Kitabı oku: ««Мой друг – инопланетянин!»», sayfa 2
– В общем, я решил остаться, – неожиданно подытожил он. – Здесь. На Земле. В Петербурге!
В этот момент в зал ресторана ввалилась теплая компания из пяти человек: двое мужчин и три девушки.
«Русский барышень – самый лучший, мы с Огго Мяккином знайем!» – заплетающимся языком но с непоколебимой уверенностью твердил один из мужчин. Огго, видимо, также хотел говорить комплименты, но все его внимание было сконцентрировано на передвижении ног. Поэтому он только открывал и закрывал рот, как бы каждый раз начиная что-то важное, но, в последний момент передумывая. Обоих под руки тащили решительные, глубоко-декольтированные девицы. Проходя мимо нашего столика, одна из них бросила другой: «Зинка, подтаскиваем их туда, к стене, подальше от метрдотеля, а то опять максать придется». Атмосфера обещала быть теплой.
II. ИНОПЛАНЕТЯНИН В ЗАКОНЕ
В общем, тот вечер у нас удался. Мы с Петром подружились и часто созванивались. Пару раз пили пиво в клубе «Дача». Там он так удачно косил под иностранца, что все девушки были от него в восторге (иностранец – не студент и не старый – редкая находка для «дачной» девушки). А в целом, он жил своей жизнью и хлопот особых не доставлял. Я же целиком окунулся в организацию журналистского проекта.
Дело, однако, не клеилось с самого начала. Начались неприятности с телефонного звонка…
В тот момент я выгуливал собаку в Таврическом саду и не ждал от жизни никаких подвохов – зазвенел телефон.
– Хэлло, Димми, это Йорг! – каждое слово звенело радостно натянутой струной жизнелюбия и уверенности. – Мне дали ваш телефон во Всемирном Фонде! Это по поводу рекламной кампании!
В принципе, мы много работали с журналистами, фотографами и телевизионщиками. Без этого было бы невозможно собирать средства на наши проекты. Однако, при всей радужной перспективе получения денег, способы их добычи не всегда меня радовали.
– Мы много про тебя слышали, и готовы во всем на тебя положиться! – продолжал орать Йорг. – Ну, там, выбор девочек и прочее. Мы планируем делать уличный кастинг! – радостно сообщил он. – Как ты думаешь, мы сможем устроить фотосессию прямо у вас в офисе? И еще. Мы все-таки работаем для гуманитарной организации. Мы, конечно, оденем девочек в рваную одежду, но у нас есть еще одна идея!
– Еще одна? – спросил я упавшим голосом. Их идеи переставали мне нравиться стазу по мере их поступления.
– Да! Нам нужен мужчина.
– Еще и мужчина?
– Именно! Который совершает над девочками насилие! – Радость в его голосе стала переходить в неподдельный восторг.
– А зачем? – тупо спросил я.
– Чтобы их было жалко!
– Кому?
– Тем, кто затем пожертвует деньги Всемирному Фонду!
– Почему? – однообразность моих вопросов его нисколько не смущала.
– Потому что они несчастные, бедные девочки!
– И так все плохо, так еще и насилие…
Мое последнее скептическое замечание он воспринял как признак начинающегося понимания:
– Так как ты думаешь? Где мы возьмем мужчину? – голос приобрел деловой оттенок.
– Какого мужчину? – от расстройства я стал терять нить разговора и пошел по второму кругу.
– Ну, того, насильника. Нет, конечно, на фото не будет сцен насилия, но это будет «как бы насилие», оно будет витать в воздухе! Вся атмосфера будет проникнута какой-то тревожной угрозой. Я вижу! – внезапно вскричал Йорг, как раненный поросенок. – Да, да! Он нависает над ней с хмуро сведенными, насупленными бровями, а она, она… Маленькая и жалкая, жмется к стене, невинно потупив глаза, выражающие…
– Если потупив, – перебил я, – то глаз не будет видно. Где взять мужика, я не знаю. И еще: у меня батарейка в телефоне садится. До свидания, – стараясь свернуть тему, мрачно произнес я.
Трагическая безысходность моего голоса подействовала на Йорга неожиданно.
– У меня есть идея! – это, видимо, была совсем новая. – Может быть… – он как бы сам немного не доверял своему озарению, но внезапно набрался храбрости и выпалил – может быть, этим мужчиной будешь ты?!
– Я??! !
– В общем так, – голос его снова стал деловым, – нам нужно время, чтобы все обдумать. Дай нам знать, что ты решишь, и какие у тебя есть идеи. Созвонимся на днях. Мы в тебя верим!
Он повесил трубку. За время разговора собака успела три раза обмотаться поводком вокруг столба, и теперь, обездвиженная, смотрела на меня жалобными глазами. Размотаться самой у нее ума не хватало.
Я сел на скамейку. Покрутил в руках телефон. Настроение стремительно ухудшалось.
***
От всех этих журналистских идей я впал в прострацию и решил позвонить Петру. У него был редкостно аналитический склад мышления и он, несомненно, мог бы увидеть ситуацию с другой, неожиданной стороны.
Я набрал его мобильный номер.
– Лельло – голос несомненно принадлежал Петру, но интонации были странноватыми.
– Петя? Слушай, у меня тут журналисты какие-то сомнительные приезжают. Посоветоваться бы надо. Если время есть – могу в отель к тебе подъехать.
– Не… В отель не надо… Съехал я…, не понтово, по понятиям, в отеле жить. Теперь на «Ваське» у кореша чалюсь. Косой кличут. Он неделю как откинулся. Бухаем втроем – с нами лярва его – Ленка Перелетчица. Она банкует. Приезжай, в натуре, если время есть. Перетрем, что с твоими журналюгами делать. Васька, семнадцать, тридцать три, тринадцать – он довольно заржал. Покалякаем, водочки мальца хряпнем!
Я посмотрел на набранный телефон. Он был правильным.
– Петр, это ты? – терзаемый страшной догадкой, осторожно спросил я – Ты что в последнее время читал-то?
– Читал чисто конкретную литературу! – радостным голосом сообщил инопланетянин. – В ларьке купил! «Зона в зоне» называется. Типа, из серии «Мертвецы в мертвецах»! Мне кореша говорят: «Все конкретно, никакого базара. С чтением, типа, завязывай, больше книг не покупай. Теперь все знаешь!»
– Какие кореша, Петя? – вкрадчиво спросил я.
– Ну, с первым я у пивного ларька познакомился. Решил кружечку-другую дернуть, а он там типа, тоже, понтовался. Я подруливаю: «У вас, говорю, для хорошего человека сигары не найдется?» А он – спокойно так: «Конечно, говорит, есть сигары. Пошли, – говорит, – на хату, там фабрика сигарная; Куба, типа, отдыхает, как все ништяк!»
(«Хотел напоить и ограбить», – мысленно прокомментировал я.)
– Ну, пришли к нему, выпили. После второй у Косого голова как-то набекрень сделалась и глаза очень удивленные стали. – Петр довольно хохотнул. – Может подействовало, что я ничего в руки не брал – помнишь, как у Гоголя, галушки сами в рот летали? – Ну а я так водку пил. Чтоб не париться, молекулярный обмен включал. То есть, для него это, видимо, странно выглядело.
– Выглядело, – только и нашелся сказать я. – И что дальше?
– А дальше – «Ты, – говорит ,– и людей так по воздуху кидать можешь»?
– Ну, конечно, хоть города! – Отвечаю.
– Города не надо, – ответил Косой. – Друзья у меня на Зоне чалятся. Хорошо бы их откинуть, внепланово. («То есть из тюрьмы вытащить», – перевел я).
Ну, я их и откинул – делов-то. Телепортация на короткие расстояния, особенно людей – вообще не проблема – у нас этому в первом классе учат.
– И много ты их уже откинул? – понимая, что дело пахнет жареным и переставая торопиться на встречу с Петром, задумчиво спросил я.
– Да человек пятьдесят за неделю. Да не парься, братан! Они все конкретные пацаны, в обиду не дадут! Зуб даю, век воли не видать! – закончил он оптимистически.
Единственный вывод, который я сделал из разговора, – торопиться мне действительно теперь некуда. Здоровье наше хорошее, живем мы тоже хорошо. Пока… пока я не попытаюсь спасти молодого, подающего надежды инопланетянина, ставшего для урок инструментом для вытаскивания своих с зоны. Причем, без всяких для них последствий. В этом я был просто уверен. Все сопутствующие бумаги, касающиеся перемещаемых граждан, воспоминания сокамерников и тюремного персонала корректировались автоматически. Поэтому никто их даже искать не будет. Петр управлял не материей, а реальностью – а это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
***
– «…эта жидкость для снятия лака пользовалась огромной популярностью у москвичек. По всем документам она была произведена во Франции. На самом же деле было установлено, что данная парфюмерия на девяносто девять процентов состоит из паркетного лака с добавлением красителей. А производилась она в квартире, на которой жили и работали нелегальные иммигранты. Организовали производство два гражданина из Саудовской Аравии.
С рынком поддельной косметики может соперничать только рынок поддельных медикаментов. В зловонных подвалах, в строительных ангарах, месяцами немытые, полуголодные нелегальные иммигранты грязными руками в антисанитарных условиях, не придерживаясь никакой технологии и стандартов, производят так называемую импортную косметику…»
Я выключил радио и посмотрел в окно машины. Рядом со мной двигалась маленькая иностранная машинка зеленого цвета, периодически стараясь меня подрезать. За рулем сидела коротко стриженая брюнетка в черных очках, несмотря на дождливую погоду. «Да она же в них ничего не видит… Интересно, и давно она так? – вяло подумал я. – Пустить что ли, а то придавлю еще ненароком. Если бы случайно не выглнул из окна вниз, так и не знал бы, что она тут «соревнуется»…». Я вжал педаль в пол, джип утробно рыкнул, и беспомощно прыгающая из ряда в ряд машинка превратилась в зеркале заднего вида в точку.
«Так, – думал я дальше. – Так. Передать ему книгу! Любую. Пусть лучше по Невскому в смокинге ходит. Фигня. Милиция задержит – так он, если надо, и милицию отменит. За ним не заржавеет. Потом уговорю назад вернуть – никто и не заметит. Но как передать-то!? Его, небось, день и ночь пасут! Это ему только кажется, что он с корешами водку квасит. А там все уже давно оцеплено – кадр ценный до невозможности! И то, что я ему позвонил, было, бесспорно, их ошибкой. И поговорить дали специально, чтоб выяснить степень моей информированности. А информированность моя такая, что, выражаясь на их жаргоне, надо бы меня пришить. Времени нет, – понял я. – Хорошо еще, что жена с ребенком на даче…»
Рука сама крутанула баранку, и я понесся в сторону дома.
***
Из дома тридцать три по семнадцатой линии Васильевского острова вышел бомж. Он осторожно поставил полиэтиленовый пакет с мусором в бачок и огляделся вокруг. Было тихо. Он быстро сунул руку вглубь бачка, видимо, в надежде найти изумруд – есть такая поэтическая черта у лиц без определенного места жительства – в любом бачке им чудятся сокровища. Впрочем, этот выглядевший бомжем потрепанный молодой человек искал не изумруд. Он искал книгу. «Ну, хоть бы что-нибудь найти, – пробормотал он, – не могу, как читать хочется....» Тихо запахнул ватник и пошел назад, в подъезд, из которого он только что вышел. За ним наблюдали. Но препятствовать не торопились. О бомже были предупреждены все. Мусорные бачки проверялись каждые полчаса. Все найденные книги и обрывки газет изымались немедленно.
***
Утром я отправился в администрацию Василеостровского района. Потратив немалые деньги на взятку, мне за час удалось получить копию плана того самого этажа, на котором находилась квартира тринадцать, в доме номер тридцать три по семнадцатой линии Васильевского острова. Внимательно изучив его, я нашел несколько печных каналов, сохранившихся еще с дореволюционных времен. Вероятность, что печи уцелели, была велика – там, где это было не особенно надо, ГИОП внимательно следил за сохранением культурного наследия. К тому же, разрушить стопудовую печь стоило столько денег, что никакому здравомыслящему человеку это просто не пришло бы в голову. Значит, печи стоят.
У меня появился шанс.
***
Заскочив на минуту домой я переоделся и уже без машины отправился «на дело». Оделся по возможности унивесально: спортивный костюм, кроссовки. Кожаные перчатки и фонарик сунул в полиэтиленовый пакет.
По дороге зашел в книжный магазин, купил какую-то тупую книгу, вспомнив, что Петр ее, кажется, уже читал. Ну да это было к лучшему: повторение – мать учения. К тому же, после прочтения никаких проблем, кроме неожиданно появившегося московского акцента, у него не наблюдалось. Экспериментировать в данной ситуации как-то совсем не хотелось. Уже темнело. Пора было выходить на исходные позиции.
***
Дом нашелся быстро. Это, как я и предполагал, была дореволюционная постройка, без капремонта. Вон, светятся окна – предположительно квартира тринадцать. С этим ясно. Но как попасть на крышу? Соваться в подъезд тридцать третьего дома явно не стоило. Как пить дать, охрана скрытая. «И круглосуточная», – добавил я про себя.
Оглядевшись сообразил: почти все дома на этой улице пятиэтажные. То есть, перелезть с крыши на крышу не составляет труда. Двинулся к соседнему дому. Зашел во двор – мне был нужен черный ход. Выход на крышу через него. Вот и он. Заколочен. Вернулся назад. На двери парадного входа кодовый замок.
Быстро подошел. «Три кнопки блестят, остальные ржавые» – сообразил я на ходу и не думая ткнул три кнопки. Дверь щелкнула и поддалась. Я тихо направился к дверям подвала. Через него я собирался проникнуть на черную лестницу и подняться по ней на крышу.
Подвал охранялся решетчатой дверью с висящим на ней амбарным замком. Замок был открыт. Обычная уловка. Сколько замок ни закрывай, а очередной сантехник забудет вернуть ключ в жилконтору, и потом сам же его там не обнаружит при следующей необходимости чинить трубу. Как правило, ту же самую, что он чинил и в предыдущий раз. Когда забыл вернуть ключ…
Я с опаской заглянул в подвал – так далеко, чтобы взять с собой резиновые сапоги, приготовления мои не зашли. Щелкнул фонарем: воды на полу нет. Комары все равно есть. Лестница идет вниз, далее туннель раздваивается. Прикинув местоположение нужной мне черной лестницы, я с уверенность повернул налево. То, что выход из подвала на черную лестницу открыт, я был уверен на все сто. И то, что я встречу там бомжей или беспризорников, сомнения у меня также не вызывало.
***
За длинным столом сидело с десяток разномастно одетых братков. По всему чувствовалось, что одежду здесь себе никто не покупал. Так, доставали по случаю. Председательское место занимал вор по кличке Валет. Один из стульев был пустой. Все это, по атмосфере, напоминало спиритический сеанс – в воздухе витала напряженность.
Ровным рядком стояли бутылки «Столичной». Из закусок – шпроты, хлеб, тушенка. Единственное, что выбивалось из спартанского кулинарного ряда, – несколько банок маринованных огурчиков с иностранными этикетками. Изысканностью сервировки здесь озабочены не были. Содержание же, видимо – соответствовало.
– Ну что, братки, – начал Валет и гул голосов сразу стих. – Теперь нам, конкретно, без Слепого не обойтись. Много нас стало. Пора мозгами пораскинуть, что делать. А у кого мозги, как не у него. Так что, Паленый, тебе и карты в руки. Давай, банкуй.
Сидящий рядом с ним, ранее интеллигентного вида, а теперь сильно потрепанный, с заплывшими от выпитого глазами, человек сказал:
– А я тебе тоже конкретно, Валет, отвечу. Будет тебе Слепой. Он сейчас где чалится-то?
– Второй отряд, Воркутинская ИТК для особо опасных. Да вот, малява тут от него, – с опаской глядя на Паленого пробубнил маленький лысый человечек по кличке Бухгалтер.
– Маляву дай. Нужно энергетический канал настроить. Чтоб не ошибиться. А то соседа по нарам притащу – как тогда, с Расписным. Парься потом его взад телепортировать. Воркута не Смоленск, во сто крат сложнее будет.
Он взял поданный ему листок бумаги, сделал над ним несколько пассов руками, и над пустым стулом собралось сизое облако. Паленый бросил маляву на стол и протянул руки к облаку.
Братки выпучились на начавший проявляться силуэт. Видели не впервой, но привыкнуть так и не смогли.
– Ну, блин, в натуре! Аж дрожь по телу… – выдавил из себя сидящий рядом с пустым стулом. Он явно подсел на измену.
– Будь! – тихо и четко сказал Паленый, и силуэт превратился в рослого зэка, одетого в тюремную робу.
Зэк недоуменно озирался по сторонам. Потом медленно произнес хриплым голосом:
– Во глюк, в натуре, зря столько барбитурата закатал, так и в психушку можно…
– Стакан ему, быстро! – скомандовал Валет резким голосом. – Закусь. Еще стакан, – командовал он по мере потребления подаваемого, – а то еще с испугу ласты откинет.
Подошел к появившемуся, хлопнул по плечу. – Ну, здорово, кореш! Это я, Валет. Помнишь, в Крестах вместе чалились?
– Ты чо, Валет, снишься, что ли? – откашливаясь, просипел Слепой.
– Ага, держи карман шире! – весело ответил Валет, – это теперь ты сам себе снишься!
***
Стараясь не шуршать, я двинулся. Подвал попался интересный – здесь, видимо, долгое время было действующее бомбоубежище: везде виднелись остататки загадочных воздухопроводов, старых поржавевших цистерн и электрических щитов. Раньше, судя по всему, помещения представляли из себя гордость Гражданской Обороны и только теперь, во времена демократии, деньги на его содержание и ремонт украли, завернув куда-нибудь в оффшор. Выделенное же на него из городского бюджета финансирование увеличилось в несколько тысяч раз… И теперь ремонтная бригада с Берега Слоновой Кости, в соответствии с имеющейся на этот счет строгой отчетностью, ежемесячно меняет в этом подвале все трубы, попутно перестилая на полу паркет иногда даже с захватом стен и потолка… паркет в целях экономии используется штучный, красного дерева.
По крайней мере, в том, что в бумагах на этот счет все в порядке я не сомневался ничуть.
Я запнулся о какую-то ржавую трубу и закончил мысль: «А мусор они вывозят не иначе как к себе, на Берег Слоновой Кости; что хоть и стоит дороже утилизации радиоактивных отходов, но таковы условия контракта…»
Впереди показался дверной проем, ведущий на черную лестницу. Я тихо выглянул. На полу виднелись четыре ноги.
***
При свете свечи двое пацанов, сдавленно ругаясь, старались схватить друг друга за волосы или хотя бы укусить. Содержание их беседы напоминало перебранку мелких торговцев, начавших выпивать друзьями, но в процессе выяснивших, что неделю назад один из них спер у другого пару колготок, за которые строгий хозяин Дагир удержал с первого их полную стоимость, умноженную на два, потому что налоги.
– Ну, Серега, ну гад, ты что, сука, меня перед ментурой подставляешь! Ты что, козел – вообще?! Да ты!! Да я!! Да блин! – Я прикинул, что смертоубийства не предвидится. Видимо, один беспризорник перепихнул другому пакет шмали во время милицейской облавы, ну тот и пострадал на деньги – в худшем случае.
– Эй, пацаны, – донесся с верхних ступенек сонный, расслабленно обдолбанный голос, – не парьте, блин, весь кайф ломаете, я токмо проперлась. Заколебали.
Ее поддержало несколько голосов откуда-то еще выше. В основном в нецензурных выражениях.
«Это хуже, – подумал я, – чего-то их тут многовато». Потянув еще с минуту, я вышел из-за угла и спокойным, интеллигентно-задумчивым голосом сказал:
– Привет, ребята.
Воцарилась гробовая тишина.
– Это чё? – как ни странно, первая реакция была с заторможенной галерки. Послышалось шуршание.
«Ага, – сообразил я, – готовятся когти рвать. Я тут внизу стою – значит, побегут наверх. И тогда я все правильно вычислил. Есть там выход на крышу».
Нижние задергались, освобождаясь от дружеских захватов и, видимо, тоже готовясь сорваться по первому сигналу. На групповой топот по лестнице с последующим грохотом по крышам я не рассчитывал никак. На этом моя тема была бы закрыта. А охрана Петра усилена.
– Ребята, не бойтесь ничего, – делая ударение на последнем слове, жизнерадостно произнес я. – Все фигня! Я – социальный работник организации «Мир без границ»! Я – пришел Вам помочь!
Воцарилась гробовая тишина. Шебуршания прекратились. Подействовало название известной организации где они периодически получали то еду, то одежду. Но, в большей степени, разрядили ситуацию мои пионерско-оптимистические интонации.
– Ты кто, чувак? – осторожно спросил лежащий на локте (чтоб быстрее спрыгивать) рыжий парень лет тринадцати. «Лет шестнадцать, – подумал я. – Они всегда выглядят сильно младше. Клей, блин, страшная вещь».
– Короче, ребята, есть дело. К нам приехали иностранцы. Представители гуманитарной организации. Вы где, кстати, едите? Шмотки там …
– А тебе зачем? – тихо, растянуто, но уже определенно заинтересованно прозвучало сверху.
– Я переводчик, ко мне приехали журналисты. Хотят снять про вас репортаж. Мой интерес – мне платят за перевод. Моя задача – организовать процесс. Здесь, – произнес я с нажимом, имея в виду российское телевидение – вас не покажут. В принципе, они работают не для телевидения. Для гуманитарной конторы. Можно попросить что-нибудь – принесут. Бабки нельзя – иностранцы этого не любят. Но можно жрачку, одежду. Это они поймут.
Я сделал паузу, соображая, что, раз не разбежались сразу, надежда есть. Ребята помолчали.
– Ну, можно, – прозвучал нерешительный голос.
– Если не подставят, – поддержал другой.
– Ребята, врубитесь, – Как подставят? Кто? Маньяки? Убийцы? Менты? Так им тут, на лестнице, лучшее место, чтобы вас подставить. Один сверху, другой снизу. Баллоны в руках. Алес капут!
«Алес капут», похоже, сыграло решающую роль. Хоть никто из них, наверняка, и не смотрел по телевизору (по причине неимения такового) фильмов про войну, но интуитивная жесткость выражения возымела действие.
– Ладно, заметано; где встречаемся? – Сверху начали спускаться лохматые личности.
– Завтра, в 15.00. У Ломоносовской.
Ребята начали по одному выбираться в подвал. Через него, видимо на улицу. Никто не хотел оставаться на «засвеченной хате». Запасная у них имелась, стопудово. Подвалов и чердаков хоть отбавляй.
***
Квартира, в которой заседали братки, более всего напоминала только что расселенную коммуналку. Впрочем, таковой она и являлась. Но на время согласования бумаг агентство недвижимости решило сдать квартиру по демпинговым ценам. Чем и не преминула воспользоваться эта компания. Они не то чтобы экономили деньги – теперь, благодаря способностям Пети Паленого, в финансах они были не ограничены. Просто авторитеты привыкли жить в скромности. Да и внимание к себе привлекать было сейчас лишним.
Квартира была огромной – метров триста как минимум. Вся она состояла из анфилады маленьких комнаток, нарубленных коммунистами из шикарных зал с каминами и балконами. Обои на стенах, судя по следам в местах отрыва, наклеивали друг на друга, не обдирая, раз уже десять. Причем каждые новые по неизвестной причине были еще страшнее, чем предыдущие. Так что к настоящему моменту стены были, в основном, серо-коричневого цвета в черную полоску. Такая конфигурация удачно подходила тараканам, которые и расплодились здесь в неимоверном количестве. Ванна стояла на кухне, но это жильцов волновало мало. Многие из комнат пустовали, и в разгар веселья братки даже не удосуживались дойти до туалета, справляя нужду в пустующих помещениях. Уж больно дистанция была велика, да, к тому же, пять раз заблудишься, пока найдешь что надо.
Однако на потолке еще сохранились остатки шикарной лепнины конца девятнадцатого века, да в некоторых комнатах стояли замечательной красоты камины, отделанные небесной голубизны плиткой с амурами и афродитами.
Сохранилась и пара зал, по неизвестной причине избежавших коммунистического деления. В одной из них и праздновали сейчас братки появление (в буквальном смысле слова) своего нового кореша.
Приняли уже, видно, по пятой, и разговоры шли дружеские и непринужденные. Сквозь сизый папиросный дым до Паленого доносилось слева:
«А я им – «Простите, господа, вы что мне, порожняк гоните? Фишку, как лохи не сечете и с кем, блин, базлан ведете, не цинкуете». А они, типа, – «канал бы ты в обратку, сегодня не твой день». А я ему …»
Напротив сильно пьяный браток прислонился к Бухгалтеру:
«…Ну, в общем, пришли мы к ним на хату, Шнырь первую дверь отпер – слышим, внутри кто-то есть. Я ему: «Отпирай вторую», – а он, вижу что боится, но форс держит. – «Не буду, – говорит, – на Гоп-стоп за падлу идти, не о том договаривались». Ну, я и достал волыну…»
Во главе стола Валет и Седой сидели вполоборота друг другу. Рассказывал Валет, Седой только изредка задавал вопросы и, время от времени, исподлобья недобро оглядывал Паленого. В разговоре что-то не клеилось. Начавший бодро, Валет быстро скис и тоже теперь без симпатии смотрел на Паленого. Паленый сидел далеко, поэтому только раз уловил обрывок их разговора: «… Да уж, не с нечистым ли ты связался, Валет? Я человек не больно-то верующий, только и я верю – за все нужно ответку держать, ничего просто так не бывает. Что инопланетян, что Антихрист – мне все одно. Это ты думаешь – он на тебя работает, а ты его спроси, что ему надо? Зачем он к нам пришел, чего от нас хочет? Ох, чую я, Валет, скоро беда случится. Смерть свою близкую чую. И причина тому – он. Паленый!» Валет, видимо, и хотел бы возразить, но ни ума, ни авторитета у него на это явно не хватало, и он только смотрел на Седого с надеждой заблудившегося ребенка.
***
Я двинулся вверх по черной лестнице. Под ногами скрипели осколки бутылок, перекатывалось что-то подозрительно вонючее. «Клей, – подумал я. – «Момент», беспризорники им вместо наркоты дышат… Опять буду гадостью пахнуть. Ну, не привыкать…».
Вверху что-то скрипнуло – казалось, ключ повернулся в двери. «Не понял, – я приостановился и выключил фонарик, ожидая развития событий. – Черный вход, вроде, заколочен снаружи, кому сюда еще надо?»
– Давай быстро, – услышал я напряженный шепот, – и шмотки забери, тут оденешься! – И, далее, с некоторым подвыванием: – Леха уже третий раз звонит, чует мое сердце – застукает!
– Мариночка Сергеевна – душечка, как же мне – опять по этой ужасной лестнице, через подвал? – Боюсь я…
– Хочешь, тут спи. Дело твое. Приперся не вовремя, сам и виноват! – Дверь с грохотом захлопнулась.
Шуршание одежды. Затем аккуратные шажки. После каждого шага доносился какой-то носогортанный звук испуганного происхождения.
Я вжался в стену. «Молодец, через черный выход из квартиры кавалера выставила…». – Безучастно подумал я, не понимая что предпринять. Попытался нащупать какую-нибудь нишу в стене. Стоны и «охи» переместились еще ближе. Неизвестный, не поднимая ног – фонаря у него не было, видимо, ввиду неожиданности развития событий – медленно шаркал по ступенькам, стараясь не запнуться. Я почувствовал близкое дыхание и, совершенно неожиданно, меня за нос схватила рука. Я перестал дышать. Рука замерла, ощупывая мое лицо. Я выдохнул. Раздался дикий крик, топот, звон бутылок, грохот падающего тела… я бросился вверх по ступеням. И вовремя. Преодолев пролет, я услышал снизу звук открывающейся двери и громкий басистый окрик: «А, блин, дети долбаные, щасс милицию вызову!». Изнутри квартиры игриво протянули – «Ну Лёсик, котик мой, зачем нам милиция, нам с тобой и так хорошо…»
Милиция была бы некстати. И, судя по установившемуся внизу молчанию, поводов для ее вызова не было. «Клиент» был либо мертв, либо без сознания. Меня устраивали оба варианта.
***
Я выбрался на чердак и невольно залюбовался закатом. Красное солнце висело в пурпурном небе. Я ступил на жестяную кровлю и понял, что вечер обещает быть интересным. Видимо, деньги на ремонт крыши также были отправлены на поддержку жителей Берега Слоновой Кости, поскольку крыша, еще защищая периодически жильцов от дождя, для пешеходных прогулок уже явно не годилась. Железо предательски прогибалось под ногами, иногда похрустывало. Я старался идти ближе к стыкам листов, предварительно прощупывая металл рукой. Потихоньку добрался до нужной печной трубы. Вероятность, что это та самая труба, была велика. Навыки ориентирования, плюс определенная интуиция… к тому же, у меня был подробный план. Я достал пакет. Вытащил книгу, обернутую газетами – пусть и газеты почитает, хуже не будет. Положил назад, в пакет: перепачкается, конечно, но внутри уцелеет… «Ну, с Богом, – подумал я. – Чтоб там засора какого, в печной трубе, не было». Я перекрестился и бросил пакет в трубу. По шороху было не понять – долетело ли куда надо, ну да ладно. Из трубы поднялось облачко пепла. Осело мне на голову. Я медленно двинулся назад.
***
Братва набралась основательно. Пытались петь «мурку», но Валет резко пресек попытку. Он был явно не в настроении. Кто-то из сидевших за столом начал разбредаться по комнатам – интересно, что жильцы, только что чудесным образом переместившиеся сюда кто из ИТК, кто из СИЗО, организовали свой быт по образу и подобию им более привычному. Несмотря на то, что комнат в этой квартире оказалось больше чем жителей, никто не спал отдельно. В каждом помещении жило по несколько человек. И, можно подозревать, что, найдись там двухъярусные койки, желающие спать на них нашлись бы без труда.
За стеной раздался грохот чего-то падающего. Никто не обратил внимания – падающие тела здесь были обычным делом. Потом, кто мог, сам доползал, а кто не мог, так и валялся в коридорах до утра.
Паленый сидел за столом один. Из блатных с ним мало кто общался. Видя, как из ничего возникают браток за братком, каждый из них сознавал, что и он тоже был когда-то сизым облаком над стулом. Которому Паленый сказал: «будь». И он стал человеком.
Для них эта метаморфоза была не болезненна, но морально неприятна. Они чувствовали себя как бы сотворенными Паленым. Сотворенными из ничего. Здесь. Это там, на зоне, они были самодостаточными, уверенными в себе урками со своими законами и понятиями. А здесь им сказали: «Будь!», – и они стали. Но никто их не спрашивал, хотят ли они сидеть сейчас в этой квартире на Васильевском острове, пить водку и совершенно не понимать, что происходит. Зачем это все, и какая конечная цель этого предприятия…
То есть чувствовали они себя, в некотором смысле, подопытными кроликами. И от этого чувство благодарности к Паленому как то не появлялось. Они были лишены возможности выбирать и верили только в то, что Валет и другие авторитеты точно знают, куда их ведут.
Но ни Валет, ни другие, совершенно так же как и они, ничего не понимали. И они вызывали все новых, все более авторитетных бандитов. Те тоже пытались осмыслить, организовать какой-то план, придумать какое-то предприятие. Но почему-то все сидели и выпивали, сидели и выпивали, чтобы не смотреть на этого страшного Паленого, который творил из пустоты все новых и новых людей…
И эта квартира – по коже Валета пробежал холодок – она была как лабиринт. Какой-то странный лабиринт с обуглившимися стенами, кишащими тараканами, грязным полом и серым потолком. С немытыми закопченными окнами, которые выходят… «Куда выходят окна? – внезапно вздрогнул Валет. Никто никогда не открывал окон. – Выходят ли они вообще куда-нибудь?» Он подошел к окну и дернул за ручку. Ручка осталась в руке. «Шпингалет открой», – снизу послышался голос лежащего у батареи братка. Валет нервно откинул шпингалет и дернул прямо за раму. И тут же отпрянул от окна. За ним, где-то в полутора метрах от окна, была серая закопченная стена. «Колодец! – запаниковал он. Мы в страшном каменном мешке! Вот нас куда Паленый…» – он не успел закончить мысль. В комнату ворвался растрепанный браток из тех что стояли на стреме.
