Kitabı oku: «500 лет назад – 2, или Некогда скучать», sayfa 7

–Все мельники – воры – убежденно говорил Федор – даже если новая мельница, как осмотрятся, начинают недовешивать да зерно разбавлять…

А Седов слушал его и представлял, что примерно в таком же ключе он мог рассказывать кому-нибудь там, у себя, например, про директоров филиалов. «Все директора филиалов – воры. Даже если новый филиал, как осмотрятся, начинают с подставными свои бумаги крутить да с наличкой мухлевать». Он даже улыбнулся, представив себе такую картину.

Федор тем временем перешел на самую бесперспективную категорию. Это были, по его словам, охотники-одиночки и коробейники. Вторых совершенно было невозможно контролировать, а у охотников-одиночек слишком часто все кончалось тем, что человек уходил в лес и не возвращался.

–Леса, дело такое – говорил Федор – опасное. Хоть на зверя наткнулся, да хоть ногу подвернул – и все. Вот уж точно, жить в лесу – видеть смерть на носу. Шкурок он, конечно, сколько-то набьет, да на зерно их же и поменяет. Да и вон, Никодимыча взять, зайцев там у них полно, рыба та же, а хлебушек-то они у нас берут. Так что сбиваются людишки-то друг к другу, хоть малыми, да деревеньками выжить легче.

Лучшим вариантом для добычи пушнины же Федор считал наличие на своих землях (ну, или на условно своих) местных племен. Они, как правило, охотой да рыболовством в основном и промышляли. Их можно было либо просто объясачить, то есть заставить платить дань (как правило, теми же шкурками), либо мелкой меновой торговлей, в первую очередь, железным оружием и инструментом, выменять те же меха по хорошим ценам. Правда, в их княжестве таких племен, конечно, уже не было, а вот примерно в этих местах, да и севернее – как раз и были. Мало того, у некоторых из таких племен на их землях можно было добыть ценные ресурсы, например, соль, неплохое железо или вообще серебро. В таких случаях это тоже было выгодно, так как, как правило, настоящих цен они не знали, что позволяло и здесь получать хороший доход.

–А вот, кстати – сказал Седов – я, конечно, кое-что помню из истории по местным племенам, там, в Ливонии. Но наша история – дело такое, в целом-то верно опишут, а вот важные для нас частности могли и опустить, просто потому, что не сохранились знания. Что там за племена? Ливы, эсты? Еще какие-то жемайты с аушкайтами, вроде бы? Чем живут?…

Смена темы оживила разговор, и в него с удовольствием включились и дремавший до того князь, и сидевший со своими бумагами Ефим. Выяснилось, что ливами и эстами те племена называли немецкие захватчики, от чего и пошли названия тех земель. Как они сами себя называли, никто не знал, а на Руси они назывались чудинами (или просто чудью) и были родней корелам. «Ну да, озеро-то Чудское – подумал Николай Федорович – а сами, раз с корелами в родстве, получается, финно-угры». Его, правда, немного удивляло расхождение между типичными финно-уграми, смуглыми, низкими и темноволосыми, и белокурыми прибалтами его времени, но с этим можно было разобраться и на месте. Да и не проблема это была, так, любопытство. Многого про них не знали, но были эти племена, по словам бояр, в первую очередь даже не охотниками, а рыбаками, и на озерах, и на Балтике, но не особо развитыми, как в плане экономики, так и в плане военной силы и вообще общественного развития.

Про жемайтов же с аушкайтами вспомнил Ефим, что то вроде бы название племен, живших южнее, уже как бы не в Литве, в которой в свое время русская (или скорее еще славянская) экспансия столкнулась с немецкой и местным язычеством, создав в чем-то уникальное сочетание. Бояре помнили рассказ о будущем Литвы и прекрасно знали ее настоящее, в котором она давно была сильным противником для всей Руси, а в первую очередь – для Москвы, практически постоянно ведя военной силой и дипломатией споры за обширные пограничные города и земли, целые княжества. Именно ее земли в лучшие времена распространялась «от моря до моря», и объединение с Польшей (при переходе главенства в тандеме именно к той) дало основание полякам потом веками безуспешно мечтать о возврате золотых времен.

Это все Седов, конечно, знал и помнил, а вот то, что и князь, и Федор в разговоре упомянули о необходимости потом привлекать к ним народ и из Литвы, его удивило. Псков и Новгород – понятно, русские земли, не так давно перешедшие под власть Москвы, имели много недовольных новыми порядками. Но Литва?… Его удивление было, в свою очередь, непонятно боярам. После долгих уточнений выяснилось, что сейчас Литву еще можно без сомнений относить к славянским княжествам, а продвижение католичества там пока успешно сдерживается православием. И народ, и обычаи, и язык пока едины (хотя диалект другой, конечно), а полный разлад и верховенство католиков пойдет, скорее всего, с той самой Смуты. Но и сейчас конфессии бодаются, войны ведутся, так что, если найдется, куда крестьянину податься… Пока же Литву в этом смысле можно было сравнивать как с Московским княжеством, так, например, и с Ростовским или Киевским. Николай Федорович взял эту информацию себе на заметку, так как сам представлял ситуацию иначе, но это было, конечно, пока еще очень отдаленно, не в первую очередь, и даже не во вторую.

За такими интересными разговорами настало время обеденного перекуса. Забрав продукты с лодьи, да перекинувшись парой слов со своими, бояре устроились на привычном месте за машиной. Надо сказать, что погода стала немного налаживаться, дождя не было, а сплошная облачность была сегодня тонкой, и сквозь нее пятном просвечивало солнце. Это хоть немного скрашивало достаточно печальный вид на берега реки. Хотя мелкие изгибы, вчера напрягавшие речников, кончились сегодня примерно через пару часов гребли, и русло стало более-менее прямым (река текла здесь почти точно с запада на восток), окрестности были все так же заболочены. Правда, как вчера уточнил у хозяина постоялого двора князь, эти два дня пути и будут по самым болотистым местам, а дальше земли должны пойти получше. В общем, по такой погоде они даже взвар пили на улице, и еще немного посидели на корме после того. Но потом все же ушли в машину.

А вот на лодье сегодня чувствовалось некоторое… напряжение, что ли. Не особо отдохнувшие гребцы с утра снова столкнулись с необходимостью рвать жилы на постоянных поворотах русла. Данило управлял лодьей, как всегда не стесняясь в выражениях, но сегодня как-то громче и чаще, чем обычно. И только когда резкие изгибы речки сменились более плавными поворотами, он немного поутих, да и гребцы могли работать в более спокойном темпе. Бояре заметили это и не лезли особо под руку, впрочем, они и так не лезли. Если Гридя совершенно не напрягался по этому поводу, ну, река и река, на то и гребцы, чтобы грести, то Семен с утра сидел как бы не мрачнее, чем вчера. Нет, по его лицу особо нельзя было догадаться об эмоциях, но Гриде-то было видно…

–Ну, а сегодня-то ты чего такой смурной, Семен? – ближе к обеду он не выдержал – вроде, вчера и за ночь ничего такого не случилось?

–Случиться-то не случилось, да мысли, понимаешь, все этак цепляются, одна за другую…

–Ну, и до чего ж такого ты со вчера додумался?

–Взять тот же плен наш московский, или ту же засаду. Что бы москвичи после с нами сделали, попади мы им в руки, хоть живыми, хоть поранеными?

–Ну, ты вспомнил! Как что – казнили бы – он даже пожал плечами от такого простого вопроса – я, правда, не хотел бы того – и Гридя довольно ухмыльнулся, намекая на то, что сейчас-то они от этого далеко.

–Сам не хочу, слушай! Старче говорит, что по людям не помнит он, точнее, не описано в их… историях, что по князю и иным главнейшим людям в Рязани было, а просто, раз – и Москва власть взяла.

–Да, я помню, его князь сразу об том спрашивал. Еще когда с поляны ехали, первый раз в повозке его.

–Так вот, Гридя. Нас там, в засаде той, скорее всего, и убили.

Гридя поперхнулся воздухом, закашлялся и вытаращился на Семена.

–Ты чего, Семен? Несвежее что утром съел? Или от болот надышался?

–Нет – упрямо ответил тот – я это с самого начала хотел понять, как же так? Он ведь нам рассказал, как все будет на пять сот лет, войны, Смута, битвы разные… то есть там воины еще только будут гибнуть, а для него-то они уже погибли! А для нас, наоборот, еще не родились.

–Ну, так оно все и пойдет тем же чередом? Ну, кроме того, что мы поменяем?

–Тем же, да не тем! Помнишь, никак не выходило у нас, отчего Москва до засады нас на поводке довела, а там как бросила, думали мы на бояр, что дали плохих воинов, да отказались и от той мысли?

–Помню, конечно. Ни к чему мы не пришли тогда.

–Ну, так представь теперь, что засада та была правильно сделана, и конные отъехали на десяток саженей дальше, и пара лучников с поля сидела? Нас перещелкали бы, коней раньше свалили, князь с Федором не успели бы своих выбить, а дальше навалились конными на пеших, и добили. И закопали бы в лесу, или бросили, как крымчаки наскочили будто бы.

–Так могло быть – осторожно сказал Гридя – но ведь так не было?…

Он, кажется, начал понимать, к чему клонит друг.

–А в той… истории, что у старца прошла, было! Потому и не помнит он ничего про нас, что сгинули мы в тот день, и памяти не осталось! И Рязань забрали, и все… А нас… подвинули, что ли… не могу правильно сказать… незримо, как если бы мишень на стрельбище уже после выстрела за веревку в сторону отдернуть… лучник стрелял по ней, и целил верно, да только стрела прошла там, где уж нет ее! Ночью, как стукнуло в голову мне…

Гридя молчал минуты три. Вообще, он не задумывался о таких вот механизмах, связанных с переносом старца, и того, что будущего, о котором он им рассказал, еще не произошло. Он отнесся к этому как-то проще: чудо случилось? случилось, есть пророчество? есть. Будем работать с теми вестями, что старче из будущего принес. А Семен вот, оказывается, зацепился мыслью за другой кусок этой… картинки. И выглядело то, до чего он додумался, убедительно.

–Так ты считаешь, со вчерашним рассказом взять если, что и нас… подвинули, и его теперь… оберегают?

–А может, и нас теперь оберегают – сразу сказал Семен, как видно, уже обдумавший это – просто в него ножиком уже тыкали, а у нас еще случая не было.

–Тьфу-тьфу… Но, погоди! – Гридя нашел нестыковку – стрелы-то в кольчуги попадали! Мы ведь подранены были, а князь так вообще!…

–Да. А старцу, вон, поддевку порезали – так же серьезно ответил Семен – видать, совсем увести железо, или как там оно действует, нельзя. А так, чтоб только отметина, можно. Или вон, в князя одна стрела попала, а должно было, может, весь десяток. Знать, засадникам-то обсказали, кто главный да как важно его убить!

Гридя подумал еще. Выглядело это все убедительно, божья воля, что бы старче там не говорил, и не то может. Ощущать, что за тобой… сверху… приглядывает кто-то могущественный, было… необычно. Хотя… царапала какая-то мысль из рассказов старца… вспомнил!

–Семен – тоном тише, и уже совершенно серьезно сказал он – но ты ведь понимаешь, что все это, как старче про чудеса говорил, недоказуемо?…

–Да – опять-таки сразу ответил Семен, видимо, и это прикинувший заранее – оттого и ломаю голову, то ли нам всем надо будет идти на бой, а иначе не сработает… эта защита… то ли все, как полагается делать, как будто бы ничего… такого… нет.

–Готовиться надо без оглядки на… такое – убежденно сказал Гридя.

–К тому и склоняюсь. Оно вернее будет. Но, понимаешь, лезет в голову всякое…

–Ну да – хохотнул тот – думать, что мы уже мертвы, еще с Рязани…

Тут он сам аж передернулся, представив в это красках, и смешок застрял у него в горле.

–Вот-вот – печально кивнул Семен, заметив, как исказилось лицо друга.

Они замолчали, и только где-то через пару часов, после нескольких поворотов русла, Гридя спросил:

–Князю и старцу ты не хочешь об этом говорить, я так понимаю?

–Нет. И Федору не хочу, и Ефиму.

–Федору точно не надо, а Ефиму… пожалуй, тоже да, он по церковным-то делам тогда еле отошел… а им почему?

–Как не крути, Гридя, но заглавные в этом деле они – князь наш, да старец, из будущего посланный. Как бы не нарушить того, чего там – он мотнул головой вверх – задумано.

Гридя покивал, понимая, и до конца дня уже оба боярина на лодье были задумчивы и молчаливы.

А вот на барке, наоборот – интересная тема, заданная с утра, послужила поводом для продолжения разговоров. Сегодня это было что-то типа урока обществоведения и реальной истории с середины 15 века для Седова, с его ответными краткими экскурсами, как тот или иной вопрос развивался следующие 500 лет. С Литвы, упомянув Белоруссию, перешли на Польшу, потом, коснувшись судьбы Киева, снова вернулись севернее, к Ливонии. Кульбиты этих областей в 20 веке и каша, образовавшаяся здесь после всех исторических процессов, немало удивили бояр, а судьба балтийских республик, Финляндии и особенно Калининградской области, в конце концов ставшей анклавом, не имеющим прямого выхода к территории самой России, была выслушана ими с огромным интересом. Конечно, по такому случаю полезли в атлас. И Псков, и Калининград там были, а также были и приграничные области соседей (без деталей, но достаточно подробно). Ефим, сделавший сегодня перерыв в своих богословских вопросах и весь день активно участвующий в разговоре, даже сказал:

–А ведь, если такие карты перерисовать, они много кому пригодятся…

–Эти карты, Ефим – ответил ему Седов – наш золотой запас на будущее. Особенно карта мира. Но сперва нужно, чтобы нас начали воспринимать всерьез. А вот Псков, схематично, с Ливонией, это, наверное, надо будет сделать…

Князь кивнул с серьезным видом, соглашаясь, и к этой теме они не возвращались. Остаток дня так и плыли по ставшей совсем небольшой реке, почти точно на запад. А к вечеру как-то сошли на нет и сплошные болота, по крайней мере с севера пошли луга с полями, а на постепенно повышающемся берегу то тут, тот там стали видны хвойные, скорее всего, сосновые, судя по цвету зелени, леса. Погода не поменялась, но все равно, стало как-то веселее. Небольшая деревушка с постоялым двором, куда в уже сумерках они пристали на ночевку, тоже была на северном берегу. А вот юг был все еще заболоченным. После совместного ужина корабельщики снова сразу ушли к себе, а Седов, по просьбе князя, кратко повторил сегодняшний рассказ о судьбе русского пограничья для Семена и Гриди. Те выслушали с интересом, подтвердили мнение насчет Литвы, сами задали несколько вопросов, но Николаю Федоровичу показалось, что они больше были заняты другими мыслями. Уж сколько-то он их за все это время узнал. Однако ничего особого вслух сказано не было, и все легли спать. На лодье сегодня оставался всего один караульный, да Гридя все же выходил ночью, проверял, все ли в порядке.

Утро началось по обычному распорядку – зарядка, умывание, завтрак. А вот за завтраком Данило сообщил, что, если все пойдет хорошо, к обеду они выйдут на волок. Эта новость вызвала оживление, и окончательные сборы прошли быстрее, чем обычно. Правда, погода быстро охладила эту живость – вчерашние просветы в облаках исчезли, все небо было затянуто сплошной серой пеленой, хорошо, хоть температура держалась на плюсе, да дождя, вроде, все же не ожидалось. Так что Федор почти сразу снова задремал, а вот остальные нет-нет, да и выходили из машины посмотреть на окрестности. И, надо сказать, отличия от последних двух дней были. Основное направление русла реки снова поменялось, так что они плыли сегодня в основном на северо-запад. Увеличилось количество полей, лугов, ну и, соответственно, жилья по берегам реки. Они видели даже мельницу, стоявшую на небольшом притоке на левом берегу. А вот сама река все уменьшалась и уменьшалась, став, конечно, не ручейком, но так себе речушкой. Правда, воды в ней было вполне достаточно для лодьи (с баркой, понятное дело). А еще на реке появились… ну, наверное, гидротехнические сооружения?… Половинные плотины? Седов не знал, как назвать частокол из кольев, обычно переплетенный прутьями, перекрывающий, к примеру, треть русла. Ясно было, что он повышал уровень воды в образующейся перед ним заводи. Настилы, проложенные по верху таких сооружений, подсказывали, что люди их еще как-то используют. Когда через пару часов характер реки изменился, и они снова поплыли по заболоченному участку, стало видно, что кое-где типичная болотная растительность (камыш или рогоз), да и сами кусты были не то вырублены, не то выкошены, в общем, проведены работы по расчистке основного судового хода.

Как пояснил все-таки окончательно проснувшийся Федор, такие полуплотины, кроме повышения уровня реки, скорее всего использовались как запани – для сбора и разделки сплавной древесины. С учетом догадки Николая Федоровича, что и мельницы где попало не ставят, нужно зерно, и запани просто так не строят – они выходили в более населенные районы с развитым земледелием. И действительно, когда заболоченный участок вскоре кончился, они снова увидели поля по берегам и все признаки развитого жилья. Поменялся и рельеф – на севере и северо-востоке проглядывали некие холмы, до этого ничего такого видно не было. Река при этом мелела на глазах, и они уже не удивлялись, встретив участок с совершенно прямыми берегами, однозначно обкопанными, настоящий канал, да и запани стали тоже встречаться гораздо чаще. Скорость лодьи при этом еще немного снизилась, так как ширины реки уже откровенно не хватало, и кое-где речникам приходилось браться за шесты, проходя узости в запанях, аккуратно проводя лодью с баркой.

Все это было довольно интересно, и сегодня Седов и бояре больше времени проводили на корме барки, разглядывая окрестности. Успели они и перекусить, забрав припасы с лодьи и уточнив у кормщиков (Пимен пояснил), что скоро придут на волок. Так что где-то после обеда, когда на левом берегу показалось большое село, все приготовились к чему-то новому. Конечно, при их низкой скорости их давно заметили и доложили, кому надо, и возле довольно большой для такой речушки пристани их уже ждала делегация из нескольких человек. Надо сказать, что возле села было несколько ручьев, здесь лишь немногим уступавших основному течению, на одном из них тоже стояла мельница, встречались и пристани, но это, видимо, было специальное место, и Данило про него, конечно, знал. Один встречавших был то ли помощником старосты, то ли представителем с постоялого двора, в общем, узнав, что ночевать и обедать они не будут, он испарился. А вот с представителем местной, ну, наверное, артели наемных работников по имени Демьян, Данило, Федор и Семен, обеспечивающий боярскую поддержку (стоять молча, выпячивать челюсть, всем видом показывать, как ему эти склоки быдла безразличны), вели обстоятельный торг, ссылаясь поочередно на погоду, на время года, на пустую лодью, на почти закончившийся сезон. Несколько человек деревенских и вездесущие мальчишки с восторгом смотрели на бесплатное представление. Но надолго это не затянулось, все понимали, как ценно светлое время в эти короткие дни. Да и подошедшие работники артели (человек семь-восемь крепких мужиков с парой лошадок) подсказали наблюдавшему за этим Седову, что это был, скорее, постоянный ритуал, и людям просто надо было собраться и одеться.

Ну, а дальше все пошло, как по накатанной колее. Мужики поднялись на лодью, и еще с полкилометра помогали гребцам шестами. А дальше, на очередной запани, все вышли с лодьи (и с барки тоже), оставив там лишь пару гребцов с теми же шестами. Местными была быстро собрана система из упряжи, надетой на лошадок, и канатов, в которой были предусмотрены специальные петли для людей, и вся компания с помощью этой конструкции потащила лодью с баркой по небольшому, чуть шире лодьи, каналу, отходящему от запани примерно на север и до их прихода перекрытому чем-то типа ворот из крепких досок. Кто-то придерживал лодью шестом на середине канала, не давая уткнуться в берег, и со скоростью пешехода все двинулись по набитой вдоль этой канавы и кое-где подсыпанной гравием дорожке. Тут-то Николай Федорович и понял, что значили слова князя, что волок пройдут по воде. Через пару километров канал привел их в небольшое озеро, но они просто прошли по этой же дорожке пару сотен метров по его берегу и попали в такой же канал, правда, теперь ведущий на северо-запад. По нему проводка шла еще, наверное, километров около трех, и канава закончилась в такой же запани, перекрытой запрудой, как та, из которой они вышли. Весь путь составил около пяти-шести километров и занял, наверное, часа полтора-два. Пока разбирали тяговую конструкцию, к компании снова подошли местные, уже из этой деревни, но, узнав, что ничего не нужно, и лодья сейчас же поплывет дальше, мешать не стали.

Пока шла проводка, Данило, конечно, был в гуще событий возле своей лодьи. Его зычный голос постоянно комментировал действия местных, очень образно и ярко. Но боярам и Седову уже было понятно, что это, опять же, традиция, и мужиков этих он давно знает, и они его знают, в общем, все в порядке. А Пимен, которого отрядили на их сопровождение, пока шли, рассказал, что это самый простой вариант прохода, так как у них практически нет груза, а то бы пришлось разгружаться (оказывается, у этих канав и глубина небольшая). При проходе больших караванов здесь иногда выстраиваются длинные очереди. Ну, и в очень сухое время канавы пересыхают, и приходится буквально тащить суда по грязи. Тогда уже каждая проводка становится тяжелым, долгим делом, не то, что сейчас. Ну, и конечно, те переволоки, в других местах, где надо хоть сколько-то тащить суда по гатям, на катках либо иным способом чисто по земле – тоже занимают гораздо больше времени.

Так что, рассчитавшись с Демьяном и его командой, все погрузились на воду и поплыли дальше. Речка была полным аналогом Чагоды, по словам кормщиков, называлась она Рядань и впадала в Тихвинку верст через 40. Места эти были хорошо заселены, так что доплывут до темноты, докуда бог даст, да и заночуют.

Смена окружения повлияла и на темы разговоров. Седов пытался было уточнить у Федора, на сколько хозяйств, примерно, приходится одна мельница. После уточнений, к чему это, статистическим подходом заинтересовались и князь, и Федор, даже Ефим проявил интерес. Выяснилось, что поземельные описи наличия всяких разных мельниц, кузниц и прочего, конечно, на Руси есть, но привязывать к количеству домов (или людей) обязательное наличие сопутствующих ремесел пока никто не спешит. Слишком разные условия везде, да и не нужно это пока – люди сами определяют, нужна ли еще одна мельница, или можно ездить за 15 верст в соседнее село, например. Да и дорого стоит пока что поставить хоть мельницу, хоть ту же кузницу, ну, а у владетелей и богатых людей зачатки и бюджетов, и планов развития территорий, конечно, были, но в основном пока все делалось «на коленке». Да и церковь недалеко от них ушла, хотя, конечно, крупные монастырские хозяйства имели планирование посерьезнее. Так что и Николай Федорович снова смог удивить бояр, рассказав основные принципы того, как планировалось что-либо в 20 и 21 веке. Планирование, учет и контроль – важнейшие вещи, кто понимает.

С этими разговорами они потихоньку плыли себе по Рядани. Говорить о каком-то серьезном увеличении скорости не приходилось, но признаки жилья (да и сами поселения) по берегам здесь были практически постоянно, так что насчет ночевки они не беспокоились. И действительно, в сумерках, уже привычно для них, они пристали у большого села на левом берегу реки. О размерах села говорило и количество огоньков, виднеющихся по берегам, и то, что в первый раз на пристань встречать их пришли представители сразу двух постоялых дворов. Правда, один из них, услышав, что едут бояре, без особых разборок уступил второму. Да и Данило подсказал, что не зря село называется Большие Дворы. Ну, а дальше уже было все, к чему они успели привыкнуть на реке (точнее, на реках, да) – постоялый двор, отдельная клеть, баня, ужин (повара расстарались на пироги) с медовухой. Как-то успокоились и речники, по пояснениям Пимена – да самой Ладоги они пойдут по течению, а и Тихвинка, и Сясь – реки быстрые, и у команды будет возможность отдохнуть. Да и уровень воды на волоке был неизвестен, добавил Данило, могли и застрять на день, чего никому не хотелось. Хоть и говорила Матрена, что морозов пока не будет, зима близко…

Седов нынче тоже как-то расслабился. Он, конечно, не знал заранее особенностей волока, но понимал, что важный участок позади, пройден без задержек, а впереди еще много километров, тьфу ты, верст… Так что вечером он сидел, рассеянным взглядом оглядывая клеть для «чистой» публики, да слушая треп бояр и корабельщиков (те, кстати, сегодня тоже не торопились уходить к себе). На этом постоялом дворе, как и у Матрены, чувствовалось присутствие женщины, способной повлиять на внешний вид – и половички, и занавески, и мелкие украшения были в наличии, а качество поданных на стол пирогов тоже говорило о многом. Были и соленья, и все остальное. Не удивительно, что под такую закуску, да под такое настроение, они в этот вечер немного перебрали медовухи и расходились спать в достаточно веселом настроении.

7

Молодые организмы и хорошее качество употребляемого продукта. Вот залог хорошего самочувствия на утро. Если хотя бы одной из этих составляющих нет – получится, как у Николая Федоровича, который проснулся нынче, когда бояре были уже на ногах. Хотя и у самого Седова, в общем, состояние организма было в норме. Ну, не считать же легкую жажду за проблему?… Так что, умывшись и сделав зарядку, он присоединился к остальным, как раз собиравшимся завтракать. В числе прочего на завтрак им подали горячие, с пылу с жару, мелкие блинчики типа оладушек, которые были очень хороши и ушли влет. Поэтому вызванному для расчета и официального прощания хозяину двора (невзрачный мужичок, ничем особо не выделяющийся), кроме стандартных благодарностей особо были высказаны теплые слова в адрес неизвестного пекаря, и за вчерашние пироги, и за оладьи сегодня. Мужик расцвел, видимо, насчет его хозяйки угадали, и обещал передать. Результатом этого стал приличных размеров сверток со свежей выпечкой, переданный в ответ из глубин поварни им «в дорогу».

Правда, бодрый с утра Данило за завтраком, немного сбавив голос, предупредил, что сегодня у них по курсу будет Тихвин, и лучше бы им сейчас решить, как размещаться. Сам он там останавливаться не собирался, бояре тоже, а в расстановке решили ничего не менять – Семен, как заказчик похода, и Гридя остаются на лодье, остальные сидят на барке в машине и не отсвечивают. На всякий случай передали Гриде подорожную грамоту, собрались и отплыли.

Первые пару часов с утра местность очень напоминала вчерашний день – мелкая речка, плотинки и запани, обжитые и обустроенные берега. Река здесь текла с востока на запад, добавляя лодье немного скорости. После того, как они вышли в Тихвинку, которую по объему воды можно было сравнить с Чагодой, скорость еще увеличилась, правда, большое число довольно крутых поворотов русла (при общем направлении течения на северо-запад), расслабиться речникам не давало. Встречались и заболоченные участки, но в основном край был и заселен, и обжит гораздо больше, чем земли в первой половине их путешествия. Хотя Седов и бояре знали, что полноводность Тихвинки обеспечивается такими же мощными болотами, как те, по которым плыли они, только расстилающимися немного севернее. В этом их вчера просветили Данило с Пименом, как и в том, почему здесь, при не самых лучших землях, довольно плотное (ну, для 16 века, конечно) заселение. Все оказалось немного печально, но очень просто – до этих краев не дотягивались набеги врагов Руси, да и особых княжеских междоусобиц здесь не было. Вот и вышло, что народ перебегал сюда, даже на не лучшие по качеству местности, в леса и болота, и при спокойной жизни довольно быстро обустраивался, превращая их в приличные земли.

Ничего удивительного, что при этом сам Тихвин, по словам кормщика, стал большим поселением, в котором даже по заказу князя Московского строили каменную церковь в местном монастыре. Обязательное наличие в нем москвичей, кстати, было еще одним аргументом в пользу того, чтобы боярам не раскрываться без необходимости, а князю так вообще не высовываться – мало ли, кто попадется.

Так они и плыли, следуя крутым поворотам русла Тихвинки и обсуждая местные особенности. Так они доплыли и до Тихвина, перед которым разбросанные тут и там деревеньки превратились чуть ли не в сплошную (по местным меркам, конечно) застройку, перемежаемую, впрочем, обработанными полями. Пока проплывали сам городок, все сидели в машине и не высовывались, но ни остановок, ни какой-то проверки их не было. Может, сказалась все та же пасмурная, серая погода, когда все сидели по домам и без особой необходимости не выходили, может, Данило перестраховывался, однако осторожно выглянули наружу они только примерно через час. Сам Тихвин к этому времени остался позади, а по берегам снова тянулись поля и довольно частые деревеньки. Так, в общем, и продолжалось еще часа два, после чего свист с лодьи обозначил время обеда. По словам кормщика и Семена, с которыми прошел короткий разговор, действительно, в Тихвине к ним никто не сунулся, ну, и хорошо. Данило выглядел довольным.

После обеда (вчерашние хозяйкины пироги за ночь ничуть не стали хуже) они некоторое время еще посидели на улице, но и количество деревень уменьшилось, и погода не улучшилась, так что пришлось вернуться в машину. Там они и оставались вторую половину дня, разговаривая о том, о сем, то возвращаясь к экономическим вопросам, то вспоминая о войнах княжеств и политике отношений с ливонцами, Литвой и другими воинственными соседями Руси. А воинственными в эти времена были все, причем, когда Седов раньше слышал выражение «война всех со всеми», он не воспринимал его буквально. Оказалось, что для теперешних государств (и их правителей) это самое обычное дело, и военные действия большей или меньшей степени организованности ведутся практически постоянно и именно – всех со всеми, пользуясь каждым удобным случаем, ну, или если он только кажется удобным.

Пикантности сюда добавляло то, что среди правителей всех славянских княжеств, включая Литву и Польшу, нормальной практикой было жениться между своими (об этом Николай Федорович знал), так что, мало того, что все князья были в родстве, часто бывало и так, что дочь, например, одного князя, выданная замуж за другого, через некоторое время вынуждена была участвовать в войне между отцом и мужем. Ну, как участвовать – быть на хозяйстве, обеспечивать тыл, но при случае и ополчение собирать или что-то подобное. Последним таким примером, который был еще у всех на слуху, и о чем рассказали бояре, была дочь прежнего князя Московского Ивана и сестра теперешнего князя Василия Елена, отданная за князя Литвы. Войны с Литвой были часто, а пограничные набеги – вообще постоянно, и это замужество должно было решить часть этих проблем. Увы, оно только ухудшило ситуацию – католики, особенно польские, с которой Литва сейчас была в унии, то есть, некоем совместном правлении, встали на дыбы, православную Елену постоянно в чем-то обвиняли, и после смерти своего мужа, литовского князя Александра, она была сначала фактически сослана и не по обычаю лишена своего большого наследства по мужу, а вскоре умерла (по слухам, была отравлена), что послужило, наоборот, еще одной причиной обострения отношений Москвы и Литвы, и привело, в конечном итоге, к (еще одной) войне между ними.