Kitabı oku: «Кто-то должен был нам сказать об этом!», sayfa 2

I. Наша жизнь – отражение нашего мышления

Подождите! Прежде чем вы начнете читать… Я знаю, что многие из вас живут с чувствами, которых предпочли бы не иметь. Со мной было так же. Мы живем в беспокойстве, напряжении, разочаровании, злости, досаде, тревоге, грусти, депрессии, ревности, чувстве вины, с бурей мыслей в голове, разного рода зависимостями и так далее. Ничто из вышеперечисленного нам не нужно. Этим чувствам не обязательно нами управлять. Секрет лежит в понимании, откуда эти чувства приходят, и я совсем не о событиях из прошлого. Я имею в виду понимание того, каким образом все чувства создаются внутри нас. По своему опыту я знаю, что вы лучше это поймете, если мы будем погружаться в тему постепенно. Почему? Потому что информация сама по себе ничего не значит. Здесь могут помочь только ваши собственные инсайты. Ум должен быть готов к восприятию нового. Не переживайте, если вам не будет все сразу понятно; к концу книги понимание неизбежно вас настигнет и все обретет смысл. Затем вы можете прочитать книгу еще раз и увидеть и понять еще больше. Начнем с истории Лизы…

Лиза никогда не поднималась в горы. Желание у нее было, но так как она была заядлой курильщицей, то боялась, что просто не осилит подъем. Она опасалась, что ей не хватит выносливости и у нее не получится. За 39 лет жизни ее неоднократно звали в горы, но она отказывалась. Ее охватывал мандраж, причем не только в отношении самого восхождения.

В раннем детстве ее бросили родители. К своим 39 годам она ни разу не встречалась со своей родной матерью. Лиза воспитывалась мачехой, которая, как ей казалось, ее ненавидела. Когда Лиза была еще ребенком, ее дядя, которого она любила и которому доверяла, изнасиловал ее. Пережив подобное, Лиза приобрела определенные мыслительные привычки, которые в то время позволили ей выжить, но с годами становились менее и менее полезны. На протяжении двенадцати лет ей были необходимы антидепрессанты, чтобы дотянуть до конца дня. Она ввязывалась в нездоровые отношения, где столкнулась с жестоким обращением. Она чувствовала себя в безвыходной ситуации. Многое в ее жизни напоминало ей подъем в горы.

Лиза посещала курс «Осознание Здоровья»², основанный на Трех Принципах, который я вел в Школе исследования зависимостей в Новой Англии. На занятиях она услышала нечто, что глубоко ее тронуло. По дороге домой Лиза осознала, что впервые заметила цвет листвы на деревьях. В восхищении она просто стояла и плакала, пораженная красотой. В течение следующих нескольких лет Лиза посещала долгосрочный тренинг «Осознание Здоровья» и время от времени обращалась ко мне за консультацией. Она начала видеть, что единственным, что держало ее в тупике, было ее собственное мышление.

На тренинге Лиза осознала, что использовала свое мышление против самой себя: своими мыслями она сама держала себя в страхе и тоске по лучшей жизни. Она поняла, что единственным, что ей мешало, было то, как она использовала свою силу Мысли, и увидела, что ее мысли могут меняться. Благодаря этому пониманию жизнь Лизы сильно переменилась. Впервые она начала чувствовать себя хорошо. У нее больше не было потребности в антидепрессантах. Ее диагноз «сезонное аффективное расстройство» уже не оказывал на нее такого влияния. Она вызвалась преподавать то, чему научилась, заключенным исправительных колоний, и у нее получалось оказывать положительное влияние на их жизни.

Видя разительные перемены в жизни Лизы, я предложил ей провести вместе со мной следующий курс по Трем Принципам в Новоанглийской школе, который в тот раз проходил на юге штата Нью-Гемпшир. Как-то в обеденный перерыв, в свой 56-й день рождения, я решил прогуляться по склонам горы Монаднок. В последний раз я делал это еще в детстве. Я спросил Лизу, не хочет ли она присоединиться.

– Хочу, – сказала она, – но я не знаю, будет ли это мне по силам.

– Лиза, – ответил я, – это одна из самых популярных гор для хайкинга. Люди в гораздо худшей физической форме поднимались на нее.

Несмотря на все уже произошедшие изменения в своей жизни, Лиза пасовала перед горами. Почему другие могут подниматься в горы, а она нет? Чем она отличалась?

Испытывая одновременно и беспокойство, и воодушевление, Лиза решила попробовать.

«Если я смогу это сделать, – подумала она, – это будет большое достижение».

Итак, мы отправились в путь. Всю первую половину пути, которая больше напоминала легкую прогулку в живописном лесу, Лиза ворчала и жаловалась на то, насколько ей это не нравилось. Она хотела остановиться и покурить.

– Хорошая ли это идея? – спросил я. Она согласилась, что нет. Но добавила, что если ей потребуется остановиться и покурить, она так и сделает.

Когда мы достигли крутой части склона, Лиза захотела вернуться, но, немного поворчав, все-таки продолжила путь.

Некоторое время мы с трудом пробирались наверх и, взмокнув от пота, наконец достигли самой крутой части горы – гранитного массива. Вдруг Лиза восприняла это как вызов. Ее восприятие изменилось. Она начала резво карабкаться вверх по крутым камням.

– Да это весело! – рассмеялась она.

Преодолев крутой подъем, мы устали и подошли к первой смотровой площадке, с которой открывался красивый вид. Лиза никогда не видела ничего подобного. Ей очень понравилось. Она думала, что мы уже на вершине.

– Ты хочешь сказать, что мы еще не дошли? – спросила она с гримасой боли на лице.

– Нет еще. Нам надо выше – вон туда. Видишь? – указал я.

Лиза была обескуражена. Ее восприятие ситуации вновь изменилось.

– Я не знаю, смогу ли идти дальше, – проворчала она, села, достала сигарету и закурила.

– Лиза, послушай, мы точно можем дойти до вершины! Ты действительно хочешь бросить все сейчас, когда мы уже почти там?

Лиза опять заворчала.

Нас догнали две пуэрториканки, также посещавшие занятия в Новоанглийской школе. Они тоже больше не хотели идти выше. Мы поболтали несколько минут, до тех пор пока мимо нас не прошли спускавшиеся вниз люди атлетического телосложения. Я спросил их, как долго еще идти до вершины.

– Порядка десяти минут, – бодро ответили они.

– Тогда нам, скорее всего, потребуется минут двадцать, – пошутил я.

По какой-то причине пуэрториканок мои слова очень развеселили. Они смеялись без остановки. Каким-то удивительным образом это нас всех взбодрило, и мы встали, чтобы преодолеть последний отрезок пути.

Лиза, ворча, потушила сигарету и поднялась на ноги.

– Не могу поверить, что я это делаю.

Через двадцать минут мы были на вершине. Перед глазами Лизы впервые раскинулась величественная панорама. Мы стояли, потрясенные. Лиза впервые поднялась на гору. Она смогла преодолеть весь путь до вершины.

Ей это удалось, потому что она перестала думать, что это ей не по силам.

Большинство из нас даже не подозревают, как и насколько наше мышление контролирует нас. Мы находимся во власти наших мыслей до тех пор, пока не увидим и не поймем, как оно работает, творя наше проживание каждого момента жизни.

Мысль – это величайший дар, величайшая сила, которой мы наделены. Это наша творческая сила – сила создавать все что угодно через собственное мышление. Это первый духовный Принцип. Примите это как факт. Мы можем иметь любую мысль. Мы генерируем, создаем, придумываем ее.

Вторым Принципом является тот факт, что у нас также есть еще один потрясающий дар: сила Сознания. Сознание позволяет нам ощущать жизнь посредством всех органов чувств. Без сознания у нас бы не было никакого опыта проживания жизни, потому что мы не могли бы осознавать ничего из происходящего вокруг.

Несмотря на то что нам может казаться по-другому, наше Сознание не способно воспринимать внешний мир напрямую. Наше сознание позволяет нам чувствовать лишь то, что мы думаем, что происходит. Мы проживаем нашу собственную интерпретацию того, что происходит. Благодаря сознанию мы проживаем исключительно свое мышление, наше представление о реальности. Единственное, что мы способны чувствовать, это то, что мы думаем.

Вышесказанное может сбивать с толку. Но полное понимание этого меняет жизнь.

Попробую объяснить это по-другому.

Мы воспринимаем жизнь через пять органов чувств. Это очевидно. Однако совсем неочевидно, что все, что мы воспринимаем через свои органы чувств, должно пройти через фильтр нашего мышления. У нас нет возможности «чистого», или прямого, восприятия внешнего мира. Например, некоторые люди, выглянув в окно, увидят ветви дерева, плавно покачивающиеся на ветру. Другие совсем не заметят дерево или ветви, а увидят проезжающий мимо грузовик. Они смотрят в одно и то же окно в одно и то же время, но проживают это по-разному. Они видят разную «внешнюю реальность».

Одним людям нравится вкус брокколи, другим – нет. Большинству приятен запах роз, но есть люди, которые его не любят. Кому-то нравится рэп, кто-то его не переносит. Одним нравится прикасаться к велюру, так как он напоминает им бархат, но лично меня прикосновение к велюру бесит. Неважно, какой орган чувств задействован в восприятии чего-то, все, что мы чувствуем, – лишь наши мысли об этом. Всегда только то, что мы думаем. Всегда! Мы способны осознавать лишь свои собственные мысли о внешнем мире. И все. И все!

Иными словами, проблема не в горах. Гора – это просто часть мира. То, что мы думаем о горах, наши мысли об этом – в них проблема. Лиза воспринимала горы не так, как я, потому что то, что мы думали о горах, отличалось, и восприятие гор нами сильно отличалось. В этом была единственная разница! Во время подъема отношение Лизы к горам менялось несколько раз. Временами ей было тяжело, временами почти невозможно, а временами – азартно и весело. Почему? Потому что во время подъема ее мысли об этом менялись. Суть в том, что Лиза проживала ровно то, что она думала в каждый конкретный момент.

В жизни именно так и происходит. Вся наша жизнь про это. Это и есть наша жизнь. Точка. Все, что мы испытываем и проживаем (наше восприятие, наши чувства, наши проблемы, что бы мы ни называли «реальностью» или «тем, как все на самом деле устроено»), – всего лишь продукт нашего мышления. Когда мы это осознаем, в нашей жизни все начинает меняться. Наше восприятие и проживание жизни меняется.

Внешний мир никогда не может заставить нас чувствовать себя тем или иным образом. Лишь наше собственное мышление заставляет нас испытывать те или иные чувства. Иногда в разгар драки или спортивных состязаний (например, во время игры в футбол или баскетбол) мы не замечаем, что поранились, до тех пор, пока не увидим кровь и не начнем об этом думать. Лишь в этот момент мы начинаем чувствовать боль. Мы не чувствуем боли, пока не думаем о боли. Не наша работа ввергает нас в стресс, а наши мысли об этом. Не Джонни сводит нас с ума, а то, что мы думаем о Джонни. Проблема не в страхе перед публичными выступлениями, а в том, какие мысли нас посещают, когда мы думаем о публичных выступлениях. Проблема не в высокой горе. Наше мышление и есть наша гора. Наше мышление, то есть то, что мы думаем о горе, определяет то, чем будет для нас гора.

Благодаря нашему сознанию мы осознаем абсолютно все, создаваемое нашими мыслями. И это выглядит так реально. В этом задача сознания – делать все, о чем мы думаем, похожим на реальность. Если кто-нибудь подрезал нас на машине так, что чудом удалось избежать аварии, и мы разозлились, нам кажется, что в этой ситуации вы не только можете, но и должны злиться, что в такой ситуации это нормальная естественная реакция. Но это лишь то, что мы думаем. Я не утверждаю, что другой водитель был прав. И иногда нам действительно приходится слишком много делать в очень короткий срок. И Джонни действительно многих доводит до белого каления. И в аудитории могут быть люди, которые будут оценивать вас и, возможно, отнесутся к нам с предубеждением. Я не говорю, что гора не реальна. Но то, что мы испытываем по отношению к горе – считаем ли мы, что подъем нам по силам, или что это чересчур, или что это весело и здорово, – все это определяется только тем, что мы думаем по этому поводу. Наше мышление создает гору для нас. Наши чувства, наше отношение к горе определяются тем, что мы об этом думаем. Когда наши мысли меняются, то, что мы испытываем по отношению к горе, наше переживание тоже меняется.

 
Сначала есть гора,
Потом нет горы,
Потом есть просто бытие.
 

Донован, «There Is A Mountain»

(песня британского исполнителя Донована, 1967 г. – прим. пер.)

Я не имел ни малейшего представления, о чем эта песня, до тех пор, пока не понял вот что. Как в случае с горой, каждый наш жизненный опыт определяется нашим собственным мышлением – каждый аспект жизни и каждая ситуация, в которой мы оказываемся. Безусловно, у нас будут трудные времена, мы будем сталкиваться с непростыми людьми, отношениями, обстоятельствами. Тем не менее то, как мы все это проживаем, создаем мы сами через наше мышление – не намеренно, но таков результат.

Наше мышление – это все. Если бы у нас не было мышления как функции, жизнь ничего бы для нас не представляла. Без мышления все, что бы ни происходило с нами, было бы нейтральным, никаким. Мысль создает содержание, делает его для нас хорошим или плохим, веселым, грустным или раздражающим. При помощи этой невероятной силы Мысли мы можем создавать что угодно. Мы создаем жизнь, которую мы живем.

Знаем мы об этом или нет, мы создаем свою жизнь постоянно, непрерывно, ежесекундно. Каким бы ни было наше восприятие жизни, оно меняется с приходом следующей мысли. Некоторые мысли кажутся более привычными, как бы уже укоренившимися, но даже они могут измениться, потому что они всего лишь мысли.

Предположим, мы понимаем, что любое наше проживание может измениться и непременно изменится с приходом новой мысли. Не значит ли это, что нам не следует чересчур серьезно воспринимать все, что бы мы ни проживали в данный момент? Ведь, в конце концов, что бы мы ни проживали в этот конкретный момент, это неизбежно изменится. Иногда страх перед горой казался Лизе реальным, иногда – нет. Мы можем разозлиться на подрезавшего нас водителя в данный момент, но месяц спустя мы вряд ли будем испытывать тот же гнев, если вообще вспомним об этом. Так зачем относиться к этому так серьезно сейчас? Мы можем испытывать стресс из-за слишком большого объема работы, но иногда тот же объем не создает для нас стресса. Временами Джонни раздражает нас меньше, чем обычно. Что происходит? Единственная разница в том, что наше мышление изменилось. Нам не нужно принимать наши сиюминутные, проходящие чувства всерьез. Наши чувства текучи, как и наше мышление. Они – как текущая река. Зачем нам там застревать³? Иными словами, наши отношения с нашим мышлением могут меняться, принимаем ли мы наши мысли всерьез или нет, доверяем и следуем ли мы им или нет.

Мысль нескончаемым потоком течет в нас, течет сквозь нас. Одному Богу известно, откуда берутся некоторые мысли из всех тех, что приходят нам в голову. Мы не можем контролировать большинство из тех мыслей, которые нас посещают. Мы не всегда можем решить, о чем нам думать, – это не то, что мы можем выбирать. Иногда нам в голову приходят совсем странные мысли. Если мы вдруг подумаем о розовом слоне, стоящем на телефонных проводах, наше воображение может нарисовать нам эту картинку, но мы не отнесемся к ней всерьез (если, конечно, мы не перебрали с алкоголем) и легко отбросим ее. Однако мысли вроде «я ему не нравлюсь» или «она меня игнорирует» мы склонны принимать очень даже всерьез, даже когда у нас нет ни малейшего представления о том, что человек думает на самом деле.

Кто решает, что нам воспринимать всерьез?

Тэмми боялась иголок. Она нервничала из-за того, что по медицинским показаниям ей был назначен курс инъекций. Тэмми избегала уколов из страха перед иглами, и, соответственно, состояние ее здоровья ухудшилось. Когда мы по телефону обсуждали ее страх, я сказал что-то вроде «в момент укола может быть чуть больно, как если бы, проходя мимо кресла, оцарапаться о торчащий из него гвоздик, но стоит ли этого бояться, каждый решает сам».

Я не знаю, почему это пришло мне в голову в тот момент, но я вспомнил, как в 1965 году я повез тогда мою будущую, а теперь уже бывшую жену Джуди в Нью-Йорк. Для нее это была первая поездка в мегаполис. На платформе станции метро, когда поезд со скрежетом и грохотом подъехал к платформе, Джуди вся сжалась и напряглась. Она закрыла руками уши, стиснула зубы, зажмурила глаза и стояла, оцепенев, в то время как остальные люди вокруг спешили по своим делам, как будто ничего необычного не происходило. Я спросил ее, в чем дело, и она ответила: «Это так громко. У меня очень чувствительный слух. Я просто не могу это выносить!» И всякий раз, когда к платформе приближался поезд, с ней происходило то же самое. Но со временем, так как мы достаточно часто приезжали в Нью-Йорк, она перестала так делать. Я попросил Тэмми немного подождать – наверное, она подумала «Что, черт возьми, происходит?», – побежал по коридору к офису Джуди и просунул голову в дверь.

«Помнишь, когда-то ты ужасно реагировала на шум в метро, а сейчас нет, – сказал я. – Что изменилось?»

Джуди задумалась на минуту и сказала: «Я решила больше об этом не думать».

Ха! Я поспешил обратно к телефону и рассказал об этом Тэмми.

«Это очень здорово!» – ответила Тэмми.

Через несколько минут мы завершили разговор.

Когда через месяц я снова разговаривал с Тэмми, она рассказала, что полностью преодолела свой страх перед иглами. Она завершила курс инъекций и сказала, что это оказалось совсем не так страшно.

Что же произошло?

По какой-то причине Тэмми осознала, что ее страх перед иглами был просто мыслью, которая в тот момент делала боль и страх реальными, но по сути все было лишь плодом ее собственного воображения. То, что Тэмми думала об иглах, изменилось аналогично тому, как изменились мысли Джуди о шуме поездов в метро. В результате изменилось и то, что они чувствовали в соответствующих обстоятельствах.

Наше мысли – это наше проживание жизни. Наши мысли и есть наша жизнь.

Теперь, стоя на вершине горы и гордясь собой, Лиза не могла поверить в то, что она это сделала. Она не могла представить, почему совсем недавно это казалось ей невозможным, почему она отказывала себе в этом столько лет. Лиза поняла, что единственным, что мешало ей подняться в горы, было ее собственное мышление. Теперь ее мышление изменилось. Теперь она думала по-другому, теперь у нее был другой жизненный опыт.

Может ли все быть так просто?

Да!

И это самое потрясающее. Это так просто! И мы не могли этого увидеть, потому что оно находится прямо у нас под носом.

Я рассказывал выше, что Лиза смогла победить депрессию, которую она раньше лечила медикаментозно, а сезонное аффективное расстройство, которое раньше полностью выводило ее из строя, теперь имеет очень ограниченное влияние на ее жизнь. Как такое возможно? Ни один из множества врачей-психиатров, которых она посещала долгие годы, не смог помочь ей отказаться от принятия таблеток. Но когда изменилось мышление Лизы – когда она действительно увидела, как она создает каждое свое проживание через свою собственную силу Мысли, – когда она действительно увидела, что все, что она испытывает в жизни, порождается ею самой, она изменилась, и биохимия ее тела также изменилась.

Я не утверждаю, что так происходит всегда. Я не говорю, что люди могут одними мыслями изменить биохимию тела. Я говорю о том, что когда люди получают глубокое осознание относительно истинного источника всех своих жизненных опытов, происходят чудеса. Если бы я не видел этого своими глазами столько раз, возможно, я сам не поверил бы в это: алкоголики и наркоманы, которые прекращают принимать алкоголь и наркотики, которые считают себя «бросившими», а не «бросающими»; приверженцы криминального образа жизни, которые прекращают совершать преступления; люди, жившие в стрессе и сводившие себя с ума, обретают покой и умиротворение; пары, находившиеся на грани развода, где отношения становятся крепче, чем раньше. Если бы я не видел этого так много раз своими глазами…

В понимании силы Мысли нам могут помочь одуванчики. Это пришло мне в голову, когда я стриг газон, усеянный одуванчиками. Мне показалось любопытным, насколько по-разному люди относятся к одуванчикам. В Вермонте одуванчиков так много, что целые поля становятся золотисто-желтыми. На контрасте с изумрудно-зеленым это очень красиво, по крайней мере, мне так кажется. Мне нравятся одуванчики, за исключением тех случаев, когда я стригу газон, а не очень острое лезвие газонокосилки оставляет часть одуванчиков нескошенными.

Для того, кто ухаживает за газонами, одуванчики – это кошмар. Для того, кто делает из одуванчиков вино, одуванчики – ресурс. Для травника одуванчики – благословение. Для кого-то это цветок, а для кого-то – сорняк. А некоторых вообще не заботят одуванчики. Что определяет разницу в отношении людей к одуванчикам? Мысль и только мысль.

Я не утверждаю, что одуванчики не существуют, если мы о них не думаем. Конечно, они существуют! Конечно, они реальны. Я говорю о том, что одуванчики не существуют для нас в какой-то конкретный момент, если только мы не подумаем о них. Я говорю о том, что то, что мы думаем об одуванчиках, определяет то, что мы чувствуем по отношению к ним. И нам приходится жить с этим.

Если мы видим красоту этого цветка, покрывшего поле золотым ковром, мы чувствуем восхищение. Если мы видим его пользу, мы ценим его за то, чем он может быть нам полезен. Если мы воспринимаем его как мешающий нам сорняк, мы проклинаем его. Один и тот же одуванчик может вызывать наше восхищение или причинять нам страдание. И все из-за того, что мы об этом думаем. Один и тот же одуванчик!

Что определяет наши мысли об одуванчиках? Почему некоторые люди относятся к одуванчикам так, а другие иначе?

Потому что у нас есть более глубокие, скрытые мысли или убеждения, определяющие наше мышление (и, следовательно, то, что мы чувствуем и переживаем) относительно одуванчиков. Люди, беспокоящиеся о красоте газона, могут иметь какую-то подсознательную мысль, из-за которой стриженый газон становится предметом особой важности. И этот человек может даже не понимать или не замечать, что у него есть подобное убеждение. Но когда он видит одуванчик, он смотрит сквозь призму этого убеждения. И это определяет то, что он испытывает по отношению к этому цветку. Он будет считать, что одуванчик ему мешает, потому что он представляет опасность важному для него ухоженному газону. Но призма, через которую он смотрит, также создана им самим. Он ее сотворил! Он не осознает, что его расстраивает то, что сам создал.

То же самое происходит с нашими детьми. То же самое происходит с нашими соседями. То же самое происходит с нашими партнерами. То же самое происходит с нашими коллегами по работе. У нас есть набор представлений о том, что важно в жизни, – неважно, откуда мы взяли эти убеждения. Мы смотрим на мир через призму этих мыслей и видим искаженный образ одуванчика, человека или ситуации. Но эта призма – это не реальность. Это всего лишь иллюзия, которую мы неумышленно создали, опять же, силой собственной Мысли.

Очень часто мы позволяем кому-то доводить нас до белого каления, потому что мы, опять же, неумышленно создали для себя картинку того, какими должны быть люди в нашей жизни. Иными словами, не осознавая этого, мы сами создаем для себя страдания теми иллюзиями, которые себе создаем.

Осознание этого, осознание того, что мы сами с собой делаем, немного смиряет нашу гордыню и помогает нам относиться к нашим мыслям не так серьезно.

По крайней мере, в моем случае это именно так.

Мы едем в машине в плотном потоке и останавливаемся рядом с большой грузовой машиной. Все, что мы можем видеть из окна нашего автомобиля, это стенка кузова грузовика. Неожиданно мы начинаем катиться назад! Мы пугаемся и судорожно жмем на педаль тормоза. Только мы вовсе не откатываемся назад, мы стоим. Наша машина не двигалась. Это грузовик движется вперед, но у нас возникает впечатление, что едем мы. Это мысль. Мы пугаемся и жмем на педаль тормоза, потому что Сознание создает для нас реальное сенсорное проживание наших мыслей. Мы были готовы поклясться, что наша машина покатилась, пока не убедились, что стоим на месте. Вот так наше собственное мышление создает «нашу реальность».

Я вышел из дверей мотеля в пригороде Детройта. В одной руке у меня чемодан, в другой – банджо, а моего автомобиля на парковке нет. «Что за…?» – подумал я. Может быть, я забыл, что припарковался в другом месте? Я обошел стоянку. Машины не было. Недалеко от того места, где, мне казалось, я припарковался, я увидел машину немного более насыщенного синего цвета и чуть длиннее, чем моя, но это была не моя машина. Я еще раз обошел стоянку. Машины не было. Я обошел парковку в третий раз – безрезультатно. Я не мог в это поверить. Но по какой-то причине я не запаниковал. Это показалось мне интересным. Поскольку я был в промопоездке по случаю публикации книги и следующая встреча с читателями была вечером, время у меня было, и я стал прикидывать, что я могу сделать. Поскольку я еще не выписался из мотеля, я оставил багаж на ресепшен и решил вернуться в номер, чтобы собраться с мыслями. Пока я поднимался вверх по лестнице на второй этаж, я сунул руку в карман за ключами от автомобиля. Их там не было!

«О боже, – подумал я. – Может, я оставил их прошлой ночью в салоне, и машину угнали?!»

В то же мгновенье я вспомнил постояльцев в соседнем номере, которые сильно шумели накануне вечером и уехали рано утром со словами: «Давай скорее! Тссссс! Быстрее же!»

«Только не это! – подумал я. – Может, они угнали мою машину?!»

Я вошел в комнату и сразу заметил ключи от автомобиля на кровати. Теория об угоне рассыпалась! В недоумении я выглянул в окно, выходящее на парковку, и увидел автомобиль со стикером на заднем стекле, таким же, какой моя дочь наклеила на заднее стекло моей машины. «Хм, это интересно», – подумал я. Еще интереснее было то, что номерной знак этого автомобиля был зеленого цвета, и – какое совпадение! – это был знак штата Вермонт, и – поверить только! – это был мой номер и моя машина! Я побежал вниз, и, конечно, моя машина находилась ровно там, где я ее вчера оставил. Должно быть, именно она показалась мне немного ярче и длиннее моей.

Тому, что случилось, может быть несколько объяснений: 1) возможно, я оказался под действием временной аномалии, как герои сериала «Звездные войны»; 2) кто-то мог вытащить ключи из моего кармана, сесть в машину, съездить в магазин и назад с такой скоростью, что успел подкинуть ключи на кровать в моем номере незаметно для меня; 3) у меня могла быть болезнь Альцгеймера первой стадии… Однако более логичным представляется следующее объяснение: по какой-то причине моя машина оказалась как бы вне моего сознания и, соответственно, не существовала для меня в тот момент. Мой автомобиль (тот факт, что он был на месте) оказался вне моего мышления. И хотя мои мысли были направлены на поиски моей машины, у меня не было мыслей о том, что она была там. Следовательно, в тот момент она для меня не существовала. Это превосходный пример того, как Мысль и Сознание создали мой жизненный опыт. Странный, но превосходный.

Приведенные выше примеры – Лиза и горы, Тэмми и уколы, я и автомобиль – показывают, что мы можем проживать только то, о чем мы думаем. Наши мысли и есть наша жизнь.