Kitabı oku: «Ледяное сердце», sayfa 2

3. Звук ветра

Эш пришёл в себя, задыхаясь и брыкаясь, пока не осознал, что снова находится в безопасности своего гамака, а не болтается над голодными челюстями скрытней, борясь за свою жизнь. Должно быть, он крепко уснул, пока Тобу нёс его в сторожевую башню. Голова болела, а каждый мускул в теле ныл, словно мальчик подрался с огромным моржом.

Одевшись, Эш сдвинул меховой полог, который отделял его гамак от остального пространства башни и дарил слабое ощущение уединённости. За ним он обнаружил хмурого Тобу, который ждал его пробуждения со странной смесью разочарования и беспокойства на лице.

– Тобу, п-прости, – наконец сказал Эш. – Я знаю, что мы не должны были там находиться. Я пытался сказать им, но…

– Ты должен научиться подавлять это желание, – перебил его Тобу.

Эш растерялся.

– Какое именно? Играть в огнебол?

– Желание петь, – прорычал йети.

Ах.

– Я не…

– Ты почти сделал это. Я видел по твоим глазам.

«Вот оно, – подумал Эш, – доказательство сверхчеловеческой чувствительности йети. От него ничего не скроешь!»

– Ещё пара секунд – и ты бы разрушил свою жизнь. И мою жизнь тоже, – сказал Тобу. – Ты знаешь законы Огнии. Тебе нельзя петь. Но с твоих губ чуть не сорвалась совсем не детская песенка.

Как Тобу понял всё это?

– Нет… просто… я чувствовал, что у меня нет выбора! Я хотел спасти Света… и себя… и я н-не знаю почему, но мне показалось, что пение помогло бы, словно… не знаю… словно пение могло бы успокоить скрытней… – Эш умолк, понимая, как нелепо всё это звучит.

– Не важно, что ты чувствовал. Ты знаешь правила, и ты должен им подчиняться.

– Когда левиафаны поют… я это слышу. Я слышу, что они говорят, – признался Эш.

На какой-то краткий миг Тобу казался удивлённым. Эш продолжал:

– Я пытался рассказать об этом одному из моих прошлых опекунов, и он посмотрел на меня как на сумасшедшего. Но я не сошёл с ума – уверен, это не так. Левиафаны говорят со мной… и я думаю, что мог бы петь им в ответ, если бы только…

– Нет, – голос Тобу звучал тихо, но твёрдо. – Ты не должен этого делать, Эш. Никогда.

– Да что ты вообще знаешь? – пробормотал Эш себе под нос так, чтобы Тобу его не услышал.

Но тот услышал.

– Я знаю достаточно, чтобы понимать, что тебе ни в коем случае нельзя петь. Что бы ты там ни чувствовал, ты должен найти другие способы защищаться от левиафанов – как и все остальные. – Тобу отвернулся и направился к стойке с оружием, стоящей у стены. Каждое его движение было полно силы и смысла, и Эш вспомнил, как раньше боялся своего нового опекуна. Тобу взял с полки пращу.

– Идём, – сказал он.

Эш пришёл в ужас. Опять тренировки?!

– Меня чуть не съели сегодня! Могу я хоть немного передохнуть?

– Ты хочешь стать охотником? – прорычал Тобу. – Ты хочешь выжить, когда скрытень снова на тебя нападёт?!

– Д-да, – тихо ответил Эш.

– Тогда пойдём.

Эш прищурился, глядя на груду булыжников, которые Тобу сложил в качестве мишени на внушительном расстоянии от них. Он задержал дыхание и начал раскручивать пращу, верёвки натянулись под тяжестью камня, со свистом описывая широкие круги.

– Ты слишком напряжён. Дыши, – посоветовал Тобу, который зловеще возвышался за его спиной.

«Да дышу я, – подумал Эш, начиная злиться. – Как бы иначе я жил?»

Он запустил камень в воздух и увидел, как тот летит по изящной дуге, завершив своё падение у ближайшего валуна. Эш выругался.

– Ты слишком нетерпелив. Как обычно, тебе не хватает концентрации. – У Тобу был настоящий талант указывать Эшу на то, в чём он был плох.

– С луком у меня получается гораздо лучше! – попытался оправдаться Эш (хоть это была и не совсем правда).

– Но сейчас-то у тебя в руках не лук. Сосредоточься.

Эш вздохнул и положил новый камень в кармашек пращи.

– Ты должен слушать, что тебе говорит мир, – сказал Тобу. – Почувствуй движение снега под ногами и твёрдость земли глубоко под ним. Почувствуй, как нежен воздух вокруг, как он баюкает тебя, движет тобой. Услышь звук ветра и то, что он хочет тебе сказать.

Тобу должен учить Эша выживанию, а вместо этого говорит что-то про ветер?! Если йети так хотел послушать ветер, ему стоило взять с собой Зара.

И всё же Эш решил хотя бы попытаться послушать. Он слышал ветер, конечно, но было не похоже, что тот о чём-то говорит. Эш чувствовал снег под своими ботинками и, несомненно, ощущал, какой тот холодный и как сильно хочется поскорее вернуться домой. Он чувствовал воздух, суровый и обжигающий, каждый раз, когда делал вдох.

Эш выпустил камень и опять промахнулся.

И снова.

И снова.

О духи, как же он ненавидел пращи. Эш стиснул зубы от отчаяния.

– Ты не слушаешь! – заревел Тобу.

– А что я могу поделать, если ты на меня кричишь?!

Тобу выглядел так, словно хотел закричать снова, но остановился и вздохнул.

– Я не должен был кричать на тебя. Но разве скрытни переставали рычать, когда охотились?

Эш молчал.

– Нет, – ответил Тобу за него. – Именно тогда, когда вокруг царит хаос, ты должен быть максимально сосредоточен.

С этими словами Тобу забрал пращу из рук Эша, плавно крутанул её всего один раз и отправил камень лететь в мишень, где тот аккуратно сбил самый верхний булыжник. Эш поймал себя на том, что стоит с широко открытым ртом.

Протянув пращу обратно Эшу, Тобу начал взбираться по лестнице на смотровую башню.

– Ты сможешь сделать это, если сосредоточишься. Продолжай пробовать, пока не попадёшь в цель – тогда ты сам себе удивишься.

«Это вряд ли», – подумал Эш.

И оказался прав.

4. Подарки на память

Поздно ночью – очень, очень поздно – Эш обессиленно рухнул в свой гамак. У него всё же получилось попасть в ту дурацкую мишень, и его намозоленные пальцы сводило болезненными судорогами.

Выше, среди балок, в тишине и молчании, лежал в своём гамаке Тобу. Эш был измотан, но уснуть никак не получалось. Каждый раз, как он закрывал глаза, перед ним вставал образ извивающихся тел, блестящих клыков и неистово скребущих когтей.

По его холодным щекам побежали обжигающие слёзы. Нападение скрытней было ужасным, и Эш больше всего хотел, чтобы кто-нибудь просто обнял его и пообещал, что всё будет хорошо. Он подумал о Тобу и вполголоса горько засмеялся. «Это вряд ли…» В такие моменты Эш сильнее всего скучал по своим родителям. Хотя он никогда их не знал, но был уверен, что они любили Эша и смогли бы его успокоить.

«Где вы? – позвал он в своей голове. – Мама, папа… вы так мне нужны».

Вытерев глаза, Эш встал, оделся и выскользнул на крышу смотровой башни. Холодный ветер трепал мех на его плаще. Внизу, совсем близко, лежала деревня, которая сейчас казалась Эшу совершенно чужим миром. Он всегда чувствовал себя оторванным от остальных огниев, но теперь пропасть между ними казалась непреодолимой. Эш видел, как мерцают под защитой высоких стен огни ламп, сияют, словно звёзды в ночном небе – единственные источники света на много километров вокруг. Это было умиротворяющее зрелище, думал Эш, даже красивое, но немного одинокое. Или одиноким себя чувствовал он сам?

Зданий, сгрудившихся внизу, было слишком много, чтобы их сосчитать. И всё же, какой бы большой ни была деревня, когда ты вынужден вечно оставаться в её стенах, она начинает казаться совсем маленькой. Казаться чем-то вроде тюрьмы.

Было холодно, но Эшу очень нравилось здесь, на крыше.

Тут было так мирно… И только тут он мог тайком послушать загадочные Песни, которые доносил до него зябкий ветер.

Ему повезло – в ту ночь левиафаны Пели хором.

В отличие от остальных жителей Огнии, Эш находил эти звуки приятными. Он не слышал, что именно говорили левиафаны – возможно, они совсем ничего не говорили, – но сама Песнь была спокойной и печальной; низкий вой и мрачные стоны были совсем не похожи на яростный боевой клич, который Эш слышал этим утром. Пока снежный ветер трепал его спутанные чёрные волосы, Эш запустил руку под мех плаща и вытащил окарину. Это был единственный подарок, который родители оставили ему перед исчезновением, и Эш очень ею дорожил.

Он поднёс окарину к губам. Здесь никто не услышит, как он играет, если он будет играть тихо.

«И вообще, Тобу запретил мне только петь; он ничего не говорил об инструментах».

Эш присоединился к печальной мелодии левиафанов. Он позволил их Песни окутать себя, и на мгновение, которое показалось Эшу вечностью, он словно оказался в совершенно другом месте. Там, где не было Тобу, не было одиночества, не было проблем. Там, где Эш чувствовал себя в безопасности. Там, где он чувствовал себя как дома.

И, несмотря на события прошедшего дня, Эш ощутил знакомое желание ответить на мелодию своей собственной Песнью.

Он убрал окарину и затряс головой, чтобы прояснить мысли и сбросить чары Песни.

«Я не должен этого делать. Я не должен. Это опасно. Тобу достаточно ясно дал мне понять».

И Эш решил довольствоваться тем, что забормотал под нос слова родительской колыбельной.

 
Не прощаемся мы, хоть пора уходить, —
Мама с папой тебя будут вечно любить.
Там, где Матерь Солнце начинает сиять,
Мы тебя ожидаем, чтобы крепко обнять.
Стены можно сломать и за них уйти,
Ты ответы найдёшь на своём пути…
 

Он помнил совсем немного слов, но был уверен, что мелодия останется в его памяти навсегда. Сердце Эша теплело каждый раз, когда он слышал её; полное любви послание родителей окутывало его покоем, защищая от ужасных вещей, которые потрясали его мир. В этих словах, казалось, была какая-то магия – магия, которая наполняла Эша надеждой. А иногда, когда он пел, Эшу казалось, что он видит смутные, расплывчатые очертания лиц. И если он постарается достаточно сильно, то очертания станут чётче. Словно к этим воспоминаниям можно будет прикоснуться и жить в них.

Тёплый, уютный огонь в камине. Два улыбающихся счастливых лица, которые со светлой радостью смотрят на него сверху вниз. Его родители – Эш был в этом уверен. Но едва начинало казаться, что картинка становится чётче, лица снова расплывались, терялись в метели времён, и Эш снова оставался один.

Иногда Эш даже осмеливался поверить, что колыбельная – это особое послание, оставленное ему родителями, некий секрет, подсказка о том, куда они ушли и почему. Эш был одержим теми немногими словами, которые мог вспомнить, и прокручивал их в голове раз за разом, пытаясь найти смысл:

 
Стены можно сломать и за них уйти,
Ты ответы найдёшь на своём пути…
 

Нетрудно было догадаться, что колыбельная подсказывает ему покинуть стены Огнии и, возможно, отправиться на восток, «к свету Матери Солнца»… Всё-таки оно просыпалось на востоке. Но это было невозможно. Восток, запад, юг или север – далеко за стены не мог уйти никто, даже охотники. В песне должно было быть что-то ещё, что Эш упустил.

Но в глубине души он понимал, что всё это чепуха. Фантазия, рождённая его одиночеством.

В конце концов, это была просто колыбельная.

Внезапно на Эша упала тень.

Он резко обернулся и ахнул, увидев Тобу у себя за спиной. Лица родителей ещё горели перед его мысленным взором, но они уже начали исчезать, как тени на солнце.

– Я же запретил тебе петь, – сказал Тобу.

– П-прости. Это просто колыбельная, которую мне пели родители… У меня больше ничего не осталось… – голос Эша дрогнул, когда он спрятал окарину обратно под плащ. Ему показалось или выражение лица Тобу немного смягчилось?

– Я запретил тебе петь ради твоей же безопасности.

– Я знаю, – ответил Эш.

– Особенно эту… колыбельную, – буркнул Тобу. – И тебе стоит хорошенько подумать, кому ты её поёшь… Это мне говорит Ткань Мира. А теперь иди в кровать.

Эш зажмурился, пытаясь в последний раз увидеть лица родителей, но безуспешно. Они исчезли. Песнь левиафанов словно отразила его печаль, когда Эш последовал за Тобу обратно в сторожевую башню, где наконец погрузился в глубокий сон без сновидений.

Следующим утром Эш решил попытаться вытянуть из своего опекуна-йети какую-нибудь информацию. Было ясно, он кое-что знает о пении – и, возможно, расскажет Эшу побольше о той таинственной Ткани Мира. Тобу был в относительно хорошем настроении. В те редкие свободные минуты, когда йети не был занят работой по дому, охотой или медитацией, он вырезал из дерева фигурки. Что именно Тобу пытался вырезать, Эш так и не понял. Фигурки были похожи на маленькие деревянные… шарики, может быть?

«Наверное, это могут понять только йети», – подумал Эш. Чем бы ни были эти фигурки, густые брови Тобу были нахмурены чуть меньше, чем обычно, и Эш решил, что ему весело. Или нет? Трудно было сказать наверняка.

Поэтому, набравшись смелости, Эш оторвал взгляд от копья, которое Тобу поручил ему заточить, вздохнул и спросил:

– Что такое Ткач Песен?

Тобу поднял глаза от маленькой деревянной фигурки, которую вырезал. Он уже отложил в сторону три предыдущих шарика, явно недовольный их формой.

– Это проблемы людей, – сказал он через некоторое время.

– Пожалуйста, Тобу, – сказал Эш, садясь в своём гамаке. – Я чувствую, ты что-то знаешь, и я тоже должен это узнать. Я должен знать, что люди думают обо мне… и почему.

Тобу тяжело вздохнул. Эш уже было решил, что ничего не добьётся от своего опекуна, но Тобу вдруг заговорил. Он говорил медленно, словно очень тщательно подбирал слова:

– Ткачи Песен – это те, кто может петь Песнь левиафанов. Это не просто какая-то песня или стих, но сама Песнь природы, Ткань Мира. Говорят, что Ткачи Песен способны «разговаривать» с левиафанами, если их навыки достаточно развиты.

Эш почувствовал, как по его спине к кончикам пальцев пробежал холодок.

Он ощущал связь с левиафанами, когда они пели.

Он ощущал почти неудержимое желание петь вместе с ними.

Но ведь он не Ткач Песен. Или?..

– Почему это так плохо? – спросил Эш, пытаясь унять дрожь в руках. – Почему огнии так боятся меня, даже если я такой? Разве… разве возможность говорить с левиафанами – это не потрясающе? Мы могли бы попросить их оставить нас в покое!

– Мрачная тень лежит на истории Ткачей Песен. У любой медали есть две стороны. Ткань Мира – ничто, если в ней нет баланса. Ткачи Песен говорят с левиафанами, но и левиафаны могут им отвечать. И учитывая… события прошлого… большинство людей опасаются, что левиафаны могут подчинять человеческий разум своей воле и использовать их как оружие против крепостей. Из-за этого страха большинство Ткачей Песен были изгнаны со своей родины; именно из-за него в Огнии приняли закон, который запрещает любую музыку – просто на всякий случай.

Эш недоверчиво покачал головой. Ему уже не удавалось унять дрожь в руках.

«Я не Ткач Песен. Я просто не могу им быть».

– Что я могу… что может сделать Ткач Песен, чтобы не допустить этого? Я имею в виду контроль разума, – спросил Эш, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не дрогнул.

– Не знаю, – ответил Тобу. Похоже, он собирался закончить разговор, но увидел страх в глазах Эша. – Лучшее, что может сделать Ткач Песен, – держать рот на замке и ни в коем случае не петь. Как я тебе и говорил.

Эш почувствовал себя так, словно его тело сбросили с высокой скалы, а сердце осталось наверху. Значит, ничего не поделаешь. Придётся перестать петь. Даже колыбельную, отчего сердце Эша разрывалось от боли. Но может… может, тогда с ним не случится ничего плохого? Может быть, какая-то крошечная частичка Ткача Песен, которая живёт в нём, ослабнет и исчезнет и он снова станет нормальным?

– Как ты думаешь, я злой? – выпалил Эш. – Если я и правда Ткач Песен, это значит, что я злой?

– Я слишком мало об этом знаю, – сказал Тобу, что не очень обнадёживало.

Эш на мгновение замолчал.

– Я не чувствую, что я злой. Я стараюсь быть добрым, – сказал он наконец.

– Мир использует тех, кто слаб, – проворчал Тобу в ответ, вонзая резак в очередную деревянную каплю, его лицо превратилось в бесстрастную маску.

– Я не думаю, что быть добрым – это слабость, – возразил Эш. – Может быть, ткачество Песен можно было бы использовать во благо, если бы люди не были такими предвзятыми. Оно могло бы спасать людей. Оно… оно могло бы расчищать путь саням следопытов, помогать доставлять еду и лекарства во все крепости мира! Оно могло бы…

– Хватит! – Тобу прорезал дерево насквозь; скульптура была испорчена (или стала лучше? Трудно было сказать). В глазах йети полыхнул огонь. Эш приготовился к взрыву ярости, но вместо этого Тобу сделал глубокий вдох… и потянулся за новым куском дерева. Эш тихо выдохнул с облегчением.

– Не обольщайся, мальчик. Люди не могут справедливо судить о том, что их пугает.

– Не похоже, что ты боишься меня, – осмелился заметить Эш.

– В этом мире есть много вещей, которых я не понимаю. Но это не значит, что я должен их бояться. – Эш задумался над его словами. – А ещё я видел твои охотничьи навыки. Если судить по ним, у меня нет ни одной причины тебя опасаться.

Эш закатил глаза. «Что за ужасные, ужасные дни. Хорошо хоть, что завтра праздник. По крайней мере, я смогу отвлечься от всего этого». Он каждую зиму с нетерпением ждал Праздника тысячи огней. Это был грандиозный праздник в честь Матери Солнца; все жители крепости надевали яркие костюмы, изображающие духов огня, чтобы помочь прогнать Ледяную Старуху.

Тут, словно прочитав мысли Эша, Тобу сказал:

– Я думаю, тебе лучше какое-то время не показываться в деревне.

– Что?! Но почему?!

– Мы должны убедиться, что ты можешь контролировать свои порывы. Жители деревни напуганы. Я не знаю, что они могут сделать с нами, если ты снова потеряешь контроль. Если ты попытаешься петь, – Тобу поднял взгляд от своей фигурки и заметил разочарование Эша. – Не волнуйся, – сказал он с самым сочувственным лицом, которое Эш когда-либо видел у йети, – ты продолжишь тренироваться здесь. Скучно не будет.

5. Праздник Тысячи Огней

Духи огня танцевали в ночном небе, как мерцающие бирюзовые огоньки на фоне усыпанной звёздами черноты. Несмотря на мольбы и протесты Эша, Тобу настоял на том, чтобы он не ходил на праздник, а остался дома и посвятил вечер стрельбе из лука. Эш не удивился, но от этого его гнев не стал меньше.

Это была особенная ночь. Всего одна ночь, но Тобу не позволил ему даже этого.

Гул воодушевлённых, счастливых голосов доносился из деревни вместе с аппетитным запахом готовящегося пира. Эш знал, что сегодня по всей крепости зажигаются факелы всевозможных размеров. Праздник знаменовал окончание самых холодных зимних лун и приход согревающих объятий Матери Солнца (хотя это означало лишь то, что дни теперь станут просто холодными, а не пробирающими до костей). Вся деревня будет пировать и веселиться до рассвета. Тобу ненавидел праздники. «Он точно имеет что-то против танцев и весёлых людей», – подумал Эш. Но Тобу приглашали каждый год, и неизменно, подобно восходу и закату самой Матери Солнца, каждый год он ходил туда, словно от этого зависела его честь.

Как только Тобу ушёл, ворча себе под нос о том, какой пустой тратой драгоценных ресурсов был праздник, Эш опустил лук и забрался на крышу, чтобы подумать о тех немногих вариантах, что у него были.

– Может, мне стоит пойти тайком? – спросил он себя, глядя на запад, в сторону деревни. Эш видел тёплый, манящий свет костров и дым, поднимающийся над стенами. На крыше рядом с ним лежала последняя работа Тобу. «Надеюсь, он не начнёт приходить сюда, – с горечью подумал мальчик, – это единственное место, где я могу спрятаться!» Но, глядя на скульптуру, Эш должен был признать, что у йети получалось всё лучше и лучше. Эта фигурка была похожа на шарик с глазами.

– А ты как думаешь, глазастый шарик? – спросил Эш у скульптуры. – Я знаю, Тобу не хочет, чтобы я был рядом с остальными, но, может быть, во всём виноват только его угрюмый характер? Может быть, в крепости поймут, что было довольно грубо отправить меня сюда к ворчливому йети, и позовут обратно, чтобы я снова стал нормальным огнием? – Эш упёр руки в бока и попытался изобразить старосту Кострана. – «Я был так неправ, Эш! Очень, очень неправ. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? – А потом он упадёт на свои большие старые колени и скажет: – Пожалуйста, вернись к нам, умоляю тебя! Ты – герой Огнии, и истории о твоей силе и доблести будут жить веками!» – «Ладно, ладно, – скажу я. – Я вернусь в деревню, если ты так настаиваешь, но при одном условии: поднимись с колен. Ты меня смущаешь!»

Эш замолчал и задумался. Его улыбка дрогнула.

– Да, ты прав, глазастый шарик. Это вряд ли. – Пальцы Эша сводило болью – напоминание об усердных тренировках в стрельбе из лука. – Может быть, если я расскажу, как ужасно Тобу со мной обращается, меня спасут из его злых когтей? – фигурка смотрела на него грустными несимметричными глазами. – Знаю, знаю. Это же он тебя сделал, я всё понимаю. И, может быть, он не такой и ужасный. Но ты должен признать, что он большой ворчун. Что плохого мне могут сделать в крепости, если я вернусь? Прогонят меня в дикие земли? – Эш замолчал, заметив, как над Снежным морем вспорхнула стая белых птиц. Через пару секунд снежную гладь вспорол огромный спинной плавник и, оставив за собой смутный белый туман, нырнул обратно в глубину. Эш пристально всмотрелся туда, откуда он появился, но его уже нигде не было видно. Эш поёжился.

– Ладно, может быть, изгнание в дикие земли – это довольно плохо. – Мальчик барабанил пальцами по крыше. Наконец он остановился и вскинул руки. – Нет, я решил – я пойду туда! Не пытайся остановить меня, глазастый шарик, я всё равно сделаю это! Я должен. Только посмотри на меня – я сижу здесь и разговариваю с деревяшкой! – с этими словами Эш бросился к своему гамаку и вытащил из-под мехового покрывала неказистую маску, которую ему удалось сделать тайком. Она изображала Лучина, его любимого духа огня. Маска выглядела не очень-то эффектно, но она поможет скрыть лицо – а это ведь главное, верно?

«Я не могу это пропустить, Тобу, каким бы большим и страшным ты ни был».

Затем Эш соскользнул вниз по лестнице сторожевой башни, быстро огляделся, убеждаясь, что Тобу нигде не видно, и побежал по мосту в деревню.

В крепости царила атмосфера радости и восторга. Эш не мог сразу проникнуться духом праздника, хоть и пытался. Сквозь толпу пробирался крупный мужчина в маске улыбающегося духа, держа в руках блюдо засахаренных корней. Он налетел на Эша, едва не уронив сладости тому на голову.

– Прости, малыш! – прогрохотал он.

– Н-ничего, – ответил Эш, проверяя свою маску.

– Вот, возьмёшь один в качестве извинения? Стащил прямо с кухни, да!

Как только он договорил, над смеющейся толпой прогремел сердитый голос:

– Куда делся этот негодник с моими корнями?! Я утоплю его в бочке с карамелью, как только поймаю, клянусь! – кричала повариха.

Мужчина приподнял маску, под которой было обветренное бородатое лицо, и подмигнул Эшу.

– Давай же, парень, пока она меня не нашла!

Эш взял засахаренный корень, и мужчина с блюдом побежал дальше под одобрительные возгласы толпы. Развернувшись лицом к одному из зданий, чтобы его не узнали, Эш немного приподнял маску, чтобы положить сладость в рот. На вкус корень был просто изумителен. Он был сладким и немного подкопчённым, хрустящим внутри, и просто таял во рту, пока Эш жевал. «С краснокорнем точно не сравнить».

Пробираясь сквозь празднующую толпу, он заметил Зара, Света и Блестию, надевающих маски. Набравшись храбрости, Эш направился к ним.

– П-привет, ребята! – поздоровался Эш.

Те прищурились, словно пытаясь разглядеть его через маску. Эш слегка приподнял её, стараясь, чтобы не слишком много людей увидели его лицо.

– Эш? – спросил Свет.

– Ага. Вы не будете против, если я побуду с вами? – спросил Эш. Предупреждение Тобу о том, что крепость всё больше боится того, кем может оказаться Эш, эхом звучало в его голове. Заметил ли Свет, что Эш собирался петь во время нападения скрытней, как это сделал Тобу?

Друзья переглянулись. Зар прокашлялся. Эш затаил дыхание.

– Ну, мы вместе пережили нападение скрытней… Это значит, что мы практически семья, верно? – сказал Свет, на его лице расцвела широкая улыбка.

В груди у Эша потеплело. Он почувствовал такое облегчение, что даже рассмеялся.

– Думаю, что так оно и есть, – ответил Эш. – Классные маски, ребята!

Зар сделал себе жуткую маску Ледяной Старухи, Блестия смастерила прекрасную маску духа огня, украшенную цветными ястребиными перьями и костяными рогами, а Свет… Свет просто наклеил на лицо кусочки меха снежного зайца.

– Спасибо! Ты как раз вовремя, – сказал он. – Как думаешь, что изображает моя маска? Это же очевидно, да?

Эш присмотрелся внимательнее.

– Хм… ты пытался сделать вид, что у тебя есть борода?

– Что? Нет! Очевидно же, это снежный медведь!

– Ох, точно, – сказал Эш. – Это была моя вторая мысль.

– Вот-вот! А Блес сказала, что я выгляжу как дурак. – Свет недоумённо покачал головой.

– Я не говорила, что ты выглядишь как дурак, – поправила его Блестия, – я сказала, что ты выглядишь по-дурацки. Это большая разница.

– Вот оно что, ха-ха, – ответил Свет. – Я же говорил, что моя маска будет гораздо лучше, чем прошлой зимой!

– Прошлой зимой ты вместо маски надел плащ задом наперёд и натянул на лицо капюшон, – заметила Блестия, и Зар расхохотался.

– Твоя маска выглядит великолепно! – солгал Эш, не желая ранить чувства Света. Он был уверен, что Блес снова закатывает глаза под искусно сделанной маской, а Зар хихикает под своей, чудовищной.

– Ладно, хватит обсуждать Света и его неспособность хоть что-нибудь сделать нормально. Мы сегодня будем веселиться или нет? – сказала Блестия, направляясь в толпу.