Kitabı oku: «Тайна повесы», sayfa 3

Глава 3

«…Я его люблю. Люблю до безумия! Без него мне не жить».

Графиня Килмартин – сестре Элоизе Бриджертон, через неделю после бракосочетания.

– Со всей ответственностью заявляю, Франческа, что прежде никогда не видела будущей матери, такой светящейся здоровьем.

Слова свекрови вызвали у Франчески улыбку. Они прогуливались в саду при особняке, в котором теперь все вместе жили. В одну ночь Килмартин-Хаус превратился в королевство женщин. Первой приехала Джанет, после – Хелен, мать Майкла. Дом наполнили женщины Стерлинг, и теперь тот казался совершенно другим.

И Франческе это ощущение казалось странным. Она думала, что в этом доме всегда будет чувствоваться присутствие Джона, что он будет видеться ей во всем: в вещах, которые их окружали, в самой атмосфере. Однако Джон просто исчез, а нахлынувшие после его смерти дамы словно подменили этот дом. И Франческа считала, что это, пожалуй, к лучшему: поддержка ей сейчас необходима.

Но жить в обществе женщин было очень непривычно. Отныне дом заполонили цветы – вазы попадались на каждом шагу. Запахи сигар и сандалового мыла Джона, которые, казалось, пропитали комнаты особняка, теперь совсем выветрились. Отныне тут царили ароматы лаванды и розовой воды, и каждый раз, когда обоняние Франчески отмечало эти новые нотки, ее сердце разрывалось от печали.

Майкл тоже теперь как будто сторонился ее. Он, конечно, ее навещал по несколько раз на неделе, – и Франческа, если быть честной, считала его визиты, – но он как будто не присутствовал в доме как раньше, при Джоне. Майкл изменился, и Франческа запрещала себе его осуждать за это, даже мысленно. Надо помнить, что он тоже страдает.

И Франческа напоминала себе об этом при каждой их встрече, когда замечала его отчужденный взгляд, когда замечала, что он больше не дразнит ее, как прежде, и когда ловила себя на том, что не знает больше, о чем с ним разговаривать.

Франческа напоминала себе об этом всегда, когда им приходилось сидеть в неловком молчании.

Кажется, вместе с Джоном она потеряла и Майкла. И пусть над ней теперь трепетали две – даже три, если считать маму, которая приходила в гости каждый день, – матери, Франческу мучило одиночество. И тоска.

Никто не предупреждал, что будет так тоскливо. Почему никому не пришло в голову ей это объяснить? Хотя даже если бы ее мать, которой тоже пришлось рано овдоветь, попыталась ей пересказать чувства, которые будут отныне наполнять ее, разве Франческа бы поняла?

Нет, такое можно только прочувствовать.

И почему Майкл не поможет ей? Не утешит ее? Почему он не понимает, что так нужен ей сейчас? Ей нужен именно он, а не ее мать. Ни мать Майкла и ни мать Джона.

Нужен только Майкл – человек, знавший Джона так же хорошо, как она, и любивший его столь же сильно. Майкл – словно звено, связывающее ее с мужем, которого пришлось потерять, и Франческа ненавидела Майкла за то, что он отдалился от нее.

Пусть он часто ее навещал, но даже когда они сидели в одной комнате, он, черт возьми, словно пребывал где-то не с ней. Никаких больше шуток и подколов, без которых раньше их общение было невозможно. Они, горестные и печальные, сидели друг напротив друга, и даже если удавалось завязать разговор, фразы выходили неловкие и вымученные.

Ну почему они не могут общаться, как при Джоне? Франческа не предполагала, что дружба с Майклом может тоже умереть.

– Как твое самочувствие, дорогая?

Франческа посмотрела на Джанет и не сразу осознала, что та обратилась к ней с вопросом. Может, это уже даже не первый вопрос, а она, задумавшись, проигнорировала их все. Теперь Франческа часто этим грешила.

– Прекрасно, – ответила она. – Все как раньше.

– Поразительно, – изумленно покачала головой свекровь. – Прежде никогда не слышала ни о чем подобном.

Франческа пожала плечами:

– Если бы у меня не прекратились регулы, я бы не заметила никаких перемен в своем состоянии.

Франческа не соврала. У нее не появилось ни утренней тошноты, ни тяги к соленому – вообще ничего нового. Разве что она уставала быстрее, чем раньше, но это вполне могло быть от перенесенного горя. Мать ей рассказывала, что сама она целый год после смерти мужа ощущала себя жутко уставшей.

Хотя у матери к этому моменту уже было восемь детей, отнимавших у нее немало сил. Франческа же заботилась только о себе, и даже в этом ей помогала армия слуг. За ней был такой уход, словно она инвалид из королевской семьи.

– Это редкая удача, – говорила Джанет, усаживаясь напротив снохи. – Когда я носила Джона, меня тошнило и рвало каждое утро. Да и днем тоже бывало.

Кивнув, Франческа снова улыбнулась. Об этом Джанет уже не раз рассказывала. После смерти сына бедная женщина болтала без умолку, словно пыталась таким образом заполнить царящую в доме скорбную тишину. Франческа была благодарна свекрови за это, хотя не сомневалось, что лишь время способно помочь загасить боль утраты.

– Как же я рада, что ты ждешь ребенка. – Джанет вдруг резко подалась вперед и сжала ее руку. – Осознавая это, пережить горе мне чуточку легче. Или, вернее сказать, не столь невыносимо, – добавила она, предприняв не слишком удачную попытку улыбнуться.

Франческа смогла лишь кивнуть в ответ, поскольку опасалась, что если проронит хоть слово, слезы польются ручьем.

– Я всегда хотела еще детей, – говорила Джанет. – Но не получилось. А когда Джон умер… Знаешь, могу просто сказать, что ни одному на свете внуку не доставалось столько любви и заботы, которыми я одарю твое дитя. – Замолчав, она сделала вид, что вытерла нос, но Франческа заметила, что свекровь промокнула глаза. – То, что я дальше скажу, пусть останется между нами. Мне действительно совершенно все равно, родишь ты мальчика или девочку. Самое главное – это будет частичка Джона.

– Я знаю, – тихо сказала Франческа, коснувшись своего живота. Очень хотелось как-то ощутить его внутри себя, хотя она и знала, что срок слишком мал, чтобы малыш начал толкаться. Если ее подсчеты верны, она была на третьем месяце. Однако пока все старые платья сидели на ней по-прежнему идеально, у нее не появилось никаких причуд, никаких неприятных болезненных состояний, на которые жаловались другие беременные.

Франческа была бы только рада каждое утро избавляться от завтрака – ведь таким образом ее малыш сообщал бы ей, что он с ней, что он живой.

– Ты видела Майкла в последние дни?

– С понедельника с ним не виделась, – ответила Франческа. – Теперь он редко заходит.

– Он скучает по Джону, – тихо проговорила Джанет.

– Как и я, – вставила Франческа и едва не содрогнулась от резкости своего тона.

– Майклу сейчас очень тяжело, – добавила Джанет задумчиво.

Изумившись, Франческа смотрела на свекровь во все глаза.

– Я вовсе не говорю, что тебе легко, – торопливо продолжила она. – Но представь себе его положение: ему еще шесть месяцев предстоит гадать, станет он графом или нет.

– Ну, приблизить сей момент я не могу.

– Разумеется, – подхватила свекровь, – и все же ему так неловко! Уже от стольких матрон я слышала, что его никто не воспримет как достойного жениха, пока ты не родишь девочку. Ведь выйти за графа Килмартина – это одно, а за небогатого графского родственника – совсем другое. И пока никто не знает, кем его считать.

– Майкл отнюдь не беден, – заметила Франческа, брезгливо поморщившись. – К тому же до окончания траура он ни за что не женится.

– Да, не сомневаюсь, он дождется окончания траура, но надеюсь, что выбирать невесту начнет уже в скором времени, – сказала Джанет. – Я очень хочу, чтобы Майкл стал счастливым. А если он все-таки станет графом, то должен будет думать о наследнике. В противном случае титул перейдет к нашим кошмарным дебнемским родственничкам. – Джанет передернула плечами от этой неприятной мысли.

– Майкл поступит как должно, – отозвалась Франческа, хотя на самом деле сомневалась в этом. Она с трудом представляла Майкла женатым. Это и раньше было нелегко, ведь он вряд ли стал бы хранить верность жене. А теперь такая мысль и вовсе казалась странной. В течение двух лет у нее был и Джон, и Майкл в качестве друга. Если же он женится, она станет третьей лишней. Как Франческа это перенесет? Сможет ли радоваться за него, прозябая в одиночестве?

Она потерла глаза. Усталость и слабость одолевали ее. Стоит думать, что это хорошо: ведь беременные женщины всегда устают быстрее обычного.

– Наверное, я пойду полежу наверху, – посмотрев на Джанет, сказала она.

– Хорошая мысль, – одобрила ее свекровь.

Кивнув, Франческа встала – но ее сразу качнуло, и пришлось схватиться за подлокотник кресла.

– Не понимаю, что со мной творится. – Франческа попыталась улыбнуться. – Ноги что-то совсем не держат…

Громкий вскрик Джанет прервал ее.

– Джанет?

Франческа с тревогой посмотрела на нее. Свекровь побледнела, дрожащая ее рука зажала рот.

– Что случилось? – договорив, Франческа поняла, что Джанет смотрит на стул.

Накатила волна ужаса. Франческа заставила себя посмотреть на место, где только что сидела.

На подушке алело пятно. Кровь.

* * *

«Как стало бы легче, – печально думал Майкл, – будь я пьяницей. Лучше всего бы сейчас утопить горе в вине».

Увы, такая роскошь ему была недоступна. Во-первых, он отличался на редкость крепким телосложением, а во‐вторых, мог пить много и не терять при этом трезвость мысли. А потому ему вряд ли хватило бы одной бутылки виски, что сейчас стояла на столе перед ним, чтобы напиться до беспамятства.

Майкл бросил взгляд в окно. Еще даже не сумерки. Пусть он и старался казаться отчаянным кутилой, но даже он не мог осилить целую бутылку виски до заката.

Выстукивая пальцами по столу незамысловатую мелодию, Майкл гадал, что ему делать. Со дня смерти Джона прошло почти полтора месяца, однако он пока не спешил перебраться из своей квартирки в Олбани в Килмартин-Хаус. Хозяином этого особняка должен быть граф Килмартин, а если Майкл и станет таковым, то не раньше, чем через шесть месяцев.

Если лорд Уинстон, которого Майклу все-таки приходилось терпеть, прав, то титул останется ничьим до самых родов Франчески. Если родится мальчик, в жизни Майкла ничего не поменяется – он останется родственником графа.

Но не неопределенность заставляла Майкла держаться от Килмартин-Хауса подальше. Даже если бы Франческа не была в положении, он бы туда не переехал. Все дело в ней.

Она все еще графиня Килмартин. Но даже если он станет графом, его графиней она не будет никогда, и Майкл сомневался, что такое испытание судьбы ему по силам.

Он рассчитывал, что из-за горя вожделение к ней пропадет, однако, к сожалению, желание все равно охватывало его всякий раз, стоило ее увидеть. Он, как и раньше, напрягался всем телом, стоило ей нечаянно его задеть. Его сердце по-прежнему жаждало ее любви.

Теперь же Майкла мучила еще одна вина – словно он мало страдал до смерти Джона. Франческа горевала, а он, как двоюродный брат ее мужа, должен был ее поддерживать, а не терзаться запретной страстью. Господи, Джона похоронили совсем недавно! Какое же он чудовище, если в такое время может желать вдову своего брата!

Да еще и беременную.

Майкл теперь и так может занять место Джона в жизни. Нельзя допустить, чтобы он заменил его и на супружеском ложе.

Поэтому он отдалился от Франчески. Конечно, не сжег мосты – такой жест выдал бы его с головой, да и невозможно было совсем прекратить общение, когда и его мать, и мать Джона жили в Килмартин-Хаусе. Вдобавок еще все ожидали, что он возьмется за исполнение обязанностей графа, и не важно, перейдет к нему в итоге титул или нет.

И да, Майкл занялся этими делами. Ему было нетрудно уладить в день по несколько мелочей, дабы сохранить состояние, которое, возможно, в итоге перейдет сыну Джона. В конце концов, это меньшее, что он мог сделать для брата.

И для Франчески. Пусть ему не хватало сил и дальше играть роль ее друга, как того требовала ситуация, он мог по крайней мере поддерживать ее финансы в порядке.

Однако он понимал, что она заметила его отчуждение. Когда он приходил в Килмартин-Хаус, чтобы покорпеть в кабинете Джона над бесчисленными отчетами поверенных и управляющих, она часто навещала его. Очевидно, искала прежних отношений, но Майкл отныне не мог больше так вести себя с ней.

Пусть это его слабость или даже эгоизм. Просто он больше не мог быть ее другом. По крайней мере пока.

– Мистер Стерлинг?

Майкл поднял глаза. В дверях стоял его камердинер, а рядом с ним – лакей в зеленой с золотом ливрее Килмартин-Хауса. Эту ливрею он бы ни с какой другой не спутал.

– Вам записка, – сказал лакей. – От вашей матушки.

Майкл молча протянул руку, задумавшись, какие новости подоспели на этот раз. Мать почти через день вызывала его в Килмартин-Хаус по разным делам. Лакей прошел через комнату, чтобы вручить послание, и, передавая конверт, добавил:

– Велели передать, что дело очень срочное.

Срочное? Вот уж действительно новости. Майкл взглядом дал понять, что лакей и камердинер могут быть свободны, а когда остался один, вскрыл конверт.

«Приезжай как можно скорее, – писала мать. – У Франчески выкидыш».

В Килмартин-Хаус Майкл гнал коня так быстро, что едва не убился насмерть. Всю дорогу ему вслед сыпались гневные крики пешеходов, едва не сбитых его скакуном.

Выкидыш? Это женское дело. Чем он может помочь? Разумеется, это страшное горе, он боялся за жизнь Франчески, но как ее поддержать? Зачем его позвали?

И тут он понял, и его как будто поразило громом. Он стал графом. Свершилось. Пусть и медленно, но он прибирал себе все, что некогда принадлежало Джону, весь его мир.

– О Майкл! – причитала мать, выбегая ему навстречу. – Как же хорошо, что ты приехал!

Майкл неловко обнял мать. Он даже что-то сказал – абсолютно ненужное и лишенное смысла из разряда: «Какой кошмар». На деле же он просто стоял, чувствуя себя при этом крайне глупо и беспомощно.

– Как она? – выдавил он вопрос, когда мать наконец отстранилась.

– Подавлена. Плачет без умолку.

Майкл нервно сглотнул. Как же жаль, что нельзя чуть-чуть распустить галстук.

– Что ж, это неудивительно, – проговорил он. – Я… я…

– Она никак не успокаивается, – перебила его Хелен.

– Все плачет?

Хелен кивнула:

– Я не представляю, что делать.

Майкл заставил себя выровнять дыхание. Взять себя в руки. Успокоиться. Вдох-выдох.

– Майкл? – Мать смотрела на него в ожидании ответа. Или каких-то указаний.

Как будто он знал, что делать в подобных ситуациях.

– Ее мать приехала, – сказала Хелен, не дождавшись ответа от сына. – Она хочет, чтобы Франческа переехала назад в Бриджертон-Хаус.

– А сама Франческа этого хочет?

Хелен пожала плечами.

– Думаю, она не знает сейчас, чего хочет. У нее такой шок.

– Да. – Майкл снова сглотнул. Он очень не хотел оставаться здесь. Лишь бы поскорее убраться отсюда.

– Врач говорит, что в течение нескольких дней ее не стоит трогать, – говорила Хелен. Майкл кивнул. – Вот мы и послали за тобой, естественно.

Естественно? Майкл никогда раньше не чувствовал себя так неестественно. Он совершенно растерялся и не знал, что сделать или сказать.

– Теперь ты граф Килмартин, – продолжала Хелен.

Майкл опять кивнул. На то, чтобы ответить словами, у него не было сил.

– Вынуждена сказать, я… – Хелен замолчала, нервно поджав губы. – Каждая мать желает своему чаду самого лучшего, однако я и подумать не могла…

– Не стоит об этом, – прохрипел Майкл. Он не хотел слышать от кого бы то ни было, что для него все сложилось наилучшим образом. А уж если кому-нибудь, боже упаси, придет в голову его еще и поздравить…

Он точно утратит самоконтроль.

– Она спрашивала о тебе, – сказала Хелен.

– Франческа? – Майкл округлил глаза от удивления.

– Да, – кивнула мать, – она хотела тебя увидеть.

– Не могу, – только и сказал он.

– Ты должен.

– Я не могу. – Нарастала паника, и Майкл лихорадочно покачал головой. – Я не в состоянии войти в ее покои.

– Ты не можешь бросить ее, – настаивала мать.

– Моей она никогда не была – и не мне ее бросать.

– Майкл! – воскликнула Хелен. – Как ты смеешь так говорить?!

– Мама, – Майкл пытался как-то объяснить свою позицию, – только женщины ей могут помочь. Что там делать мне?

– Поддержать ее по-дружески, – сказала Хелен, и Майкл почувствовал себя ребенком, которого бранят за проступок.

– Нет. – Ответ прозвучал так, что Майкл сам испугался своего голоса. Это был голос раненого животного, в котором смешались боль и смятение. Но Майкл наверняка знал, что не может видеться с ней сейчас. Только не сейчас.

– Майкл, – сказала мать.

– Нет, – повторил он. – Я увижусь с ней… завтра. Я… – Уже по пути к двери он бросил через плечо: – Передай ей мои наилучшие пожелания.

Майкл сбежал.

Глава 4

«…Уверена, подобные трагедии излишни. Я, конечно, не утверждаю, что понимаю это – любовь между мужем и женой, однако сомневаюсь, что чувство это столь всепоглощающее, что в случае смерти одного из супружеской пары вслед за ним на тот свет отправляется другой. Дорогая моя сестра, ты гораздо сильнее, чем тебе кажется. Ты прекрасно справишься и без него, хотя, возможно, сейчас так не считаешь».

Элоиза Бриджертон – сестре, графине Килмартин, через три недели после свадьбы.

Следующий месяц стал для Майкла сущим адом. С каждой очередной церемонией, с каждым очередным документом, который он подписывал как граф Килмартин, с каждым обращением «милорд» дух Джона как будто бы улетучивался.

Майкл порой бесстрастно думал, что скоро ему будет казаться, словно Джона никогда и не было на свете. Даже ребенок, который должен был стать частичкой его в этом мире, умер еще в утробе матери.

А все, что когда-то принадлежало Джону, теперь получил в свое распоряжение Майкл.

За исключением Франчески.

И Майкл твердо намеревался ничего не менять в данном отношении. Он ни за что не позволит себе предать покойного брата таким образом.

Конечно, ему пришлось все-таки навестить Франческу, чтобы высказать подобающие случаю соболезнования. Однако те слова, что он мог ей сказать, были ей не нужны, и она слушала его, отвернувшись к стене.

Что еще сказать, Майкл не знал. Если быть с собой честным, он чувствовал такое облегчение, что сама она выжила, что не особенно огорчался из-за потери ребенка. Трое матерей – Хелен, Джанет и мать Франчески – сочли необходимым в деталях передать ему кошмар произошедшего, а какая-то горничная даже продемонстрировала окровавленную простыню, сохраненную как доказательство выкидыша.

Узнав обо всем этом, лорд Уинстон одобрительно кивнул, но добавил, что все-таки станет пока приглядывать за графиней, дабы убедиться, что у нее не начал расти живот. Свое решение он объяснил тем, что люди и прежде нарушали таким образом священные законы первородства.

Подавив желание вышвырнуть этого человека в окно, Майкл указал на дверь. Кажется, у него не осталось сил, чтобы выказывать какой-то гнев. В Килмартин-Хаус он пока так и не переехал, просто не был готов к этому. От одной лишь мысли о том, что ему предстоит жить в этом доме с этими женщинами, он начинал задыхаться. Да, рано или поздно ему придется переехать: титул обязывает графа жить в своей резиденции. Но этот момент он хотел оттягивать как можно дольше, довольствуясь своим скромным жилищем.

Итак, он прятался в своих апартаментах, игнорируя свой долг, пока Франческа в конце концов сама к нему не явилась.

– Майкл! – сказала она, как только камердинер оставил их наедине в его маленькой гостиной.

– Франческа. – Майкл был ошеломлен ее появлением. Ведь раньше Франческа никогда к нему не приходила. Ни когда Джон был жив, ни тем более после того, как умер. – Что ты тут делаешь?

– Я захотела тебя увидеть, – сказала она. Но он понял, что хотела сказать она другое: «Ты сторонишься меня».

Сущая правда, конечно. Майкл ответил:

– Присаживайся, – и поспешно добавил: – Пожалуйста.

Разве присутствие ее в его квартире не выходило за рамки приличий? Майкл не знал наверняка. Они с ней оказались в крайне необычном положении, так что едва ли правила, уместные для принятого порядка вещей, можно было применять к их ситуации.

Устроившись, Франческа с минуту молча теребила ткань своего платья, очевидно нервничая. Наконец, посмотрев ему в лицо, она с душераздирающей искренностью заявила:

– Я по тебе соскучилась.

Майклу почудилось, что стены смыкаются над его головой.

– Франческа, я…

– Ты был мне другом, – не без укоризны продолжила она. – Если не считать Джона, то самым близким другом, а кто для меня ты теперь, я не знаю.

– Я… – Майкл чувствовал себя слабым никчемным идиотом. Груз вины уничтожал его все это время, а теперь взгляд ее синих глаз поверг его окончательно.

Хотя в чем он себя винил? Майкл и сам уже не знал. Просто чувствовал, что виноват, виноват во многом. Вина за все навалилась на него неподъемным грузом, и он с трудом понимал, где виноват, а где все-таки нет.

– Что с тобой происходит? – спросила она. – Почему ты меня избегаешь?

– Не знаю, – ответил он, так как не мог солгать ей, заявив, что вовсе не избегает ее. Франческа слишком умна, чтобы в это поверить. Но сказать ей правду он уж точно не посмел бы.

Ее губы задрожали, и она прикусила нижнюю. Майкл был не в силах оторвать взгляд от ее рта и ненавидел себя за желание, которое в этот момент пробудилось.

– Я думала, мы друзья, – шептала она.

– Франческа, не надо.

– Ты был так мне нужен, – продолжила она. – Ты нужен мне и сейчас.

– Я тебе не нужен, – сказал он. – У тебя есть сестры и целых три матери.

– Я не хочу говорить с сестрами, – заявила она более спокойно. – Они ничего не понимают.

– Тогда мне тем более не понять, – сказал Майкл, от безнадежности тон получился резче, чем он хотел.

Она с осуждением посмотрела на него.

– Франческа, ты… – Подавив желание воздеть руки к небесам, он скрестил их на груди. – У тебя же был выкидыш.

– Да, – только и сказала она.

– Чем я могу помочь в такой ситуации? Тебе стоит поговорить с женщиной.

– Разве ты не в состоянии сказать мне, что сожалеешь?

– Я уже говорил, что очень сожалею!

– А сказать это искренне ты тоже не можешь?

Что эта женщина от него хочет?

– Франческа, я говорил совершенно искренне.

– Меня одолевает такой гнев, – с каждым словом голос Франчески звучал все громче, – такие печаль и горе. А когда я смотрю на тебя, то не понимаю, почему ты не чувствуешь того же.

С миг Майкл не мог пошевелиться.

– Никогда больше так не говори, – прошептал он, чувствуя, как волной накатывает гнев.

– Что ж, у тебя весьма необычный способ демонстрировать свое огорчение. Ты так редко заходишь, не разговариваешь со мной, ты вообще не понимаешь…

– Да что я должен понять?! – сорвался Майкл. – Что я могу понять? Господи… – Майкл прервал себя на полуслове, боясь наговорить лишнего, и отвернулся к окну, положив руки на подоконник.

Франческа сидела неподвижно, тихая, как сама смерть. Наконец она сказала:

– Ума не приложу, зачем я пришла. Мне пора.

– Не уходи, – попросил он хрипло, но не повернулся.

Франческа ничего не ответила. Она его не понимала.

– Ты же только что пришла. – Его голос едва не срывался. – Выпей хотя бы чаю.

Франческа кивнула, но Майкл по-прежнему на нее не смотрел.

Давящая тишина длилась несколько минут – слишком долго, и под конец она стала казаться Франческе невыносимой. В углу тихо тикали часы, а она смотрела Майклу в спину и без конца задавалась вопросом: зачем она сюда пришла? Что ей от него было нужно? Франческе стало интересно, полегчало бы ей, если бы она нашла ответы на эти вопросы.

– Майкл! – Она даже не успела осознать, как произнесла его имя.

Майкл обернулся. По-прежнему молчал, но уже хотя бы смотрел на нее.

– Я… – Зачем она его окликнула? Для чего? – Я…

С его губ не сорвалось ни слова. Он просто ждал продолжения ее фразы, отчего Франческе было только тяжелее. Она не могла собраться с мыслями, и вдруг, к ее ужасу, все наболевшее хлынуло потоком:

– Я не знаю, как мне теперь быть, что делать. – Голос ее дрожал. – Такой гнев мучит меня, и я… – Франческа замолчала, боясь заплакать. Нервно вздохнула.

Майкл лишь приоткрыл рот, но ни звука так и не издал.

– Я не понимаю, почему это происходит со мной, – простонала она. – В чем я провинилась? Что я такого сделала?

– Ничего, – только и сказал он.

– Его больше нет, и он не вернется, а мне так… так… – Она посмотрела на Майкла, чувствуя, что ее лицо искажено гневом и печалью. – Это несправедливо. Несправедливо, что это случилось именно со мной, а не с кем-то еще, несправедливо, что такое вообще с кем-то происходит, несправедливо, что я потеряла… – Франческе больше не хватало воздуха, но со вздохом она ударилась в рыдания, и прекратить уже не могла.

– Франческа, – сказал Майкл, подойдя к ней и опустившись на колени. – Я тебе очень сочувствую. Мне очень жаль.

– Знаю, – сквозь рыдания отозвалась она. – Но от этого мне не легче.

– Конечно, нет, – проговорил он.

– И это тоже так несправедливо.

– Да, – согласился он.

– Это… это…

Майкл не договорил за нее. А лучше бы он закончил ее фразу – так Франческа будет думать потом. Она будет долгие годы сожалеть об этом, поскольку он мог бы сказать что-то нелепое, и тогда она бы не упала в его объятия.

Но, господи, как же она хотела обнять кого-нибудь!

– Почему ты ушел? – не успокаивалась она. – Почему не помогал мне?

– Я хотел… Ты просто не… – Поколебавшись, он наконец признался: – Я не знаю, что сказать.

Франческа понимала, что требовала от него слишком многое. Но сейчас ей было на это наплевать – одиночество слишком сильно ее мучило.

Однако в этот самый момент, пусть и ненадолго, она была не одинока. Майкл был рядом, обнимал ее, и его близость впервые за долгое время позволила ей ощутить тепло. Страх ушел. Теперь Франческа просто плакала – оплакивала последние недели. Оплакивала Джона и свое дитя, которому не суждено явиться на свет.

Но по большей части она плакала по себе.

– Майкл, – заговорила она снова, когда немного успокоилась. Голос еще дрожал, но ей удалось вымолвить его имя. Поэтому Франческа договорит.

– Да?

– Мы не можем продолжать так дальше.

Она ощутила перемену в его объятиях. Он то ли обнял ее крепче, то ли, напротив, ослабил руки, Франческа не поняла. Но что-то изменилось.

– О чем ты? – неуверенно спросил он хрипловатым голосом.

Франческа чуть отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо. Майкл с готовностью выпустил ее, за что она была благодарна, поскольку ей не хотелось бы высвобождаться с трудом.

– Обо всем этом, – сказала она, хотя и знала, что он ее не поймет. А если и поймет, то все равно сделает вид, что не понимает. – О том, что ты игнорируешь меня.

– Франческа, я…

– Этот ребенок должен был быть и твоим в немалой степени.

Майкл страшно побледнел. Франческа даже испугалась.

– Что ты имеешь в виду? – прошептал он.

– Ребенку был бы нужен отец, – пробормотала она, пожав плечами. – Ну а… кто еще, если не ты?

– У тебя много братьев, – с очевидным трудом выговорил он.

– Они не знали Джона. Не так, как ты.

Майкл отодвинулся от нее, встал и попятился от нее – отходил все дальше, пока не оказался у окна и дальше идти было уже некуда. Его глаза странно блестели. Франческе даже показалось, что он выглядит, как загнанное в угол животное, перепуганное и в любой момент ожидающее удара.

– Зачем ты мне это говоришь? – спросил он с интонацией, не выражающей никаких эмоций.

– Я не знаю. – Франческа нервно сглотнула. Она соврала ему, ведь ей был известен ответ: она хотела, чтобы он горевал, как и она. Чтобы испытывал ту же боль, что и она. Желать подобного было неправильно, но ей не удавалось подавить это желание.

– Франческа, – сказал Майкл резко – такого резкого тона она от него раньше не слышала.

Франческа подняла голову, но медленно, поскольку боялась взглянуть ему в лицо.

– Я не Джон, – сказал он.

– Я знаю.

– Я – не Джон, – повторил он громче и тверже, и Франческа было подумала, что ее ответа он не расслышал.

– Я знаю.

Сузив глаза, он с угрозой уставился на нее.

– Это был не мой ребенок, и я не стану тем, кто тебе нужен.

Франческе показалось, что в ней что-то умерло.

– Майкл, я…

– Я не собираюсь занимать его место. – Его голос сорвался, словно он хотел закричать, но сдержал порыв в последний момент.

– Конечно, нет. Ты этого и не можешь…

И секунды не прошло, как он подлетел к ней и, схватив ее за плечи, поднял на ноги.

– Я это не сделаю! – закричал он, тряся ее за плечи. На миг остановившись, он снова начал ее трясти – не переставая. – Я не могу им стать! И не стану!

Франческа не могла сказать и слова и не знала, что ей делать. Она не понимала, что за человек оказался перед ней.

Майкл наконец перестал трясти ее, но по-прежнему сильно держал за плечи, не сводя с нее глаз, горевших печалью и страхом.

– Ты не имеешь права от меня это требовать, – сказал он. – Я не могу это сделать.

– Майкл? – прошептала Франческа. Теперь она услышала страх в его голосе. – Майкл, отпусти меня, пожалуйста.

Он не исполнил ее просьбу – возможно, не расслышал. Он казался таким потерянным и далеким от реальности, недосягаемым для ее слов.

– Майкл! – громче повторила Франческа, услышав в своем голосе панические нотки.

Вдруг Майкл разжал пальцы и отошел на шаг. Выражение его лица выдавало отвращение к самому себе.

– Извини, – прошептал он, уставившись на свои руки так, словно те его предали. – Прости.

– Я, наверное, пойду, – пролепетала она.

– Да, – согласился он.

Франческа не спеша направилась к двери.

– Полагаю… – прервавшись, она схватилась за дверную ручку, словно рассчитывая в случае опасности на ее помощь. – Полагаю, какое-то время нам лучше не видеться.

Майкл кивнул.

– Возможно… – Но никакие слова больше не пришли ей на ум. Франческа не понимала, что только что произошло, а потому и не знала, что говорить. Она была слишком ошеломлена и напугана, чтобы нормально соображать.

Но почему она испугалась? Уж точно не Майкла. Он бы ни за что на свете не причинил ей вреда. Франческа не сомневалась, что Майкл готов отдать за нее жизнь в случае необходимости.

Вероятно, она боялась завтрашнего дня. И послезавтрашнего. Франческа потеряла все – а теперь еще и Майкла, поэтому она боялась. Не знала, как ей теперь жить и справляться со своим одиночеством.

– Я ухожу, – сказала она, тем самым предоставляя ему возможность остановить ее или сказать что-нибудь. Произнести любое слово, которое помогло бы забыть этот кошмар.

Но Майкл молчал. И не кивнул даже. Он просто смотрел на нее, а глаза не выражали ничего.

Франческа ушла. Вышла из его дома, сама закрыла за собой дверь. Села в карету и отправилась домой.

Дома она ни словом ни с кем не обмолвилась. Молча поднялась к себе в покои и забралась в постель.

Слезы не шли. Франческа думала, что слезы помогли бы, и ей стало бы немного легче, но плакать не могла.

Поэтому она просто лежала, смотря в потолок. Хотя бы он не возражал против ее внимания.