Kitabı oku: «Тайна повесы», sayfa 4

В своей квартире в Олбани Майкл добрался до бутылки виски и налил себе целый бокал. Ему было все равно, что даже полдень наступит еще не скоро. Ясно как божий день: он стал еще на одну ступень ниже.

Но он не представлял, как мог поступить иначе. Он же обидел Франческу ненамеренно! Он же не обдумывал каждый свой шаг, задаваясь вопросом: «Ничего, если я поступлю по-свински?» Майкл не принимал решений, просто действовал, но даже при этом не понимал, как мог бы повести себя иначе.

Майкл себя знал. Да, он далеко не всегда себе нравился, особенно в последнее время, но себя знал. Когда Франческа, посмотрев на него своими синими глазами, заявила: «Этот ребенок должен был быть и твоим в немалой степени», – он был потрясен до глубины души.

Но Франческа не знала.

Понятия не имела.

А пока ей неизвестны его истинные чувства, пока она не понимает, что он ненавидит себя за каждое действие в качестве преемника Джона, ему нельзя с ней общаться. Она ведь и впредь может проронить нечто подобное. А Майкл не знал, как долго сможет это выносить.

Стоя в своем кабинете, сломленный под гнетом горя и чувства вины, он понял две истины.

Первая – крайне проста. Виски не устраняет душевную боль, даже если это виски двадцатипятилетней выдержки. А это значит, что на Британских островах нет ничего, что могло бы ему помочь. И отсюда – вторая истина, с которой все обстояло гораздо сложнее. Но Майклу придется это сделать. Так нечасто ему приходилось делать ясный выбор, хоть и болезненный.

Поставив бокал, в котором осталось совсем чуть-чуть жидкости цвета янтаря, он прошагал через прихожую в свои покои.

– Риверз, – обратился Майкл к камердинеру, у открытого гардероба аккуратно складывающего хозяйский галстук, – что ты скажешь насчет Индии?

Часть вторая
Март 1824 года

Глава 5

«…тебе бы тут понравилось. Я, конечно, не о жаре – эта никому не нравится. Но все остальное здесь очаровательно. Яркие одежды, пряности, ароматы – все это опьяняет, и мысли словно окутаны туманом. Думаю, особенно ты бы оценила местные сады. В них есть что-то от наших лондонских парков, однако тут больше зелени и огромное количество цветов, подобных которым больше нигде не встретишь. Ты всегда любила природу, и от Индии, уверен, ты бы пришла в восторг».

Майкл Стерлинг, граф Килмартин, – графине Килмартин, спустя месяц после прибытия в Индию.

Франческе хотелось ребенка.

Это желание возникло давно, однако признать его она осмелилась лишь в последние несколько месяцев. Повсюду ее преследовало странное томление, вызывающее грусть, и лишь теперь она осмелилась облечь его в слова.

А началось все невинно. Словно легкий укол в сердце, пока она читала письмо от Кейт, своей невестки. Та рассказывала о своей дочке Шарлотте, малышке почти двух лет от роду, жуткой озорнице.

Однако когда к ней в гости в Шотландию наведалась сестра Дафна с четырьмя детишками, укол был сильнее, даже болезненнее. Франческа никогда бы не подумала, что четверо детей могут так изменить дом. Маленькие Гастингсы словно вернули Килмартину жизнь, повсюду звучал веселый смех, которого, как внезапно осознала Франческа, ей так не хватало.

А когда они уехали, снова воцарилась тишина, и то было вовсе не спокойствие. А пустота.

Так Франческа изменилась. С тех пор каждый раз, когда ей на глаза попадалась нянька с коляской, тоска тисками сжимала ее сердце. Даже кролик, мимо скачущий через поле, навел ее на мысль, как хорошо было бы показать его ребенку. На Рождество она ездила в Кент, к своей семье, и даже там ее охватывало одиночество вечерами, когда детишки укладывались спать.

Одна мысль твердо поселилась в ее голове и затмила все остальные: если она ничего не изменит, то жизнь пройдет мимо нее, а она так и умрет. Одинокой.

Не сказать, что она была несчастна. К собственному удивлению, к своему вдовству она привыкла, жизнь ее была комфортна и даже приносила некоторое удовлетворение. В первые месяцы после смерти Джона Франческа на за что бы не поверила, что сможет так жить, сможет найти себе какое-то место в мире. Однако она не только нашла свое место, но даже обрела своего рода покой.

Жизнь графини Килмартин ей нравилась – поскольку Майкл так и не женился, она оставила за собой титул и прилагающиеся к нему обязанности. Франческа обожала Килмартин, ей нравилось самостоятельно заправлять поместьем, а Майкл не вмешивался. Уехав из страны, он распорядился, что Франческа управляет графством по своему разумению, и она оценила этот дар по достоинству, когда прошел шок от его внезапного отъезда. Этот подарок оказался самым ценным, который она могла только ждать.

Этот подарок – ее занятие, цель в жизни. Благодаря ему Франческа перестала пролеживать дни на кровати, смотря в потолок.

У нее были родственники – и Бриджертоны, и Стерлинги – и друзья, она вела активную и интересную жизнь в Шотландии, а несколько месяцев в году и в Лондоне.

Франческе следовало чувствовать себя счастливой – она так и делала, в основном.

Только теперь она хотела ребенка и спустя некоторое время наконец-то призналась себе в этом. Ведь это желание означало в определенной степени измену Джону – ведь отцом будет не он, а Франческа все еще, спустя столько времени после его смерти, не могла себе представить ребенка, своего ребенка, в чертах которого не будет узнаваться Джон.

Но самое страшное другое – ведь ей придется снова выйти замуж. Придется снова сменить фамилию и дать обет верности – другому мужчине. Придется клясться, что отныне и навеки он будет первым в ее сердце и душе. И пусть эта мысль больше не отзывалась болью в сердце, все равно даже воображать все это было как-то… странно.

Увы, думала она, на жизненном пути женщины нередко происходят события, которые надо просто пережить. Таким образом, одним промозглым февральским днем Франческа, глядя на падающий снег через окно в Килмартине, просто решила, что новый брак – очередное такое событие.

Пусть это и странно, но действительно ли его стоит бояться? В сравнении с многими другими вещами в целом мире…

Вот почему Франческа велела паковать вещи, чтобы в этом году отправиться в Лондон пораньше. Она взяла за привычку проводить сезон в Лондоне, нанося визиты друзьям и родственникам, совершая покупки и посещая концерты и театры. Сезон – время, когда она позволяла себе наслаждаться тем, чего не сыщешь в шотландской глуши.

Однако этому сезону суждено быть иным. Первым делом она обновит туалеты. Недавно Франческа перестала носить траур, но гардероб ее по-прежнему оставался блеклым – в серых и лавандовых цветах. И она совершенно перестала следить за модой, что недопустимо для женщины ее положения.

Теперь пришла пора носить синий. Яркий, словно полевые васильки. Когда-то этот цвет был ее любимым, и она носила его с радостью, в предвкушении, как все будут замечать, что синий идеально подчеркивает цвет ее глаз.

Отныне Франческа будет покупать себе не только синее, но и ярко-розовое, желтое и даже – при этой мысли сердце взволнованно затрепетало – бордовое. Ведь сейчас она не дебютантка. Она вдова, завидная партия, и вести себя может иначе.

Хотя надежды и желания у нее были те же. Франческа отправлялась в Лондон, чтобы найти мужа.

Прошло уже слишком много времени.

Майкл осознавал, что затянул с отъездом домой. Но поездку в Англию оказалось легче откладывать, нежели нет. Из приходивших с удивительной регулярностью писем матери он знал, что под управлением Франчески графство процветало. У Майкла не было никого, кто стал бы упрекать его в безответственности и пренебрежении своими обязанностями, а те, кто остался в Англии, жили себе – и даже лучше, чем в те времена, когда он присутствовал в их жизни.

Майклу было не в чем себя упрекнуть.

От своей судьбы можно убегать хоть до самой смерти. Однако, отметив третий год пребывания в тропиках, Майкл наконец признался себе в том, что экзотика ему надоела, а климат и вовсе начал отравлять жизнь. Когда-то Индия дала ему место в жизни, цель, нечто новое, отличное от привычных ему двух занятий – войны и кутежа. На борт корабля он взошел, не имея ни надежд, ни планов. Он знал лишь армейского приятеля, перебравшегося в Мадрас тремя годами ранее. Но менее чем через месяц Майкл получил пост чиновника. Он принимал важные решения, следил за выполнением законов, от которых зависела жизнь многих людей.

Теперь Майкл наконец понял, почему Джон с такой ответственностью подходил к выполнению обязанностей, наложенных на него местом в парламенте.

Увы, Индия не принесла ему счастья. Покой – да, что даже странно, ведь он трижды чуть не простился с жизнью. На самом деле даже четырежды, если учесть схватку с индийской принцессой, превосходно управляющейся с кинжалами. (После Майкл утверждал, что без труда обезоружил бы ее и остался невредим, однако сам-то помнил, каким кровожадным был ее взгляд, и с тех пор взял на заметку, что не стоит впредь недооценивать женщину, считающую себя, путь и ошибочно, униженной.)

За исключением же смертельно опасных неприятностей, пребывание в Индии оказалось крайне полезным, потому что он научился многому. И наконец делал в жизни что-то важное, что-то собой представлял.

Но самое важное, что дала ему Индия, это ощущение покоя. Он был спокоен, потому что знал, что нигде здесь не столкнется с Франческой.

Пусть ему не стало лучше оттого, что Франчески не было рядом, но стало легче, это точно.

Однако пришла пора принять суровую реальность и смириться с тем, что придется всю жизнь терпеть нахождение Франчески где-то рядом. Итак, Майкл упаковал чемоданы и обрадовал камердинера вестью, что их пребывание в Индии подошло к концу. Заказав себе роскошную каюту на борту «Принцессы Амелии», он отправился домой.

Конечно, придется встретиться с ней лицом к лицу. От личной встречи с Франческой он не отвертится. Придется снова смотреть в ее синие глаза, преследующие его в воспоминаниях все эти годы, и притворяться ее другом. Ведь только дружбы она хотела и ждала от него в те страшные месяцы после смерти Джона, а он не смог ее ей дать. Но вдруг теперь, когда время, возможно, сыграло свою роль, ему это наконец удастся. Майкл, безусловно, не рассчитывал, что, увидев Франческу, поймет, что чувства его ушли, или что она как-то кардинально изменилась. Но Майкл перестал при обращении «граф Килмартин» выискивать глазами Джона, а это уже многое значило. Вполне вероятно, что теперь, когда горе больше не отравляет их жизнь, он сможет общаться с Франческой, не считая себя вором и предателем, похищающим у покойного брата объект своего вожделения. Майкл даже смел надеяться, что Франческа достаточно оправилась, чтобы не требовать от него выполнения всех обязанностей Джона. Кроме одной, разумеется.

Он радовался, что прибудет в Лондон в марте – а Франческа приедет позже, только к началу сезона.

Майкл был храбрым, что не раз доказывал при разных обстоятельствах, в том числе и на поле битвы. Но ему хватало и честности, чтобы признаться себе: грядущая встреча с Франческой пугала его сильнее, чем армия французов или разъяренный тигр из джунглей.

Кто знает, вдруг ему повезет, и она вообще в этом году не приедет в столицу? Ох, как он был бы рад такому раскладу.

Давно стемнело, но Франческе никак не удавалось заснуть. В доме было холодно, почти как на улице, но она сама была в этом виновата.

Конечно, не в том, что уже стемнело. В конце концов, полагать, что ночь наступила по ее вине, – это как-то слишком. А в чем она действительно виновата, так это в том, что к ее приезду дом не был подготовлен. Она забыла сообщить, что в этом году приедет в Лондон на месяц раньше, и в результате ее ждал пустой непротопленный дом, в котором почти не осталось угля и свечей.

Утром, когда экономка и дворецкий совершат необходимые покупки, все наладится, но этой ночью Франческе придется померзнуть в своей постели. Как назло, день выдался на редкость холодным, а от резкого ветра было еще холоднее, чем обычно в это время года. Экономка предложила оставить весь имеющийся в доме уголь для камина в господской спальне, но Франческа не позволила. Пусть она и графиня, но не допустит, чтобы из-за нее все остальные люди в доме спали в нетопленых комнатах. Тем более из-за своих необъятных размеров господская спальня требует огромного количества угля для должной протопки, а особенно тяжело ее протопить, когда во всем доме холодно.

Библиотека! Вот и нашлось решение проблемы! Библиотека мала и уютна, а при закрытой в коридор двери тепло от камина в ней сохранится до утра. Там даже есть удобная кушетка, на которой вполне возможно выспаться. Пусть кушетка и маловата, но на ней спать все же лучше, чем трястись от холода в огромной ледяной кровати.

Франческа выбралась из-под одеяла и, дрожа от холода, ринулась к висевшему на спинке кресла пеньюару. Конечно, пеньюар едва ли мог согреть – Франческа не предполагала, что стоит взять с собой теплый халат, – но он все равно теплее ее сорочки, а выбора в любом случае нет. На заледеневшие ноги она надела толстые шерстяные носки, из-за которых ногами скользила по каменным ступеням по пути в библиотеку и едва не упала. Удержавшись на ногах, она перешла на ковровую дорожку и поспешила к библиотеке.

– Скорей бы развести огонь. Огонь, огонь… – шептала она на бегу, представляя, как, оказавшись в библиотеке, она сразу же позвонит в звонок для прислуги, и скоро в камине весело затанцует пламя. Наконец-то согреется ее нос, пальцы из синих снова станут нормального цвета, а потом…

Франческа распахнула дверь в библиотеку.

В тот же миг с ее губ сорвался крик. Огонь в камине уже пылал, однако, протянув к теплу руки, рядом с ним стоял какой-то мужчина. Франческа сразу стала озираться в поисках предмета, который можно было бы использовать как оружие.

Но мужчина вдруг обернулся.

– Майкл?!

* * *

Майкл не предполагал, что она окажется в Лондоне так рано. Ему такой вариант даже на ум не приходил! Конечно, он все равно бы отправился домой, но по крайней мере попытался бы подготовиться к этой встрече. Он бы приучил свое лицо носить небрежную усмешку и оделся бы с иголочки, дабы убедительнее играть роль неисправимого повесы.

Но что теперь?! А теперь он стоит перед ней с открытым ртом, безуспешно стараясь игнорировать тот факт, что из одежды на ней лишь сорочка да тоненький пеньюар, под которыми без труда различаются…

Майкл сглотнул. Не нужно на нее смотреть. Ни в коем случае нельзя себе этого позволять.

– Майкл? – снова она позвала его по имени.

– Франческа, – отозвался он, поскольку не мог и далее позволять себе молчать. – Что ты тут делаешь?

Его вопрос как будто вывел ее из оцепенения.

– Это я-то что тут делаю? – переспросила она. – Кажется, не я все эти годы пребывала в Индии. Что ты тут делаешь?

Майкл пожал плечами в своей небрежной манере:

– Решил, что пора бы мне вернуться домой.

– А почему не написал?

– Тебе? – спросил он, вскинув бровь. Как и предполагалось, Франческа заметила его иронию. Ведь сама она не написала ему ни словечка за все время его отсутствия. Он адресовал ей три письма, но когда понял, что ни на одно ответа ему не будет, дальнейшую переписку вел только с Хелен и Джанет.

– Кому угодно, – определилась с ответом она. – Кто-нибудь приехал бы, чтобы тебя встретить.

– Ты и приехала, – заметил Майкл.

Франческа нахмурилась.

– Знай мы, что ты приедешь, то подготовили бы дом.

Майкл вновь пожал плечами. Постепенно он входил в образ, в котором ему надлежало представать перед светом и главное – ней.

– Дом достаточно готов.

Поежившись, Франческа обняла себя руками, наконец-то скрыв от его взора свою грудь.

– В любом случае, мог бы и написать, – резким голосом сказала она. – Хотя бы из элементарной вежливости.

– Франческа, – Майкл вновь повернулся к камину, чтобы продолжить отогревать замерзшие руки, – ты вообще представляешь, как долго идет письмо из Индии?

– Пять месяцев, – незамедлительно ответила она. – А с попутным ветром – четыре.

Проклятье, а ведь она знала!

– Да, так, – признал он. – Однако когда я решил ехать, отправлять письмо уже смысла не было. Оно отправилось бы тем же кораблем, что и я.

– Правда? А я думала, пассажирские суда медленнее тех, что возят почту.

Вздохнув, он бросил на нее взгляд через плечо:

– Все суда возят почту. И вообще, теперь это разве так важно?

Сначала Майклу казалось, что она скажет «да», но она его удивила.

– Конечно, неважно, – спокойно проговорила она. – Главное, что ты снова дома. Представляю, как будет рада твоя мать.

Он снова отвернулся, чтобы скрыть свою грустную улыбку.

– Да, безусловно.

– И я… – Франческа замолчала, прочистила горло. – Я тоже очень рада, что ты приехал.

Звучало это неискренне и так, как будто она утверждала это в первую очередь самой себе. Однако Майкл решил хотя бы раз побыть образцовым джентльменом и сделать вид, что ничего не заметил.

– Ты замерзла?

– Не слишком.

– Врешь.

– Ну, чуть-чуть, возможно.

Он отошел на шаг в сторону, чтобы она тоже могла стать возле камина. Не услышав ее шагов, он жестом указал на место рядом с собой.

– Я пойду к себе, – сказала она.

– Да боже мой, Франческа! Если холодно, просто подойди к камину. Я не укушу тебя.

Скрипнув зубами, она нехотя сделала шаг вперед и встала рядом с огнем, но все же так, чтобы быть как можно дальше от Майкла.

– Хорошо выглядишь, – сказала она.

– Ты тоже.

– Давно не виделись.

– Да. Года четыре примерно.

Франческа взволнованно вздохнула, гадая, почему ей так трудно поддерживать разговор. В конце концов, это же Майкл! С ним ей должно быть легко. Пусть последняя их встреча была неприятной, но виной тому те мрачные месяцы после смерти Джона. Тогда страдали все и, как загнанные и раненые звери, кидались друг на друга. Сейчас же все иначе. Бог свидетель, Франческа часто представляла себе их новую встречу. Не собирался же Майкл остаться в Индии на всю жизнь. Она это понимала и потом, когда гнев усмирился, даже стала надеяться, что, когда он вернется, они, забыв прошлые обиды, снова станут общаться, как когда-то.

И он снова станет ей другом. Ах, как же ей нужен был друг!

– Чем планируешь заняться? – Она задала этот вопрос по большей части потому, что молчание уже начинало действовать на нервы.

– Сейчас я могу думать только о том, чтобы согреться, – пробурчал он.

Франческа улыбнулась.

– И правда, день на редкость холодный выдался.

– Я успел забыть, как зимой тут бывает холодно, – жаловался он, потирая руки.

– А как же шотландские зимы? Думала, их ты точно не сможешь забыть, – заметила Франческа.

Майкл посмотрел на нее, и его губы изогнулись в кривоватой улыбке. Вдруг Франческа заметила, как он изменился. И то были не очевидные перемены, которые бросались в глаза любому: сильный загар, серебряные пряди в некогда черных как смоль волосах. Франческу смутили другие перемены. Они выражались в губах – теперь он сжимал их очень плотно. В движениях – не таких легких и грациозных, как раньше. В отсутствии непосредственности, без которой нельзя себе было представить прежнего Майкла. Теперь же он был… натянут как струна. Как будто он находится на пределе сил.

– Это-то да, – сказал он, и Франческа недоуменно заморгала, потому что забыла, о чем они говорили. К счастью, он добавил: – Я вернулся в Англию, потому что не мог больше выносить жару, а теперь – вот, холод сводит меня с ума!

– Скоро придет весна, – напомнила она.

– Ах да, весна. Это совсем другое дело. Ведь ветер всего лишь холодный, а не ледяной.

Франческа рассмеялась. Глупо, но смеяться рядом с Майклом ей было приятно.

– Завтра в доме будет теплее, – сказала она. – Ведь я сама приехала только этим вечером и, как и ты, не потрудилась уведомить о том, что приеду раньше. Миссис Пэрриш заверила меня, что уже завтра запасы будут пополнены.

Кивнув, Майкл повернулся, чтобы погреть спину.

– Так что ты тут делаешь?

– Я?

Майкл демонстративно окинул взглядом комнату, чтобы дать ей понять, что обращаться тут больше не к кому.

– Я здесь живу, – сказала Франческа.

– Обычно ты приезжаешь в апреле.

– Тебе это известно?

Ей на миг показалось, что Майкл смутился.

– В письмах моей матери всегда полно подробностей, – пояснил он.

Пожав плечами, Франческа подошла поближе к огню. Ей не следовало стоять так близко к нему, но она никак не могла согреться, тем более в этом тоненьком пеньюаре.

– Это что, ответ? – спросил он с насмешкой.

– Просто захотела, и все, – высокомерно ответила она. – Разве у дамы нет такой привилегии?

Майкл снова сменил положение, вероятно, чтобы погреть бок, и теперь стоял к ней лицом.

Ужасно близко.

Франческа тихонько отодвинулась, всего-то на пару дюймов, в надежде, что он не обратит на это внимания. Ей не хотелось, чтобы он понял, как ее смущает их близость.

Впрочем, признать это самой себе тоже было неприятно.

– А я полагал, что передумать – это привилегия дамы, – сказал Майкл.

– Привилегия дамы – делать все, что душа пожелает, – заметила Франческа.

– Туше, – пробормотал он, посмотрев на нее – на сей раз пристальнее. – Ты совсем не изменилась.

– С чего ты это взял? – удивилась она.

– С того, что ты выглядишь совсем как прежде. – Кивнув с дьявольской ухмылкой на ее пеньюар, он добавил: – Не считая наряда, конечно же.

Франческа, ахнув, отступила от него, крепче обняв себя руками.

«Пусть это и гадко, но все-таки я ее задел», – самодовольно подумал он. Ему требовалось как-то заставить ее отойди подальше, чтобы она стала для него недосягаема. Теперь ей придется держаться чуть поодаль. Иначе Майкл за себя не отвечает.

Он солгал, сказав, что она не изменилась. В ней появилось нечто новое, для него совершенно неожиданное. И это потрясло его.

Однако эта перемена заключалась не именно в ней, а в чувстве, которое появилось у Майкла теперь в ее присутствии. Чувство, что она теперь доступна, что Джона уже действительно нет, и нет давно. Чувство, что лишь совесть останавливает его от того, чтобы коснуться ее.

Ему это показалось даже почти забавно.

Почти.

А она стояла рядом и, как прежде, ни о чем не догадывалась, даже не предполагала, что разговаривающий с ней мужчина мечтает только о том, чтобы сорвать ее шелка, уложить ее на пол у камина и, раздвинув ее бедра, погрузиться в ее плоть…

Майкл разразился мрачным смехом. Увы, четыре года не угасили его пыл.

– Майкл?

Он посмотрел на нее, но промолчал.

– Почему ты смеешься?

Ну что за вопрос!

– Тебе не понять, – ответил он.

– А вдруг я пойму!

– Сомневаюсь.

– Майкл! – не унималась она.

Подчеркнуто холодно Майкл заявил:

– Франческа, на свете есть вещи, которые ты никогда не поймешь.

У Франчески исказилось лицо, как будто он дал ей пощечину. И почувствовал себя Майкл так же ужасно, как будто действительно сделал это.

– Почему ты говоришь такое? – прошептала она.

Майкл просто пожал плечами.

– Как же ты изменился, – только и сказала она.

Печальная правда в том, что он как раз-таки не изменился. По крайней мере в том, что действительно мешало ему жить.

Майкл вздохнул. Как же он себя ненавидел за то, что не выносит ее общества.

– Ты меня извини. – Он провел рукой по голове, взъерошив прическу. – Я устал, продрог до костей, и я настоящий осел.

Франческа усмехнулась. На миг ему показалось, что они как будто перенеслись в прошлое.

– Ничего страшного, – ласково сказала она, коснувшись его рукава. – Ты проделал долгий путь.

Майкл шумно вдохнул. Она делала так раньше – касалась его рукава. Конечно, она не позволяла себе этого на людях, но иногда, когда они оставались наедине… Но где-то рядом был Джон. Джон всегда был рядом. И каждый раз – каждый! – это прикосновение потрясало Майкла до глубины души.

Однако сейчас потрясение оказалось особенно сильным.

– Мне необходимо как можно скорее лечь, – пробормотал он.

Конечно, он мастерски умел скрывать чувство неловкости, однако сейчас оказался совершенно не готов к встрече с ней. К тому же он действительно чертовски устал.

Франческа отпустила его рукав.

– Комнаты для тебя не приготовили. Ложись в моей. А я тут посплю.

– Нет. – Отказ Майкла прозвучал более эмоционально, чем ему хотелось бы. – Я тут лягу или… Черт! – выругавшись себе под нос, он ринулся в другой конец комнаты, чтобы позвонить в звонок для прислуги. В самом деле, зачем быть графом Килмартином, если не иметь возможности приказать приготовить для себя покои в любое время дня и ночи?

А еще на звонок должна будет явиться прислуга, и ему больше не придется оставаться с Франческой наедине.

И да, пусть он и раньше проводил с ней время наедине, но все-таки не ночью, и одета она была не в ночную сорочку с пеньюаром…

Майкл снова нервно дернул за шнур.

– Майкл, – судя по голосу, Франческа забавлялась, – прислуга услышала твой звонок и в первый раз.

– Ах, да, конечно. Трудный выдался день, – сказал он. – В море штормило, да и в целом…

– Жду не дождусь, когда ты расскажешь мне о своем путешествии, – сказала она.

Он посмотрел на нее, оглянувшись, и заметил:

– Я и раньше мог бы рассказать тебе все. В письмах.

Франческа сжала губы. Ох, как же много раз он выдел такое выражение на ее лице. В этот самый момент она решала, съязвить ему в ответ или не стоит. Судя по всему, она выбрала второй вариант:

– Я сильно сердилась на тебя за то, что ты уехал.

Майкл бессильно вздохнул. В этом была вся Франческа – легко могла предпочесть суровую правду веселой насмешке.

– Извини, – искренне сказал он, хотя знал, что, даже имея возможность изменить прошлое, принял бы то же решение. Тогда ему было необходимо уехать. Жизненно необходимо. Вероятно, он просто трус. Вероятно, ему не хватило мужества. Он не был готов стать графом. Ведь он не Джон и не мог его заменить. А от него ждали, судя по всему, именно этого.

Все ждали, даже Франческа.

Смотря на нее, Майкл думал, что уверен: она действительно не понимает, почему он уехал тогда. Она же не знала о его любви к ней и не могла представить, как сильно мучит его чувство вины из-за необходимости стать его преемником.

Во всем этом нет ее вины. И смотря на нее, гордую и хрупкую, греющуюся у камина, он повторил:

– Извини.

Она кивнула, принимая его извинения.

– Я должна была тебе написать. – Когда она повернулась к нему, в ее глазах Майкл увидел печаль и даже, возможно, намек на извинение. – Однако буду честна: я не хотела. Не хотела потому, что каждый раз, думая о тебе, я вспоминала Джона, а в те времена мысли о нем причиняли мне боль.

Майкл ее не понял, но все же кивнул.

Франческа печально улыбнулась.

– Нам втроем было так весело, помнишь?

Майкл опять кивнул.

– Мне его очень не хватает, – через какое-то время сказал он и сам удивился тому, что от признания этого ему стало так легко.

– Я представляла себе, как же нам всем станет хорошо, когда и ты наконец женишься, – добавила Франческа. – Не сомневалась, что ты выберешь себе яркую веселую женщину. Вчетвером бы нам было еще веселее!

Майкл кашлянул. Он предпочел оставить ее высказывание без ответа.

Франческа отвлеклась от фантазий и серьезно посмотрела на него:

– Ты простудился?

– Может быть. И уверен, что к субботе буду одной ногой в могиле.

– Надеюсь хоть, ты не думаешь, что я стану с тобой нянчиться? – подняв бровь, спросила она.

Наконец-то удалось перевести разговор в привычное русло шуток и подколов!

– Больно-то надо. – Майкл небрежно отмахнулся. – Через каких-то пару дней вокруг меня столпится стадо доступных женщин, готовых удовлетворить любой мой каприз.

Франческа поджала губы, но он заметил, что его реплика ее развеселила.

– Ты все такой же.

Усмехнувшись, он сказал:

– Франческа, на самом деле люди не меняются.

Франческа кивком указала на ведущую в коридор дверь, за которой уже слышались шаги. Через мгновение вошел лакей в ливрее, и она занялась распоряжениями сама, предоставив графу Килмартину возможность и дальше греться у камина, с величественным видом кивая в знак согласия.

– Спокойной ночи, Майкл, – сказала Франческа, когда лакей отправился выполнять приказ.

– Спокойной ночи, Франческа, – тихо ответил Майкл.

– Я рада, что мы снова увиделись, – добавила она, а после добавила так, словно хотела убедить в истинности этих слов его или, быть может, и себя саму: – Правда-правда.