мама. Мама-одиночка. Он открыла мне ворота во двор, и пошла впереди меня в дом. Походка медленная, туловище наклонено вперед (из-за болей в животе).

– Здравствуйте! Что случилось? – как обычно начал я.

– Живот болит. – Сказала женщина. – Вот тут. – И указала на низ живота.

Так. С локализацией уже более или менее понятно

– Сами-то как считаете, отчего он у Вас болит? – спросил я.

-Не знаю… Уже пятый день болит. Никогда так долго не болел… – отвечает она.

– «Никогда так долго не болел» после чего? – уже подозревая что-то нехорошее спросил я.

Женщина, потупив взор, сказала тихо:

– После аборта…

«Та-а-а-ак. Вот тебе и, как говорится, „НА!“. Я тут, понимаете ли, еду к женщине на боли в животе, такой весь суровый, отмороженный юный фельдшер, с предубежденным отношением ко всем женщинам на свете. Намерен, во что бы то ни стало, не верить ей, что она там капустой несвежей отравилась, думала гастрит или воду таскала с речки и надорвалась. А она мне сразу про аборт! Да еще и не про первый!» Хотя предположение о капусте оказалось отчасти правдой.

Начинаю её «пытать» вопросами: когда делала прерывание беременности? На каком сроке. Где делала аборт? Какая по счету беременность и прочее, попутно осматривая живот, измеряя А/Д и температуру.

Живот был значительно напряжен, температура тела была 38,5 по Цельсию. Давление в пределах нормы.

Женщина собралась, и мы поехали в ЦРБ. По дороге на нее накатило желание исповедаться, и она начала рассказывать:

– Вот, одна я живу. Без мужа. Все дети у меня от разных мужиков. А беременность эта у меня была одиннадцатая. Ну не могу я больше трех детей иметь. Тяжело одной. Вот я и решила снова аборт сделать… Сама…

– Как, сама? – спросил я.

– Листья капустные скручивала в трубочку, и вставляла. Туда… – Немного смущаясь сказала она и продолжила – Всегда получалось, а в этот раз нет.

Наверное, капуста не того сорта была. Или не с той грядки…

Вот такие деяния называются Криминальным абортом.

Криминальный аборт – это искусственное прерывание беременности с согласия женщины, выполненное способом и в сроки, за которые предусмотрена уголовная ответственность.

Привез я её в приемное отделение, где её осмотрел дежурный врач. Вызвали гинеколога. Гинеколог после осмотра пациентки велела собирать операционную бригаду, поскольку диагноз был пельвиоперитонит.

Пельвиоперитонит – это воспаление брюшины (тонкой оболочки, покрывающей внутренние органы), ограниченное областью малого таза (нижней частью живота).

Вырезали ей там все что можно было. Слава Богу жива осталась. Тяжело бы ребятишкам пришлось, без мамки-то. Они же не виноваты, в том, что родились на свет.

Когда рассказываю эту историю кому-нибудь, то мне часто задают такой вопрос:

«Почему какая-нибудь благополучная семья не может завести ребенка. Не получается забеременеть? А тут, в этом случае, все что не попадет в матку, то в детей превращается?».

Я не знаю ответа на этот вопрос. Видимо так надо.

Ночной вызов в РОВД

Вызов поступил около часу ночи. Звонил помощник дежурного нашего РОВД:

– Срочно! – Кричал он в трубку. – Срочно приезжайте! У нас задержанная повесилась! Она ещё живая!

Очередь ездить на вызовы была не моя.

– Дима, поехали вместе? – Попросила меня напарница. – Мне одной страшно!

Обычно, на вызовы в селе фельдшеры ездят по одному, но в этот раз, моя напарница Таня Волошина попросила меня съездить с ней.

– Поехали. Только дежурного врача надо в известность поставить. Он же тут в приемнике один останется. – Ответил я.

Мы быстро собрались и выехали. До отдела милиции доехали за четыре минуты.

В дежурной части, несмотря на поздний час, было шумно и людно.

– Быстрее, быстрее! – Кричал нам дежурный через стекло из дежурной части. – Что вы так долго ехали?

– Открывайте решетку! – Крикнул я ему в ответ.

– Сейчас…, ключ у помощника! Он ушёл… – ответил дежурный и схватил рацию:

– Второй, ёб… й рот! Ты где ходишь? Скорая приехала! Надо отсекатель открыть!

Лежащая на столе в дежурной части вторила ему.

– Бл..дь!!! Он ещё и рацию тут оставил! – Дежурный открыл дверь в коридор и завопил что есть мочи.

– Саня! Са-аня! Скорая приехала!

Откуда-то из дальнего конца коридора, находящегося за решеткой слышался шум голосов, бряканье железных дверей, топот и шарканье ног по бетонному полу.

Оттуда выбежал запыхавшийся помощник. Он подбежал к решетке, начал быстро крутить ключ в замке.

– Быстрее, быстрее! – Она ещё вроде бы живая… Мы ей «искусственное дыхание» делали!

Мы с Таней быстро пошли по длинному темному коридору. В конце коридора находилась камера для содержания задержанных. Дверь в нее была открыта, а прямо на пороге лежала небольшого роста женщина примерно 45—50 лет на вид. Глаза ее были широко раскрыты, зрачки широкие. На шее характерный след от сдавления мягких тканей петлёй – странгуляционная борозда. Дыхание и сердцебиение отсутствовали.

Пол, на котором она лежала был мокрым. Это милиционеры пытались безграмотно оказать ей помощь. Наверное, когда-то видели в фильмах, как человека возвращают в сознание, окатив ведром холодной воды.

Мы приступили к реанимации. При проведении непрямого массажа сердца, надавливая на грудную клетку женщины, я чётко почувствовал крепитацию ребер.

«Ребра сломали пока её качать пытались!» – Подумал я, но ничего не сказал вслух.

Таня набрала адреналин.

– Где вену искать!? – Спросила она.

– Какую вену? – Ответил я. – Давай под язык!

– Может в сердце?

– Нет. Под язык. – Ответил я не переставая делать массаж. – Доставай воздуховод и «Амбушку»!

Таня, сделав адреналин, установила S-образный воздуховод и принялась за ИВЛ.

Уже на этом этапе была понятна неэффективность наших реанимационных мероприятий. Можно было предположить, что остановка сердца произошла как минимум около получаса назад.

Все что требовалось от нас в тот момент мы сделали. Через полчаса реанимационных мероприятий я констатировал биологическую смерть женщины.

– Что нам теперь делать? – Спросил меня дежурный, который наблюдал за нашими действиями.

– Вызывать милицию! – Злорадно ответил я, собирая и укладывая наше оборудование и использованные шприцы и ампулы. – Что ты у меня-то спрашиваешь? «Судебку» вызывайте, начальнику своему доложите, объяснительные всякие пишите!

– А вы её не заберёте что-ли? – Снова спросил он. – Просто у нас такого ещё не случалось…

– Это только в кино скорая трупы забирает и увозит их с мигалками. – Ответил я.

Мы направились к выходу.

– Как она повесилась в камере? – Спросил я у помощника дежурного, когда он открывал нам решетку. – На чём?

– Полотенце порвала на ленты, связала их в верёвку, сделала петлю. – Ответил он.

– А за что она в камере привязала эту верёвку? – Недоумевал я.

– За дверную ручку. – Ответил он.

– Так ведь она там невысоко эта ручка-то… – Снова спросил я.

– Вот так. Сидя…

Мы возвращались в больницу.

– Ты знаешь, – сказал я Тане, – я впервые в жизни работал на вызове со вторым фельдшером.

– И я. – Ответила Таня. – Даже несмотря на такой сложный вызов, мне было легче и уверенней как-то…

И мы с Таней единогласно решили, что бригада скорой помощи должна состоять минимум из двух медработников.

Карьерный рост

Проработал я на скорой помощи шесть или семь месяцев.

Жили мы с женой и старшей дочерью в комнате общежития площадью восемнадцать квадратных метров. В январе 2004 у нас родилась вторая дочка. Пелёнки, прогулки, стирка, глажка. Места в комнате общежития мало, условий для стирки и сушки нет. Терпели и старались как могли.

Однажды утром, на «пятиминутке», когда я закончил доклад о прошедшем дежурстве, главный врач сказал мне чтобы я далеко не уходил, и зашёл после совещания к нему.

«Вот блиииин!» Что я опять натворил? Где накосячил? Что сделал не так? Наверное кто-то из больных пожаловался, что, типа, не улыбнулся на вызове!» – думал я.

Уже перевспоминал все случаи, которые представляли потенциальную опасность и на каждый из них мысленно приготовил объяснение.

В кабинете главного кроме него сидели еще заместитель главного врача по лечебной части (в простонародье – «начмед») и заместитель главного врача по организационно-методической работе (ОМР).

Все с интересом смотрели на меня, как будто видели впервые. Взгляды более менее доброжелательные.

Первым начал задавать вопросы главный:

– Тебе нравится тут работать?

– Да.., вроде бы ничо так… – начал отвечать я, все еще не понимая, что им от меня надо.

– А как насчет карьерного роста? – спросила уже начмед.

Какой карьерный рост может быть у фельдшера скорой помощи? Максимум старшим фельдшером или плюсом повесят заведование складом гражданской обороны.

Всё. Вот и весь карьерный рост.

Фельдшер – это среднее специальное образование. С дипломом фельдшера и при наличии соответствующего сертификата можно работать либо на скорой, либо на фельдшерско-акушерском пункте (ФАПе) в селе (в здравпункте на заводе, автоколонне и т.п.).

– Что Вы имеете в виду? – спросил я.

– У нас в 35 километрах от райцентра есть село Боровское. В нём есть участковая больница, в которую нужен врач. Врачей нету. Вот мы посовещались, решили предложить тебе возглавить больницу.

– Так сразу..? Я еще даже одного года не проработал…

– Ну ты не торопись, подумай, посоветуйся дома. Можем с тобой съездить туда посмотришь что за больница. С главой администрации познакомишься.

Тут я начинаю что-то подозревать, не просто же так он про главу администрации начал:

– Жильё? – спросил я.

– Квартира там есть, двухкомнатная, но в ней нужен ремонт…

– Я подумаю. Разрешите идти?

– Иди. Будут вопросы обращайся.

Вот блин, задачку он мне задал – думал я. – Что теперь делать? Ладно, поговорю с женой, съезжу, посмотрю что там за больница, а там видно будет.

Жена, пожав плечами, сказала что поедет за мной хоть на край света, поэтому «думай сам».

Через неделю я решил, что настало время съездить и посмотреть больницу.

Больницей оказалось стандартное двухэтажное здание 1960 года постройки. В ней имелось:

– стационар на 20 койко-мест;

– амбулатория (с работающим зубным кабинетом, клинической лабораторией и акушерским кабинетом);

– кабинет ЛФК (недействующий, но в рабочем состоянии);

– кабинет физиолечения.

По штатному расписанию:

– заведующий (он же главный врач, он же зав отделением);

– фельдшер;

– 4 палатных медсестры;

– 4 палатных санитарки;

– старшая медсестра;

– акушерка;

– лаборант;

– детская медсестра;

– медсестра процедурного кабинета;

– зубной врач;

– две санитарки амбулатории;

– медсестра физкабинета;

– санитарка физкабинета;

– два повара;

– завхоз, сестра-хозяйка;

– водитель (тогда еще была УАЗ-буханка цвета хаки).

Итого 23 человека и автомобиль УАЗ.

Так что все было очень даже неплохо. На первый взгляд.

Квартира, в которой «нужен ремонт», представляла из себя жалкое зрелище. Хрущевка на втором этаже без окон и сантехники. Батарей отопления не было.

Я выдвинул требование:

– Отремонтируют квартиру – Приеду сюда работать.

Теперь следует сказать, что на скорую я был принят на декретную ставку. То есть на время декрета основного сотрудника. И вот, через два месяца после вышеописанных событий, наступает время, когда она собирается выходить из декрета.

Главный лично пришел на скорую:

– Ну что, Дима, безработным становишься?

– Похоже, что так…

Взвесив все «за» и «против», я решился перевестись. Только вот вопрос с жильем так и оставался открытым. Главный предложил пожить пока в больнице и каждый день «надоедать» органам местного самоуправления по поводу ремонта.

18-го мая 2004 года, в возрасте 22-х лет я уехал работать в деревню на должность «заведующего участковой больницей». Поселили меня в палате №1.

Жена с детьми осталась в районе пока не решится вопрос жильем. Но это уже другая история.

Вот так из фельдшера скорой помощи я «переквалифицировался» в сельского фельдшера.

Переночевал в палате больницы, только не в качестве больного, а в качестве «квартиранта-заведующего» (звучит смешно и неудобно).

Утром в 9.00 пятиминутка в кабинете заведующего. На неё пришли старшая медсестра, две палатные медсестры (сменяющаяся и заступающая). Доложили о прошедшем дежурстве. Стоит сказать, что палатные медсестры обрадовались, что я буду жить в больнице:

– Раньше приходилось идти санитарочке за фельдшером ночью, в случае необходимости (вдруг кому плохо станет, или кто-нибудь придет ночью за медпомощью), а теперь Вы тут у нас на постоянном дежурстве!

Первый обход отделения помню смутно. Больных в стационаре около 15 человек. В основном бабушки (ИБС, Гипертония, ДЭП, артрозы-хондрозы и т.д.).

Достал все свои студенческие тетради, книги. Записался в местную библиотеку (не то что бы интернета не было, даже сотовых не было, да и проводная телефонная связь оставляла желать лучшего).

Библиотекарь, женщина примерно 45 лет, при заполнении формуляра, когда узнала мой возраст, воскликнула:

– Молодой-то какой! Опыт-то хоть есть?

– Нету. Придется всем терпеть.

Два месяца я прожил в больнице, а на выходные уезжал домой к жене и детям. Ремонт в квартире затянулся, а точнее не делался вообще. Начальник местного ЖКХ ссылался на отсутствие финансирования от главы администрации. Глава администрации ссылался на отсутствие финансирования из района.

Короче замкнутый круг, а люди болеют, их лечить все равно надо, даже если у врача нет квартиры. Так уж повелось в этой стране – «Consumor aliis inserviendo» («Светя другим сгораю сам» – латынь).

Но, как всегда, за меня вступился Его Величество Случай. Завхоз больницы, Анатолий Николаевич, переехал в дом на земле и освободил для меня муниципальную двухкомнатную квартиру (по соседству с той, «в которой нужен ремонт»).

Аллилуйа!!!

В июле месяце переехали в квартиру всей семьей. После общежития это непередаваемо!! Места навалом! Отдельно детская, отдельно кухня и даже санузел свой!!! Балкон!!!!

И началась моя работа на участке в качестве сельского фельдшера, на должности «Заведующего сельской участковой больницей».

Помимо села, на участке было еще три населенных пункта (деревни), до самого дальнего было 25 км. Но это уже другая история.