Kitabı oku: «От саванны до дивана: Эволюционная история кошек», sayfa 6

Глава 6
Происхождение видов

Встречайте Карлоса Дрисколла. В конце 1990-х годов, еще будучи студентом Мэрилендского университета в Балтиморе, он начал живо интересоваться охраной природы. Дрисколлу хотелось посвятить себя сохранению редких видов животных. Правда, он не знал, каких именно (хотя и питал слабость к змеям и ящерицам) и что для этого нужно.

Как-то раз в беседе с деканом биологического факультета он обмолвился, что пока еще не решил, чем будет заниматься после окончания учебы. Выяснилось, что один из старых университетских приятелей декана проводит передовые исследования в области консервационной генетики⁴⁷ кошек, да еще, как ни удивительно, в расположенном неподалеку Национальном институте онкологии (в главе пятнадцатой мы вернемся к вопросу о том, почему эта организация имеет в штате ученого, который занимается генетикой кошек).

Дрисколл не особенно интересовался исследованием ДНК, но, когда впереди полная неопределенность, от предложенной помощи не отказываются. Поэтому он отправился на собеседование с доктором Стивеном О'Брайеном, который был и до сих пор остается ведущим специалистом в этой области. А дальше, как вы уже, наверное, поняли, Дрисколл стал работать в лаборатории О'Брайена, где изучал генетическую изменчивость диких видов кошачьих. Такие счастливые случайности часто определяют научную карьеру.

Дрисколл проработал в лаборатории Национального института онкологии около шести лет, сначала числясь при ней лаборантом, потом – магистрантом, и исследовал генетические различия у львов, пум и гепардов. К тому моменту, когда он был готов начать работу над диссертацией, он уже серьезно увлекся анализом ДНК. Я видел, как то же самое происходило с магистрантами у меня в лаборатории. Те, кто изначально планировал посвятить себя полевым наблюдениям за экологией или поведением животных, не могли устоять перед притягательностью генетических исследований. Вы приходите в лабораторию утром (а в случае с магистрантами – обычно подтягиваетесь ближе к полудню), весь день вкалываете не покладая рук и к завершению рабочего дня успеваете сгенерировать неимоверное количество информации. Возможно, это не так увлекательно и романтично, как научная экспедиция по далеким экзотическим местам, зато вы можете очень быстро достичь существенного прогресса. Кроме того, анализ ДНК способен многое рассказать о жизни животных: о том, как они скрещивались между собой и эволюционировали с течением времени.

Самым сложным для Дрисколла было выбрать, какие виды изучать для написания диссертации и где это делать. И тут снова вмешалась судьба. Дрисколл частенько вызывался съездить в аэропорт и встретить там приглашенного лектора не только из-за своей отзывчивости, но еще и потому, что, по его собственным словам, это давало ему возможность побеседовать во время поездки с кем-нибудь из светил биологии, попавших к нему в плен.

Одним из таких светил оказался Дэвид Макдональд, оксфордский профессор и специалист мирового уровня по млекопитающим хищникам. Дрисколл быстро нашел с ним общий язык.

Макдональд работал над поиском отличий между шотландскими лесными кошками (шотландский вариант европейской лесной кошки⁴⁸) и их одомашненными родственниками. Мы с вами уже знаем, что надежного способа отличить их друг от друга по внешнему виду не существует. Но еще труднее отличить дикую кошку от гибридов, появившихся на свет в результате спаривания диких и домашних животных. Макдональд надеялся разработать генетический тест, который позволил бы различать их, – это стало бы первым шагом к тому, чтобы сохранить этих кошек как генетически обособленную популяцию. К тому времени Дрисколл уже успел стать экспертом в подобных методах исследований. Эта встреча была послана ему судьбой. И Дрисколл отправился в Оксфорд работать над диссертацией.

Изначально планировалось, что проект будет всецело посвящен шотландским лесным кошкам, но Дрисколл быстро расширил его охват. Дикие кошки сосуществуют с домашними по всему ареалу своего обитания, поэтому теоретически «гибридизация» – научный термин, которым обозначается скрещивание двух видов или обособленных популяций, – достаточно распространенная проблема. К тому же загадка происхождения домашних кошек сама по себе требовала тщательного генетического расследования. Когда вы собираетесь писать диссертацию по генетике кошек, вам волей-неволей приходится иметь дело с такими трудными вопросами!

Дрисколл задумал собрать пробы ДНК домашних и диких кошек по всему естественному ареалу обитания последних. Задача просто грандиозная: для того, чтобы выполнить ее с нуля, потребовались бы годы, если не десятилетия. К счастью, во многих странах Европы нашлись ученые, которые занимались исследованием диких кошек и от которых можно было получить образцы биологического материала.

Некоторые из этих исследователей уже сотрудничали с оксфордской лабораторией и были рады поучаствовать в проекте. Но большинство ученых в разбросанных по всему миру университетах и правительственных организациях не имели связей с Оксфордом; сбор данных о местных популяциях кошек был частью их работы, направленной на исследование местной фауны. Надо сказать, что у зоологов существует своя неофициальная иерархия: чем внушительнее предмет вашего изучения, тем он престижнее. Заниматься рысями и бурыми медведями престижно. Шакалами – уже не очень. Бездомными кошками? Ничуть.

Другими словами, у этих специалистов по кошкам было что-то вроде комплекса неполноценности. Естественно, они с подозрением отнеслись к тому, что какой-то незнакомый американец из снобского английского университета просит их поделиться образцами. Какой в этом смысл? Откуда им знать, станет ли он держать их в курсе дела и уж тем более упомянет ли об их вкладе в проект?

Дрисколл придумал, как снискать их расположение. Отправляясь в Англию, он взял с собой свой огненно-оранжевый мотоцикл BMW: он говорит, что это было лучшее решение, которое он когда-либо принимал. Когда ему надо было посетить кого-нибудь из ученых и попросить их о помощи, он не покупал билет на самолет и не бронировал номер в хорошем отеле, как важный ученый. Вместо этого он вскакивал на свой мотоцикл, пересекал Ла-Манш на судне на воздушной подушке (если повезет) или по Евротоннелю (если не повезет), а дальше ехал по европейским дорогам к своим коллегам в Венгрию, Сербию, Болгарию, Словению, Хорватию, Черногорию и другие страны. Благодаря естественному непринужденному поведению его везде принимали с радостью и вместо неловких, скованных деловых встреч приглашали на ужин и предлагали остановиться на ночлег. И главное – назад он возвращался с пробами.

С Азией и Африкой дела обстояли иначе. Только в Южной Африке нашлись исследователи, которые уже собирали нужные пробы. Если Дрисколлу нужны были образцы биологических материалов кошек, проживающих на других территориях, ему предстояло ловить животных самостоятельно.

Как вы помните, до сих пор научная карьера Дрисколла складывалась в лаборатории, где он занимался анализом ДНК. Несмотря на то что он изредка принимал участие в экспедициях, у него был ограниченный опыт полевой работы. По его собственному признанию, сначала ловля кошек давалась ему с большим трудом, но со временем он неплохо натренировался. Успех пришел, когда Дрисколл научился правильно размещать ловушки – прорезиненные капканы и ящичные западни – и заманивать туда кошек.

Как только он в совершенстве овладел искусством установки ловушек (трепещущее на ветру перышко оказалось безотказной приманкой), у него осталась всего одна проблема: время от времени ему попадались другие животные, включая скунсов, варанов и медоедов, и иметь дело с некоторыми из них было довольно рискованно. Ему особенно запомнился случай, когда в ящичную западню угодила самка бородавочника с семью поросятами. Когда Дрисколл подоспел к ним на помощь, ловушка была сильно искорежена, но щеколда на дверце каким-то чудом выдержала. Сами кабанчики нисколько не пострадали и, как только дверца распахнулась, помчались прочь, подняв кверху хвостики.

В поисках проб Дрисколл объездил всю Азию и Африку: побывал в Израиле, Азербайджане, Казахстане, Монголии, Китае, Намибии и ЮАР. Несмотря на то что бóльшая часть его исследования проходила после террористических актов 11 сентября, он никогда не испытывал трудностей с передвижением. И все же геополитика наложила свой отпечаток на его исследование. Египет занимает важное место в истории кошек, но организовать научную поездку в эту и другие страны арабского мира стало сложнее. В 2002 году на следующий день после того, как президент Буш произнес речь про ось зла, Дрисколлу пришлось отменить запланированную командировку в Иран, на подготовку к которой он потратил столько сил и времени. К счастью, африканские степные кошки широко распространены по всей территории Среднего Востока: Дрисколлу удалось собрать образцы материалов в Израиле и получить несколько проб из Бахрейна и ОАЭ, которые уже успели взять его коллеги.

В итоге в руках у Дрисколла оказалась замечательная коллекция из 979 образцов биологических материалов диких кошек отовсюду, где они обитают бок о бок со своими домашними родственниками.

Образцы были самыми разными. В большинстве случаев это была кровь, взятая на анализ в ходе рутинного мониторинга. Впрочем, Дрисколл также не упускал возможности заполучить образцы тканей, когда натыкался на кошек, погибших под колесами автомобилей. Кроме того, он отщипывал крошечные фрагменты от чучел животных в музеях естественной истории. При этом он чаще всего довольствовался кусочком сфинктерной мышцы (или, иными словами, ануса), поскольку против этого музейные кураторы не возражали (а вот кончиками ушей экспонатов, скажем, делиться отказывались).

Самым необычным источником материала, несомненно, стала длинная, до пят, шуба, владельцем которой был беркутчи – специалист по охоте с орлом из Западной Монголии. Проживающие в этом регионе казахи обучают беркутов ловить лис и манулов, на которых они охотятся ради меха. Шуба до пят, которую Дрисколл не только увидел, но еще и примерил, была сшита из шкурок сорока манулов и оторочена мехом азиатской пустынной кошки; отщипнув от каждой из шкурок по маленькому кусочку, он не просто получил образцы биологических материалов местных кошек, но и сорвал настоящий джек-пот, ведь в дальнейшем он мог использовать свою находку для изучения этого необычного вида.

По возвращении в лабораторию Дрисколл принялся изучать образцы, извлекая и анализируя ДНК. В то время люди еще не научились быстро и дешево секвенировать целый геном, поэтому Дрисколл сосредоточился на определенных генах. Результатом стали тысячи азотистых оснований, полученных из каждого образца. Сравнив эти участки ДНК, он смог определить степень родства отдельных особей.

В некоторых случаях результаты соответствовали его ожиданиям. Дикие кошки из разных частей света действительно отличались друг от друга генетически. Но и без сюрпризов не обошлось: выяснилось, что генетически дикие кошки делятся не на три, а на четыре группы. Наряду с европейскими и азиатскими дикими кошками генетические отличия обнаружились у южноафриканских и североафриканских кошек (последние включают в себя популяции Турции, Израиля, Саудовской Аравии и соседних стран, поэтому их иногда называют ближневосточными дикими кошками). Степень расхождений ДНК натолкнула Дрисколла на мысль, что на протяжении ста с лишним тысяч лет (по данным последних исследований, эта оценка сильно занижена) эти четыре группы развивались изолированно, а значит, не скрещивались и не обменивались друг с другом генетическим материалом.

Но его ждал еще один сюрприз. Неподалеку от горы Эверест, на Тибетском нагорье, которое еще называют «крышей мира», обитает один из самых малоизученных видов кошачьих – гобийская серая кошка. Сведения о ней столь скудны, что одни эксперты описывают ее как коротколапую, а другие утверждают, что лапы у нее длинные. Вместе с тем все они сходятся во мнении, что эти кошки коренасты, шерсть у них такая же длинная, как у шотландских лесных, но при этом без густого подшерстка. И хотя некоторые специалисты считают их всего лишь подвидом, большинство согласно с тем, что это отдельный вид.

Работа Дрисколла внесла ясность в этот вопрос. На основе анализов ДНК Дрисколл выстроил эволюционное древо родственных связей между лесными, степными и пустынными кошками и близкими им видами. Как и ожидалось, лесные, степные и пустынные кошки состоят в более близком родстве друг с другом, чем любая из них с барханными кошками, которых ранее причисляли к их ближайшим родственникам. А вот место гобийской серой кошки на филогенетическом древе стало сюрпризом если не для всех, то для многих: они расположились посреди диких кошек, бок о бок со своей ближайшей родственницей, азиатской пустынной кошкой. Другими словами, гобийская серая кошка – это пятая разновидность дикой кошки.

Гобийская серая кошка

Эволюционные взаимоотношения диких и домашних кошек. Из этой упрощенной схемы видно, что североафриканские степные и домашние кошки образуют одну смешанную группу. В отличие от филогенетического древа, длина линий непропорциональна отрезкам времени.

* * *

Возможно, вы помните, как на уроках биологии в старшей школе вам рассказывали, что две популяции относят к разным видам в том случае, когда их представители не могут или не хотят скрещиваться друг с другом или же когда их потомство бесплодно. Логика проста: если виды не могут обмениваться генами, значит, они следуют по собственной эволюционной траектории. Если же они могут обмениваться генами, значит, они не являются независимыми субъектами эволюции и любые генетические отличия, которые возникают в одной из групп, легко передаются другой. Это правило действует безотказно, если две популяции обитают на общей территории. Достаточно понаблюдать за их размножением в естественных условиях.

Но как узнать, способны ли представители двух популяций скрещиваться между собой, если они живут на разных континентах? Можно поселить их вместе в зоопарке и посмотреть, что из этого выйдет, но такие эксперименты бывают обманчивы. Многие виды, которые вряд ли бы сошлись друг с другом в природе – поскольку в естественной среде они живут в разных условиях и бодрствуют в разное время, – тем не менее станут размножаться, очутившись в одной клетке. Если их потомство не выживет или будет стерильно, вы поймете, что они относятся к разным видам. В противном случае сложно сказать, чем обернутся такие эксперименты.

По этой причине многие ученые перестали полагаться на результаты межвидового скрещивания при определении границ вида. Вместо этого они опираются в своих оценках на число генетических различий между популяциями. При всем многообразии методов таких исследований главная идея заключается в том, что популяции, которые значительно отличаются друг от друга генетически, долгое время эволюционировали с минимальным обменом генами и поэтому заслуживают статуса отдельного вида. Предметом обсуждений и споров остается вопрос о том, насколько сильно популяции должны отличаться друг от друга.

Этот новый подход стал причиной увеличения количества признанных видов кошачьих за последние годы. Генетические исследования показали, что во многих случаях географически изолированные друг от друга популяции, считавшиеся раньше одним и тем же видом, имеют множество генетических отличий, и поэтому теперь их делят на несколько видов. Поэтому теперь различают два вида дымчатых леопардов: один из них обитает в материковой части Азии, другой – в Индонезии. Подобная же ситуация наблюдается у онцилл, дальневосточных кошек и других видов.

Описанные выше подходы не такие уж и разные, как может показаться. В целом чем больше генетических отличий между двумя популяциями, тем меньше вероятность того, что они способны скрещиваться между собой. Чаще всего эти два метода дают одинаковый результат.

Что касается пяти разновидностей диких кошек, то у нас нет свидетельств интербридинга между ними, мы располагаем только данными генетических исследований. Три книги о разнообразии кошек, опубликованные за последние десять лет экспертами в области биологии и систематики кошачьих, содержат три разных точки зрения на этот счет. Согласно первой из них, все дикие кошки, включая гобийскую серую, – это пять подвидов одного вида. Вторая представляет традиционную точку зрения: гобийская серая кошка являет собой отдельный вид, а остальные четыре – подвиды дикой кошки. В третьей книге в отдельный вид выделена не только гобийская серая, но и европейская лесная кошка, вероятно потому, что по своей анатомии отличается от остальных трех, которые рассматриваются как подвиды азиатско-африканской дикой кошки.

Невозможно объективно сказать, какая из этих систематик верна. Я отдаю свое предпочтение первому варианту, согласно которому все пять считаются одним видом диких кошек, Felis silvestris. Но для наших с вами целей это не имеет большого значения. Виды это или только подвиды, все пять отличаются друг от друга генетически.

* * *

Но давайте вернемся к домашним кошкам, главному объекту исследований Дрисколла. Если бы домашние кошки происходили сразу от нескольких видов, нам стоило бы ждать одного из двух возможных вариантов развития событий. При первом из них в каждом регионе домашние кошки образовывали бы родственные группы с проживающим по соседству диким видом: так, азиатские домашние кошки состояли бы в близком родстве с азиатскими пустынными кошками, британские – с шотландскими лесными и так далее. Многочисленные эпизоды одомашнивания непременно были бы заметны на генетическом уровне.

Во втором случае генетические особенности каждой из групп одомашненных кошек постепенно сгладились бы при их последующем расселении. В этом случае генофонд⁴⁹ домашних кошек представлял бы собой мешанину ДНК из всех популяций диких кошек, что, вероятно, привело бы к формированию отдельного генетического кластера домашних кошек, отличного от всех диких подвидов.

Результаты, полученные Дрисколлом, опровергают оба эти варианта. Анализ ДНК прямо свидетельствует о родстве домашних кошек со всего мира с североафриканскими степными кошками. У этих двух видов, и правда, столько общего, что разделить их на отдельные группы невозможно – их гены тесно переплелись. Неудивительно, что проведенное несколькими годами позже исследование генома кошек выявило почти полное отсутствие генетических отличий между домашними и степными кошками.

Исследование Дрисколла опровергло гипотезу о том, что кошки происходили сразу от нескольких видов. Домашние кошки произошли от североафриканских степных кошек, и только от них.

И все же некоторые вопросы так и остались без ответа. В частности: были ли североафриканские степные кошки одомашнены один раз, в определенном месте и в определенный момент истории, или же это происходило повсеместно? Этот вид явно предрасположен к взаимодействию с людьми, поэтому нетрудно себе представить, что люди не раз одомашнивали этих диких кошек по всему ареалу их обитания.

Результаты анализов ДНК говорят в пользу последней гипотезы. Если бы все домашние кошки происходили из какого-нибудь одного места, они, скорее всего, имели бы ограниченное количество генетических вариаций, в то время как исследование Дрисколла, напротив, выявило у них чрезвычайное количество генетических расхождений. По мнению Дрисколла, такое разнообразие, по-видимому, следствие того, что североафриканских степных кошек одомашнивали повсеместно и многократно, поэтому они унаследовали генетические вариации от разных популяций.

В ходе своей работы Дрисколл пришел к одному важному открытию: только изучая североафриканских степных кошек, можно понять, как происходило одомашнивание. А вместо этого некоторые важные исследования, вроде экспериментов Никастро со звукозаписью кошачьих криков, проводились с участием южноафриканских диких кошек (конечно же, во времена экспериментов Никастро еще никто не знал о генетических различиях между африканскими степными и южноафриканскими дикими кошками). К тому же порой требуется приложить немало усилий, чтобы выяснить, к представителям какого из двух видов, степного или южноафриканского, относятся упомянутые в отчетах дикие и прирученные в раннем возрасте особи. Еще сложнее ответить на вопрос, как сильно эти подвиды отличаются друг от друга по анатомии и поведению. Насколько мне известно, на сегодняшний день нет никаких точных сведений на этот счет. Однако то обстоятельство, что когда-то и тех и других причисляли к африканским степным кошкам, подчеркивает их полное сходство.

Дрисколл успешно справился с поставленной задачей и разработал генетический тест для определения гибридизации домашних и диких кошек. Домашние кошки произошли от африканских степных, а африканские степные генетически отличаются от других подвидов диких кошек. И если при анализе генов шотландской лесной кошки вы вдруг обнаружите в них присутствие ДНК ее африканских степных родственников, знайте: перед вами отнюдь не чистокровная шотландская лесная кошка и среди ее предков обязательно есть какой-нибудь домашний кот (или же африканский степной кот; но тогда вам придется объяснить, каким образом он попал в Шотландию).

Надо сказать, что Дрисколл нашел такие гибриды во всех популяциях диких кошек. В некоторых регионах – таких как Казахстан и Монголия, а также в отдельных районах Европы – следы ДНК африканских степных кошек присутствуют у большинства представителей диких популяций. Похоже, что повсюду в мире дикие кошки так или иначе скрещиваются с домашними.

За последующие 15 лет к исследованиям Дрисколла присоединился целый ряд ученых, которые разработали еще более точные варианты теста на определение генетического скрещивания между дикими и домашними кошками. Их выводы совпали: гибридизация в той или иной степени присутствует во всех популяциях диких кошек. И наоборот, ДНК диких кошек проникает в популяции домашних. Китайские ученые, например, с удивлением обнаружили ДНК гобийской серой кошки у местных домашних кошек.

Гибридизация вызывает сильное беспокойство у природозащитников. Их цель – предотвратить исчезновение видов⁵⁰. Обычно нас заботит то, что представляет собой угрозу для жизни отдельных особей: чрезмерная охота, разрушение естественной среды обитания, уничтожение пищевых ресурсов и так далее. Но генетическое загрязнение не менее опасно. Если в популяции присутствует чужой генетический материал, тогда что же мы охраняем? Уж точно не исконный вид, чья эволюция насчитывает тысячи, а может, и миллионы лет.

Посмотрите на шотландскую лесную кошку. Этот «тигр Шотландского высокогорья» заслужил такое прозвище своими благородными черными полосами на сером фоне. Легко представить себе, как эти мускулистые кошки с большой головой, густым мехом и полосатым пушистым хвостом бороздят сугробы, будто миниатюрные копии их амурского тезки. Из-за разрушения естественной среды обитания и преследования со стороны егерей ареал этих кошек, которых прежде можно было встретить по всей территории Великобритании, теперь ограничен горными районами Шотландии.

В последние годы идет восстановление лесов, а дикие кошки получили охранный статус. Но появилась новая угроза. В Британии, США, да и в других странах повсюду разгуливают домашние кошки. Их случайные встречи с дикими родственниками часто заканчиваются интрижками. И поскольку домашних (и бездомных) кошек значительно больше, чем диких, диким чаще всего приходится спариваться с домашними. По оценкам специалистов, в дикой природе осталось всего несколько сотен шотландских лесных кошек. Это вовсе не означает, что Шотландское высокогорье осталось без кошек. Совсем наоборот: их там полным-полно. Просто у большинства из них имеются предки среди домашних кошек: это скорее гибриды, чем шотландские лесные кошки.

И здесь уместен вопрос: так ли это плохо? Многие из этих гибридов как две капли воды похожи на своих генетически безупречных сородичей. Ученые приложили немало усилий, чтобы обозначить внешние особенности, по которым всегда можно распознать гибрид, но даже такие характерные признаки шотландских лесных кошек, как четыре (а не две) полосы на холке, две полосы в верхней части передних лап, длинные вертикальные полосы на боках, заостренная и черная как смоль кисточка на кончике хвоста, не вполне надежны.

Но, если сходство настолько велико, стоит ли беспокоиться по поводу гибридизации, ведь по лесам бродят ничем не отличающиеся от своих диких родственников кошки, которые заполнили собой их нишу в экосистеме? Более того, ученые пришли к выводу, что интербридинг встречается у животных намного чаще, чем считалось раньше, даже если человек не оказывает существенного влияния на среду их обитания. Вопреки определению видов как групп, которые не скрещиваются между собой и не дают способного к размножению потомства, выясняется, что это скорее общая тенденция, чем жесткое правило. В отдельных случаях два вида продолжают развиваться независимо друг от друга, несмотря на обмен генами. Возможно, гибридизация и не наносит такого уж большого вреда?

В то же время среди защитников природы есть те, кто с философской неприязнью относится к гибридизации и ратует за сохранение генома в том виде, в котором он существовал до появления человека. Эта точка зрения кажется устаревшей в свете современной трактовки гибридизации как естественного процесса. К тому же люди настолько сильно изменили мир, что теперь уже поздно пытаться сохранить природу в ее первозданном виде. Лучше принять реальность такой, какая она есть. Вдобавок многие ученые считают североафриканских степных и европейских лесных кошек представителями одного и того же вида. И в этом случае их гибридизация с домашними кошками – это всего лишь передача генетических вариаций между двумя подвидами одного и того же вида. А значит, тревожиться не о чем.

Но все же есть серьезные опасения, что последствия гибридизации вовсе не так безобидны, как может показаться. Если этот процесс наберет обороты, то кончится тем, что по пустошам Шотландии станут бродить кошки, похожие внешне на тех, что гуляют у вас за окном, а не на своих диких сородичей.

На самом деле нечто подобное уже происходит. Хотя большинство кошек на просторах Шотландии внешне более или менее похожи на диких, некоторые из них выглядят иначе. Если раньше дикие кошки никогда не бывали черными, то теперь такой окрас у каждой шестой из них. Исследования показали, что эти животные почти наверняка унаследовали черный цвет шерсти от домашних предков⁵¹. Еще 15 % популяции щеголяет разнообразием цветов: тут вам и черно-белые, и бело-серые, и чисто белые, и рыжие кошки, некоторые из них мраморного окраса, а другие и вовсе длинношерстные. Проблема в том, что если гибридизация и дальше пойдет такими темпами, то от характерного внешнего вида – визитной карточки шотландских лесных кошек – ничего не останется.

И дело не только во внешности. Вы, конечно же, помните, что домашние кошки отличаются от европейских лесных размером мозга и длиной кишечника. У гибридов эти показатели имеют среднее значение, а следовательно, у них, по всей видимости, снижена эффективность пищеварительной системы и приглушена реакция на внешние раздражители.

Поэтому причина для беспокойства по поводу гибридизации диких и домашних кошек у нас все-таки есть. Полчища гибридных диких кошек довольно сильно отличаются от того исконного вида, который прежде населял Шотландию: они по-другому ведут себя, по-другому борются за выживание, по-другому влияют на экосистему. Шотландия вряд ли останется без кошек, но они будут сильно отличаться от тех, что бродили по ее просторам до прихода людей с их домашними питомцами.

Конечно, можно возразить, что естественный отбор в очередной раз сотворит чудо и такие признаки, как большой мозг, короткий кишечник и полоски на боках, которые помогают диким кошкам выжить на шотландских пустошах, сохранятся, а все ненужные характеристики, полученные при гибридизации с домашними кошками, будут тут же устраняться. Например, у всех диких видов кошачьих крайне редко встречаются особи черно-белого цвета. Такие кошки заметнее и для хищников, и для потенциальной добычи, отчего уровень их выживаемости снижается. То же самое и с большим мозгом: если он необходим кошкам для выживания в дикой природе Шотландии, то естественный отбор будет происходить в пользу тех, у кого он крупнее. Шотландские дикие кошки останутся сами собой даже с примесью ДНК своих домашних родственников.

Поэтому сложно сказать, каким будет конечный результат гибридизации. Шотландские природозащитники предпринимают разумные шаги по снижению гибридизации: поощряют хозяев держать своих питомцев взаперти и стерилизовать их, чтобы свести к минимуму спаривание с дикими кошками. Вдобавок они всеми способами пытаются уменьшить количество бездомных кошек. Такая стратегия вполне уместна.

Вместе с тем бессмысленно зацикливаться на чистоте крови диких кошек. Какое это имеет значение, если они выглядят как обычные шотландские лесные кошки? Лучше ограничить разрастание популяций бездомных кошек и изолировать тех из них, у кого в роду, судя по внешности, явно были домашние предки (по возможности пристроив их в добрые руки).

Сделанное Дрисколлом открытие о распространенности гибридизации между дикими и домашними кошками имеет важное значение не только для шотландских лесных кошек. Тот факт, что дикие и домашние кошки спокойно спариваются друг с другом и приносят способное к размножению потомство, означает, что, с общепринятой точки зрения, они являются одним и тем же видом. По этой причине некоторые ученые действительно классифицируют оба вида как Felis silvestris, выделяя домашних кошек в отдельный подвид Felis silvestris catus.

Другие ученые, включая меня, не согласны с такой систематикой и относят домашних кошек к виду Felis catus. Научные названия одомашненных животных и их диких предков обычно отличаются, даже если они могут скрещиваться между собой, как, например, собаки и волки (Canis domesticus и Canis lupus соответственно). Мы пользуемся разными названиями не для того, чтобы обозначить репродуктивную несовместимость этих двух видов кошек; как правило, они вполне совместимы. Разные названия, скорее, призваны подчеркнуть существенные анатомические и поведенческие отличия одомашненных видов от их предков (которые у других одомашненных животных обычно выражены сильнее, чем у кошек). Кроме того, отношение к домашним животным как к отдельным биологическим видам подчеркивает роль человека в эволюционных изменениях, которые произошли в процессе одомашнивания.