Kitabı oku: «Украденный свет», sayfa 2
Я ошиблась. Это действительно конец.
Я умру, так и не узнав правды о том, кто всю жизнь меня преследовал.
Вскинув руки в бесполезной попытке защититься, отворачиваюсь, не в силах посмотреть смерти в лицо.
Я уверена, что жизнь вот-вот промелькнет перед глазами, но вместо сцен из детства, вижу, как с неба льется ослепительный свет, заставляющий меня крепко зажмуриться.
Что-то приземляется, сотрясая бетонную плиту у меня под ногами.
Всего через одно мгновение свет тускнеет, и я раскрываю глаза. Передо мной, спиной ко мне, стоит парень в джинсах и черной кожаной куртке, с оружием в обеих руках. В правой – меч, в левой – пистолет.
Я уже умерла. Это единственное объяснение.
В этой реальности я не вижу людей, только их странные цветные ауры. Но этого человека я вижу в мельчайших деталях. Начиная с копны темных волос на голове и заканчивая поношенными черными байкерскими ботинками на толстой подошве.
Я тру глаза – умудряясь размазывать кровь по всему лицу.
Молодчина, Эмберли.
Я осматриваю крышу правым глазом. Теневые твари все еще здесь.
Что. Вообще. Происходит?
Парень, который стоит между мной и моими противниками, выше меня на добрых пятнадцать сантиметров, значит, его рост – по меньшей мере сто девяносто пять сантиметров. Его иссиня-черные волосы по бокам короче, чем на макушке.
От его пристального изучения меня отвлекает слабое белое свечение вокруг его тела – точно такое же есть и у меня.
Мы в чем-то похожи, но, не зная, что отличает меня от других, я не могу сказать, в чем наше сходство.
– Чего ждем? Звонка к обеду? – издевательски рычит он на тварей.
Он что, хочет, чтобы его убили?
Несколько мгновений спустя тишину нарушает, до ужаса пугая меня, жесткий лающий смех. Я дергаюсь и врезаюсь локтем в дверцу машины.
Добавим это к растущему списку травм за день.
– Вы же знаете, что так вам меня не убить.
Я оглядываю крышу. Не может быть, что он обращается к этим уродливым тварям. Они не разговаривают. Я ни разу не слышала от них даже писка – а я бегаю от этих чудовищ, сколько себя помню.
– Видимо, придется мне делать первый шаг самому. – Парень заканчивает свой странный монолог, поднимает пистолет и несколько раз стреляет в теневых тварей.
Когда раздается первый залп, я закрываю уши и приседаю.
Со времен жизни во второй моей приемной семье я испытываю отвращение к оружию. И не важно, что одно из них, возможно, только что спасло мне жизнь – они мне все равно не нравится.
Еще одна серия громких хлопков – и пистолет с грохотом падает на землю передо мной. Из ствола поднимается едкий запах серы с ноткой металла. Напоминает выжженную землю.
Я поднимаю взгляд и вижу несколько несущихся к нам теней. Парень бормочет себе под нос что-то вроде «Ради этого и стоит жить», – а потом воздух дрожит и вибрирует, и меня ослепляет еще одна яркая вспышка.
Глава 3
Рев взрывает воздух – и спустя мгновение свет тускнеет. Там, где только что стоял парень, теперь огромный лев.
Я прижимаю руку к глазам, еще больше размазывая кровь по лицу. То, о чем я подумала, просто невозможно.
Люди не превращаются в животных вот так запросто.
Золотой зверь бросается вперед и врезается в первую темную фигуру на своем пути, отбрасывая ее на пару метров назад. Они оба кубарем летят на землю.
Несколько чудовищ присоединяются к драке. Блестят при дневном свете львиные когти; острые клыки щелкают, и вскоре шерсть животного окропляет блестящая черная жидкость.
– Стил! Назад! – ревет кто-то резким голосом.
Я так увлеклась развернувшейся передо мной битвой, что не заметила людей, столпившихся на верхнем этаже гаража. Их здесь по меньшей мере двадцать, всех окружает то же белое сияние, что и меня, и таинственного парня, исчезнувшего минуту назад. Люди встают вокруг меня полукругом, тесня теневых тварей назад.
Мое внимание привлекает кошачий рык. Я поднимаю глаза и вижу, как лев перепрыгивает через строй моих возможных спасателей и садится передо мной. Он отряхивается, забрызгивая меня гадкой смесью черной крови и слюны.
Мерзость.
Я и так была покрыта слоем гадости, но этот «душ» повысил процент ее противности на миллион. Слава богу, что рот не открыла: попавшая на меня слизь пахнет смесью тухлых яиц. Я с трудом подавляю рвотный рефлекс.
Мужчина слева от меня поворачивает голову, чтобы отдать команду этому отряду. Я сразу узнаю эти черты лица.
Дикон – мужчина, ждавший меня «У Аниты». Потенциальный похититель.
Я отрезана от лестницы людьми и чудовищами, мне некуда бежать.
– Стил, отведи ее в машину, – рявкает Дикон.
Лев издает низкое горловое рычание – я чувствую его вибрацию у себя в груди. Тонкие волоски на затылке встают дыбом.
– Это не обсуждается. Вперед. Живо!
Раздраженно качая головой, кот-переросток поворачивается ко мне. Одна только его голова по размеру как половина моего туловища. Я отступаю, но врезаюсь спиной в водительскую дверь машины с вмятинами размером с меня.
– Хорошая киса, – бормочу я, широко раскрыв глаза.
Он очень по-человечески фыркает и закатывает бирюзово-сапфировые глаза.
Слева от правого уха в золотой гриве пробивается прядь черного меха.
Я не совсем уверена, что это за зверь – явно не обычный лев из зоопарка, – но рядом с ним мне точно неуютно. Даже если он и спас мне жизнь, в этом гигантском животном есть какая-то дикость, и я из-за нее нервничаю.
Он без предупреждения опускается на корточки и дергает головой как бы говоря: «Запрыгивай».
Я качаю головой очень быстро – не удивлюсь, если от этого у меня мигрень начнется.
Ни за что не полезу на спину этого существа.
Он издает нетерпеливый низкий горловой рык.
– Слушай-ка, приятель. Я не привыкла залезать на спину незнакомым животным.
Домашний кот-переросток снова закатывает глаза, доказывая, что понимает каждое слово, слетающее с моих губ.
Он делает шаг вперед – я взбираюсь на капот машины позади меня и перелезаю через нее. Соскользнув с другой стороны, я срываюсь на неуклюжий бег.
На противоположной стороне крыши есть еще одна лестница, и я твердо намерена до нее добраться.
Рев позади превращается в громкое карканье. Как будто кто-то втыкает мне в барабанные перепонки иглы. Я подавляю порыв закрыть уши ладонями – нужно помогать себе руками, пока бегу.
Сильная волна ветра ударяет в спину, а через мгновение я уже поднимаюсь над землей, все еще двигая ногами, будто умею бегать по воздуху.
От порыва ветра, несущегося навстречу, перехватывает дыхание. В полете меня удерживают когтистые лапы, вцепившиеся в плечи.
Я набираю полные легкие воздуха и уже готовлюсь закричать, но не успеваю: мы резко набираем высоту, и вопль застревает у меня в горле.
Мы летим над городскими улицами, сворачиваем с одной на другую так быстро, что каждый раз кажется, будто мы врежемся в стену здания. Задрав голову, я убеждаюсь, что меня держит в лапах гигантская птица. Один только размах ее крыльев минимум вдвое больше моего роста.
Я безуспешно пытаюсь вырваться.
Прожив всю жизнь в полном одиночестве, в этой расколотой пополам реальности, я никогда не видела ничего похожего на сегодняшние события.
Люди в спектральном мире – с такой же сияющей аурой, как у меня.
Битва теневых тварей, от которых я всю свою жизнь либо пряталась, либо убегала.
Огромные животные, понимающие человеческую речь.
Голова гудит не только от ударов. Если я переживу этот день, то найду какой-нибудь подземный бункер и проживу остаток жизни в уединении. Где-нибудь, где не будет всего этого ужаса.
В горле застревает крик: мы, сделав вираж, несемся к земле. Еще полметра – и я смогу коснуться асфальта в знакомом промышленном районе. Я провела несколько зимних ночей в одном из здешних заброшенных зданий.
В поле зрения – ни одной человеческой ауры.
– Отпусти меня, ты, индюк-переросток! – кричу я своему похитителю.
В ответ раздается сердитое карканье, и меня как следует встряхивают – и без того затуманенный мозг гудит.
Когда птица меня отпустит, я надеру ее пернатую задницу так, что она еще долго помнить будет.
Скорость снижается, и я замечаю примерно в квартале от нас заведенный белый фургон.
О боже, это же типичный фургон похитителей.
Рядом с ним стоят двое людей с мерцающими белыми аурами. Я не вижу их лиц, только различаю темный цвет волос мужчины и женщины. Мужик прислонился к фургону и копается в телефоне. Девушка расхаживает взад-вперед.
– Я серьезно! – кричу я птице. Ставлю на то, что она меня понимает, так что я не прочь досаждать ей до тех пор, пока она меня не бросит. – Если ты меня не отпустишь, я найду тебя и приготовлю из тебя главное блюдо на День благодарения! Ты такая жирная, что из тебя выйдет сочная… ай!
Я падаю.
Не успев закричать, жестко приземляюсь на тротуар в паре метров от белого фургона.
Я пытаюсь увернуться, но делаю это недостаточно быстро.
По глупости я не ожидала и не была готова к тому, что крылатое чудище меня отпустит, пока я его оскорбляла.
Ноги подкашиваются, а через миг я ударяюсь боком об асфальт. Я по инерции закидываю ноги за голову и в итоге лишь несколько раз неуклюже шлепаюсь о землю, как тряпичная кукла, прежде чем замереть.
При последнем перекате я бьюсь затылком об асфальт.
Я лежу посреди дороги, распластавшись, в полной уверенности, что сломала абсолютно все кости.
Перед глазами плывет. Боковым зрением я вижу предательские искры света: они подбираются к зрачку, становятся ярче – и затухают, давая понять, что я вернулась в реальный мир.
Все болит.
Кранты этой птице.
Чем дольше я лежу, тем громче становится звук шагов.
– Стил! О чем ты вообще думал? – говорит кто-то смутно знакомым и очень злым мелодичным голосом.
– Она назвала меня жирной индюшкой. – Я скорее слышу, чем вижу, как он пожимает плечами.
– Мне все равно, пусть хоть Большой птицей с улицы Сезам. Нельзя просто сбросить кого-то на землю. Она покалечилась!
Я вижу вблизи чье-то размытое лицо, и в этот же момент кто-то другой резко выдыхает. Вдалеке ревет автомобильный двигатель.
Я два раза моргаю и только потом понимаю, что передо мной встревоженная Карен – по понятным причинам соображаю я не слишком резво.
– Ты в порядке?
Глупый вопрос. Конечно же, нет.
В поле зрения появляется еще одна голова. Она загораживает собой солнечный свет, поэтому черт лица я не вижу. Я прищуриваюсь, но оно все еще в тени.
– Да оклемается. Ты же знаешь, как быстро мы лечимся. И вообще, если бы она не сбежала, ничего бы и не случилось.
– Стил, – обрывает его Карен.
– Что? – Он поднимает руки, изображая святую невинность. – Я же донес ее в безопасное место, так? И где благодарность?
Что. За. Придурок.
Я напрягаю мышцы рук с твердым желанием показать ему свой любимый палец, но мне слишком больно двигаться. Приходится довольствоваться уничижительным взглядом – который он даже не замечает.
Не знаю, как он это сделал, но я почти уверена, что он превратился в птицу и бросил меня на асфальт нарочно.
– Садись в машину. Мы обсудим это в академии.
Он пожимает плечами и выпрямляется.
Скатертью дорожка.
Мое внимание вновь устремляется к Карен. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но ее прерывает удивленный Мальчик-Птиц:
– Сейбл, ее волосы!
Сейбл?
Карен наклоняется и берет в руку прядь моих светло-русых волос с рыжими кончиками.
Где-то в процессе с меня слетела шапка. Что неудивительно, когда бежишь сломя голову, когда тебя бросают в машины или когда летишь через весь город, а потом тебя бесцеремонно швыряет на землю гигантская птица.
– Я не была уверена, верить ли в это. – Карен почти что шепчет, будто говорит сама с собой. Она потирает пряди между пальцами.
– Может, она их покрасила? – Мой затуманенный взгляд вновь падает на парня… на Стила.
Качать головой – плохая идея. Такое ощущение, что в мозгу стучат барабаны на редкость плохой школьной группы.
– Мы не можем ни красить, ни обесцвечивать волосы, – рассеянно отвечает Карен.
Парень засовывает руки в карманы джинсов.
– Я знаю. Но как еще это объяснить? У нее и так глаза странные. А из-за волос она бы выделялась еще больше.
– Эй… сам ты странный, – хриплю я. Опустив веки, закрываю свои нифига-не-странные темно-синие глаза – на меня накатывает волна тошноты.
– Вот ведь, – вновь слышится обеспокоенный голос Карен. – Прости. Давай поднимем тебя на ноги.
– Нет. Буду лежать… и помру. – Если они меня не вырубят, я с места не сдвинусь.
Стил издает короткий смешок.
– Давай, помоги мне ее поднять. Нам нужно посадить ее в машину. Дрейк завел мотор.
Ах да, меня же похищают. Чуть не забыла.
А не плевать ли мне уже?
Пока вокруг раздаются шаркающие шаги, я на мгновение задумываюсь об этом. Когда меня тянут за плечи, заставляя встать, решаю, что да, мне точно не плевать на то, что меня удерживают против воли.
Я подавляю всхлип, когда меня поднимают на ноги. Медленно приоткрываю веки и собираю все свои силы в правой руке.
Я давным-давно научилась драться не по правилам. Жизнь не предоставила мне такой роскоши, как право на честь.
Я почти вслепую бью по размытой фигуре передо мной. Зрение туманится еще больше, но об этом я подумаю позже.
Раздается стон, полный боли, а через мгновение по моему кулаку разливается и пронзает всю руку горячая волна агонии.
Боль меня радует: это значит, что я пришла в себя.
Как я и надеялась, руки, держащие меня, разжимаются.
Но радость длится недолго: когда я пытаюсь – прихрамывая – сбежать, меня через мгновение перекидывают через плечо. Я повисла вверх тормашками и смотрю вниз на знакомую пару поношенных ботинок.
Чувак с парковки, он же Мальчик-Птиц, он же Стил? Ну, видимо, гигантский лев его все-таки не съел.
Жаль.
Силы меня покинули… А еще меня вот-вот покинет мой завтрак.
– Тошнит, – с трудом скулю я.
– Не смей, – приказывает он. – Ты и так мне нос в кровь разбила. Если хотя бы подумаешь о том, чтобы на меня блевануть, я сам скормлю тебя Падшим.
«Кто или что эти Падшие?» – спрашиваю себя я – и погружаюсь в темноту.
Глава 4
Свет – это худшее.
Я хватаю подушку и прижимаю ее к лицу, пытаясь задушить себя.
О, пух и перья. Мягонько.
Я зарываюсь носом в эту мягкость, отказываясь до конца проснуться. Это все равно что спать на облаке. Мне нравится.
Стоп… У меня нет пуховых подушек. У меня даже кровати нет.
С визгом вскочив, я тут же падаю на пол и приземляюсь с приглушенным стоном. Я запуталась в постельном белье, которое потянула за собой, плечо и бедро пульсируют после падения.
– Ай.
Я потираю ушибленный бок и смотрю на высоченную кровать с балдахином слева от меня.
– Кто спит так высоко? – бормочу я. – Это ненормально.
Пока я пытаюсь освободиться от постельного белья, скрученного кренделем вокруг моих ног и туловища, умом я стараюсь разобраться в ситуации.
Похитители-неудачники. Побег от теневых тварей. Мой якобы спаситель. Гигантский лев. Огромная птица. Падение с неба. Самоуверенный придурок.
Да, как-то так.
Стянув через голову простыню, я встаю и набираю полные легкие свежего воздуха.
– Тебе, наверное, уже лучше.
Я с визгом оборачиваюсь. Из огромного кресла в темном углу комнаты за мной наблюдает Карен.
Ни разу не жутко, ага.
Она встает и делает несколько неуверенных шагов в мою сторону. Выглядит она… по-другому.
Волосы лежат на плечах идеальными локонами. На смену джинсам с завышенной талией и кроссовкам пришли черные легинсы и ботильоны. Искусственно состаренная серая футболка – я эксперт в том, как выглядят действительно потертые вещи, – свисает с одного плеча. На ее лице нет макияжа, если не считать легкие румяна, немного туши для ресниц и розовый блеск на губах.
Из-за всего этого она выглядит на десять лет моложе. Ей явно не больше тридцати пяти. Не знаю, как я вообще могла подумать, что ей ближе к пятидесяти.
– Где я?
Я осматриваю комнату в поисках какого-нибудь оружия. В конце концов, меня же похитили.
Комната похожа на роскошный номер-люкс в отеле. Самый опасный из окружающих меня предметов – стеклянная ваза. В крайнем случае сойдет и она.
Настрой у меня боевой.
Карен вздыхает и указывает на кровать.
– Не хочешь присесть? День выдался долгий.
Я скрещиваю руки на груди, переношу вес на одну ногу и смотрю на нее сверху вниз. Она права, день был очень долгий.
– Не хочешь рассказать, что происходит, Карен? – Я практически выплевываю это имя, уже сомневаясь в том, что ее действительно так зовут.
– Ясно. Ну что ж. Это справедливо. – Она подносит руку к лицу и щиплет себя за переносицу. – Во-первых, мое имя не Карен, а Сейбл.
– И где я… Сейбл?
– Мы в Скалистых горах, примерно в трех часах езды от Денвера. Гленвуд-Спрингс. Это старый шахтерский городок. Мы привезли тебя в одну из наших академий. Как ты, наверное, уже поняла, я не официантка. На самом деле я директор этого института – Академии Серафимов. Это безопасное место для таких, как ты. Таких, как мы.
Я приподнимаю бровь.
– В каком смысле «таких, как мы»?
Карен – Сейбл – снова указывает на кровать. Я продолжаю сверлить ее взглядом, и она вздыхает, когда понимает, что я не сдвинусь с места.
– Для тех, в чьих жилах течет кровь ангелов. Все здесь…
– Кровь ангелов? – Я отступаю назад. Нога запутывается в забытом постельном белье, лежащем комом на полу, и я тяжело опускаюсь на пол.
Сейбл переступает через этот бардак и протягивает мне руку. Когда я встаю на ноги, она продолжает:
– Нефилимы, так нас зовут.
– Нефи-кто?
– Нефилимы. Все здесь произошли от союза человеческих женщин и ангелов тьмы.
– Стоп… Вы думаете, что мой отец – ангел? То есть ангел тьмы? – Слова кажутся мне неуклюжими и неуместными. – Кто это вообще такие?
– Ты уже готова присесть? – спрашивает Сейбл, скрещивая руки на груди.
Я киваю.
Ага. Думаю, пора. Присесть сейчас будет очень кстати.
Смотря на нее во все глаза и превратившись в слух, я опускаюсь на мягкую постель и жестом прошу ее продолжать.
Сейбл качает головой, и шелковистые волосы рассыпаются по ее плечам.
– Первые связи изгнанных ангелов с людьми только положили начало нашему роду. Крайне маловероятно, что твой отец был падшим ангелом – или просто Падшим. Первые метисы родились несколько тысячелетий назад. Мы не слышали о детях от Падших и человеческих женщин больше двух тысяч лет. Наши современники – потомки первых метисов.
Она садится рядом со мной – кровать слегка прогибается под дополнительным весом.
– Такие академии, как эта, разбросаны по всему миру. Наше младшее поколение учится и тренируется в них, пока не повзрослеет достаточно, чтобы сражаться самостоятельно. Мы привезли тебя в одно из самых безопасных мест для нашего рода. И для твоей защиты, и для того, чтобы узнать, кто ты и на что способна. Вообще-то мне нужно многое тебе рассказать. Потребуется некоторое время, чтобы ты вошла в курс дела, – а пока тебе нужно знать, что идет война. Война и в мире духов, и в мире смертных, между ангелами света и ангелами тьмы – Падшими. Знала ты об этом или нет, но ты родилась в ней – и не ты одна. Все здесь, в Академии Серафимов, такие же, как ты – дети ангелов.
У меня все еще болит голова. Она вывалила на меня целую кучу информации.
Я подношу руку ко лбу и провожу ладонью по лицу. Если бы меня саму столько раз не обвиняли в безумии, я бы назвала ее или сумасшедшей, или лгуньей.
Достаточно ли безумна ее история для того, чтобы быть правдой?
И… война? Этот день и без того было непросто пережить. Не хочу, чтобы меня втягивали в какую-то древнюю вражду между добром и злом.
– Итак, вы хотите, чтобы я поверила, что я не… человек? – Последнее слово дается мне с некоторым трудом. Я никогда не чувствовала себя в своей тарелке, но не человек? Еще лучше.
– Именно.
– И что где-то в моем генеалогическом древе затесался падший ангел?
– Да.
Я считаю до шестидесяти, все это время мы с Сейбл смотрим друг другу в глаза. Я жду, когда она сломается. Крикнет: «Шучу!» или начнет смеяться как чокнутая. Но не дожидаюсь. Она даже не вздрагивает, и я начинаю нервничать.
– Не буду врать. Я понятия не имею, как мне на это реагировать.
– Могу лишь представить. – Выразительный взгляд Сейбл смягчается, и она успокаивающе кладет руку мне на плечо. – Большинство наших детей растут, точно зная, кто они такие. Очень редко случается так, что маленького нефилима воспитывают смертные. До этого дня твоя жизнь, должно быть, была очень сложной… и запутанной.
Я невесело усмехаюсь. Она понятия не имеет насколько.
– Буду с тобой откровенна.
Надеюсь – она так долго мне врала. Я выжидающе склоняю голову набок.
– Мы много лет следили за тобой. Просто не понимали, что ты одна из нас. Очень небольшой процент людей может видеть сквозь завесу мира духов. У нас есть подразделение, занимающееся выявлением таких людей и наблюдением за ними, хоть и поверхностно. Мы редко вмешиваемся в человеческие жизни – только тогда, когда считаем, что они представляют опасность для себя или других.
Подождите-ка.
– Вы… знали обо мне? И дали всем поверить, что я сумасшедшая? Дали мне поверить, что я сумасшедшая? Что за хрень?
Я отодвигаюсь от нее, пока не касаюсь плечом изголовья кровати и не могу двигаться дальше. Я уверена, на моем лице ясно читается отвращение. Сейбл бросает взгляд на пустое пространство между нами, затем поднимает голову и встречается со мной глазами.
– Большинство людей сами как-то объясняют свои видения, поэтому мы позволяем им верить в то, во что они хотят. Может быть, звучит жестоко, но забрать их в наш мир было бы гораздо опаснее. До недавнего времени мы предполагали, что ты одна из таких людей.
– А если так и есть? – Может, в моей жизни и царит бардак, но, думаю, лучше уж быть непутевым человеком, чем нефи-кем-то-там.
– Исключено. – Она качает головой, водопад волос слегка колышется от движения. – Люди не могут прыгать по мирам, как ты. Самое большее – видеть их проблески.
– Если вы столько лет знали обо мне, почему объявились только сейчас?
Сейбл ерзает и поднимает ногу, чтобы опереться на кровать и повернуться ко мне лицом.
– Когда ты сбежала, одна из наших следовательниц решила проверить информацию. Чуть углубившись в твои файлы, она обратила внимание на твои приступы. Люди могут только видеть мир духов – но не взаимодействовать с ним. Описания твоих ранений совпадали с ранами, которые получали наши воины. Студенты этой академии, даже потенциальные, в конечном счете под моей полной ответственностью. Кто-то сообщил, что ты спишь за кафе «У Аниты». Ты подходила под описание девушки, которую мы искали, поэтому меня послали наладить с тобой контакт. Если не углубляться в детали, могу сказать, что ты для нас в каком-то смысле загадка. Ты очень осторожно делилась со мной любой информацией. Думаю, тебе пришлось стать осмотрительной. Когда я так и не получила ответы, которые меня бы устроили, мы все-таки решили тебя забрать. И только когда ты вошла в фазу, мы узнали точно, что ты одна из нас.
Опять это слово. Фаза. Что оно вообще значит?
– Ничего не понимаю, – признаюсь я.
Она улыбается одними губами.
– Как я уже сказала, я могу только представить, через что тебе приходится проходить. Но, уверяю тебя, твое место здесь. Ты принадлежишь к нефилимам. Ты больше никогда не будешь одна.
Она хочет приободрить меня, но ее слова производят противоположный эффект. Мои ладони становятся липкими, а сердцебиение учащается.
Принадлежать кому-то.
Найти место среди остальных.
Не чувствовать себя все время такой одинокой.
Раньше это были мои самые сокровенные желания, но годы трудностей и лишений вырвали с корнем эту тоску. Эта жажда исчезла.
Я всю свою жизнь работала над тем, чтобы довольствоваться одиночеством. Теперь я хочу лишь этого – чтобы меня оставили в покое. Жить своей жизнью на собственных условиях.
Я не стану полагаться на других. Люди всегда уходят. Всегда подводят.
Тьма, наводняющая спектральный мир… я избегаю не только ее созданий. Люди могут ранить так же глубоко, как острые когти теневых тварей.
– Я в плену?
Сейбл приподнимает идеальную бровь и поджимает губы.
– В плену? Конечно нет. Мы лишь хотим помочь.
– Тогда почему вы меня похитили?
Она выглядит смущенной и… разочарованной? Она опускает руки, наклоняется вперед и подпирает ладонями подбородок.
– Мы тебя не похищали. Мы забрали тебя в свою обитель. В безопасную гавань.
– Я и сама справлялась, пока вы со своими громилами не объявились. Я не просила меня спасать. – Она вздрагивает, когда я выплевываю это слово. Это удар ниже пояса, но мне все равно. – Если я не пленница, я бы хотела уйти.
Секунды текут, а мы с Сейбл все смотрим друг другу в глаза. Наконец она откидывается назад и настороженно смотрит на меня.
– Уйти куда? Вернуться к жизни на улице?
Я выпячиваю челюсть, прежде чем ответить.
– Да, если нужно.
– Тебе небезопасно…
– Это вы так говорите. Но вы пытаетесь втянуть меня в войну! Вот уж где небезопасно.
– Ты и так часть этого конфликта, даже если не знала об этом. Мы даже не уверены, как ты так долго прожила в одиночку. Это был только вопрос времени…
– Я уже сказала, что у меня все было хорошо до того, как появились вы с друзьями.
Сейбл поджимает губы, явно расстроенная тем, что я ее все время перебиваю.
– Я понимаю, ты веришь в это, но ты знаешь не все. – Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает, не отводя взгляда. – Давай так: мы с тобой заключим сделку.
Я прищуриваюсь. Я по натуре отношусь к сделкам с подозрением.
– Какую сделку?
– Ты останешься здесь на шесть месяцев, до своего восемнадцатого дня рождения… – Она поднимает руку, когда я открываю рот, чтобы возразить. – Ты останешься здесь на это время. И ни днем меньше. Позволишь рассказать тебе о нашем мире. О странных вещах, происходящих за этими стенами. О том, как работает твоя сила. Как ей пользоваться…
– Подождите, у меня есть сила? – Если это правда, то все довольно радужно.
– И когда тебе исполнится восемнадцать, – продолжает она, не обращая на меня внимания, – ты сможешь идти куда захочешь.
– Откуда вы знаете, когда у меня день рождения? – спрашиваю я. Записка с датой моего рождения и именем и желтое детское одеяло были единственными вещами, оставшимися после того, как меня бросили на ступенях пожарной станции шестнадцать с половиной лет назад. Сейчас записка спрятана в картотеке какого-то социального работника. Одеяло, скорее всего, лежит в куче мусора на свалке. Не думаю, что увижу их снова.
– Мы читали твои файлы.
– Держу пари, это было интересное чтиво. – Я втягиваю нижнюю губу в рот и жую ее. – В чем подвох?
– Его нет. Единственное, что ты теряешь, – эти несколько месяцев. Зато получишь – помимо постоянного питания и места для сна – знания, которых тебя до этого лишали. Понимаю, ты едва знаешь меня – и совсем не знаешь остальных, – но клянусь, что мы лишь хотим тебе помочь.
Я прокручиваю ее слова в голове. За годы я твердо научилась опасаться людей, но крыша над головой – довольно ощутимый бонус. Эта кровать потрясающая. И если Сейбл говорит правду, если есть и другие, похожие на меня, – вне зависимости от того, врет она насчет ангелов или нет, – было бы неплохо побольше узнать о безумии, которое я зову жизнью.
С другой стороны, вдруг это культ, который хочет принести меня в жертву какому-нибудь языческому богу?
Боже, а это еще что за мысль?
По спине пробегает дрожь.
Пока я не получу доказательств, что это культ, разумнее всего будет узнать как можно больше, а потом свалить отсюда, как только мне исполнится восемнадцать.
Если я соглашусь на сделку, то следующие полгода меня будут кормить, я буду нормально спать и, надеюсь, научусь должным образом защищаться. В конце концов, отряд, сражавшийся с теневыми тварями, держался неплохо. И я на семьдесят шесть процентов уверена, что один из них – кто-то вроде оборотня.
О-о-о-о… а вдруг и я тоже так могу?
– Так, для начала расскажите мне об этих магических силах.
На лице Сейбл медленно проступает улыбка. Ее глаза искрятся теплом, и она протягивает мне руку.
– Сначала прими ванну. А когда поешь, я отвечу на все твои вопросы.
Я подношу руку к голове и вздрагиваю, прикасаясь к своим грязных волосам. Слишком давно я как следует мылась.
Я приму ее условия. Приведу себя в порядок, поем и получу ответы. Как-нибудь переживу это.
Я прикасаюсь к ее протянутой руке и дважды ее пожимаю.
– Добро пожаловать в Академию Серафимов. Думаю, тебе здесь понравится.
