Kitabı oku: «Уханьский синдром», sayfa 3
Тем временем зонд, постепенно теряя скорость, неуклонно нагонял комету. Газоанализатор в пассивном режиме уже начал фиксировать следы циана и двухатомного углерода. Для того чтобы накопить достаточно энергии для полноценной работы, Джоу выключил почти всё вторичное бортовое оборудование и полностью перевёл генерацию на зарядку аккумуляторов.
За двенадцать часов до начала заполнения газоанализатора доктор Ши собрал группу на заключительное совещание, чтобы ещё раз пройтись по процедуре и донести до всех важность и ответственность момента. На этот раз по видеосвязи из реабилитационного центра ко всем присоединился и удививший своими необычными талантами программист. Несмотря на 4 дня отдыха, он выглядел таким же растерянным, неопрятным и немного помятым, как после бурной вечеринки. Без особого интереса выслушав слова благодарности, он не стесняясь зевнул и, отхлебнув энергетика, спросил:
– Я понимаю все эти танцы с бубнами вокруг кометы. Органика и всё такое. Но почему вы не возьмёте образцы и не доставите их на Землю. Ну, в смысле, на орбиту. Они ведь сохранятся в газоанализаторе. Насколько я помню, там есть режим герметизации.
– Э… Молодой человек, боюсь, вы не совсем понимаете… – начал было пожилой астрохимик, но Ши остановил его резким движением руки.
– Что вы имеете в виду коллега? – задал он вопрос уважительным и даже вкрадчивым тоном.
– Ну, типа, у вас же рядом с кометой аппарат. Набрали полный заборник газоанализатора, включили режим герметичности и отправили аппарат к Земле.
– У нас для этого недостаточно энергии двигателей, – прошептал Джоу, но глава программы снова раздражённо махнул рукой и уточнил:
– Поясните как?
– Я тут пока валялся с полной задницей иголок и дышал всяким шаолиньским кумаром, припомнил схему зонда, – молодой человек снова широко зевнул и, расслабленно почесав за ухом, продолжил: – Радиоизотопный термоэлектрический генератор зонда оснащён небольшой аварийной системой охлаждения на жидком азоте. Система почти не использовалась. По моим подсчетам, часть азота перешла в газообразное состояние. Это создало избыточное давление на уровне 15 бар, которое скопилось в компенсирующем бачке. В нём есть выпускной клапан для аварийного стравливания давления. У клапана два режима: автоматика и ручное управление с Земли. В маневровых двигателях осталось 2 процента мощности. Этого хватит, чтобы сориентировать зонд в нужном направлении. Затем вы открываете клапан и получаете мощную реактивную струю. Её энергии будет достаточно, чтобы направить аппарат в сторону Земли. А там наша гравитация его подхватит и затащит на орбиту. Ну а с орбиты его можно снять кораблём или возвращаемым спутником. Или ещё чем-то. Правда, после таких действий реактор без системы охлаждения работать не будет, но я понял, вы этот аппарат уже всё равно списали. Зарядки аккумуляторов для работы маяка хватит на год, даже без реактора, так что отслеживать вы его сможете без проблем. Я тут набросал схемку, – он развернул перед камерой салфетку с нарисованным от руки чертежом. – Сейчас зонд вот в этой точке. Если её спроецировать на эклиптику, то где-то почти над Марсом, который сейчас стоит очень удачно. Если запустить аппарат через две недели, то он получит гравитационное ускорение от Марса и через 74 дня попадёт в гравитационное поле Земли. Она как раз будет находиться вот здесь. Правда, после прохода Марса понадобится ещё одна корректировка траектории. Но для этого можно оставить немного азота и энергии в маневровых двигателях. Через 81 день зонд войдёт на нашу орбиту вот с этими параметрами, – программист перевернул салфетку другой стороной, и все увидели, что она убористо исписана расчётами. – Я тут всё уже в уме прикинул. Ну а дальше решайте сами, как его на Землю доставить.
– Гениально! – выдохнул астрохимик.
– Послушайте, коллега, – стараясь не показать волнения, проговорил доктор Ши. – Вы эту салфетку отложите куда-нибудь. Мы обязательно обсудим вашу идею. Я думаю, нам понадобятся более точные расчёты. В этом случае мы попросим вас поработать с нами ещё недельку.
– Обсуждайте, – безразличным тоном ответил молодой человек. – С вами работать интересно. Космос. Внеземная жизнь. Не то что с генералами траектории ракет и сценарии ядерных ударов просчитывать. Тоска. Я космос люблю. Звёзды. Инопланетяне всякие.
– Вы сказали внеземная жизнь, – осторожно переспросил Джоу.
– Ну да. Вы же нашли сложную органику. Я тут вполсилы прикинул… Судя по спектрограмме, этот фрагмент без сомнения органика, причём белковая. Скорее всего, это отпечаток аминокислоты. Это видно по разнесению элементов на амино- и карбоксильную группы. Думаю, вам не надо объяснять, для чего служат аминокислоты. Не знаю, чего вы стесняетесь? Перед вами на блюдечке лежит доказательство теории панспермии. Того, что жизнь на Землю была занесена из космоса.
– Данные, полученные из нейросети, не позволяют сделать однозначный вывод, – не скрывая сомнения, высказался астрохимик. – Это всё ещё требует подтверждения.
– Подтверждайте. Заигрались вы с железками. Я и генералам то же говорю. Суперкомпьютер – это просто продвинутый калькулятор, какие бы программы вы в него не совали. Пока человеческий мозг не заменит ничто, – молодой человек красноречиво постучал себя пальцем по лбу. – Говорю вам… Вероятность того, что это аминокислота, 76,3 процента. Если ваша нейросеть выдаст кардинально другие цифры, я готов проставить ей пиво.
– Но как белковая органика смогла сохраниться в шлейфе из циана. Это ведь ядовитый газ.
– Я не биохимик. Но могу предположить, что такое возможно. Споры ведь могут выдерживать и экстремальный холод, и жёсткое излучение. Может, тут как раз спороподобная капсулированная структура. Мы нихрена не знаем, что творится в космосе. А если ваша комета и не комета вовсе, а космический корабль или капсула с семенами жизни, а облако циана – это защитная оболочка. А что? Аура постоянной плотности. Удерживается гравитацией ядра кометы. Циан с двухатомным углеродом способен блокировать часть жёсткого излучения.
– Ну, это уж совсем смелое предположение, – развёл руками астрохимик.
– Ладно. Я просто фантастику люблю. А тут в реале всё. Вы там разбирайтесь сами. Если нужна помощь, обращайтесь, – безразличным тоном заявил молодой гений и отключился.
– Это невероятно! – восхищённо всплеснул руками Джоу. – Как он так? «Я, типа, вполсилы поразмышлял» и – бац! На тебе. Решение с использованием системы охлаждения реактора в качестве реактивного двигателя. Бац ещё раз – и аминокислота. Гениально! Просто гениально! Только странный он какой-то.
– Все по-настоящему гениальные люди немного странные, – задумавшись заявил доктор Ши. – Этот стоит целого института учёных. Ему прощается всё: и грязный свитер, и дворовый жаргон. Самое интересное, что этот парень практически никогда не ошибался. Он как будто подключён к неведомому источнику вселенской информации. Боюсь предположить, но его версия об аминокислоте может оказаться вполне реальной.
Дальше совещание прошло в укороченном режиме. Группа быстро обсудила протоколы работы систем «Ласточки» во время анализа, получила последние согласования на частоты радиосвязи и разошлась по своим рабочим станциям. А доктор Ши помчался в Министерство обороны, чтобы выбить у генералов ещё неделю времени этого странного неряшливого гения.
* * *
Зонд «Куай Тунь» вышел в расчётную точку поздно вечером. Вся группа собралась в зале Центра управления полётами у главного пульта, на который было передано управление аппаратом. На двух стеновых экранах отражалась трёхмерная схема Солнечной системы с положением кометы, компьютерная графическая симуляция сближения аппарата с «Персеем» и понятные только специалисту столбцы параметров телеметрии, отражающих статус бортовых систем.
На анимации было видно, что «Ласточка» пересекает широкий шлейф кометы под острым углом и сейчас находится в его первой трети. Даже на таком удалении от Солнца «Персей» отличался необычно большой, но не видимой пока с Земли комой17, растянувшейся почти на 600 тысяч километров. При текущей скорости зонда он будет находится в шлейфе 11 часов. Этого времени хватит, чтобы простерилизовать газоанализатор аргоном и плазмой, зарядить аккумуляторы и сделать повторный забор вещества в секторе шлейфа с его максимальной концентрацией.
Заметно нервничающий и предельно собранный Джоу сидел за основным пультом управления и проводил последнюю проверку систем по только что полученным с зонда данным. Мелкие неполадки, конечно, были, всё-таки аппарат уже десять лет находился в открытом космосе, но все критически важные для эксперимента узлы работали исправно. Он ещё раз пробежался по столбцам цифр на мониторе и деловым, полным понимания ответственности голосом доложил:
– Господин руководитель программы, космический аппарат дальнего зондирования Тип PZ-11-3 «Куай Тунь» готов к началу научного эксперимента. Все основные системы работают нормально. Пекинское время 22:16. Прошу разрешения запустить инициирующий протокол.
– Запуск инициирующего протокола разрешаю, – громко под запись ответил доктор Ши.
– Пекинское время 22:17. Запускаю инициирующий протокол, – сообщил Джоу, сделав насколько манипуляций с пультом. – Даю команду на последовательность активации газоанализатора через 3…, 2…, 1… Инициирующий протокол отправлен. Ожидаемая обратная связь через 84 минуты.
Радиосигнал с Земли до зонда, находящегося севернее эклиптики с проекцией положения между Марсом и Юпитером, идёт от 35 до 50 минут в зависимости от мощности и напряжённости магнитных полей, связанных с солнечным ветром. На начало эксперимента обстановка в космическом пространстве была средневозмущенной, отсюда и было вычислено время прохождения сигнала.
В зале на некоторое время повисла тишина, затем доктор Ши со своего кресла заявил:
– Обратный сигнал придёт через час двадцать минут. Предлагаю оставить коллегу Джоу у руля. Остальные пока свободны. Соберёмся здесь к расчётному времени.
Первая фаза эксперимента была запущена. Всего таких этапов было три: команда на забор газоанализатору, анализ вещества и передача данных. Весь эксперимент должен был продлиться около 4-х часов с длительными промежутками ожидания, связанными с проходом радиосигнала.
Несмотря на то что Джоу вполне мог справиться с процессом в одиночку, вся группа осталась в Центре, чтобы лично присутствовать при событии, которое, возможно, будет означать научный прорыв в понимании того, насколько часто жизнь встречается во Вселенной и как она могла появиться на Земле.
Через 1 час 27 минут с зонда пришёл сигнал об активации газоанализатора. Ещё через час – о том, что газоанализатор закрыт, герметизирован и начат процесс анализа вещества с помощью оптико-эмиссионного спектрометра с индуктивно связанной плазмой. Затем «Ласточка» взяла паузу, чтобы бортовой компьютер сжал, закодировал полученные от сенсоров данные и послал их на Землю. Через 47 минут станция национальной системы космической связи в провинции Хэйлундзян получила сигнал и в автоматическом режиме передала его на расшифровку в Центр управления полётами.
Всё. На этом первая часть активной фазы эксперимента была окончена. Данные с «Куай Тунь» будут расшифрованы и проанализированы в течение 10–12 часов. Сам аппарат вошёл в спящий режим на 8 часов для того, чтобы радиоизотопный термоэлектрический генератор мог зарядить аккумуляторы для второго забора. Несмотря на общее волнение команды, с нетерпением ожидавшей результатов анализа, Ши приказал использовать следующие несколько часов для отдыха.
Группа собралась вместе только утром для того, чтобы наблюдать за запуском второго этапа, который отличался от первого лишь тем, что, заполнив камеру газоанализатора веществом из шлейфа кометы, зонд наглухо её загерметизировал и продолжил движение по нисходящей траектории к орбите Марса. Если полёт будет проходить штатно, через месяц произойдёт коррекция его ориентации в пространстве. В случае успешной стабилизации откроется клапан аварийного сброса давления системы охлаждения, и реактивная струя азота изменит курс «Ласточки» в сторону Марса. По расчётам неряшливого гения, аппарат пройдёт на значительном удалении от красной планеты, но её гравитация изогнёт его траекторию и придаст дополнительное ускорение. Затем остатки энергии маневровых двигателей будут использованы для того, чтобы вывести зонд в расчётную точку пространства, где через 84 дня окажется Земля.
Как перехватить аппарат, пока никто не знал. Но для решения этой проблемы у доктора Ши и его команды было почти три месяца, практически неограниченные ресурсы, предоставленные Министерством обороны, и полная уверенность в том, что «Ласточку» на орбите удастся поймать.
Второй этап эксперимента прошёл так же гладко, как и первый. В 14.31 по пекинскому времени почти через шестнадцать с половиной часов после начала эксперимента доктор Ши объявил, что его программа полностью выполнена. К этому времени результаты расшифровки анализа первого забора вещества были уже готовы. Но, к большому удивлению группы, их не объявили. Вместо этого в Центр управления прибыл немного нервный и непривычно взволнованный замглавы Военно-космического агентства. Он поблагодарил всех за отлично проделанную работу, объявил о выделении её членам солидной премии и о внеочередном оплачиваемом отпуске. Ещё генерал сообщил, что группа фактически расформировывается и на контроле идущего к Земле аппарата «Куай Тунь» остаётся только один человек – Джоу Шень. Остальные будут переведены в другие отделы. С этого момента программа входит в режим максимальной секретности. Для её осуществления создан полноценный отдел. Именно он и будет заниматься разработкой и реализацией плана перехвата зонда на земной орбите.
После этого неожиданного объявления генерал забрал с собой доктора Ши и, пожелав всем удачи, удалился вместе со своей небольшой свитой.
Джоу опять оказался один на один со своей «Ласточкой», только теперь в ней почти не осталось жизни. Она неслась в тоскливом одиночестве в космической пустоте к невидимой точке в пространстве, где через 4 месяца будет находиться Земля. Он увидел доктора Ши только через два дня. Тот был серьёзен, немногословен и старался избегать прямого взгляда, ждущего хоть каких-то объяснений молодого учёного.
В этот момент Джоу понял, что произошло событие действительно чрезвычайной важности и что ему не удастся вытянуть из босса ни крупицы информации.
Июнь 2019. США. Вашингтон. Офис МВБ
Как и обещал, Хендерс отзвонился после своей непрерывной двухнедельной смены в лаборатории и следовавшего за ней двухдневного карантина. Они с женой собрались отдохнуть на побережье и заказали спа-отель в курортном городке в Калифорнии. Там и договорились встретиться.
Прикинув, какие объекты МВБ в регионе можно было проинспектировать с позиции его службы, Вернер согласовал командировку и, проигнорировав подозрительные взгляды начальника управления, открыто выражавшего недовольство тем, что его подчинённый напрямую общается с главой ведомства, вылетел в солнечный штат.
К этому времени полковник уже собрал группу из трёх аналитиков и, получив доступ к глобальной программе мониторинга СМИ, запущенной несколько лет назад в АНБ18, уже успел отправить начальству несколько отчётов. Сбором и первичной обработкой информации занималась мощная нейросеть, в постоянном режиме фильтрующая десятки тысяч новостных сообщений со всего мира, в которых упоминались несколько сотен ключевых слов вроде «эпидемия», «вирус», «инфекция», «микробиология». Затем информация классифицировалась по степени важности, сбивалась в сводки и передавалась аналитикам, которые оценивали её релевантность, отбирали наиболее интересные новости и включали их в отчёты.
Ещё пару дней назад Вернер и представить себе не мог, какой вал новостей обрушится на него по этой теме. Ежедневно по миру фиксировались сотни очагов заражений привычными и не очень заболеваниями вроде ОРВИ, гриппа, малярии или туберкулёза, выходили тысячи научных статей и исследований по микробиологии и вирусологии. АНБ перехватывала десятки тысяч отчётов из больниц и поликлиник, примерно столько же было перехватов телефонных звонков и переписок в соцсетях.
По-настоящему интересных новостей с точки зрения перерастания события в потенциальную угрозу для США было немного. Но в этом и заключался смысл проекта: забросить в глобальное информационное пространство широкий невод в надежде выловить рыбку, способную через некоторое время превратиться в настоящего морского монстра.
Неплохо продвигалась работа и с контактом из Управления по контролю за наркотиками, где к идее добычи образцов отнеслись с пониманием и уже начали выстраивать оперативную процедуру таких действий. В DEA оказалась на удивление разветвлённая сеть агентов, особенно в основных регионах производства и распространения наркотиков, таких как Латинская Америка и Юго-Восточная Азия. В Управлении не видели препятствий тому, чтобы задействовать своих оперативников в случае, если понадобится достать биоматериал для лабораторий Вернера.
В общем, работа началась и, хотя у полковника не было чёткого понимания критериев её успеха, радовало уже то, что он постепенно выстраивал ещё один барьер на пути проникновения заразы в Америку.
* * *
Встреча с Хендерсом, который был большим любителем вкусной еды и пива, по обыкновению прошла в гриль-баре. Поболтав минут десять о всяких мелочах вроде того, что стейки от бычков, выращенных на зерне, совсем не те, что были раньше, когда они свободно паслись в прериях, старые приятели перешли к делу.
– Помнишь, я тебе говорил, что пару месяцев назад компания Ясон использовала наш полигон для испытаний биоагентов на заключённых? – спросил микробиолог и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я не знаю, что у них произошло, но они не забрали с собой все образцы материалов.
– В смысле? – удивился такой небрежности Вернер. – Глубоко зашифрованный подрядчик ЦРУ, работающий над секретными биопрограммами, взял и оставил вам материал?
– Получается так, – пожал плечами учёный. – Для хранения образцов они использовали несколько наших герметичных холодильных шкафов. У каждого свой электронный замок, сигнализация и автономная система дезинфекции плюс автоматическая стерилизации в случае опасности. Стандартная вещь для лабораторий такого уровня. Так вот… Возвращаюсь я на работу после встречи с тобой и по процедуре запускаю количественный и качественный контроль всех контейнеров с патогенами. Раз в месяц, помимо текущего, мы делаем полный аудит всех пробирок. И что ты думаешь? Один из лаборантов приносит мне не числящуюся в нашей базе пробирку без стандартной маркировки, но с логотипом Ясона и надписью от руки «EXO 231115». Я просто офигел. Настращал сотрудника, чтоб он никому ни слова, и припрятал пробирку.
– А почему анализ не сделал? – спросил полковник, внимательно разглядывая приятеля.
– У нас все тесты фиксируются. Я ничего постороннего пропустить через систему не могу. К тому же я руководитель и сам не имею доступа к тестовым блокам. Только мои подчинённые. Там раз в месяц надо спецподготовку подтверждать. А мне это надо? Пусть лаборанты с патогенами возятся. Раз так, то, значит, я должен поручить анализ кому-то из сотрудников. Кто знает, что там в пробирке. Может, жуть какая? Что мне потом делать? Как рот ему заткнуть? А если он стуканёт в ЦРУ? Эти ребята шутить не станут. Могут нахрен зачистить всех, не глядя на то, что это военный объект.
– То есть ты не знаешь, что это за вещество?
– Понятия не имею. Но пробил надпись на этикетке. «EXO 231115» означает Executive order, а цифры – это дата. Старик, это номер президентской директивы от 2015 года, вводящей мораторий на исследования, связанные с модификацией вирусов на территории США. Помнишь?
– Помню. Она вышла после того, как группа учёных заявила, что сделали рекомбинант19 на основе вируса летучей мыши и человеческого белка.
– Верно, – кивнул Хендерс. – Я тебе ещё прошлый раз сказал, что трое ребят из этой группы работает в Ясоне. Так вот, номер этой директивы и был написан на этикетке.
– Странно. В Ясоне явно работают профи высшего класса, и допустить такую оплошность вряд ли могли, – начал рассуждать вслух Вернер. – Ты говоришь, надпись на пробирке нестандартная, от руки. Отсылает нас к директиве, запрещающей исследования с вирусами. Выглядит так, как будто кто-то из Ясона хотел привлечь наше внимание. Причём сделать это втайне от своих.
– Ты думаешь? – на секунду задумался микробиолог. – Может быть и так. Вполне могу представить, что они там занимаются запрещёнными исследованиями, а кто-то из сотрудников видит опасность и решил передать информацию наружу. Возможно, это даже тайный агент.
– Агент в компании, контролируемой ЦРУ? – с сомнением покачал головой Вернер.
– А что? Сейчас хрен поймёшь, что у них там творится? Половина верхушки Лэнгли за президента, половина против. «Глубинное государство», мать его.
– Глубинное, говоришь, – теперь задумался полковник. – Вполне возможно, что так и есть. Где материал?
– Со мной, – ответил Хендерс и, видя, как напрягся собеседник, успокоил его. – Нормально всё. Пробирка в спецконтейнере. Вероятность утечки – ноль. Даже если на него танком наехать.
– Ты хочешь передать её мне?
– А кому ещё? Военным? Так они сразу побегут в ЦРУ. А что если в пробирке бомба? Супервирус, который нас к чёрту всех выкосит? А я не хочу, чтобы меня выкосили. Я про вирусы по телику хочу ужастики смотреть, а не в реале. Я жить хочу. Я только с ипотекой рассчитался. Бабки вот появились. Теперь можно и расслабиться немного, погулять. А тут у меня в сумке лежит хрен знает что и угрожает моей спокойной жизни. Нет, я так не хочу. Ты, старик, сам со мной решил встретиться месяц назад. Типа, защитить Америку. В конце концов это твоя обязанность. У тебя свой научный центр, лаборатории, вирусологи. Вот я тебе и помогаю.
– Да не суетись ты, – одобряюще улыбнулся полковник. – Ты всё правильно сделал. Я занимаюсь темой. И ресурсы у меня есть. Так что не беспокойся, разберёмся с твоей пробиркой. Давай её сюда.
Воровато оглянувшись по сторонам, Хендерс спустил стоящую на скамье небольшую сумку на пол и ногой под столом подвинул её собеседнику.
– Только ты, это… Никому не говори откуда материал. А то ЦРУ, сам знаешь…
– Не бойся. Засветки не будет. Лично всё проконтролирую. А за помощь спасибо. Если что серьёзное, получишь медаль, – пошутил Вернер.
Через час в номере гостиницы он достал из сумки пластиковый кейс размером с пол-литровую бутылку, в котором находился титановый контейнер, разработанный для перевозки особо опасных токсинов и патогенов. Мигающий зелёный огонёк светодиода говорил, что он полностью герметичен и опасности нет. Покрутив контейнер в руках, полковник вдруг почувствовал себя героем шпионского триллера, спасающим мир от ужасной угрозы. Скривившись от такой невесёлой перспективы, он вложил контейнер в кейс и аккуратно упаковал его в дорожную сумку. Немного поразмыслив, Вернер связался с техотделом управления МВБ по Калифорнии и вызвал группу специалистов, чтобы проверить, нет ли в передаче Хендерса жучков или других шпионских приспособлений.
Июль 2019. США. Штат Мэриленд. Форт-Детрик
Форт-Детрик имел долгую историю, большая часть которой связана с программами биологического оружия. С 1943 по 1969 год это был основной центр разработки и испытания патогенов в США. Затем ввиду расположения в густонаселённом регионе Восточного побережья в сотне километров от Вашингтона основные исследовательские и тестовые площадки были перенесены в пустынные штаты Среднего Запада, а на территории военной базы разместилось командование Службы биологических исследований армии и пункт материально-технического снабжения. Однако не все лаборатории были выведены с территории форта. Часть из них послужила основой для создания Исследовательского центра инфекционных заболеваний, вокруг которого позже были основаны несколько лабораторий других ведомств. В их число входил и Центр исследования биоугроз Министерства внутренней безопасности.
Формально Центр находился в составе отдела, которым руководил Вернер. Но, учитывая особый статус и опасность материалов, с которыми работали несколько его лабораторий, структурно подчинялся напрямую главе Управления по науке и технологиям. Тем не менее полковник фактически курировал исследования, имел неограниченный доступ к программам, ставил задачи и распределял ресурсы. Такое положение позволило ему, не привлекая особого внимания, запустить анализ биоагента, переданного Хендерсом.
Первые результаты показали, что в пробирке находится лабораторная культура клеток человека, заражённая коронавирусом, очень похожим на SARS-CoV, который вызвал вспышку атипичной пневмонии в 2003 году. Похожим, но не идентичным. Судя по контакту с клеткой, вирус использовал некий механизм, позволяющий ему более агрессивно с ней взаимодействовать. Для окончательных выводов материала исследований было недостаточно, и Вернер попросил микробиологов провести полный цикл, включая секвенирование генома20. Процесс этот занял почти неделю и привёл к весьма настораживающим результатам. Патоген явно принадлежал летучей мыши, но с одной очень важной разницей в контактной липопротеиновой структуре. S-белок, находящийся на шипах, которыми вирус цепляется за клетку, был настроен на специфический клеточный фермент ACE-2 в конфигурации, свойственной только человеку. Такая комбинация позволяла ему прочно крепиться к мембране клетки и предоставляла возможность преодолеть её защитные механизмы. К тому же в геноме вируса были зафиксированы несколько фрагментов от РНК ВИЧ – вируса иммунодефицита человека, вызывающего СПИД. Происхождение и роль этих фрагментов оценить пока было невозможно, но сам факт их наличия вопреки природной несовместимости говорил о том, что вирус рекомбинирован искусственно.
Изучив эти тревожные данные, Вернер поинтересовался у микробиологов, какой эпидемиологический потенциал имеет новый патоген. Те совершенно спокойно ответили, что вирус настроен под использование человека как основного резервуара, структура его контактных белков позволяет говорить о чрезвычайной вирулентности, а наличие в РНК фрагментов ВИЧ о том, что реакция иммунитета на этот вирус будет как минимум непредсказуемой, а в худшем случае неэффективной. Учёные также сообщили, что если не обращать внимания на вставки от ВИЧ, то ничего нового в вирусе нет. Ещё в 15-м году группа американских учёных объявила о создании рекомбинанта коронавируса летучей мыши с S-белком, использующим фермент ACE-2 для проникновения в человеческую клетку. Но с такими вопросами лучше обратиться к вирусологам.
Получалось, что Ясон продолжает исследования коронавируса, способного вызвать серьёзную эпидемию. Причём испытания патогена проводятся на военном полигоне на территории США, что является прямым нарушением президентской директивы от 15-го года.
Засекретив результаты исследования и заперев остатки биоматериала в отдельной ячейке в защищённом хранилище особо опасных веществ, Вернер связался с Хендерсом, который по специальности был вирусологом, а по работе специализировался на боевых биоагентах. Тот как раз находился на карантине после очередной двухнедельной смены в лаборатории и через сутки должен был выйти в двухнедельный отпуск. Узнав, что полковник хочет с ним поговорить, он сразу догадался о теме и сказал, что после карантина будет у себя дома ещё пару дней и готов встретиться. В это время на полковника как раз навалилась куча дел, поэтому личной встречи не получилось, и он отослал материалы по электронной почте с просьбой дать оценку новому вирусу.
Вестей от Хендерса не было почти неделю. Затем пришло развёрнутое вирусологическое заключение, сделанное на основе анализа генома. В документе подтверждалось, что новый патоген может обладать четырьмя из пяти признаков супервируса. Он чрезвычайно заразен, нестабилен и подвержен мутациям, может легко передаваться от человека к человеку воздушно-капельным или контактным путём и имеет длительный инкубационный период. Вопрос о патогенности оставался открытым, потому что во многом зависел от иммунного ответа организма, который можно было определить только экспериментальным путём. Однако существовала высокая вероятность, что его летальность как минимум будет находиться в рамках стандарта SARS-CoV 2003 года, то есть в пределах 3–5 процентов.
Это заключение означало, что Ясону почти удалось создать супервирус и, возможно, сейчас компания работает над тем, чтобы улучшить последний из критериев, увеличив его патогенность. Если это удастся сделать, то у ЦРУ в руках окажется разрушительное оружие, контролировать которое будет практически невозможно. Вирус, по словам Хендерса, обладает повышенной мутагенностью, а значит, существовала вероятность, что вакцину против него создать будет довольно сложно и она может оказаться малоэффективной.
Составив небольшой отчёт, Вернер отправился к Макалистеру, главе МВБ, с докладом. Тот выслушал его с мрачным лицом подсудимого, которому оглашают несправедливый приговор, и попросил некоторое время, чтобы осмыслить ситуацию. А пока все действия по новому коронавирусу следовало прекратить, чтобы не привлекать ненужного внимания.
Полковник вернулся к своим обязанностям, а Макалистер, поразмыслив над возникшей ниоткуда проблемой, вполне справедливо решил, что с ней должен разбираться её источник, и позвонил директору ЦРУ Джудит Хосвей. Они встретились через день после совещания у президента по контролю за потоками мигрантов через границу с Мексикой.
– Джу, тут такое дело, – глава МВБ чувствовал себя немного неловко из-за того, что оказался вовлечён в шпионские дела, а ещё из-за того, что директор ЦРУ имела репутацию жёсткой и беспринципной женщины, способной идти по головам, лишь бы добиться своего. – У меня есть информация, что один из твоих подрядчиков работает с нарушением законодательства США.
– Да ну? – сделав невинное лицо, улыбнулась она, давая понять, что это не является чем-то из ряда вон выходящим. – И кто отличился на этот раз?
– Твои люди работают с компанией Ясон, которая ведёт микробиологические исследования. Несколько месяцев назад в нарушение президентской директивы Ясон на полигоне в США испытал новый патоген.
– Боже, как я не люблю все эти бактерии-токсины. Будь моя воля, я бы нахрен закрыла все программы по бактериологическому и химическому оружию. Не наше это всё. Разведка должна быть силовой, а не зависеть от яйцеголовых дрыщей, выращивающих мерзкую слизь в пробирках. Но меня убеждают, что вирусы могут быть эффективным средством решения многих вопросов.
