Kitabı oku: «Золотая хозяйка Липовой горы», sayfa 2
Армориканцы, видя такой оборот дела, потеряли присутствие духа, были разгромлены и бежали.
По окончании битвы Чекур повелел свалить все трофеи в одну кучу, обложить хворостом и поджечь. Смазанные ядом копья и стрелы, мечи и кинжалы образовали костер, уступающий в размерах разве что шатру самого Аттилы. Пламя сначала весело заплясало на клинках с запёкшейся кровью и сухих древках – и вдруг отяжелело, будто надломленное страхом. Его яркие всполохи спеленали извилистые змейки бледно-красных чадящих язычков. Так же совсем недавно змееподобно корчились в муках и пораженные ядом люди. Однако костер недолго был в плену теряющих силу злых чар. Вскоре он вновь стал светлым и лёгким.
На пире в честь победы Аттила спустился с трона, подошёл к Чекуру и лично поднёс ему наполненный молоком кубок, со словами: «Будь здрав, Молочный горн!». С той поры Чекура так и стали называть. Это имя, слетевшее с уст вождя, прибавляло его обладателю славы и уважения во всём великом войске.
6 августа 2017 года
Постучись Лев Николаевич к любому из шаринцев с подобной историей, его бы выгнали взашей. Но я не был любым и отлично понимал причину визита. Похоже, людям из Москвы я показался значимым, раз прислали ко мне переговорщика. Видимо, у них хорошая осведомленность и о моих находках, и о моих догадках.
На следующий день москвич появился в точно означенное время.
– Нет, природа у вас просто наизамечательнейшая! – услышал я от него вместо приветствия.
Москвич был всё в том же костюме, только рубашку сменил. Я улыбнулся и зачем-то сказал, что у меня такая же рубашка висит в шкафу.
– Такая же? – замешкался гость и улыбнулся с едва заметным снисхождением. – Круто! Тоже в Мюнхене покупали?
Так мне дали понять, что я позволил себе излишнее панибратство. Но Лев Николаевич быстро вернулся в образ скромного интеллигента и продолжил свой рассказ, начатый накануне:
– Чем больше углубляешься в изучение этой истории, тем больше убеждаешься в том, что практически все охотники за Золотой Бабой гонялись… за её призраком. Описание богини – всегда со слов косвенного свидетеля. Создается впечатление, что охотники за Сорни Най опаздывают, а хранители успевают подменить её: то на деревянную копию, то на каменную. Глазам многочисленных охотников являлись буквально топорно сработанные идолы.
При этом образ Богини в описаниях очевидцев – земное воплощение женской красоты и изящества, не имеющее ничего общего с наивным искусством вогулов манси. Но у всех примитивных истуканов был предшественник – вернее, предшественница невероятной красоты. Правда, на Урале она была, если так можно сказать, с гастролями, и в девятом веке уже покинула его.
Речь в легендах и мифах о Сорни Най идёт о сверкающей женщине из металла. Но таких технологий в тайге просто никогда не существовало. Чего не скажешь о Древней Греции или Риме.
Выходит, что родина Золотой Бабы – Европа. Скорее всего – Древняя Греция или Римская империя. На самом деле это не бог весть какое открытие. Ещё в середине 60-х годов известный советский писатель, популяризатор науки и журналист Лев Теплов, собирая свидетельства путешественников, искателей, охотников, пытавшихся найти место поклонения золотой богине, выдвинул любопытную гипотезу, что «…Золотую Бабу унесли из горящего разграбленного Рима, и это была золотая античная статуя».
Можно предположить, что её создателем вполне мог быть древнегреческий скульптор Пракситель, живший в IV веке до нашей эры. Он известен тем, что сотворил из мрамора статую Афродиты Книдской. Также ему одно время приписывали авторство статуи, найденной в 1820 году на острове Милос и получившей всемирную известность под именем Венеры Милосской. Правда, сейчас авторство приписывают некоему Александру, чьё имя едва различимо в надписи, обнаруженной на постаменте сравнительно недавно. Хотя на самом деле, как вы позже узнаете, так звали одну из хозяек статуи.
Догадываетесь, к чему я клоню?
Именно она, однажды оказавшись на северных землях, стала известна как Сорни Най, или Золотая Баба.
– Вижу, вы не очень-то удивлены, – произнёс гость, выдержав паузу и прикуривая очередную сигариллу.
Я замер буквально на пару секунд – и улыбнулся:
– Чему тут удивляться? По работе постоянно приходится выслушивать разные истории. Некоторые из них – просто бред с позиции здравого смысла. Так что история занятная, но требует фактов. Как, например, античная статуя могла оказаться на Урале?
– Ёрничаете, Георгий Петрович, ну-ну… В покер не играете? Нет? Зря. Из вас мог бы выйти толк. Там ведь главное – не выдавать своих эмоций. Мы предполагали, что вы уже о чём-то догадываетесь. Теперь я в этом почти уверен.
Сюда, на Урал, Венеру привезли угры, которые участвовали в нашествии гуннов на Европу. Доказательства вам нужны? Ну что ж: в порах мрамора статуи ученые обнаружили краску на основе золота и воска. Греки никогда такую не использовали. Позже мрамор был полностью очищен от этого золотого красителя. И это ещё далеко не все факты.
– Должно быть, занимательно… Но каким образом это имеет отношение ко мне? – я пожал плечами, отвернулся. – Чего вы хотите? Обычный журналист из уральского захолустья. К сокровищам мировой культуры никакого отношения не имею…
Лев Николаевич встал, сделал несколько шагов по комнате. И, глядя в окно, ледяным голосом констатировал:
– Этой весной вы, будучи проездом в Москве, посетили Музей изобразительных искусств имени Пушкина. И сделали десятки снимков выставленной в музее точной копии (или, по-другому, – реплики) Афродиты Милосской, так значится там статуя, больше известная как Венера Милосская. На этих фотографиях – в основном плечевой пояс. Та его часть, куда когда-то крепились руки.
– Странно. Про Пушкинский музей я информацию в соцсетях не размещал.
– Но зато вы отправили фото по почте. Взломать ваш ящик не составило труда.
И тут мне стало по-настоящему жутковато.
– Но зачем вам ломать мой ящик? Да и вообще: почему вы всё время говорите о себе во множественном числе?
Лев Николаевич посмотрел прямо мне в глаза, как будто хотел просверлить меня взглядом насквозь.
– «Мы» – это Орден Божественной Длани. Тайное общество, во главе которого стоят, поверьте, очень могущественные люди.
– Длани? Вы лечите друг друга наложением рук?
– Мы делаем всё возможное, чтобы отыскать потерянные руки Венеры Милосской и воссоединить их со скульптурой. О самом Ордене и его деятельности расскажу позже. А пока давайте обратимся к последнему явлению Богини. Оно случилось 8 апреля 1820 года. Поверьте, когда-нибудь этот день станет отмечаться повсеместно – наравне с Рождеством, Курбан-байрамом или Песахом.
В тот весенний день крестьянин Йоргус Кентротас из городка Кастро, что расположен на острове Милос, решил поправить стену на границе владения. Он запряг осла в небольшую телегу, сложил туда инструмент, кликнул сына с племянником, и они отправились за камнем: нужно было разобрать часть остатка древней стены, расположенной неподалёку от развалин античного театра.
Вид поля привёл крестьянина в бодрое расположение духа: кукуруза взошла, всходы обильно полило дождями – следовало ожидать хорошего урожая. Может, в этом году получится отложить ещё немного денег на маслобойню. Она была заветной мечтой Йоргуса: оливковых деревьев в округе росло много, а вот маслобойня на острове имелась всего одна. Да ещё и рассказывают, что появились чудо-машины на паровой тяге. Купить такую – и смело можно мечтать о большой прибыли: оливковое масло охотно покупали на кораблях, под разными флагами заходившими в главную гавань острова. Ещё бы не брать такое! Ведь на Милосе рождалось не просто оливковое масло, а нектар – густой, зеленовато-жёлтый, да такой ароматный, что от одного только запаха начинало слегка першить в горле.
В стремлении к своей мечте Йоргус старался свести траты к минимуму: свежие лепёшки в его семье ели раз в неделю, сыр или сливочное масло на стол попадали ещё реже. Полученное от семи коз молоко перерабатывалось и уходило на продажу, близким доставалось лишь то, что не сегодня-завтра могло испортиться. Экономил Йоргус и на угощениях – на Рождество, Пасху или именины. Гостю с порога подносилась большая чарка раки. Делалось это не от щедрот – расчёт был на то, что гостя сразу же возьмёт хмель, после которого станет не до еды – так, занюхать-закусить…
Итак, 8 апреля 1820 года крестьяне возились с камнями, выламывая их из древней стены и укладывая на телегу. То и дело они покрикивали на осла: тот норовил вырваться из упряжки и добраться до молодых побегов кукурузы. Когда Йоргус с сыном пытались взгромоздить на телегу очередной тяжеленный монолит, осёл дёрнулся, камень рухнул на землю. Та задрожала и… провалилась. В провал посыпались камешки – и, судя по звукам, приземлились где-то недалеко.
Заботы об ограде сразу забылись. Парни были посланы домой за верёвкой и фонарём. Когда вернулись, мужчина первым делом спустил в провал зажжённый фонарь. Тот высветил сводчатое помещение, внутри которого что-то белело. Вместе с холодом из подземелья на Йоргуса повеяло предчувствием денег.
Затем пришёл черёд спуститься в подземелье сыну крестьянина. Он разглядел в нише высокую статую из белого мрамора. Услышав это, Йоргус вскинул в небо руки с распростёртыми ладонями, но вместо хвалы Всевышнему из его глотки вырвался дикий торжествующий крик.
– Ну, как вам такая трактовка событий? – Лев Николаевич неожиданно оборвал повествование. – Я так много раз представлял себе этот момент, что словно бы стал его свидетелем. Это хорошее начало для романа. Дарю! Думаю, вам может пригодиться.
Для древних милосцев скульптура Венеры была воплощением высокочтимого божества, возможно – хранительницы острова. Одно время захватчики увозили её с острова. Вот почему после нового его обретения милосцы решили укрыть Богиню от людских глаз в подземелье, чтобы больше никто и никогда не смог покуситься на неё.
Находка Йоргуса оказалась разборной: обнажённый женский торс отделялся от задрапированных ног. Без этого крестьянину непросто пришлось бы при её извлечении на свет божий. Покровитель искусств Клод Тарраль, когда скульптура оказалась уже в Лувре, выяснил причину такой особенности. Статуя была высечена не из широко применяемого паросского мрамора, а из coraliticus, как его называли в античные времена. Этот похожий на слоновую кость сорт доставляли из Малой Азии. Правда, порода не образовывала больших монолитов, её куски едва превышали метр.
Транспортабельность сыграла большую роль в весьма и весьма интересной, я бы даже сказал, захватывающей, судьбе скульптуры.
Что касается рук, то к тому моменту, когда Йоргус нашел Венеру, их у неё уже не было. Хотя, конечно, авантюристы, пусть и двигали ими разные мотивы, выдумывали всякое. Вот так, например, описывал эту скульптуру Жюль Дюмон-Дюрвиль: «Одежду, закрывавшую её лишь до бёдер и ниспадавшую на пол широкими складками, она придерживала правой рукой. Левая была слегка поднята и изогнута – в ней она держала шар величиной с яблоко».
Кто же такой этот Жюль Дюмон-Дюрвиль? На тот момент был лейтенантом 21 года от роду, обладал богатым воображением и некоторым знанием античных мифов. В гидрографической экспедиции по изучению Средиземноморья Жюль среди прочего отвечал за археологию. Когда его корабль «Л' Шевретт» пришвартовался в порту Милоса, Дюмон-Дюрвиль начал обход местных жителей в поисках древностей. Ничего стоящего не попадалось до того момента, пока он не увидел Богиню в сарае Кентротасов. Увидел – и обомлел.
Поначалу теплилась надежда, что крестьянин окажется полным идиотом и уступит статую за пару сотен франков, но Йоргус запросил пять тысяч. И упрямо стоял на своём: пять тысяч франков – столько стоила маслобойня. Разумеется, таких денег у молодого безродного офицера не водилось. Но парнем двигала страсть – та, которая ведёт охотников и первооткрывателей. Осознав, что французский консул на Милосе необходимой суммы выделить не может, археолог-любитель убедил капитана «Л' Шевретт» направиться в Константинополь. Там Жюль доложил обо всех обстоятельствах послу Франции маркизу де Ривьер. Чтобы вызвать интерес к статуе, он умолчал об отсутствии у той рук. И не просто умолчал: описал их, почти дословно приведя отрывок из своего любимого «Описания Эллады» Павсания.
Заинтригованный дипломат принял решение купить статую у крестьянина (Людовик XVIII – страстный почитатель всевозможных искусств, постоянно пополняющий свою коллекцию в Лувре, и таким подарком легко ему угодить). Миссия по приобретению Венеры возлагается на секретаря французского посольства виконта Марцеллюса. Вот только с незамедлительной отправкой выделенного для этой цели судна «Л' Эстафетт» возникли проблемы – на нём велись ремонтные работы. Поэтому на Милос виконт прибыл только 23 мая, и это промедление едва не стало роковым.
Примерно в то же самое время, что и Дюрвиль, поиски древних артефактов на острове вёл ещё один француз – гардемарин Оливье Вутье с фрегата «Амазонка». Вот его сферой интересов была исключительно, как бы сегодня сказали, «чёрная» археология.
В тот раз на Милосе ему не особенно везло: он сумел найти лишь несколько фрагментов мраморных скульптур, среди которых была женская рука с яблоком. Побывав у Йоргуса, француз сумел оценить, какой подарок ему (конечно же, незаслуженно!) преподнесла судьба. И запрашиваемая крестьянином цена привела Оливье в отчаяние.
Поэтому авантюрист недолго думая решил пойти другим путём: он начал рассказывать, что лично присутствовал на участке Кентротасов, когда под их ногами обвалилась земля. Что он сам обнаружил статую, крестьяне же лишь помогли достать её. В качестве доказательства права на находку Оливье демонстрировал обломок мраморной руки с яблоком, утверждая, что это часть той самой скульптуры.
Однажды он даже явился к Йоргусу и попытался заявить свои права на Богиню. Когда до крестьянина, не просыхающего от раки несколько дней, дошёл смысл слов иностранного моряка, он выхватил у того из рук мраморную культю и кинулся с ней на непрошенного гостя.
Эту картину наблюдал местный священник Ойкономос Верги, настоятель церкви Святой Троицы. Поначалу он не придавал значения той шумихе, что образовалась вокруг статуи. Но однажды до него дошли слухи о письме консулу, потом появился Оливье Вутье с предложением засвидетельствовать его право на находку. Так что к Йоргусу Верги согласился отправиться из любопытства.
Провинциальный священнослужитель был не слишком образован, но суета и шумиха вокруг статуи позволили догадаться о её ценности. И у него появились свои планы – как обернуть обстоятельства в свою и прихода пользу: выкупить скульптуру у крестьян и подарить Николаки Мурузи, в ведении которого фактически находилось управление всеми греческими островами. К сожалению, недавно тот дал понять, что Верги теперь у него не в чести, и мог в любую минуту обрушить на него свой гнев.
Оттоманская власть налагала немалые поборы за право исповедовать христианство. Выражалось это в сдаче приходам храмов в аренду, монастыри же и вовсе отдавались на откуп. Если опасения милосского священника окажутся верны, то следует ждать увеличения арендной платы за пользование храмом. Тогда на него придётся повесить замок…
Вместе со старейшинами прихода священник принялся уговаривать Йоргуса Кентротаса расстаться с находкой. Куда было деваться крестьянину? Сошлись на цене в десять раз меньше той, что обещали привезти французы, – ударили по рукам на пятистах франках.
Доставить статую вызвался турецкий наместник Милоса и прилегающих островов Сеид-паша (поскольку тоже был не прочь угодить Мурузи). Он выделил шхуну и матросов. Но планам священника было не дано осуществиться: Венера Милосская в итоге оказалась на борту… корабля французской экспедиции «Л'Эстафетт».
Существует несколько версий того, как это произошло. По одной – французы устроили погоню за турецкой фелюгой, взяли её на абордаж и в рукопашной отбили сначала верхнюю часть статуи, а уже затем турки под страхом смерти сами выдали им нижнюю. По другой – французы с компанией появились в тот момент, когда статуя находилась на берегу и готовилась к погрузке на турецкое судно; матросы бросились освобождать Венеру. Одним словом, все эти версии звучат, словно цитаты из представления виконта к награде. Но их роднит одно обстоятельство: руки статуи во время схватки были отбиты. Бедная Богиня! Если верить этим байкам, то получается, что едва ли не само каменное изваяние ожило и отбивалось от ненавистных османов, отстаивая своё право на жизнь в Лувре, а не в серале султана. Правда, почему-то никто не обращает внимания на важную деталь документов: во время сражения груз был упакован. Как же тогда он мог быть изувечен?
Поэтому, конечно, никакой французско-турецкой битвы при Кастро не было. Ну, может, съездили кому несколько раз по физиономии. Скорее всего, дипломат Марцеллюс уговорил турецкого чиновника отступить, священник Верги получил обратно свои деньги. А Йоргус Кентротас – заветные пять тысяч франков, с потерей которых уже успел смириться.
Когда статуя оказалась на борту корабля, дипломат приказал распаковать её – и в изумлении замер: у Венеры не оказалось рук! Как же так? Он сам был свидетелем того, как на приёме у посла Дюмон-Дюрвиль, описывая статую, говорил, что одной рукой она придерживала одежду, ниспадавшую на пол широкими складками, другой, слегка поднятой и изогнутой, держала яблоко. А тут рук нет, да ещё кончик носа отколот! Как он представит эту уродину своему шефу, маркизу де Ривьер? Посылали-то его за шедевром.
К счастью, на берег явился авантюрист Оливье Вутье с обломком мраморной руки и байкой про то, что Венера – это только его находка. Дипломат Марцеллюс выложил три сотни франков за мраморную длань с яблоком, сочинил историю про доблесть французских матросов – и всё, версия про отбитые в бою руки Венеры готова!
Всё обернулось к лучшему. В том числе и для Дюмон-Дюрвиля. Молодой археолог-любитель, очарованный древнегреческим искусством, не удержался от того, чтобы выдать желаемое за действительное. При виде статуи у него в голове сразу родился облик Венеры (отсюда и пошло название, к которому позже добавился топоним). Прекрасную статую он отождествил с мифом о том, как Гера, Афина и Афродита (в римском пантеоне – Юнона, Минерва и Венера) устроили первый на свете конкурс красоты, а в судьи выбрали пастуха Париса – и тот вручил Афродите яблоко.
То, что вместе с безрукой статуей дипломат привез мраморную руку с яблоком, только придало реальности вымыслу Дюмон-Дюрвиля. Через год на заседании Французской академии, докладывая об обстоятельствах находки, он говорил: «Статуя изображала обнажённую женщину, которая в левой поднятой руке держала яблоко, а правой придерживала красиво драпированный пояс, небрежно ниспадавший от бёдер до ног». При этом тут же добавлял: «В остальном и та и другая рука повреждены и в настоящее время отняты от туловища». Что именно подразумевал докладчик под «настоящим временем», он не уточнял.
Итак, 1 марта 1821 года посол отправляет статую в Париж Людовику XVIII. Король передаёт подарок из Константинополя в Лувр. Там выяснилось, что обломок руки с яблоком, который прибыл вместе с Венерой, изготовлен из другого сорта мрамора и не имеет к скульптуре никакого отношения. К тому же выяснилось, что прежде статую красили, покрывали золотом и крепили на неё драгоценные украшения: когда-то на правом плече был браслет, в ушах – кольца, и в волосах – диадема.
Позднее скульптор Ланже восстановил форму носа Богине. Но когда он в 1822 году приделал ей руки согласно описанию Дюмон-Дюрвиля, то в художественных и академических кругах разгорелись бурные дискуссии – в итоге было решено отказаться от какой-либо реставрации. Венера предстала перед посетителями Лувра практически в том же виде, в котором её и нашёл Йоргус Кентротас. А в конце XIX века французский археолог, исследователь античности Соломон Рейнак доказал: состояние патины на повреждённых участках свидетельствует о том, что конечности были отделены как минимум за несколько веков до того, как скульптура была обнаружена на острове Милос.
Много лет все любовались чудесной статуей и пересказывали друг другу байки о ней. Уже позже, когда судьба Богини стала исследоваться с пристальным вниманием, стало понятно, что причастность к ней таит в себе опасность. Мало того, она трагически влияет на людей, которые так или иначе имели отношение к её перемещениям с Милоса.
Жюль Дюмон-Дюрвиль получает чин капитан-лейтенанта и совершает немало географических экспедиций, в том числе и кругосветных. Его именем называют остров и одно из морей в Южном полушарии, именем его жены нарекают северную Землю Адели. Успех, публикации, чины, книги… И вдруг – чудовищная трагедия: в 1842 году контр-адмирал с женой и сыном погибают в железнодорожной катастрофе во время поездки в Версаль.
– Со свечным заводиком тоже не сложилось?
– Pardon, что за заводик?.. Это вроде отец Фёдор из «12 стульев» им бредил? А вы, значит, из тех, что любят пересыпать свою речь известными фразами. Что ж, у некоторых получается весьма уместно. Вот и вы угадали. Конец Йоргуса Кентротаса оказался печален. Летом того же 1820 года грек с сыном и племянником отправились за покупкой маслобойни в Афины. Корабль, на котором они плыли в Пирей, атаковали повстанцы, борцы за независимость Греции. Они вывернули карманы у всех пассажиров и команды, опустошили и судовую кассу. Вернувшийся домой ни с чем Йоргус не смог оправиться от такого удара судьбы, запил и уже через год оказался на кладбище.
– До сих пор все, кто так или иначе сталкивается с Богиней, подвергают опасности свою жизнь. Понимаете, о чём я говорю? – собеседник снова посмотрел на меня с ледяной пронзительностью.
Я покачал головой.
– А то вот меня, признаться, насторожила гибель человека, который нашёл в ваших краях клад древнего оружия… Он ведь был вашим другом, не так ли?
– Скорее, товарищем, но даже если и так, – чуть помолчав, ответил я, – то при чём тут Венера безрукая?
– Эх-хе-хе… – разочарованно протянул столичный профессор, видимо, ожидавший от меня другой реакции. – Может быть, и ни при чём. Во всяком случае, сегодня я не готов говорить об этом. Спасибо вам за кофе и гостеприимство.
Моё недоумение путало собеседнику все карты. Кому понравится расклад, когда на руках десятка, валет, дама, король, а вместо туза в прикупе приходит всякая разномастная шваль? И такой долгожданный и, казалось бы, очевидный флеш-рояль* оборачивается блефом. В покер я время от времени играл – не всё-то вам, господа из Ордена, известно.
Расставались суше, чем накануне. Условились о встрече через день.
И всё же последнее слово гость оставил за собой:
– Вас, Георгий Петрович, как звали друзья в юности: Гога или Жора? Впрочем, это не суть. Интересно то, что в греческом варианте ваше имя будет звучать как… Йоргус. Да, да, тот самый Йоргус. Впрочем, в этой истории вообще мало случайностей. Уж поверьте.
______________________________
*Флеш-рояль – в покере самая сильная и весьма редко встречающаяся комбинация карт, состоящая из туза, короля, дамы, валета и десятки одной масти.
Кукушка – утроба шамана
Чекур получил чудесную силу от бабушки Карьи, единственной в народе угров женщины-шаманки.
Она была матерью Савала, вождя племени. Когда его жена беременела, он приносил жертвы богу Нга, моля отвести участь шамана от будущего ребёнка. Угры верили в то, что шаманский дар передаётся через поколение. Духи сами выбирали посредника и посылали родителям знак: «материнский платок» (околоплодную оболочку) или необычную внешность.
Меченый ребёнок – это масса проблем: до семи лет – нервные припадки, судороги, обмороки, ночные кошмары. А после избранного духами ждало многолетнее испытание, во время которого он терял рассудок и блуждал в сопровождении духа по дорогам Верхнего и Нижнего миров. Не самая подходящая участь для будущего вождя племени.
Первые три ребёнка были обычными угрскими девочками – раскосоглазыми, смуглыми. А сын… Когда повитуха вышла из женской половины жилища и молча протянула Савалу новорождённого, вождь едва не выронил дитя от неожиданности: из свёртка выглядывало белое как снег личико с округлыми голубыми глазами и с медными волосками на голове.
Нет, он ни мгновения не сомневался в верности жены: Савал знал, что его мать родилась от брака угорки и руса – вождя и волхва, как звали шаманов пришельцы. Их войско явилось со стороны Каменного пояса. Ростом они были выше угров, широкоплечи, с вытянутыми лицами, белым цветом кожи, с белокурыми, а то и рыжими волосами, жёсткими густыми бородами, прямыми носами и светлыми глазами. Русы напали и разграбили несколько городищ и селений угров, вырезая всех жителей, кроме самых красивых и молодых женщин, которых забирали в жёны. Пришельцы надеялись обжиться в этих местах, уничтожив всех мужчин. Но они не учли, что угры – многочисленный народ. Объединившиеся племена дали решающий бой, в ходе которого свирепые русы были полностью разбиты.
Молодую угорку, уже носившую в утробе ребёнка, забрала к себе далёкая родня. Замуж вдова руса больше не вышла и все свои силы положила на воспитание перенявшей дар общения с духами от отца-волхва дочери Карьи. В свой черёд та родила сына Савала и предупредила его, что он может стать отцом светловолосого ребёнка.
Вождь не сразу смирился с тем, что его первенец – меченый. Пытался защитить сына, сопротивлялся духам. Женщины накрывали ребёнка своими штанами, как это было принято при шаманской болезни, переступали через него. И не давали ему имени.
Карья не принимала участия в «спасении» внука, мало того – словно не замечала этих действий. А однажды положила им конец.
– Твой сын может вырасти великим вождём и шаманом, – сказала она Савалу, когда тот пришёл просить её о помощи. – А может не стать ни тем ни другим. Духи передали мне, что не будут изводить мальчика своими искусами – водить по дорогам Верхнего и Нижнего миров, ковать ему сердце и кости на свой лад, закалять голос и утончать слух, наделять вторым зрением… И без этого Чекур (на языке его прадеда это имя означает «золотой камень»), когда вырастет, сможет обращаться к божествам. Так что воспитывай его как вождя и воина, закаляй богатыря на свой лад.
Успокоенный матерью, Савал сосредоточился на воспитании преемника – и преуспел: позднее Чекур в битвах не раз показывал пример исключительного воинского мастерства. Так, он умел мастерски крутить шест и отбивать им летящие в него стрелы. Ходили слухи, что как-то раз Чекур на спор так вертел шестом над своей головой, что остался сухим в проливной дождь.
Но до изучения шаманских обрядов бабушка Карья не допускала его довольно долго – и не допустила бы, если бы не один случай.
Однажды Чекур, уже будучи юношей, решил последовать примеру бабки-шаманки. Наблюдая за её обрядами, он приметил: перед тем как камлать, она растирала мухомор с кровью собаки и пила получившееся снадобье.
Собаки у угров были помощниками в охоте, охраняли стада овец и табуны лошадей от волков. Также они считались и защитниками от духов преисподней. При налётах на стойбища врагов угры уничтожали прежде всего собак – тем самым стремясь избежать мести божков, покровительствующих противнику. В случае болезни человека или при трудных родах по требованию шамана угры опять же приносили в жертву собаку. Убивали собак и весной, чтобы люди не тонули в лодках, и летом на празднике чистых хором, чтобы шаман, напившись собачьей крови, мог без устали камлать много дней (как собака, лающая без устали). А в праздник Солнца воин, принося жертву, разрубал мечом собачью грудь, доставал оттуда ещё пульсирующее сердце и вгрызался в него зубами, старясь съесть. Если ему это удавалось без рвоты, то предстоящий год стоило ожидать благополучным, если же пожирателя сердца тошнило – готовились к худшему.
Именно собака стала первой жертвой Чекура.
Выбор пал на щенка, постоянно путавшегося под ногами. Он охотно побежал за манящим и посвистывающим маленьким хозяином к сосновой роще на краю городища. Там мальчик направился искать мухоморы, а собачонку привязал к дереву. Когда на её шее затянулась верёвка, сначала повис виляющий хвост, потом из горла стали вырываться лёгкие поскуливания. Вернувшись, Чекур повалил жертву, прижал коленом к земле и одним ударом кинжала перерезал горло. Придерживая конвульсирующее тельце, взял берестяную плошку, поднёс её к ране и наполнил кровью.
Грибная мякоть мухоморов резко и отвратительно пахла и разъедала язык с нёбом. Вязкая, тёплая, чуть солоноватая кровь делала колдовскую снедь тошнотворной. Покончив с трапезой, Чекур уселся под сосной, откинувшись на неё спиной, и стал постукивать в бабкин бубен и ожидать появления если не самого бога Нга, то хотя бы Синга – Матери леса. Первой пришла резь внизу живота, после всё заволокло забытье… К Чекуру уже подбирались духи преисподней, когда на него наткнулся раб, ходивший за дровами. Несостоявшегося шамана Карья отпаивала молоком кобылы, приговаривая: «Успеешь ещё, мальчик, твой черёд камлать не пришёл. Из тебя выйдет настоящий шаман, каких в нашем роду ещё не бывало».
Тело, очищенное от яда, спасли, дело оставалось за душой, уже скользнувшей вниз по реке времени, и чтобы вернуть её, требовалось послать за ней другую. Ею стала душа нашедшего мальчика раба. Карья избавила его от страха, дав проглотить порошок из сушённых «живых» мухоморов. Постепенно мужчина впал в забытьё: на губах заиграла блаженная улыбка, а с них стала литься «мухоморная песня», оборвавшаяся булькающим хрипом. Шаманка пустила в ход кинжал, которым до этого Чекур убил щенка. Это свершилось в полдень. А уже к вечеру губы мальчика, обмазанные кровью его спасителя, разомкнулись, чтобы сказать: «Пить…».
Проникая в человека, мухоморные духи (они проявляются как белые пятна на красных шляпках) путают и кружат его, а иногда даже губят. Исход во многом зависит от снадобья. Живое снадобье получается из нечётного количества мухоморов, выросших неподалёку друг от друга. Мёртвое – из чётного. Одинокий гриб вообще является пищей нечисти и считается самым ядовитым. Маленький Чекур не знал этих тонкостей, более того – умудрился съесть два таких «нечистивых» мухомора.
Несколько лет спустя, узнав, что Чекур уже стал мужчиной («вложил свой меч в тёплые ножны»), бабушка Карья поняла, что пришла пора его главного испытания. Как-то она позвала внука помочь ей в сборе трав. За одной из них пришлось идти довольно далеко: заросли сиреневых соцветий они обнаружили на берегу небольшой речки в полудне ходьбы от городища.
