Kitabı oku: «Волнующее слово – диалог поколений», sayfa 2
«Всё для фронта, всё для Победы!»: герои тыла
Жарова Елизавета Григорьевна
4 «Л» класс
МАОУ «СОШ» «МАСТЕРГРАД»
Хотите, я вас познакомлю с бабушкой Олей? Кто она такая? Прабабушка моей подружки Юльки. Сейчас ей почти девяносто пять лет, а когда началась война, было всего пятнадцать. Старенькая баба Оля уже, но когда мы бываем у неё в гостях, она так интересно рассказывает о том, как жила в войну, что заслушаешься. А самое главное – бабушка все помнит, как будто это было вчера. Всё – всё, до мелочей, и поэтому, когда её слушаешь, кажется, что и ты участница всего, что было в жизни бабушки. В то время она жила в деревне, в Тамбовской области. Фронт от них – в девяноста километрах. Того и гляди, фашисты придут, станцию уже много раз бомбили! А они, в основном женщины и дети, (мужчины же все на фронте!) жили, мёрзли зимой, голодали всю войну и после неё. Работали с раннего утра до позднего вечера, потому что понимали: «Надо фронту!» Идет война, и кто, если не они, помогут нашим солдатам выдержать, выстоять. Вырастят хлеб, заготовят дрова и торф, навяжут носков и варежек, отдадут последнее, и не будут жаловаться, что тяжело. Всем тяжело! Война…
Хотите, я вам расскажу о нескольких днях из жизни бабушки Оли? Уверяю: ничего придумывать не буду. Помню по бабушкиным рассказам. «Ранее зимнее утро. Темно, а бригадир уже стучит в окно. Это так он обходит всю деревню и «наряжает» на работу. Мне с подружками – в лес. Быстро собираюсь. Одежонка плохая, за пазухой – краюшка хлеба (если он есть). Запрягаем лошадей и выезжаем. Холод страшный, а ехать надо. По дороге, чтобы не замёрзнуть, прячемся под старыми тулупами. Жарко становится только во время работы. Пила (сейчас её называют Дружба – 2) и мы, девочки, сил у которых совсем немного. Есть то, почти нечего! Всё фронту отправляли! Отдыхать было некогда – норму давали, её надо было выполнить. Присядешь на минуточку на пенёк, пожуёшь хлеба – и снова за работу. Так до самой темноты почти. Дорога домой – отдельная история. Лошадей кормить было почти нечем (солому с крыш домов снимали и кормили!), они сани еле волокли. Приходилось им помогать, подталкивать. Когда добирались до дому, так уставали, что ни рук, ни ног не чувствовали. Было только одно желание: спать. Знали: завтра будет день, будет очередное задание от бригадира. Выходных в войну не знали. И платить нам было нечем, разве что немного зерна осенью давали, да гнилую картошку, что для фронта не годилась, разрешали брать. Но мы держались, потому что трудно в войну было всем. Просто тогда мы не знали, что может быть иная жизнь. В деревне – то всегда работы было полно. Лентяйничать некогда!»
Когда я читаю то, что написала, невольно задумываюсь: «Мне десять лет, почти, как бабушке Оле. А я бы так смогла? Да я и пилу такую никогда в руках не держала, к дереву – то не знаю, как подступиться. А ещё и сучки топором обрубить надо. Лошадь запрячь. Нет, хорошо, что сейчас мирное время.
Представьте: летом бабушка Оля вместе со всеми полола сорняки на колхозных полях! Да, да, не в огороде своем, а в поле. Она рассказывала, что любой день и летом начинался со стука бригадира в окно. И вот они уже в поле. Просто надо прополоть. Все становились в ряд и шли по полю. Перчаток тогда не было, голыми руками выдёргивали траву с корнями. А если осот? А если с корнем не выдёргивается? Надо постараться! К вечеру ладони были все зелёными от травы и кровоточили. Но жалеть тебя было, некому. У всех так!
А можно бабушка Оля, я тебя сейчас пожалею? Представляю, как тебе было холодно, когда вы перебирали подмёрзшую картошку в траншеях, или как ты мучилась от жары, когда косили траву, заготовляли сено. В школу бы ходить, учиться, как все дети, а тебе приходилось работать наравне со взрослыми, за просто так работать. Нет, не запросто так! Война же, фронту нужно! Жалею тебя и тогда, когда слышу, как твоя мама сокрушается, что соли в доме нет и взять не на что. Деньги – то откуда! Есть только лепёшки, состряпанные из подгнившей картошки и всё. Жалею, когда понимаю, что частенько тебе хотелось заплакать от усталости, лечь в борозду, когда пахали поля или сеяли, и не вставать. Лежать, глядя в небо, и думать, что вот закончится война…
А она четыре года не кончалась, да и после неё сразу легче не стало. Но ты всё выдержала, и сегодня, когда вся страна готовится встречать 75 лет Победы, знай, что в победе этой есть немножко и твоей заслуги. Недаром же совсем недавно тебе, бабушка Оля, торжественно вручили юбилейную медаль. Представляю, как ты обрадовалась и растерялась. Тебе казалось, что ничего особенного, чтобы медаль заслужить, ты не сделала. Сделала, сделала. Знаю, что ты положила в горку, на видное место и, включая телевизор, частенько смотришь на неё и вспоминаешь, вспоминаешь. Тебе бабушка Оля, посчастливилось прожить долгую жизнь. Всё в этой жизни было: и плохое, и хорошее. Но ты на неё, эту жизнь, не в обиде. И пусть здоровье не подводит тебя! Ты еще нам с Юлькой медаль свою не показала. Вот мы приедем к тебе летом, ты нас обнимешь, удивишься, какие мы большие стали, и медаль нам покажешь. А мы гордиться тобой будем. Как же, не у всех такая бабушка Оля есть! Нам с Юлькой просто повезло!
НЕПРОЧИТАННОЕ ПИСЬМО.
Щербенёва Евгения Андреевна,
ученица 10 в класса МАОУ «Траектория» г. Перми
Мне было тогда шесть лет. Я так ждала, когда же уже пойду в школу. Мы с моей подружкой Соней Павловой каждый день открывали азбуку и разглядывали буквы. Мы не умели читать и писать, но свои имена с гордостью выписывали на асфальте мелками. Нам больше нравилась арифметика, я любила считать яблоки, а Соня – ягодки. Моя мама каждый день нам давала задание: «Сонечка, собери 54 ягодки-земляники, а Маша пускай насобирает ровно 32 яблока». Мы бежали в сад и весь день проводили там, а вечером садились за стол и ели пирог с ягодами и запивали яблочным компотом. Это мои лучшие воспоминания о том лете, о детстве и о маме.
21 июня 1941 года я помню, как сейчас. Мама заранее, за несколько месяцев сшила мой наряд в школу, и я была самым счастливым ребёнком во всём мире. В это нарядное платье я влюбилась сразу, мама сделала всё, как я хотела: без лишних кружев и больших бантиков, но со вкусом. В этот день мама сильно переживала, она не говорила об этом, но я чувствовала. И мне словно бы передалось ее волнение.
На небе не видно было ни единой птицы, собаки не лаяли во дворе, кошки притаились в домах. Было так тихо, такой тишина я ещё никогда не слышала. Эта тишина будто кричала, но этого никто не замечал. Но вот настал вечер, кузнечики запели свои любимые песни – и я успокоилась. Но эти песни были прощальными.
Утро 22 июня я плохо помню. Мама быстро начала одевать меня собирать большую сумку, она складывала самые необходимые вещи. Но я чувствовала, что что-то не так, и взяла свой сундучок с фотографиями. Потом за мной пришла взволнованная тётя Зина и посадила в какой-то фургончик, уверяя, что совсем скоро они с мамой нас догонят и мы поедем вместе. Нас, детей, там было много. Рядом со мной сидел мальчик, он был самый обеспокоенный среди детей, но такой подавленный. Он напоминал мне вчерашнюю звенящую тишину, но эта тишина дала мне ответы на все вопросы.
Я спросила, всё ли с ним хорошо, а он ответил странно: «Время пришло», а потом навзрыд расплакался, он выл, как волк, и я онемела. «Произошло что-то ужасное!» – говорил мне внутренний голос. Мне стало страшно и почему-то захотелось пить.
Вдруг я услышала шум и выстрелы, такие выстрелы сложно не услышать. С неба начали падать маленькие звезды и взрывать всё на своём пути… Но вместо оглушительного шума я почему-то услышала знакомую тишину. Она меня преследовала со вчерашнего дня, и я не хотела её больше слышать и ощущать, она, казалось, съедала все звуки вокруг. И сквозь нее (а может, мне только показалось?) я услышала один знакомый родной звук: звук голоса мамы. Я хотела вырваться из фургона и побежать домой, но дома из окон уже не было видно. Вокруг пылал яркий огонь, он окружил все. Вокруг кричали и плакали, но я ничего не слышала. Моё лицо заливали слёзы, я рыдала во весь голос и звала маму. Не помню, как долго это продолжалось, но после наступило беспамятство.
Я не знаю, что со мной происходило и когда я пришла в сознание. Казалось, я ничего не чувствовала. Бесконечно долго тянулась эта дорога. Наконец нас высадили в какой-то деревушке, там были санитары и солдаты. Всех начали осматривать, отвели в большой дом. Там нас накормили, постарались успокоить, кого-то из ребят отвели на лечение. Каждому из нас определили место. Это немного напомнило детский лагерь, я однажды ездила в такой с Сонечкой. Но в этом лагере была совсем другая атмосфера: страха, грусти и боли. Я ни с кем не разговаривала, хотя прошло почти две недели с тех пор, как мы приехали. Кругом говорили, что началась война. Кто-то из совсем маленьких ребят не знал значение этого слова. Наверное, это был самый счастливый ребёнок… А я помнила, как мама читала мне книжки и рассказывала о страшных походах Александра I.
Мама, где ты?
Я каждый день слышала её голос.
К некоторым ребятам стали приезжать мамы и бабушки. Кто-то уезжал, кого-то снова привозили. Я сидела у окна долгими часами. Прошел, наверное, месяц – и я получила письмо. Я еще не умела бегло читать, но поняла: почерк напоминал мамин. Я никому не разрешала читать его, желание сделать это самой съедало меня изнутри. За это время я научилась читать по слогам, это была моя маленькая победа. Совсем скоро наступило 1 сентября, но совсем не такое, как я представляла. У нас начались уроки. Кроме того, нас учили делать перевязки. Я не знала, что такому учат в школе, но мне было очень интересно.
Как-то незаметно наступило 23 ноября, день моего рождения. Я так устала за эти месяцы, что совсем забыла о происходящем вокруг. А еще я так и не прочитала письмо. Я боялась, боялась узнать, что её больше нет. К своему дню рождения я уже умела неплохо читать. Но смелости открыть письмо я так и не набралась.
Но я чувствовала, верила, ЗНАЛА, что с ней всё хорошо. Каждый вечер я пересматривала фотографии из своего маленького сундучка и понимала, что детство закончилось. Я скучала по маме, по Сонечке, по ягодам и компоту.
***
Прошло несколько лет. Мне уже десять. Я не думала, что здесь мы все останемся так надолго. О маме я так ничего и не слышала, я не знаю, где её искать, когда все закончится, и сможет ли она найти меня. Но что я точно знаю – это то, что она жива. Я это чувствую, я слышу голос её каждый день. То письмо так и осталось лежать непрочитанным, потому что я решила для себя, что прочитаю его только рядом с мамой.
Мама, мамочка, я найду тебя, ты только жди меня. Мы обязательно увидимся, и я спасу тебя от всего.
Ты только жди меня, мама.
Из воспоминаний моей прабабушки.
Повседневная жизнь детей во время Великой Отечественной войны.
Новиков Григорий Алексеевич,
6 класс МАОУ «СОШ №123»,
Моя прабабушка, Новикова Наталья Николаевна, родилась 25 августа 1931 года в деревне Банюкова Ильинского района Пермской области. Кроме неё в семье ещё была младшая сестрёнка Алевтина. Бабушки не стало, когда я был ещё совсем маленький. И о том далёком времени рассказала мне её сестра Алевтина.
Тяжёлое военное время пришлось на детство сестёр. На начало войны Наташе было 9 лет, а Але – 3 года. Отец девочек был очень строгих правил, и семья переехала из деревни на хутор, где среди полей был всего один дом, и не было электричества. Когда отец ушёл на фронт, в «одиноком» доме остались мама и две сестрёнки. Хозяйство было большое: огород, две козы, три овечки, куры и петух. И всё это хозяйство легло на их плечи. Мама, зарабатывая трудодни, работала на заготовке леса: уходила очень рано и приходила уже затемно. Наташка, так её ласково называла мама, училась в школе, которая находилась в селе за семь километров от дома. Транспорта не было, поэтому приходилось преодолевать это расстояние пешком. Мама сняла для Наташки угол у пожилой семьи, там моя бабушка училась и помогала по хозяйству. А в субботу вечером маленькая худенькая фигурка Наташки появлялась на пороге дома, обязательно неся за пазухой пирожок для своей младшей сестры. Алечка знала об этом и всегда с нетерпением ждала Наташку. Встанет на подоконник и поёт, вглядываясь в темноту: «Вот Наташа придёт, пирожок принесёт». В школе ученикам давали по два пирожка, и Наташка обязательно один несла младшей сестрёнке. Пирожок был из гороховой муки, но до чего же он был вкусный! Редкие дни вся семья была вместе, и это были для сестрёнок самые лучшие дни. Но эти дни были и самыми тяжёлыми, потому что в это время все трое занимались заготовками, которые затем отправлялись на фронт. Чем могли помочь эти маленькие девочки солдатам? Наташка вязала носки из овечьей шерсти, спряженной мамой. Надо было связать не менее десяти пар носков. А из козьей шерсти связанные носки оставляли себе – какие же они были колючие. А ещё для фронта сушили картошку. По осени две маленькие девочки собирали картофель, мыли, резали и сушили в печке. Мама ткала изо льна мешковину, Наташка шила мешки, а Алечка складывала туда картофельные «чипсы». Зимой мама с Наташкой ходили пешком два километра в деревню, где вместе с другими семьями лепили пельмени для солдат. Особенно старались успеть, чтобы пельмени пришли на фронт к Новому году. Правление выдавало мясо и муку, и слепленные Наташкой пельмени «ехали» к солдатам в холодных вагонах поездов. Летом сестрёнки собирали листья и цветки липы, листья и ягоды земляники, сушили их – это были самые «ароматные» детские фронтовые посылки. А за это правление давало маргарин и колотый сахар.
Тяжёлое и голодное было время. Но как сказала баба Аля: «Мы голодом не сидели, но всё время хотелось есть». В еду шло всё, что могла дать природа. Весной на полях девчонки собирали оставшуюся после сбора урожая мороженую картошку, мыли её в холодной воде, мама тёрла её на тёрке, полученный картофельный крахмал сушили и добавляли в «олябушки» – это такие оладьи из картофельных остатков, в которые добавляли перетёртую льняную шелуху, высушенную зелень и прочие овощные остатки. Летом Наташка не училась, и можно было каждый день ходить в лес за грибами, на поля за репейными хвощами, диким луком, кислицей. Зимой высушенные репейные хвощи вполне заменяли в похлёбке картофель. Осенью собирали в огороде урожай овощей: свёклу, брюкву, морковь, репу, картофель. И так проходил день за днём и год за годом.
В доме не было электричества, не было ни радио, ни телевизора. Наташка учила уроки при керосиновой лампе. Алечка сидела рядом и уже к пяти годам знала все буквы, умела читать и писать. Особенно ей нравилось выводить огрызком карандаша «мутер» и «фатер». Наташка была первым её учителем. А ещё Наташка учила сестру делать ёлочные игрушки из газет и бумаги. Единственный раз, в декабре 1941 года, девочки были на новогоднем празднике в деревенском клубе, где водили хоровод вместе с Дедом Морозом и Снегурочкой. Больше праздников до конца войны в их жизни не было.
Когда я слушал бабушку Алевтину, я видел глаза этих маленьких девочек. В них не было страха. В них была твёрдая уверенность в том, что их ежедневный труд – это вклад в большую победу в Великой Отечественной войне. Они не сдались перед трудностями, и я очень горд, что могу прикоснуться к «живой» памяти детей военного времени, обняв и сказав слова благодарности моим бабушкам. Я понял одну очень важную вещь: семья – это защита, поддержка, помощь друг другу, это самое ценное в жизни человека! Эту историю я никогда не забуду и сохраню её в своём сердце на всю жизнь!
Детям военного времени я посвящаю эти строки:
Мне посчастливилось родиться в век другой,
Когда не слышно звук снарядов и не сковывает холод,
Когда в достатке есть и хлеб и соль,
И страха нет от слова «Голод».
Но память возвращает вновь и вновь
В то детство бабушек – голодное, босое,
Когда на плечи с самых малых лет
Пришлось надеть им платье «трудовое».
Их подвиг трудовой записан в летопись страны,
И в летопись семей-потомков.
Я точно знаю – внуки, правнуки войны
Достойны будут ваших подвигов народных.
Повседневная жизнь детей во время Великой Отечественной войны.
Степанова Юлия Алексеевна
4 Г класс, МАОУ «Траектория»
С моей бабушкой Степановой Ольгой Васильевной мы проводили достаточно времени, много общались. Она рассказывала мне какие-то случаи из своей жизни. Но рассказов про военное время было немного, возможно потому, что бабушка была в то время очень маленькой и мало, что помнила, а возможно, ей было непросто вспоминать то тяжелое время.
Моя бабушка Оля родилась 10 сентября 1938 года в г. Глазов Удмуртской Республики. Когда началась война, ей еще не было и трех лет. У нее была сестра Таня, она была старше бабушки на полтора года. Их папа, мой прадедушка Сорвачев Василий Максимович весной 1942 года ушел на фронт. Девочки остались жить со своей мамой, моей прабабушкой и со своими бабушкой и дедушкой, моими прапрабабушкой и прапрадедушкой. Все взрослые в семье моей бабушки работали учителями. Знаю, что моя прабабушка Фаллерова Лидия Алексеевна была учителем математики.
Отец присылал с фронта письма. Причем, он так любил своих девочек, что некоторые письма адресовал не маме, а именно им: «Здравствуйте, милые дочурки Оля и Таня! Прошло 23 месяца, как я выехал из дома на фронт. Вы тогда еще были маленькими, особенно была мала… Оля. А теперь видимо подросли… На реку купаться, пожалуй, можно ходить только со взрослыми…» или «Здравствуйте, милые дочурки Таня и Оля!!!.. Таня и Оля, наступает весенний праздник 1-ое Мая… После праздника напишите мне письмо, как провели праздник. Пока. До свидания. Целую вас, ваш папа.» Из этих строк видно, как нежно отец относился к своим дочкам. Бабушка с сестрой бережно хранили письма своего папы.
Еще бабушка вспоминала, что во время войны ее дед Фаллеров Алексей Георгиевич, преподаватель словесности, читал вслух художественную литературу, бабушка с сестрой, хотя и были маленькими, обожали рассказ Чехова «Лошадиная фамилия», он им казался очень веселым. Также дед часто читал Пушкина «Евгений Онегин», многие главы девочки знали наизусть.
Что касается повседневной обыденной жизни во время Великой Отечественной войны, моя бабушка Оля вспоминала, что было, конечно, голодно. Старый район города Глазова строили пленные немцы. Они жили в специальных огороженных бараках. Маленькие дети бегали смотреть на пленных немцев. И мою бабушку поразило то, что немцев кормили белым хлебом. В семье моей бабушки, конечно, не голодали, так как отец был офицер Красной Армии, и взрослые работали, но белый хлеб они видели редко.
Еще бабушка рассказывала, что в их городе было много эвакуированных. В Глазове жила семейная пара известных врачей-окулистов по фамилии Алфимовы. Они были бездетны. Во время войны привезли из блокадного Ленинграда детей без родителей. И эта пара взяла к себе жить девочку Любу. Эта девочка затем пошла в школу в первый класс в 1945 году вместе с моей бабушкой. Родители ее так и не были найдены, и Алфимовы Любу удочерили. Еще у бабушки в школе училась будущая известная поэтесса Римма Казакова. Правда она была старше бабушки, она тоже была из эвакуированных, только бабушка не помнила из какого города. А потом Римма уехала из эвакуации в свой родной город. Словом, эвакуированных детей было много, и моя бабушка с сестрой с ними очень дружили.
Моя бабушка хорошо запомнила 9 Мая 1945 года. Ей тогда уже было шесть с половиной лет, поэтому воспоминания были достаточно четкими. Бабушка рассказывала, что все вокруг радовались, веселились, пели. А ее мама закрылась в комнате и долго плакала, так как ее муж и мой прадедушка Сорвачев Василий Максимович погиб осенью 1944 года при освобождении Прибалтики. Дядя моей бабушки вернулся с фронта, и они с сестренкой очень радовались за своих двоюродных сестер и брата. Бабушка говорила, что 9 Мая все-таки нужно радоваться, радоваться нашей Победе и жизни на Земле!
Моей бабушки Степановой Ольги Васильевны нет уже почти два года. Но я всегда помню ее и люблю. Я постараюсь не забыть все ее воспоминания, ее «простые истории» о военном детстве.
И, конечно, День Победы для меня один из самых важных и любимых праздников!
НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ МОЕГО ПРАДЕДА.
Поварницина Видана Витальевна
6 д МАОУ « Траектория»
Наша страна готовится отмечать 75-летие Победы в Великой Отечественной войне, которая явилась суровым испытанием для всего нашего народа. У целого поколения, рожденного в то время, украли детство. Как жили тогда дети – наши прабабушки и прадедушки? Никакие художественные произведения не расскажут о войне так, как расскажет очевидец.
Меня зовут Видана, мне 13 лет, я учусь в 6 «д» классе МАОУ «Траектория» г. Перми. Я записала воспоминания моего прадеда Зубарева Николая Петровича.
Прадедушка родился 2 ноября 1938 года в деревне Пуртовы Кировской области. Отец Петр Алексеевич ушел в армию в 1940 году. Меня сонного перенес на руках через лог, передал спящего маме, сел на подводу и уехал в военкомат в райцентр. Это, к сожалению, была последняя наша встреча.
В тот далекий летний день 22 июня 1941 года было очень тепло, солнце, на небе ни одной тучки. Все занимались обычными для себя делами. Мы – дети играли в лапту на лужайке возле домов, никто даже не подозревал, что всё это скоро закончится.
О войне мы узнали во второй половине дня, так как радио было в соседней деревне – тарелка, которая висела на столбе. И мы бегали слушать.
Нас у мамы было трое: я и две старшие сестры. Старшая сестра Маруся, которой тогда было 9 лет, стала главной помощницей, так как мама работала почтальоном и разносила почту в пять деревень и на лесоучасток в Кочеватку, приходила домой очень поздно. Сестры взяли на себя весь груз забот по дому.
В 1944 году я пошел в школу. Мне было тогда еще 6 лет, но мои сверстники пошли 1 сентября в школу, а я сидел дома у окна и завидовал им. Однажды, когда мама ушла доить корову, я вылез в окно, и убежал за ребятами. В школе я сел за первую парту, так и ходил неделю, пока учительница Агафья Федоровна не разрешила маме оформить меня.
Тогда мама сшила мне из домотканого холста штаны и рубашку, мне дали букварь, тетрадку и карандаш. Учеба давалась легко. В первом классе мы писали сначала карандашом. Карандаши были большим дефицитом. После уроков учительница карандаши собирала и на следующий день снова раздавала. После зимних каникул перешли на перьевые ручки. Чернила были чёрные, фиолетовых чернил не было совсем. Учебников и тетрадей не хватало. Выдавали один учебник на несколько человек, тетради сшивали из упаковочной бумаги, иногда из газет. Чернила в таких тетрадях растекались, перо всё время цеплялось, падала «ляпушка» и растекалась по тетради.
Учителя сами делали чернила из порошка или сажи, разбавляя горячей водой. В каждой тетради была промокашка, чтобы высушить чернила. Перья приходилось менять достаточно часто. Их можно было купить в магазине в райцентре. Помню названия перышек: 86-ое, ласточка, скелетик.
Помню вот ещё что. Лето 1944 года было жарким. Все жители деревни занимались тяжелым каждодневным трудом. Была норма по прополке яровых в 20 соток на человека. Пололи колючий осот, руки к осени у всех были шершавые, грубые. Мне запомнились распухшие руки старшей сестры, из которых сочилась кровь. Чтобы заживить раны, она смазывала ладони на ночь простоквашей.
В1944 году у нас погиб отец. Мне запомнился этот осенний день, когда наша семья получила извещение о его гибели.
Мы с сестрами копали картофель. Стоял октябрь, пролетал снег, почва тяжелая, глинистая, огород огромный. Нам для копки дали выходной день в школе. После обеда пришла мама с работы, по лицу текут слёзы. Мама достала листочек бумаги и говорит: «Отца убили!» Мы сели на завалинку и допоздна проплакали, картошку потом только вечерами копали, потому что выходной нам больше не положен был…
Ходили мы чаще босиком, иногда в лаптях, которые очень берегли, стоили они где-то 100 рублей. А пенсия по потере кормильца была 70 рублей. Помню, бежишь в школу босиком, а до нее два километра было лесом, ноги стынут, присядешь, закутаешь их в кепку, отогреешь немного и дальше бежишь.
Жили очень бедно. Ранней весной собирали пестики – молодой хвощ, на картофельном поле – старую картошку и из этого пекли лепешки. На зиму заготавливали хвощ, лебеду, липу. Сушили, толкли в ступах, и получалась зеленая мука. Немного на терке потрем картофеля, перемешаем с этой мукой и испечем зеленых лепешек. Хорошо, что была корова, с молоком съешь такую лепешку, желудок заполнен. Но молока было совсем немного, так как сдавали молоко, мясо, картофель государству – продовольственный налог.
Помню такой случай. На масленицу мама испекла крахмальных калачей. Белых – белых! Но мы всегда ждали маму с работы, никто ничего до ее прихода не ел. Накануне мне мама купила старенькие валенки с галошами. До этого я ходил зимой в лаптях, подшитых телячьей кожей. После школы, пока шел домой, я не заметил, как потерял один галош. Пришел домой, залез на печь и плачу. Вернулась с работы мама, поставили плошку с калачами на стол, зовет меня: «Коленька, иди кушать», а узнав про галоши, оставили меня без калачей. До сих пор я не знаю, какие на вкус были те калачи.
Весной 1945 года меня приняли в октябрята. Звездочек на всех не хватало, и учителя сами делали их из картона, обшивая красным лоскутком.
Приближалось 9 мая 1945 года. Я помню, как приехал в школу солдат и сообщил радостную весть, что война закончилась. Все мы радостно захлопали маленькими ручонками, повидавшими тяжести взрослой работы. Это были самые счастливые мгновения тех страшных лет.
Дети войны верили в победу и, как могли, приближали ее. Прадед говорит, что всех детей войны объединяет одинаковое прошлое: постоянное чувство голода, непосильный труд, изнурительная тяжелая работа, недосыпание.
Я поняла, что последствия войны простираются далеко во времени, они живут в семьях, в памяти наших прабабушек и прадедушек, они переходят к детям и внукам. Наше поколение имеет возможность прикоснуться к прошлой войне в воспоминаниях живых свидетелей того времени.
