«Травма и исцеление. Последствия насилия – от абьюза до политического террора» kitabından alıntılar
Хотя выжившая не несет ответственности за нанесенную ей травму, она ответственна за свое восстановление. Как ни парадоксально, принятие этой явной несправедливости – начало восстановления авторства в своей жизни и власти над ней. Единственный способ обнаружить в себе сохранившиеся силы – использовать их во всей полноте.
Оплакивание – единственный способ воздать утрате должное; никакой адекватной компенсации не существует.
Поэтому человек с травмирующим опытом часто чередует самоизоляцию и тревожное цепляние за других.
ни одно личное качество жертвы не является достаточным само по себе, чтобы обеспечить надежную защиту. Самым важным фактором, о котором говорят все выжившие, является удача. Многие хорошо осознают, что травмирующее событие могло ударить по ним намного сильнее и они вполне могли бы сломаться, если бы судьба их не пощадила.
Украденное детство не подлежит возмещению. Они должны оплакать утрату фундамента базового доверия – веру в доброго родителя. Придя к пониманию, что не виноваты в своей судьбе, они сталкиваются с тем самым экзистенциальным отчаянием, которому не смели взглянуть в лицо в детстве.
Выжившие часто сопротивляются оплакиванию – не только из страха, но и из гордости. Они могут сознательно отказываться скорбеть, таким образом отказывая совершившим над ними насилие преступникам в победе
Часто абьюзер убеждает ее вернуться не дальнейшими угрозами, а извинениями, выражениями любви, обещаниями исправиться и призывам к верности и состраданию. На какой-то момент возникает иллюзия, что баланс сил в отношениях качнулся в противоположную сторону, поскольку абьюзер делает все, что в его силах, чтобы завоевать жертву.
выжившие ждут не отпущения грехов, а справедливости, сострадания и готовности разделить с ними связанное с виной знание о том, что случается с людьми в экстремальных ситуациях.
Встреча с другими людьми, прошедшими через похожие испытания, избавляет пострадавших людей от изоляции, стыда и стигмы.
Его самая характерная черта, как по свидетельствам жертв, так и по наблюдениям психологов, – внешняя нормальность. Обычные концепции психопатологии не способны ни определить, ни понять его 262 .
