Kitabı oku: «Жанна д'Арк», sayfa 4

II. Жизнь св. Жанны д'Арк

I

Главное для Жанны и самое действительное в жизни, – то, что называет она своими «Голосами», «Видениями». Если это «обман», то и все остальное в жизни ее тоже обман; но тогда непонятно, как эта семнадцатилетняя крестьянская девочка спасла не только Францию, но и всю Европу – весь христианский мир. А если это истина, то в Голосах ее – одно из величайших явлений Духа во всемирной истории. Чем-то в религиозном опыте Святых явление это может быть предсказано, но в самой истории – как будто ничем.

Так же как в те незапамятно древние дни, когда закалались человеческие жертвы волхвами, друидами, «Деве Рождающей», Virgo Paritura, – шепчутся, и в эти дни Жанны, дремучие дубы древнего Вогезского леса, откуда «выйдет Святая Дева»; так же водят свои хороводы, при месячном свете, под «Фейным деревом», «Лесные Госпожи»; так же, в зеленой тени плакучих ив и ольх, воды Мёзы льются, такие прозрачные, что виднеются сквозь них серебряно-голубые, с розовыми пятнами, форели и длинные, как русалочные волосы, травы; так же уныло поет пастушья свирель, над холмами, низкими и нежными, как девичьи груди, под небом невинно-лазурным, как девичий взгляд; так же тихо плачет утренний колокол, Ave Maria, и вечерний, Angelus. И так же человеческие краткие звуки, слабые шумы войны – зловещий набат, пушечный гул – не нарушают, а углубляют тишину земли и неба бесконечную.

В этой-то тишине и раздается тишайший, но сильнее громов небо и землю потрясающий голос Духа:

– Дочерь Божия, иди, иди! Я тебе помогу, – иди!⁷⁸

II

Жанна родилась около 1410–1412 года, в глухом лорренском селении Домреми, у самой опушки Вогезского леса, от бедного поселянина-пахаря, владельца маленькой фермы, сельского старосты-дойена Жако д'Арк.⁷⁹

Домик его, с выбеленными стенами, тусклыми, слюдяными оконцами и низко, почти до земли, нависшею кровлею, находился у самой церковной ограды, – только перейти кладбище.⁸⁰

Мать Жанны, Изабелла «Ромея», Romée, «Римлянка» (прозвище паломниц, ходивших в Рим), была усердной поклонницей соседней Пью-Велейской Богоматери, «Черной Девы», привезенной будто бы во дни Крестовых походов св. Людовиком из Египта, а туда – из Вавилона, где пророк Иеремия выточил ее из сикоморового дерева, наподобие Пресвятой Девы Марии, виденной им уже в Духе.⁸¹ В тех же местах, где, поклонялась мать Жанны Матери Божьей, эта «Черная Дева, но прекрасная», nigra, sed formosa – «Черная Мать-Земля», была почитаема древними кельтами-друидами под именем «Девы Рождающей». «Черную Землю-Мать, mêter gêmalaina, из Олимпийских божеств величайшее», призывал и Солон Законодатель в свидетельницы скрепляющих законы клятв.⁸²

 
Всех детей твоих, Матерь,
Помилуй, спаси, защити! —
 

призывает ее и древневавилонская клинопись.⁸³ Bel-ti, одно из имен ее, значит «Госпожа моя». Ma-donna: имя – одно от Ассурбанипала до св. Франциска Ассизского и св. Жанны д'Арк; или еще более древнее, детское имя: Mami. С ним человечество проснулось; с ним же, может быть, и уснет последним сном.

«Семя Жены сотрет главу Змия», – сказано первому человеку, Адаму, и услышано первым человечеством. «Семя Жены» – Спаситель мира.⁸⁴ К Сыну от Матери – путь первого человечества. «Мать», – сказано оно Богу раньше, чем «Отец».

 
Матерь Моя – Дух Святой
hê mêter mou to hagion pneuma, —
 

это «незаписанное слово Господне», Agraphon, совпадает с евангельским словом в древнейших списках Луки:

 
Ты – Сын Мой возлюбленный;
Я днесь родил Тебя,
egô sêmeron gegenneka se, —
 

или по-арамейски, на родном языке Иисуса, где Rucha, «Дух», женского рода:

 
Я днесь родила Тебя.⁸⁵
 

Если Дух есть Мать, то путь второго человечества, нашего, обратен пути первого: уже не от Матери к Сыну, а от Сына к Матери – Духу.

Вся религия Жанны – религия Духа – Матери.

III

Черный камень, бэтиль (что значит по-еврейски: «Дом Божий»), почитался с незапамятной древности и в Пью-Велейском святилище Черной Девы, Матери Божьей.⁸⁶

«Смысл его темен», ratio in oscuro, – говорит Тацит о пафосском бэтиле, черном, гладком, конусообразном камне – аэролите, «подобном ристалищной мете», посвященном Афродите Урании.⁸⁷ Если бы Тацит вспомнил, что на таком же точно камне, привезенном из Пергама на Палатин в 205 году, во время нашествия Ганнибала, основано все величие Рима, он, может быть, понял бы кое-что в «темном смысле» бэтиля. Мог бы ему объяснить этот смысл и св. Климент Александрийский, посвященный, до своего обращения в христианство, в мистерии бога-богини, Кибелы-Аттиса: конус бэтиля – небесный знак земного пола. Эти черные, обугленные, небесным огнем опаленные, камни-аэролиты суть «семена Божьего сева».

В Библосе, Пафосе, Амафонте, Эдессе и других «священных городах», «иераполях», языческой древности, так же как в Пью-Велейском святилище Девы Марии, бог-богиня, Сын-Мать, заключены в одном бэтиле, «Мужеженском», arsênothelys.⁸⁸ Что это значит? Лучше всего отвечает на этот вопрос Гераклит: «Льнет природа не к подобному, а к противоположному и рождает из него некое созвучие, гармонию». – «Из взаимно противоположного (возникает) прекраснейшая гармония». – «Так сочетала природа мужское с женским и первичное установила согласие с помощью противоположностей». – «Все противоположности – в Боге».⁸⁹

На тот же вопрос отвечает и «не записанное» в Евангелии слово Господне, Agraphon:

Царство Божие наступит тогда, когда два будут одно… Мужское будет, как женское, и не будет ни мужского, ни женского.⁹⁰

«Ты прекраснее сынов человеческих» (Пс. 45, 3). Чем же красота Его больше всех красот мира? Тем, что она ни мужская, ни женская, но «сочетание мужского и женского в прекраснейшую гармонию». Он в Ней, Она – в Нем; вечная Женственность в Мужественности вечной: Два – Одно.

Вот почему и на знамени Жанны, Отрока-Девы, два имени – одно: Jhesus-Maria.

Святость Жанны – одно из лучезарнейших явлений той, идущей от Иисуса Неизвестного к нам, «прекраснейшей гармонии», мужественно-женственной прелести, которая сияет на последней черте между двумя Царствами – Вторым, Сына, и Третьим, Духа.

IV

В детстве Жанна пасла овец и занималась домашним хозяйством, особенно шитьем и пряжей, будучи в них великой мастерицей. «Шить и прясть я умею не хуже руанских женщин», – будет простодушно хвастать на суде.⁹¹

Матернин подарок, бедное латунное колечко с тем же именем, как потом на знамени: Иисус-Мария; красная, вся в заплатах, домотканой шерсти, юбка, да в чердачной светелке несколько едва покрытых войлоком, вместо постели, досок – все имущество Жанны; а пища – кусок черного хлеба с белым кислым вином или ключевой водой.⁹² Но и это все отдает она нищим странникам (их на всех больших дорогах великое множество, по причине долгой и лютой войны). Свято лишь одно колечко хранит. О, с какою, должно быть, пронзительно-сладостной, целомудренно-страстною негою целует на нем потихоньку то чудное, страшное, двойное имя: Иисус-Мария!

Грамоты не знает; никогда ей не училась и не научится. «Я ни А, ни В не знаю», – скажет на суде, тоже как будто хвастая.⁹³ В книгах ничему не научилась – ни даже в Евангелии, писаном, «временном»; но в сердце ее – неписаное «Вечное Евангелие».

Чем кончает Франциск Ассизский – «наготой, нищетой совершенною» – тем начинает Жанна. «Блаженные нищие» – оба по-разному: тем же будет и золотая парча, чем было бедное рубище для Жанны, но не для Франциска; в этом она сильнее, чем он.

V

Все, что знает, – узнала она от матери.

 
Я – бедная, старая женщина;
я ничего не знаю, книг никогда не читала;
в церковь только хожу… вижу там Ангелов,
с арфами и лютнями, в раю,
вижу, и в аду, мучимых грешников;
ада боюсь, рая хочу, —
 

могла бы сказать и мать Жанны, так же как мать тогдашнего поэта, Франсуа Виллона.⁹⁴

Отче наш, Богородица, верую, – этим молитвам выучилась Жанна от матери.⁹⁵ Слышала от нее и легенду о Михаиле Архангеле, и жития св. Катерины и св. Маргариты. Видеть их могла и на первых выходивших тогда из-под печатного станка картинках, разносимых по селам и городам книгоношами, и в церкви на иконах, где св. Маргарита с кропилом в руке попирала главу Дракона, Змия древнего: «семя Жены сотрет главу Змия».⁹⁶

«Радуйся, Катерина Святейшая, Дева Пречистая и Прекрасная! Я – Архангел Михаил, посланный Богом, чтобы тебе возвестить, что ты победишь их и получишь венец от Господа», – говорит св. Катерине на суде Архангел.⁹⁷

«Так же и мне скажет» – знает – помнит Жанна. Из дому бежит св. Маргарита в мужской одежде и остригши волосы.⁹⁸ «Так же убегу и я» – помнит Жанна. «Умер Иисус за меня; умру и я за Него», – говорит св. Маргарита палачам своим. Тело ее сожжено огнем, а душа вознеслась на небо в образе Белого Голубя.⁹⁹ «Так же будет и со мной» – помнит Жанна.

VI

К западу, в полуверсте от селения Домреми, находился на холме древний, дремучий лес, куда никто не ходил, от страха кабанов и волков, а у подножья холма, в смородинных кустах, – источник «Добрых Фей Господних», как называли его поселяне, может быть желая окрестить этих древних богинь, «Лесных и Водяных Госпож», то благодатных, то страшных, подкидывавших в колыбели младенцев «судьбы-жребии».¹⁰⁰

Тут же, на лесной опушке, находился очень старый, дремуче-тенистый и развесистый бук, «Дерево Фей» или «Май-Прекрасный».¹⁰¹ «В старые годы Госпожи Лесные водили хороводы по ночам, под Маем-Прекрасным, но теперь уже из-за грехов своих не могут этого делать», – сказывала Жанне одна из ее крестных матерей, а другая своими глазами все еще видела в лунном свете пляшущих Фей.¹⁰² Но Жанна сама их не видела и не верила в них, или боялась верить, думая, что это «грех», «колдовство».¹⁰³

Юноши и девушки сходились по ночам у Смородинного источника, пили из него целебную будто бы воду, вешали венки на ветви старого бука, «Мая-Прекрасного», и, так же как Феи, водили под ним хороводы.¹⁰⁴ С ними плясала и Жанна, но только в раннем детстве, а потом перестала, тоже боясь «волшебства», и, вместо Фейного дерева, вешала венки перед изваянием Богоматери в находившейся тут же часовне.¹⁰⁵

Точно такое же Фейное дерево осеняло и черный камень-бэтиль у часовни Пью-Велейской Черной Девы Матери: вот, может быть, почему боялась Жанна волшебства Мая-Прекрасного.

VII

«Выйдет некая Дева из древнего Леса Дремучего, чтобы исцелить Францию от многих ран», – это пророчество слышала в детстве Жанна и в шуме Дремучего Леса, и в шелесте книжных листов:

 
Деву видели в Духе
Бэда, Мерлин и Сибилла
Тысячу лет назад, —
 

«Деву Рождающую», Virgo Paritura, древних кельтов-друидов.¹⁰⁶

Жанна и этому не верила, или боялась верить, потому что и это казалось ей «волшебством», «действием Силы Нечистой». Но, слыша пророчество, сердце в ней замирало, как будто уже верило.

VIII

Первая наука Жанны – молитвы и легенды матери; вторая – шелест Дремучего Леса, а третья – война.

Мира Жанна не знала вовсе: только что начала помнить себя – услышала о войне французов с англичанами, людей – с «Хвостатыми», «Годонами»; а потом и своими глазами увидела, что такое Война.

В битве под Азинкуром, в 1415 году, когда Жанне было три-четыре года, погиб цвет французского рыцарства и Париж был предан огню и мечу.¹⁰⁷ В те же дни королева Изабелла Баварская, супруга пораженного безумием французского короля Карла VI, отдавая, по Тройскому договору, Францию английскому королю Генриху V в приданое за дочерью, «сделала из благородных Лилий Франции подстилку Леопарду Англии».¹⁰⁸ Смертные останки Франции делит Англия с Бургундией. Английский король Генрих VI, сын Генриха V, колыбельный младенец, признан единственным законным наследником обоих соединенных королевств, Английского и Французского.

Домреми находилось на большой дороге войны, на самой границе между двумя воюющими странами, Англией—Бургундией и Францией. Голод – от войны, а «черная смерть», чума, – от голода. Люди годами не сеют, не жнут. Волчьи стаи бродят в запустевших полях и роют землю, отыскивая трупы.¹⁰⁹ Поселяне пашут только близ городов и замков, не дальше, чем может видеть часовой с колокольни или крепостной башни; все остальные земли пускают под пар, так что они зарастают колючим кустарником и сорными травами. Издали завидев приближающихся ратных людей, часовой бьет в набат или трубит в рог. Во многих местах так часто били в набат, что волы, овцы и свиньи, едва заслышав его, сами заходили в ограды.¹¹⁰

Ужас войны увидела Жанна, только что открыла глаза на мир. Ночью, внезапно пробуждаясь от набата, видела кровавое на темном небе зарево пожаров и слышала далекий пушечный гул. Но ей было не страшно, а жалко. «Сказывал мне Архангел Михаил о великой, бывшей в королевстве Франции жалости», – вспомнит она в конце жизни то, что было в начале.¹¹¹