Kitabı oku: «Яндекс.Книга», sayfa 3

– Зато победила революция.

– Да, я когда прилетел, включаю компьютер, а у меня почта электронная тогда уже была, и в почтовом ящике лежит запрос от Sun на 200 американских Green Cards для эмиграции в Соединенные Штаты – моей и моих сотрудников. Я сел и ответил: «Спасибо, но победила революция, эмигрировать никому не надо». Все мои потом, когда узнали, страшно расстроились. Лучше бы, говорят, ГКЧП победило. Это притом что наш Зеленоград в то время был самым революционным городом, поддерживал Ельцина, многотысячные митинги были. Тем не менее Sun прореагировала на все это таким образом: прислала на мое личное имя двадцать компьютеров, которые стоили тогда 25 тысяч долларов каждый. В то время у нас таможня не брала никаких налогов для частных лиц, и вот я приезжаю, а меня ждут сорок этих коробок – мониторы плюс компьютеры.

– И что вы с ними сделали?

– Я сначала честно попытался сдать все это добро на свое предприятие, но по советским законам не было правил приема дорогих пожертвований от частного лица. И вот я начал метаться: склада у меня нет, в квартиру все это не влезет – что делать? Стал обзванивать друзей, а один из них мне и говорит: да что ты мучаешься, я тебе дам денег, снимай офис, открывай частное предприятие. И так вот я ушел в частный бизнес.

– Некуда было деть компьютеры.

– Некуда было деть компьютеры. Позже Sun прислала нам еще девять тонн железа, они собрали там уже не только новое, но и что-то ношеное, и так мы стартанули свой собственно бизнес интернетовский.

– А что именно вы делали?

– Просто перепродавать компьютеры нам было неинтересно. Тупо заниматься «коробками» после того, как ты был «впереди планеты всей», психологически непросто. Мы стали искать какие-то инженерные задачи. Поначалу обрабатывали и отправляли факсы через интернет. В то время их можно было отправить только из Москвы, поэтому мы построили автоматический FaxGate, который принимал на компьютеры факсы из всех регионов страны и отправлял их за границу. В общем, начали развивать интернет-сервисы, соревновались с компаниями «СовАм», «Релком» и «Демос». Но уже в декабре 1991 года Sun попросила нас реализовать протокол 802.11 в конструктиве PCMCIA для соединения по беспроводной связи нескольких компьютеров в одну сеть. Мы, говорят, выдали заказ «Мотороле», еще кому-то, а почему бы вам не попробовать? Вот это уже было что-то интересное. Мы сели за это дело и через полгода все склепали. Собственно, из этого получилось то, что сегодня известно как Wi-Fi – протокол 802.11. Ребята из Sun были в таком трансе, что тут же сказали: а давай мы в твою компанию вложим деньги!

– А что потом было с Wi-Fi? Почему мы о нем узнали лишь много лет спустя?

– А он никому тогда оказался не нужен.

– Wi-Fi никому не был нужен?!

– Было еще слишком рано, эта технология просто опередила свое время. Так бывает. Никто не мог понять, зачем нужно передавать информацию со скоростью 2–4 мегабайта в секунду. Тогда через интернет передавали просто сообщения и никакие attachments не прикреплялись. Пытались это показать Ericsson, Ericsson говорит: «Нам достаточно 19,2 килобита в секунду». Я предлагал это нашему Министерству обороны, у меня даже где-то лежит бумага, где написано, что для российской науки перспектив данное направление не имеет. Даже с SAAB ничего не получилось, хотя они сами прислали нам запрос: «А не можете ли вы изготовить десять тысяч комплектов вашей радиохреновины, потому что мы делаем экспериментальный образец для армии НАТО?» Но десять тысяч мы не потянули, не было мощностей. В итоге мы продали это дело американскому правительству, которое пошло на сделку только потому, что боялось: а вдруг мы продадим наше изобретение террористам, а они его как-нибудь используют для шифрованной связи.

– А что было дальше с инвестициями от Sun?

– Весной 93-го года сделка состоялась. Они покупали десять процентов нашей компании, а также подписывали соглашение о пятилетнем сотрудничестве. Мы тогда еще ничего не продали американскому правительству, мы были бедные люди, да и для «сановских» ребят это была первая инвестиция в их истории, и вот почему-то их выбор пал на никому не известную русскую компанию со странным названием «Элвис+».

– Кстати, откуда такое название?

– «Элвис» – это электронно-вычислительные информационные системы. Название досталось в наследство от НПЦ «ЭЛВИС», которое мы создали при институте. Но на презентации сделки наши партнеры обыграли игру слов по полной: сделали такие виниловые приглашения с надписью: «30 лет назад Sun Records открыла Элвиса Пресли. Сегодня Sun Microsystems настраивается на волну “Элвис+”». Но прежде чем состоялось это торжественное событие, нам пришлось сильно понервничать. Буквально накануне вышла заметка в Washington Post, а потом большая статья в Washington Technology с моей фотографией и заголовком: «Можно ли доверять этому русскому?» Там утверждалось со ссылкой на некие ноунейм источники, что я помогаю всяким нехорошим ист кантрис строить системы доставки ядерного оружия. А глупая Sun Microsystems, значит, хочет вложить в этого подозрительного человека деньги. Ночью мне звонит президент и СЕО Sun Скотт Макнили: «Саша, это правда или нет?» Я говорю: «Нет, неправда». Но после таких шуток приглашение на разговор с американскими спецслужбами, конечно, поступило незамедлительно. Sun настаивала, чтобы я не соглашался, потому что если у них будут хотя бы малейшие подозрения, меня могут арестовать прямо там. Но я в тот момент заведенный был, я знал, что мне нечего скрывать, поэтому пошел на принцип.

– Ну и как выглядит допрос американских спецслужб?

– Это было похоже на семинар в университете. Большая аудитория, перед тобой сидят люди, которые задают вопросы, а рядом – мой юрист и переводчица. Причем переводчицы с английского на русский они почему-то не нашли, поэтому пригласили переводчицу с украинского, да еще с такой щедрой западенской мовой – я же сам из Житомира, разбираюсь. В общем, весь разговор у нас шел весьма забавным образом. Из запомнившихся вопросов был такой: «А вот в таком-то году вы были в Китае?» Я говорю: «Я, кроме Финляндии, Австрии и США, нигде никогда не был». – «А по нашим источникам, вы были в Пекине такого-то числа, выступали и рассказывали о системе радиолокации». Я говорю: «Нет, такого не может быть, у вас неправильная информация». – «Есть свидетельские, агентурные данные, что вы были там и выступали». Я говорю: «Я не мог выступать». – «Но вот вы знаете такого человека?» Называют мне фамилию. Я говорю: «Да, знаю». – «Он был в Китае?» – «По моим сведениям, был». – «А вы когда-нибудь встречались с такими-то людьми?» – и начинают перечислять какие-то имена ближневосточные. Я говорю: «Я в жизни не встречался ни с кем из этих национальностей». Ну и опять «тра-та-та, тра-та-та», а потом в конце они, понимая, что я гол как сокол, паспорт у меня при входе отобрали, кладут на стол контракт. Дескать, я беру на себя обязательства, что никогда не буду работать на врагов Соединенных Штатов. Я спрашиваю: «А кто такие враги?» Они отвечают: «А мы будем вам присылать список». Они потом, кстати, действительно мне его присылали, это была очень ценная информация для наших гэбэшников, я в результате имел такую замечательную крышу. В общем, я им говорю: «Судя по нашему разговору, вы на Россию тоже смотрите как на врага. Поэтому я оставляю за собой право работать на обороноспособность своей Родины». В контракте я дописал такой пункт, расписался, и этот документ у меня до сих пор где-то пылится и присутствует. В общем, все обвинения с меня были сняты, и началось наше сотрудничество с Sun.

– И в чем оно заключалось?

– Мы разработали ряд решений в области безопасности сетей. Их было много, но про одно стоит рассказать подробнее. В 1996 году мы взяли и сделали VPN для Windows. Sun над этим долго мучилась, но они не могли взломать майкрософтовский драйвер – наверное, по этическим соображениям. А мы взломали. И ночью Эрик Шмидт, который теперь председатель совета директоров Google, мне позвонил и говорит: «Саш, мы готовы купить твой продукт». И вот когда в 97-м Sun официально объявила о приобретении этой разработки, снова разорвалась бомба и началась вторая сага моих отношений с американскими спецслужбами, а заодно и с российскими тоже.

– А что американцам не понравилось на этот раз?

– В то время в США был запрещен экспорт криптографии, только по специальным разрешениям банки получали c длиной ключа на 64 килобита. А мы сделали на любой размер: 128, 1024 – пожалуйста. В результате у Sun появилось преимущество перед другими американскими компаниями. В общем, снова начался большой скандал, куча публикаций, расследований. В дело вмешалось Агентство национальной безопасности, Sun поставили условие: если они не передумают, то им два миллиарда баксов просто перекроют. Поэтому Sun быстро выплатила мне все, что могла, у нас ведь контракт был длинный, а потом начались тяжбы. Американские власти запросили все мейлы, которые «сановские» люди написали мне за пять лет. Люди засовывали свои домашние компьютеры в СВЧ-печки, чтобы все уничтожить, – это сделал практически каждый, кто со мной имел какие-то отношения. Все переживали, потому что им это грозило посадкой в тюрьму на двадцать лет. Ну, а меня взяли в раскрутку по полной программе. Запросили наши коды на проверку, меня допрашивали всякие службы, я их убеждал, что они должны быть более открыты в криптографии. Потом меня на эту тему интервьюировал Forbes, вышла статья, в которой я говорил: «Американское правительство должно быть более открыто своим людям, предоставлять им возможность использовать криптографию, потому что они путешествуют, они бывают за пределами страны, им надо общаться с семьями, тра-та-та…» И в конце статьи они написали: «Спасибо, камрад! Пауэр ту зе пипл». Потом была еще куча встреч с Биллом Гейтсом, меня сватали работать с Microsoft, но по договору с Sun она имела эксклюзивное право на мою покупку, а Sun и Microsoft в то время были злейшие враги.

– Это была вторая сага и последняя?

– Надеюсь, что да. Самое смешное, что через какое-то время американцы, наоборот, стали меня уговаривать не уходить из Америки. Когда я стартовал новую компанию, проблем с инвестициями уже не было, мы лишь выбирали юрисдикцию и остановились на Голландии. И на этот раз второй секретарь посольства США пытался уговорить меня, что лучше все-таки мне вернуться в США, и для ребенка будет лучше, и для всех будет лучше, и для Америки будет лучше, и для России будет лучше. Но я все-таки настоял на Голландии.

– А что за неприятности в России, про которые вы упомянули?

– Тут уже меня начали раскручивать фапсишники. Это было в 98-м. К тому времени в российской прессе про нас уже было много публикаций: дескать, миллиардная компания, огромный успех. В общем, генерал армии Старовойтов дал указание меня посадить или, по крайней мере, сильно наказать. И пошло расследование, у нас арестовали все серверы, приехала целая комиссия, они начали со мной разбираться. Но все было очень вежливо. Есть такой человек Марат Аликович Гуриев, у него сын Сергей Гуриев, известный экономист, он был ректором Высшей школы экономики. А Марат Аликович в то время работал в Совете безопасности. И он стал основным моим защитником, они действовали через Совбез. Фапсишники долго разбирались, но они не нашли у нас ни одного рубля государственных денег, потраченных или заимствованных госсекретов, а другого основания для того, чтобы меня посадить или как-то наказать, не было. Тем не менее восемь месяцев я был без паспорта, а в то время я уже стартанул новую компанию TrustWorks Systems, и не мог выехать за рубеж – коллеги, инвесторы и партнеры сами ко мне сюда на переговоры приезжали.

– А зачем все это? Кому понадобилось вас сажать?

– Я сам, если честно, до сих пор не понял. В те времена вообще происходило много странного, никто ничему не удивлялся. Вот еще одна история чуть более раннего периода. У нас еще в НПО «ЭЛАС» была, естественно, должность зам. генерального по безопасности, и, как правило, это был человек в ранге полковника из органов. И вот однажды, в 1994 году, когда я там уже не работал, а успехи на Западе пошли, он мне звонит и говорит: «Слушай, нам надо с тобой поговорить». Я говорю: «Ну, хорошо, давай поговорим. Где встретимся?» – «Я за тобой заеду, мы поедем в лес и поговорим». Я отвечаю: «Нет, если уж в лес, давай я за тобой заеду со своим водителем». Ну, я заехал, он садится в машину, мы едем. И он говорит: «Поедем туда». Я говорю: «Нет, поедем в другое место». Заехали в магазин, купили литровую бутылку джина, приехали в лес, начали пить и разговаривать. А комаров тьма, июнь месяц. И вот он начинает мне вешать, что мне надо работать с ними, что под моими доверительными контактами они будут прикрывать какие-то операции в борьбе с наркоторговлей. В общем, начал нести какую-то лабуду, вплоть до угроз: мы, мол, многих ломали, и тебя заломаем, что ты типа приползешь к нам на коленях, мы тебя научим Родину любить, дочь на наркотики посадим. А комары кусаются, я уже пьяный, он тоже. «Слушай, – говорю, – я устал разговаривать тут при комарах, у меня дома нет никаких жучков, а если есть, то только ваши. Поехали, там продолжим». Мы приехали домой, еще выпили бутылку водки, и я его в итоге выпихнул из своей квартиры, закрылся и лег спать. Посреди ночи просыпаюсь и слышу: у меня на кухне кто-то шебуршится. Я иду, а знакомая привезла мне с Севера лопатку оленя, и там осталось уже на кости. И вот на кухне сидит уже не этот человек, а мой друг, бывший гэбэшник, который в 91-м ушел со службы, и строгает эту оленину. «Ах ты, – говорю, – сука гэбэшная, положи мою лопатку в холодильник!» В общем, обматерил его и пошел обратно спать. Я больше никогда так не напивался в своей жизни.

– Сюр какой-то. А не привиделось?

– Нет, у него был ключ от моей квартиры. Только чего он тогда с юга приехал в гости, я не знаю.

– А вы до сих пор списки врагов подаете?

– А зачем? Они сейчас уже есть на официальном сайте Департамента коммерции США. Они и раньше-то не были каким-то большим секретом, просто нашим гэбэшникам, видимо, нравилось получать информацию из первых рук.

– Но все-таки интерес к вашей персоне со стороны спецслужб вы по-прежнему чувствуете?

– Мои отношения с ними прекратились после истории с ФАПСИ. С тех пор у меня не было ни одной встречи, формальной или неформальной, с нашими спецслужбами на эти темы, точно так же как не было формальной или неформальной встречи со спецслужбами Соединенных Штатов. Мне регулярно дают визы, в России у меня тоже нет никаких проблем. Думаю, от меня они просто отстали или поставили в дежурный режим. Да и мир с тех пор сильно изменился, спецслужбы уже по-другому работают.

– А как он изменился?

– Ну вот смотрите, мировые лидеры в сфере информационных технологий сегодня – это четыре компании: Google, Facebook, Amazon и Apple. Они знают про нас все, они расширяют сферу своего влияния, они все прочнее привязывают к своим девайсам. Google уже покупает телестудию, потом они купят банк. А Apple уже сейчас имеет резервы больше, чем правительство США, причем очень хорошие резервы без всяких долгов. И, в принципе, чисто технически эти компании уже давно способны исполнять государственные функции, быть альтернативной геополитической картиной мира.

– И как нужно правильно конкурировать в современном мире?

– Надо делать ставку на смелые, талантливые мозги. Давайте возьмем наиболее успешные примеры в российском IT-бизнесе: «Яндекс», Acronis, Parallels, «Касперский», ABBYY, Veeam, Evernote. Что в них есть общего? Почему у них получилось, а у других нет? Ответ очень простой. Все эти компании созданы и доведены до определенного уровня людьми, которых по-английски называют «крейзи». По-русски «сумасшедшие» звучит тоже неплохо. Они все по-хорошему ненормальные люди. В сегодняшнем мире это главная сила.

– И что надо делать, чтобы таких людей в России стало больше? Можно ли производство крейзи-людей поставить на поток?

– Надо правильно выявлять способности, начиная с самых ранних лет. Чем отличается наша начальная школа от буржуйской? В буржуйской учебной среде выделяют людей с различными видами способностей. Причем делают это не по тем критериям, что у нас. Там, чтобы тебя записали в одаренные, вовсе не обязательно хорошо решать математическую задачу и тихо сидеть на уроке. Там опираются на принципы отбора, которые иногда поражают – они гораздо более многогранные. У нас в школах можно увидеть очень много талантливых ребят, которых забивают в третьем, четвертом, пятом, шестом классе, и они не вырываются вверх, потому что зашорены, запуганы, а очень часто это талантливые дети. И в результате мы часто видим очень способных взрослых людей, которые не получили должного образования. Просто в какое-то время процесс реализации их таланта был искусственно заблокирован. В советские времена это еще как-то делалось: были физматшколы, были олимпиады, были другие инструменты, которые выявляли талантливых ребят, давали им возможность развивать талант. Сейчас этого гораздо меньше. А ведь люди стоят в основе всего. Ничего другого, кроме знаний и таланта, человечество для своего развития еще не придумало. Умные всегда побеждают сильных. Иногда не сразу, но в конечном счете – всегда.

Часть 2

Яндекс. Новости

• Почему выпускники московских вузов предпочитают малопрестижное трудоустройство: главное – чтобы никто не трогал.

• Партийное задание выполнено: в НИИ строительства трубопроводов появился кооператив «Магистр».

• Австрийский бизнес заинтересовался кубанскими семечками.

• В СССР за длинным рублем. Зачем американский студент Роберт Стабблбайн учит «Манифест» Карла Маркса.

• Компания CompTek: «Все продают компьютеры, а мы – рабочие места».

• Инцидент в предгорье Тянь-Шаня. Московский турист с помощью местных жителей сумел догнать преступников.

• Служили два Аркадия. Почему молодые предприниматели Волож и Борковский не торопятся делать большие деньги.

• Международный справочник изобретений обзавелся собственной поисковой программой.

• В крупных городах Советского Союза появились банды рэкетиров.

• In the middle of nowhere. Почему советские инженеры и программисты уезжают в Америку и что они там находят.

Яндекс. Время: 1986–1991

Что такое «не везет» и как с этим бороться?

В отличие от Воложа, который всегда жил по принципу «времена не выбирают, в них живут и умирают», импульсивный Илья с юношеских лет очень любил спасать Родину. Стоит ли удивляться, что в августе 1991-го он оказался на московских баррикадах.

К тому времени Сегалович съехал от жены на съемную квартиру и, по собственному признанию, переживал не самый благоприятный жизненный период: семейные отношения зашли в тупик.

– Я в тот момент оказался таким одиноким и немного потерянным человеком, – вспоминает Сегалович. – Доминирующим было какое-то шальное ощущение, что мне больше нечего терять. Вы же помните: мое детство прошло в идеальной семье, я сам по натуре не одиночка, поэтому в тот момент чувствовал себя очень неуютно. Я женился рано, в 18 лет, моя жена тоже была геофизиком. Потом она много лет работала директором российского представительства французской нефтяной компании «Тоталь», а затем уехала в Европу. У меня вообще очень успешные жены – и первая, и вторая, они многого добились без посторонней помощи, я вообще не стремлюсь в семье доминировать. И вот мне скоро тридцать, денег нет, счастья нет, снимаю по знакомству квартиру в Медведкове. От метро до нее надо ехать на автобусе, дом такой страшненький, переделанный из бараков, рядом с воинской частью. А тут еще звонит жена, уже почти бывшая, и говорит: «Что ты радио не включаешь? Там восстание, переворот!»

Зачем Илюша взял в руки нож?

– Я включаю радио и балдею от происходящего. Я ведь еще до этого довольно активно участвовал во всех этих митингах, ходил зимой Литву защищал, на Манежке был, на стадионе в 1989 году…

– А на Болотную двадцать лет спустя ходили?

– Теперь у нас публичная компания, и моя персона с ней сильно ассоциируется. Если бы я был хотя бы на одну ступеньку ниже, пошел бы.

– А сотрудники ваши?

– Сотрудники толпой ринулись. Мы, конечно, заявили, что у нас нейтралитет, мы никого ни за кого не агитируем. Но люди есть люди, ничего не могу поделать, каждый имеет право. В общем, в августе 91-го я взял кухонный нож с толстой деревянной ручкой, положил его в карман и поехал на работу.

– А зачем нож?

– Так, на всякий случай. Вообще-то я очень мирный человек, не дерусь, не пью. Приехал в институт, мне тетушки наши говорят: ой, смотри, как интересно, на улице танки… И я ушел с работы смотреть танки. Перешел через речку, к Кремлю подхожу, около танков стоят люди, уговаривают солдат переходить на сторону народа. Пришел на Манежку, там митинг, толпа – тысяч 50, и количество растет. Ну, я там тоже постоял, попрыгал по танкам, даже ложился под гусеницы. В общем, увлекательно все это было. Полковники, майоры – они чувствовали себя очень плохо, лица бледные, в глазах растерянность. Вернулся на работу – там уже не только тетушки, но и куча друзей, знакомых. Попили чайку и поехали обратно на Манежку – уже компанией. Но там к тому времени уже все закончилось, осталась только узенькая часть митинга. Народ говорит: тут делать нечего, надо идти Белый дом защищать. Какой Белый дом? Его ведь раньше так не называли. Оказывается, Ельцин с утра уже там. Информация плохо распространялась, интернета не было. Я пошел в Белый дом. Приезжаю на Баррикадную, смотрю – куча знакомого народу, Каэспэшники какие-то, палаточки, народ с гитарами сидит, костерки разводят. Такая атмосфера приятная, все свои. Кто-то что-то таскает, сооружают какие-то баррикады – ну, я тоже потаскал, посооружал. Периодически люди высовывались из окон, выбрасывали на ксероксе напечатанные листовки, – я их собирал, у меня они потом долго дома лежали. Где-то часа в четыре всех разбили на группы, я отстоял до восьми на мосту через речку. Потом спать захотелось, замерз! А сказали, что в двенадцать будет митинг. Поехал, поспал, к двенадцати прибежал на митинг. Это был лучший митинг в моей жизни! Перед Белым домом. Такое воодушевление. Люди собрались, сколько там было, тысяч двадцать-тридцать народу, может, сорок, не знаю точно. И все стояли с ощущением: умрем, но не уйдем.

– И нож в кармане?

– Да, и нож. Потом Боровой со своими брокерами притащил флаг стометровый, через всю Москву с ним шли. Первый раз флаг появился красно-бело-синий, очень яркое ощущение. Ельцин там стоит, выступает, ребята его прикрывают. А я буквально в тридцати шагах. Разбили всех на роты, я к какому-то парню записался, у меня даже его фамилия где-то осталась. Поехал домой. Только лег спать, по радио объявляют: Гайдар просит всех срочно вернуться, женщин покинуть помещения, потому что будут бомбить. Я думаю: о, блин, надо ехать обратно. Схватил друга, поехали обратно. Отстояли ночь, слушали радио, кричали «Россия, Россия». По крышам ходили какие-то чуваки, мы думали – снайперы, сейчас стрелять будут, но это на самом деле свои же были. Вторая ночь была самая неприятная, страшная. В общем, все три ночи отстоял. Дико замерз. Еще дождик был. С ножом в кармане. А уже третью ночь, когда народ пошел штурмовать памятники, ни одного человека из тех, кто стоял у Белого дома, там не было. Все люди, которые стояли у Белого дома три ночи, они тупо пошли спать. То есть это какие-то абсолютно левые ребята под шумок прибежали валить памятники. Это всегда так. Те, кто реально рискует жизнью, они такими вещами, как вандализм, не занимаются.