Kitabı oku: «Лицо. Князья тьмы. Том IV», sayfa 4

Глава 5

Из статьи «Дар-Сай и дарши» Жуанвиля Эйкерса:

«Хлыстанцы даршей – в высшей степени структурированная форма художественного самовыражения. Затратив существенное время на изучение этого жанра, я могу позволить себе столь безоговорочное суждение. Да, разумеется, это дикая и отвратительная форма самовыражения, запутавшаяся корнями в целом клубке сексуальных психических расстройств, таких, как педерастия, педофилия, самоистязание, садомазохизм, скопофилия, эксгибиционизм – никто не станет это отрицать. Лично я не испытываю ни малейшей привязанности к этой разновидности балета, хотя время от времени она отличается своего рода отталкивающей притягательностью.

Тонкости хлыстанцев полностью ускользают от внимания непосвященных. Во время обычного, заранее отрепетированного представления бич-мастер редко травмирует танцоров и даже не причиняет им сильную боль. Постороннему наблюдателю тематический материал может казаться однообразным и ограниченным; в большинстве случаев используется один и тот же простой, испытанный на практике и эффективный сценарий: бич-мастер «дрессирует» на сцене труппу проказливых, недисциплинированных или непослушных мальчиков, так называемых «недотеп». Вариации этой основной темы, однако, отличаются сложностью и утонченностью – часто они изобретательны, иногда забавны и в любом случае неистощимо популярны среди даршей мужского пола. С другой стороны, женщины даршей наблюдают за этими спектаклями с презрительным безразличием и рассматривают их как еще одно проявление свойственного мужчинам самодовольного слабоумия».

Герсен и Максель Рэкроуз вышли из омнибуса и некоторое время стояли, разглядывая «Шатер Тинтля», находившийся с другой стороны дороги на Пилькамп.

«При дневном свете он выглядит не лучше, – заметил Рэкроуз. – По сути дела, теперь я вижу, что краска на оконных рамах отслаивается, и все они покосились».

«Неважно! – заявил Герсен. – Обветшание колоритно и только украсит наш скромный полдник».

«Сегодня у меня полностью пропал аппетит, – сообщил Рэкроуз. – Тем не менее, пусть это не мешает вам наслаждаться шедеврами даршской кухни».

«Может быть, вы найдете в меню что-нибудь по вкусу».

Они перешли улицу, распахнули створчатые двери, миновали пивную стойку и поднялись по сырым ступеням в ресторан.

Почти все столы пустовали. Мадам Тинтль бездеятельно прислонилась к стене у прохода в кухню, покручивая кончик уса. Апатично указав на ближайший стол, она соблаговолила приблизиться, чтобы взять заказ: «Значит, вы вернулись. Не думала, что когда-нибудь увижу вас снова».

Герсен попробовал проявить галантность: «Ваш красочный характер привлекает нас не меньше, чем ваши кулинарные способности».

«На что вы намекаете? – потребовала объяснений хозяйка. – Либо вы хотите очернить мой характер, либо решили опозорить мою кухню. И в том, и в другом случае вам полагается напялить на голову ведро помоев».

«У меня не было таких намерений, – поспешил заверить ее Герсен. – По сути дела, я мог бы способствовать вашему обогащению, если вас интересует такая перспектива».

«Дарши – самая жадная из человеческих рас. Что вы предлагаете?»

«В ближайшее время с Дар-Сая должен прибыть мой приятель – по меньшей мере, я на это надеюсь».

«Он – дарш?»

«Да».

«Маловероятная ситуация. У мужчин-даршей не бывает приятелей, они только наживают себе врагов».

«Хорошо, если вам так больше понравится, этот господин – мой знакомый. Когда он приедет, он непременно заглянет в „Шатер Тинтля“, чтобы подкрепиться привычной пищей. Я хотел бы, чтобы вы известили меня о его прибытии – с тем, чтобы мы могли возобновить наше знакомство».

«Это нетрудно – но как я его узнáю?»

«Просто-напросто сообщайте мне или моему коллеге о каждом новоприбывшем дарше, появившемся у вас в ресторане».

«Даже так! Это не слишком удобно. Не могу же я разглядывать в упор каждого встречного-поперечного крадяху,¹⁰ приползающего с улицы! Такое любопытство вызовет необоснованные легкомысленные замечания».

«Может быть, Тинтль согласится выполнить такое поручение?» – предположил Рэкроуз.

«Тинтль? – хозяйка произвела хриплый гортанный звук, словно собираясь сплюнуть на пол. – Тинтль опозорился и разорился. Ему нельзя появляться в ресторане – все зажмут носы и уйдут. Я едва терплю его на заднем дворе».

«Что с ним случилось?» – поинтересовался Герсен.

Мадам Тинтль взглянула на практически пустой зал и, не находя лучшего применения своему времени, соблаговолила ответить: «В целом и в общем это печальная история, и Тинтль не заслужил такую судьбу. Тинтль был охранником склада „Котцаша“ и пользовался высокой репутацией. Но когда эти сволочи пришли грабить склад, Тинтль спал вместо того, чтобы сторожить, и не нажал кнопку сигнализации. У нас украли все дуодециматы. Потом оказалось, что казначей, Оттиль Паншо, не заплатил за страховку, и мы все потеряли. Паншо сбежал, и все шишки повалились на голову Тинтля. Его привязали на три дня под общественным отхожим местом, и каждый выражал свое отношение к нему по своему усмотрению. Тинтля больше не терпят на Дар-Сае, а он даже слышать не хочет о родной планете – так мы и оказались в этом унылом болоте. Вот и все».

«Хмф! – Герсен задумался. – Если бы Тинтль вовремя подружился с Ленсом Ларком, его жизнь могла бы сложиться по-другому».

Хозяйка взглянула на него с мрачным подозрением: «Почему это вы вдруг упомянули о Ларке?»

«Он знаменит».

«Знаменит своей подлостью! Именно Ленс Ларк ограбил склад „Котцаша“. Почему бы Тинтль стал к нему подлизываться? Хотя многие его обвиняли в том, что Ларк подговорил его не включать сигнализацию».

«Значит, вы узнáете Ларка, если его увидите?»

«Он – Бугольд, я не сую нос в дела Бугольдов».

«Может быть, он сидит у вас за столом сию минуту?»

«Постольку, поскольку ему нравится жратва и он платит по счету, какое мне дело?» Мадам Тинтль презрительно посмотрела по сторонам: «Сегодня его здесь нет, это уж точно».

«Очень хорошо! – сказал Герсен. – Давайте вернемся к моему предложению. Если у вас появится новоприбывший дарш – Ленс Ларк или кто-нибудь другой – сразу известите меня или моего коллегу, Макселя Рэкроуза; он будет обедать у вас каждый день. Каждый раз, когда вы укажете ему на незнакомого дарша, вы будете получать два СЕРСа. Укажите ему на Ленса Ларка, и вы получите десять СЕРСов. А если вы устроите мне личную встречу с моим знакомым, я заплачу двадцать СЕРСов».

Черные брови мадам Тинтль недоуменно нахмурились: «Я чего-то не понимаю. Зачем вам понадобился Ленс Ларк? Любой другой заплатил бы десять СЕРСов за то, чтобы никогда с ним не встречаться».

«Мы – журналисты. Я приветствовал бы редкую возможность провести интервью с Ленсом Ларком. Но он вряд ли здесь появится – это было бы слишком большой удачей».

Мадам Тинтль пожала плечами: «Мне нечего терять. А теперь, что вы будете есть?»

«Я предпочел бы немного ахагара», – ответил Герсен.

«Я тоже, – добавил Рэкроуз. – Но на этот раз, будьте добры, не проявляйте такую щедрость в том, что касается серы и йода».

«Как насчет чатовсов?»

«Не сегодня, спасибо».

Покинув ресторан, Герсен и Рэкроуз снова прошлись вверх по переулку и приблизились к чугунной решетке ворот заднего двора. Отсюда можно было видеть Тинтля – тот сидел, сгорбившись, перед одним из сараев и грелся в бледных солнечных лучах. Каждая из мочек его ушей, длиной в ладонь, заканчивалась болтающимся металлическим украшением; Тинтль развлекался тем, что заставлял эти серьги раскачиваться, пощелкивая по ним пальцами. Герсен позвал его: «Тинтль! Эй, Тинтль!»

Тинтль медленно поднялся на ноги: приземистый субъект с медно-красной кожей и комковатым лицом. Приблизившись на несколько шагов к воротам, он остановился, с подозрением приглядываясь к незнакомцам: «Что вам от меня нужно?»

«Вы – тот самый Тинтль, который сторожил склад „Котцаша“?»

«Ничего об этом не знаю и знать не хочу! – проревел Тинтль. – Я спал и ни в чем не виноват!»

«Но вас опозорили».

«Это была непростительная ошибка!»

«И вы, в конечном счете, намерены отомстить настоящему виновнику?»

Тинтль моргнул: «Я еще, признаться, об этом не думал».

«Нам было бы очень интересно узнать вашу точку зрения – кто, по-вашему, все это подстроил?»

Тинтль медленно приблизился к воротам: «Кто вы такие, и зачем вам это знать?»

«Мы проводим расследование – в интересах справедливости».

«Я сыт по горло вашей справедливостью! Расследуйте Оттиля Паншо – пусть его позорят! Я первый встану в очередь у входа в нужник», – Тинтль повернулся, чтобы вернуться к сараю.

«Одну минуту! – остановил его Герсен. – Мы еще не обсудили финансовые выгоды».

Тинтль задержался, обернулся: «Какие такие финансовые выгоды?»

«Прежде всего, я готов заплатить за время, которое вы можете уделить. Во-вторых, я предлагаю наказать грабителей».

Тинтль то ли хмыкнул, то ли усмехнулся – второе предложение явно показалось ему смехотворным и фантастическим: «Вы собираетесь наказывать Ленса Ларка?»

«Все может быть. В данный момент мы всего лишь хотели бы познакомиться с подробностями дела».

Тинтль переводил взгляд с Герсена на Рэкроуза и обратно: «Вы занимаете какие-нибудь официальные должности?»

«Чем меньше вы об этом знаете, тем лучше. Люди, занимающие официальные должности, не предлагают деньги за информацию».

Наконец Тинтль стал проявлять уступчивость: «Сколько вы предлагаете?»

«Это зависит от того, что вы можете рассказать. Пять СЕРСов – для начала?»

«Это не деньги! – проворчал Тинтль. – Все же – для начала – пожалуй, и пять монет мне пригодятся». Он бросил взгляд на окна ресторана, выходившие на задний двор: «Она там стоит и подсматривает, как гигантская крыса из вонючей норы! Если уж говорить, то не здесь. Пойдем, обсудим это дело в таверне Грори, она за углом».

«Как скажете».

Тинтль отворил ворота и вышел в переулок: «Ох, ей не понравится, что мы ушли в таверну! Мне придется питаться отбросами целую неделю. Тем не менее – вперед! Мужчине не пристало бояться женской ругани».

Обращенная к озеру Фимиш веранда таверны Грори покоилась на почерневших сваях. Три посетителя присели за деревянным столом. Тинтль наклонился вперед, и Герсену показалось, что откуда-то повеяло отвратительной вонью. От Тинтля? Или пузырь гнилостного газа поднялся с илистого озерного дна под верандой?

«Насколько я помню, вы упомянули о пяти СЕРСах», – сказал Тинтль.

Герсен выложил деньги на стол: «Нас интересует ограбление склада „Котцаша“. Учитывайте, что в случае возвращения награбленного вас могут оправдать – вам могут даже возместить нанесенный ущерб».

Тинтль хрипло расхохотался: «Вы меня за дурака принимаете? Кто мне возместит, какой ущерб? В этой жизни можно ожидать только очередных подлостей и ударов судьбы. Я расскажу все, что знаю, возьму ваши деньги – и дело с концом».

Герсен пожал плечами: «Вы были охранником на складе „Котцаша“. Не могли бы вы объяснить подробнее, что такое или кто такой „Котцаш“?»

«Оттиль Паншо учредил корпорацию. Старатели привозили дуодециматы и передавали их Паншо, а тот платил им акциями инвестиционного фонда „Котцаш“. Предполагалось, что эти акции можно было обменять на наличные в любое время. Дела шли хорошо, склад в Сержозе был набит первосортными дуодециматами. Почему бы Ленс Ларк не поддался искушению? Говорят, Оттиль Паншо известил его, когда на складе уже не оставалось свободного места. Огромный черный звездолет Ленса Ларка спустился ночью прямо на складской двор. Целая толпа бандитов ворвалась в склад – мне повезло, я успел убежать; иначе меня точно прикончили бы на месте. Это обстоятельство не убедило злобствующих старателей в моей невиновности. Они спрашивали: почему я, будучи охранником, ничего не сделал для того, чтобы защитить склад, и почему главные ворота склада были открыты настежь посреди ночи? Ворота открыл Паншо, он исчез той же ночью – скорее всего, улетел вместе с бандитами. Так что меня связали, притащили к центральной выгребной яме и опозорили».

«Пренеприятнейшая история, – согласился Герсен. – И все же, почему вы так уверены, что ограбление устроил именно Ленс Ларк?»

Тинтль быстро покачал головой – так, что его серьги-подвески стали беспокойно раскачиваться: «Я уже достаточно распустил язык. Это имя не следует упоминать слишком часто».

«Тем не менее, виновный должен быть привлечен к ответственности, и в этом отношении ваше содействие может оказаться очень полезным».

«А если Ларку доложат о моей болтовне – что тогда? Мне придется плясать фанданго под музыку Панака!»

«Ваше имя упоминаться не будет, – Герсен выложил на стол еще одну банкноту достоинством пять СЕРСов. – Расскажите все, что знаете».

«Не так уж много я могу рассказать. Я из клана Дуппов. Ленс Ларк – Бугольд. В молодости я хорошо его знал. Под шатром Найдёны мы играли в хадол,¹¹ и все вступили в сговор против Ларка. Но он устроил сговор против сговора, и кости переломали мне, а не ему».

«Как он выглядит?»

Тинтль снова покачал головой, не находя слов: «Он большой и тяжелый. У него длинный нос и въедливый, насмешливый взгляд. Когда грабили склад „Котцаша“, он натянул на голову таббат,¹² но я его сразу узнал – и по голосу, и по фусту».¹³

«Если он зайдет в „Шатер Тинтля“, вы его опознаете?»

Тинтль мрачно крякнул: «В таверну меня не пускают. Ларк может зайти туда хоть десять раз, мне об этом даже не скажут».

«Когда вы играли в хадол, как его звали?»

«Это было давно! Тогда он был просто-напросто одним из Бугольдов – Хуссе Бугольд. Хотя уже в те годы он прослыл редкостным мерзавцем».

«У вас сохранились фотографии Ленса Ларка?»

«Почему бы я стал хранить такие сувениры? Чтобы любоваться на его поганую рожу? Он гораздо выше меня. От него исходит фуст мериандра, отборной коруны и ахагара, приготовленного в красном перечном масле. А от меня воняет нужником».

Герсен положил на стол еще несколько банкнот и подвинул их к собеседнику: «Если увидите Ленса Ларка, будьте осторожны! Не подавайте виду, что вы его узнали; не позволяйте ему вас узнать. Сразу сообщите о его появлении Макселю Рэкроузу». Герсен записал номер на карточке и передал ее Тинтлю.

Рот Тинтля тревожно покривился: «Можно подумать, что вы ожидаете прибытия Ленса Ларка».

«На это можно только надеяться, – отозвался Герсен. – Он почти неуловим».

Тинтля одолевали сомнения: «Теперь, скорее всего, я его не узнáю. Говорят, он изменил внешность. Разве вы не слышали, как над ним насмеялись метлены? Ларк хотел жить на Метеле, в роскошном доме. Но сосед слышать об этом не хотел. Заявил, что ни за какие коврижки не допустит, чтобы за его садовой оградой маячила мерзкая даршская рожа. Ларк до того разозлился, что тут же сделал косметическую операцию. Кто знает, как он выглядит сегодня?»

«Интуиция вам подскажет. Что случилось с Оттилем Паншо?»

«Он переселился в Тваниш, на Метеле. Насколько мне известно, он все еще там».

«А что стало с „Котцашем“? Корпорация все еще существует?»

Тинтль сплюнул на пол: «Я заплатил четыреста унций прекрасного черного песка – целое состояние! – за сорок акций. Я все поставил на карту и выиграл в хадол – теперь у меня девяносто две акции». Тинтль вытащил из-за пазухи пачку сложенных вчетверо бумаг: «Вот сертификаты. Но им цена – дерьмо!»

Герсен рассмотрел бумаги: «Это сертификаты на предъявителя. Я их куплю». Он положил на стол еще десять СЕРСов.

«Как это так? – возмутился Тинтль. – Десятку – почти что за сотню первоклассных акций „Котцаша“? Вы меня за последнего болвана принимаете? Каждую акцию можно обменять не только на десять унций дуодециматного песка, но и на другие ценности – права, опционы, арендные договоры…» Старый дарш удивленно поднял брови, как только Герсен приготовился забрать деньги со стола: «Не спешите! Я принимаю ваше предложение».

Герсен снова подвинул к нему банкноту: «Подозреваю, что вы заключили выгодную сделку – не суть важно. Если вы заметите человека, о котором мы говорили, немедленно дайте нам знать, и ваши услуги будут вознаграждены. Вы можете мне сообщить что-нибудь еще?»

«Нет».

«Я хорошо заплачу за дополнительные сведения».

Тинтль только угрюмо хмыкнул. Залпом отправив в глотку остаток пива, он удалился из таверны, тем самым заставив и Герсена, и Макселя Рэкроуза отшатнуться, чтобы не вдыхать неотступно следовавшее за даршем дуновение гнилостных газов.

Глава 6

Из тома I энциклопедического труда «Жизнь» барона Бодиссея Невыразимого:

«Злодей привлекает пристальный интерес – обычные люди хотят понять: чтó заставляет его идти на такие крайности? Страсть к обогащению? Несомненно, во многих случаях так оно и есть. Жажда власти? Желание отомстить обществу? Вполне допустимые побуждения. Но когда злодей уже богат, когда власть у него в руках и общество доведено до состояния подобострастного повиновения, что тогда? Почему он продолжает творить зло?

Приходится сделать вывод, что он любит зло как таковое.

Это побуждение непостижимо для обычного человека – тем не менее, оно вполне реально и настойчиво. Злодей становится исчадием сотворенного им зла. После того, как он переходит границу внутренне дозволенного, вступает в силу новая система ценностей. Проницательный злодей сознает свое нравственное уродство, хорошо понимает смысл своих поступков. Нуждаясь в защите от самого себя, в подавлении угрызений совести, он впадает в состояние солипсизма, своего рода умственного короткого замыкания, и совершает внушающие ужас злодеяния только потому, что он в истерике – тогда как его жертвам кажется, что весь мир сошел с ума».

В день св. Дульвера, ровно в полдень, Максель Рэкроуз явился в апартаменты Герсена в Соборе. Репортер был явно не в духе и говорил сжато, рублеными фразами: «Последние две недели я проверял списки приезжих. В космопортах Рубленой Сечи, Нового Вексфорда и Понтефракта. С планет системы Кóры прибыли двадцать человек. Только трое назвались даршами. Остальные – метлены. Никто из даршей не соответствует описанию. Но три метлена ему соответствуют. Кто-то из них, может быть – тот, кого мы ищем. Вот их фотографии».

Герсен взглянул на лица – ни одно из них ничего ему не говорило. С видом фокусника, демонстрирующего ловкий трюк, Максель Рэкроуз выложил на стол еще одну фотографию: «А это Оттиль Паншо, забывший застраховать фонд „Котцаш“. Он прибыл вчера и остановился в Соборе».

Герсен изучил фотографию, сделанную в космопорте. Она изображала человека средних лет, сухопарого, даже хрупкого, хотя его округлое брюшко свидетельствовало о привычке хорошо поесть и не слишком много двигаться; у него была большая голова с прозрачно-светлыми недоверчивыми глазами, длинным, тонким и, судя по всему, подвижным носом и деликатным ртом со скептически опущенными уголками. По обеим сторонам лысеющего лба висели редкие рыжеватые кудри; кожу он красил в горчично-желтый цвет. Оттиль Паншо одевался модно и замысловато: на нем были квадратный берет из черного бархата, отделанный алым и серебристым кантом, лиловато-серые брюки, бледно-розовая рубашка с выпукло закругленным воротником и бежевый замшевый пиджак.

«Любопытно! – заметил Герсен. – Я надеюсь задать господину Паншо пару вопросов».

«Это должно быть нетрудно – он поблизости. Судя по физиономии, однако, получить от него достоверную информацию будет гораздо труднее».

Герсен задумчиво кивнул: «Выражение его лица никак нельзя назвать откровенным. Тем не менее, он не похож на человека, способного забыть об уплате страховых взносов».

«Действительно: загадочное обстоятельство. Возможно, страховщики запросили слишком много. Это нередко случается на пограничных планетах, где до Запределья рукой подать».

«Не говоря уже о близком знакомстве господина Паншо с Ленсом Ларком. Если бы я был страховым агентом, меня, конечно же, насторожили бы такие опасные связи».

«Или – что еще вероятнее – Паншо просто-напросто притворился, что заплатил за страховку, и положил деньги себе в карман».

Герсен снова изучил коварное лицо на фотографии: «Не хотел бы, чтобы моими деньгами распоряжался Оттиль Паншо… Скорее всего, он по какой-то причине стремился к тому, чтобы акции фонда „Котцаш“ обесценились».

Рэкроуз нахмурился: «Что могло бы послужить такой причиной?»

«Мне приходят в голову несколько возможностей. В частности, он мог планировать скупку контрольного пакета акций».

«Обанкротившейся корпорации?»

«Тинтль упомянул о других активах – арендных договорах, опционах и тому подобном».

«Что ж, все может быть».

Герсен задумался еще на несколько секунд, после чего повернулся к видеофону и вызвал Джехана Аддельса. На экране появилось проницательное бледное лицо финансиста и юрисконсульта.

«Нас может заинтересовать новое коммерческое предприятие, – сообщил Герсен. – А именно инвестиционный фонд „Котцаш“, базирующийся в Сержозе на планете Дар-Сай, в системе Кóры. Нельзя ли добыть какие-нибудь сведения об этой корпорации в Новом Вексфорде?»

Аддельс ухмыльнулся – само по себе редкостное событие: «Вы не поверите, какую массу информации можно раскопать. Если фонд „Котцаш“ перевел хотя бы один СЕРС на счет какого-нибудь банка Ойкумены, мы об этом узнáем».

«Меня интересуют активы этого фонда, его должностные лица, уставные правила контроля акций – все, что может показаться достойным внимания».

«Разузнаю все, что можно узнать».

Экран погас. Повернувшись к Рэкроузу, Герсен заметил на лице журналиста необычно задумчивое выражение.

«У вас на удивление обширные полномочия», – заметил Рэкроуз.

Позвонив Аддельсу, Герсен забыл о своей роли Генри Лукаса, специального корреспондента журнала «Космополис»: «Ничего особенного. Аддельс – мой старый приятель».

«Разумеется… Так что же мы будем делать с Оттилем Паншо?»

«Внимательно следите за ним. Если потребуется, наймите профессиональных детективов».¹⁴

«Такой человек, как Паншо, конечно же, заметит, что за ним следят».

«Тем лучше – любопытно будет узнать, как он отреагирует».

«Как вам угодно. Кто заплатит детективам?»

«Выписывайте чеки за счет „Космополиса“».

Со вздохом ленивого отчаяния Рэкроуз поднялся на ноги и удалился.

Через некоторое время на экране видеофона снова появилось лицо Аддельса: «Странное предприятие, этот фонд „Котцаш“. Редкоземельное сырье, хранившееся на ограбленном складе в Сержозе, оценивалось в двадцать миллионов СЕРСов. Главный бухгалтер-контролер не позаботился приобрести страхование, и корпорация пошла ко дну. Следует отметить, однако, что официальное объявление о банкротстве не последовало; потери понесли только акционеры. Само собой, акции „Котцаша“ не стóят бумаги, на которой они напечатаны».

«И кому теперь принадлежат эти акции?»

«Устав корпорации „Котцаш“ зарегистрирован в отделении банка „Чансет“ в Сержозе; впоследствии копия устава была получена подразделением того же банка в Новом Вексфорде. Согласно уставу, директором корпорации становится любой владелец не менее чем двадцати пяти процентов акций. Решения принимаются голосованием акционеров, причем число голосов акционера соответствует числу принадлежащих ему акций. В обращении находятся четыре тысячи восемьсот двадцать акций. Из них тысяча двести пятьдесят акций – то есть чуть больше двадцати пяти процентов – зарегистрированы на имя Оттиля Паншо. Остальные распределены среди множества мелких акционеров».

«Очень странно!»

«Странно – и существенно. Паншо – единственный директор; он контролирует „Котцаш“».

«Надо полагать, он скупил обесценившиеся акции? – предположил Герсен. – Вряд ли он вложил в это предприятие полтонны дуодециматов».

«Не спешите! Паншо – птица высокого полета. Зачем тратить деньги, заработанные с таким трудом, на совершенно бесполезные бумаги?»

«Действительно, зачем? Я сгораю от любопытства».

«Судя по всему, одно из представительств фонда „Котцаш“ находится на Метеле; в проспекте корпорации указаны два адреса – в Сержозе и в Тванише. Таким образом, „Котцаш“ – межпланетная корпорация, обязанная представлять ежегодные отчеты. В отчете за прошлый год в качестве ее активов перечислены арендные договоры и права на разведку и добычу полезных ископаемых, причем действие этих прав распространяется даже на астероид под наименованием „Гранат“ и на луну Метеля, Шанитру. Кроме того, корпорации „Котцаш“ принадлежит большинство акций – пятьдесят один процент – транспортной и торговой компании „Гектор“, базирующейся в Тванише. Кто владелец остальных сорока девяти процентов? Оттиль Паншо! По всей видимости, в качестве главного бухгалтера-контролера корпорации „Котцаш“ он выпустил тысячу двести пятьдесят акций фонда „Котцаш“ и заплатил ими себе самому за пятьдесят один процент акций транспортной и торговой компании „Гектор“».

«А что говорят регистрационные записи о компании „Гектор“?»

«Ничего. Она никогда не публиковала проспект, объявляющий о продаже акций».

«Все это приводит меня в замешательство», – признался Герсен.

«На самом деле все очень просто, – возразил Аддельс. – Это типичный случай жонглирования документами, позволяющего недобросовестным людям безнаказанно нарушать свои обязательства».

«Акции „Котцаша“ все еще предлагаются на бирже?»

«В биржевом индексе указана номинальная стоимость одной акции „Котцаша“ – один сантим. Не зарегистрировано никаких заявок на покупку или продажу этих акций. Другими словами, никакого спроса на них нет».

«Следите за рынком, – посоветовал Герсен. – Как только кто-нибудь захочет продать акции „Котцаша“, покупайте их».

Аддельс скорбно покачал головой: «Вы бросаете деньги на ветер».

«Оттиль Паншо придерживается другого мнения. Насколько мне известно, он остановился в Соборе».

«Вы не шутите? Невероятно! Вот уж, действительно, повод строить догадки!»

«Меня это обстоятельство удивляет не меньше, чем вас. Не беспокойтесь, однако – заседание суда назначено на завтра. Председатель Дальт не допустит никаких отговорок: тайное станет явным».

«Если нас не опозорят и не посадят в тюрьму. Ваша затея висит на волоске! Учитывайте, что Паншо – в высшей степени пронырливый жулик!»

«Если все получится, Паншо сможет вернуться восвояси, не потерпев никакого ущерба – меня его судьба мало интересует».

«Когда вы говорите „все получится“, вы имеете в виду, что вам удастся заманить Ленса Ларка в Эстремонт?»

«Именно так».

Аддельс энергично пожал плечами: «Прошу прощения, но я вынужден заявить, что вы гоняетесь за призраком. Пусть Ленс Ларк – маньяк, озверевший палач – все, что угодно. Но он не дурак!»

«Поживем – увидим. А теперь прошу меня извинить – председателю суда пора обедать».

Точно в назначенное время председатель Межпланетного суда справедливости Дальт чинно прошествовал в ресторан Собора: бледнокожий человек с чопорной прямой осанкой, с холодным и суровым лицом, окаймленным плотными черными кудрями. Его церемонно-элегантный костюм давно вышел из моды; другие посетители оборачивались, провожая глазами поразительную фигуру неумолимого юриста, проходившего к своему столу.

Судья заказал скудный обед: салат и немного холодной жареной птицы. Покончив с едой, он застыл в многозначительной задумчивости над чашкой чая.

Сидевший неподалеку сухощавый человек не слишком складного телосложения встал и приблизился к судье: «Ваше превосходительство, председатель суда Дальт? Не могу ли я присоединиться к вам на минуту?»

Обратив на ходатая тусклый тяжелый взор, председатель Дальт произнес, сухо и размеренно: «Если вы – журналист, мне вам нечего сказать».

Сухощавый субъект вежливо рассмеялся, как если бы судья удачно пошутил: «Меня зовут Оттиль Паншо, и я ни в коем случае не журналист». Паншо ловко, почти незаметно опустился на стул напротив судьи: «Завтра вы будете рассматривать дело банка „Куни“ против владельца звездолета „Эттилия Гаргантюр“ и других. Надеюсь, вы не сочтете слишком неуместным предварительное обсуждение этого дела со мной».

Оттиль Паншо – хрупкий, уже немолодой человек с большой головой и подвижной, благожелательной физиономией, в щегольском темно-малиновом костюме, расшитом коричневато-черными узорами – выдерживал пристальный взгляд верховного арбитра Дальта с любезным апломбом: «Какая из сторон, по вашему мнению, занимает преобладающую позицию? В некотором смысле меня затрагивают интересы ответчика, хотя, конечно, я ни в коем случае не хотел бы докучать вам неподобающими просьбами. Это экстраординарное дело, и некоторые его элементы могут никогда не стать достоянием гласности – тем не менее, они могли бы помочь вам яснее представить себе сложившуюся ситуацию».

Веки председателя Дальта устало опустились, выражение его лица стало еще более отстраненным и безжизненным: «Меня не интересуют внесудебные заявления представителей сторон».

«Само собой! Будьте уверены – я всего лишь хотел бы познакомить вас с некоторыми фактическими обстоятельствами, относящимися к делу; они достаточно убедительны сами по себе, без дополнительных разъяснений».

«Что ж, продолжайте – я вас слушаю».

«Благодарю вас, ваша честь! Прежде всего, я представляю владельца „Эттилии Гаргантюр“. Это судно арендовано транспортной компанией „Гектор“, подразделением инвестиционного фонда „Котцаш“, главным исполнительным директором которого являюсь я. Все это прекрасно и замечательно – но конечным владельцем звездолета является некий Ленс Ларк. Вам знакомо это имя?»

«Ленс Ларк – пресловутый преступник, объявленный в галактический розыск».

«Совершенно верно. Именно поэтому он не видит никакой возможности предстать перед Межпланетным судом в системе Веги и удостоверить свою личность. Это нереально в принципе. Тем более, что во всех практических отношениях функции владельца судна выполняю я. Поэтому я предлагаю выслушать в суде мои показания – вместо того, чтобы вызывать в суд Ленса Ларка».

Бледное лицо председателя Дальта сохраняло каменную неподвижность: «На предварительном слушании я постановил, что только лицо, являвшееся фактическим владельцем звездолета в момент заявленного правонарушения, может давать показания, непосредственно относящиеся к делу. Не вижу причин для отмены моего решения. Какие-либо особенности биографии такого свидетеля несущественны и не могут повлиять на установленный порядок судопроизводства».

«Разумеется, – с невеселой усмешкой отозвался Оттиль Паншо. – Ваша точка зрения заключается в том, что Ленс Ларк не должен был становиться преступником, если хотел, чтобы суд принимал во внимание аргументы в его пользу».

Председатель Дальт позволил своим губам изобразить призрачный намек на улыбку: «Вот именно. Заседание суда состоится завтра. Находится ли упомянутый свидетель – Ларк – в пределах юрисдикции суда?»

Оттиль Паншо понизил голос: «Могу ли я допустить, что наш разговор носит неофициальный и конфиденциальный характер?»

«Я не могу брать на себя подобные обязательства!»