Kitabı oku: «Пьесы. Для детей и подростков», sayfa 4
Тексты песен
к спектаклю «Алые паруса»
РЫБАКИ.
Кто сказал, что в море
Солёная вода?
Только тот, кто рому, кто рому не попил.
Кто сказал, что горе
На море и беда?
Только тот, кто в море, кто в море не ходил!
А после пива
Волна игрива,
И в белой пене с землёй венчается.
А после рома
Пора до дома,
И берег весело качается.
А после пива
Волна игрива,
Стучатся в лодку хмельные валики.
А после рома
Пора до дома,
Качает суша нас как ялики.
Ты не прячь улыбку,
И не печалься зря,
Милая рыбачка, родимая моя!
Золотую рыбку
Тебе поймаю я,
Если ты дождёшься на берегу меня!
А после пива
Волна игрива,
И в белой пене с землёй венчается.
А после рома
Пора до дома,
И берег весело качается.
А после пива
Волна игрива,
Стучатся в лодку хмельные валики.
А после рома
Пора до дома,
Качает суша нас как ялики.
ЛОНГРЕН.
Где небо встречается с морем,
А море встречается с небом.
Там Солнце в бескрайнем просторе
Плывёт за дельфинами следом.
Море сливается с небом,
Небо сливается с морем.
Если счастливым ты не был,
Счастье примчится за горем.
Под волнами звёзды сияют,
В зените челнок рыбака.
Любые печали растают,
Забудятся наверняка.
Море влюбляется в небо,
Небо влюбляется с море.
Радости ждут нас и беды,
Счастьем сменяется горе.
Чайкою парусник реет,
В море плывут облака.
Сердце надежда согреет
И сбудется наверняка.
АССОЛЬ.
Идут минуты не спеша,
А годы мчатся вскачь.
Взрослеет нежная душа,
Хоть радуйся, хоть плачь.
Хоть радуйся, хоть плачь.
И, продолжая трудный путь,
Молю я небеса,
Оставить мне на время, хоть чуть-чуть
Ту Веру в чудеса.
Лишь веру
В чудеса.
Далёкая мечта – мой талисман:
Взошла заря, и в дымке океан,
На миг затих прибой, и ярко вспыхнула роса,
В ней отразились алые, как сердце, паруса.
Алые, как сердце, паруса.
Как сердце,
Что верит и зовёт,
Как песня,
Что радость нам несёт,
Надежды тайной голоса —
Алые паруса.
Алые паруса.
Алые паруса.
СЕКРЕТ.
В морях и океанах
О славных капитанах
Слагаются легенды много лет
А нам иных не надо
Горою встать мы рады
За капитана Грея и «Секрет»
Под всеми парусами,
От блинда до бизани,
Идём по морю, словно по судьбе.
И все свои маршруты
От бака и до юта
Мы сами смело выберем себе.
Секрет
спросите у любых морей.
«Секрет» —
единственный ответ.
«Секрет» —
команды не найти дружней
И в этом весь секрет.
В морях и океанах
Бушуют ураганы,
Кидают словно щепки корабли.
То к звёздам подымают,
То в бездну опускают,
И держатся за ванты моряки.
И твёрдой нет опоры,
И волны словно горы,
И в воду с неба рушится вода.
Раскачивает тучи
Девятый вал могучий,
И, кажется, весь мир сошёл с ума.
«Секрет»
любых штормов и бурь сильней.
«Секрет»
нас выведет на свет.
«Секрет» —
команды не найти верней
И в этом весь секрет.
ГРЕЙ.
Порой приходят грустные,
грустные минуты,
И снова я у чистого,
чистого листа.
Я к цели шёл, и я сумел
Достичь всего, чего хотел,
И жизнь моя, как в море вода, чиста,
Я к цели шёл, и я сумел
Достичь всего, чего хотел,
Но отчего же в сердце пустота?
Почему так призывно над реями
Нынче чайки кричат там и тут?
И волна так легка, и бегут облака,
Словно сердце куда-то зовут.
Я плавал по морям и океанам,
И плавать я ни сколько не устал.
Я с детства жил, мечту тая,
Стать капитаном корабля,
И ничего иного я не желал.
Я с детства жил, мечту тая,
Стать капитаном корабля,
Я цели шёл, и капитаном стал.
Почему ж так призывно над реями
Нынче чайки кричат там и тут?
И волна так легка, и бегут облака,
Словно сердце куда-то зовут.
Порой приходят грустные,
грустные минуты,
И снова я у чистого,
чистого листа.
Я к цели шёл, и я сумел
Достичь всего, чего хотел,
И жизнь моя, как в море вода, чиста,
Я к цели шёл, и я сумел
Достичь всего, чего хотел,
Но отчего же в сердце пустота?
ЦИММЕР.
Душа у девчонки свободна как птица,
Но там, у прибоя,
встречая рассвет,
Всё ждёт, почему-то, прекрасного принца,
Которого, может быть, нет.
И в солнечный день, и в лихое ненастье,
Сквозь сотни столетий,
сквозь тысячи лет,
Любая былинка мечтает о счастье,
Которого, может быть, нет.
Но вечно над миром надежда летает,
И всем нашим душам,
которых не счесть,
Добраться до светлой мечты помогает
Надежда,
которая есть.
МЕННЕРС.
Моей тоски глубокой и печали
Людишки никогда не замечали
Своей тоски, скользящей как причал,
И сам я никогда не замечал.
Друзья меня нисколько не жалеют,
Они свои желания лелеют,
А я всегда терпел, всегда молчал,
Да и друзей совсем не замечал.
Кричите, ревите,
Сколько хотите!
Хоть волосы рвите,
Клыки обломав!
Я всё же хитрее,
А значит – сильнее!
Я просто умнее,
И значит – я прав!
Хотелось быть и добреньким и честным,
Дарить всем людям счастье повсеместно,
Но если б я такое сотворил,
Кто мне тогда бы счастье подарил?
И все слова красивые болтают
Что будто бы друг другу помогают,
Но я пустой не верю болтовне,
Уж лучше помогу я сам себе.
Кричите, ревите,
Сколько хотите!
Хоть волосы рвите,
Клыки обломав!
Я всё же хитрее,
А значит – сильнее!
Я просто умнее,
И значит – я прав!
ФИНАЛ.
1.
Идут минуты не спеша,
А годы мчатся вскачь.
Взрослеет нежная душа,
Хоть радуйся, хоть плачь.
В душе звучат мольба, и крик,
И шёпот в небеса:
Оставить нам ещё на миг
Ту веру в чудеса.
Лишь веру
В чудеса.
Припев.
Алеют паруса
Как солнце красное
Синеют небеса
Над нами ясные
Мы верим в чудеса
Чтоб стать прекраснее
К мечте и счастью найти пути
Желаний голоса
С Землёй вращаются
Влюблённые сердца
Всегда встречаются
Алеют паруса
Мечты сбываются
Как эти алые паруса.
2.
Мечта в душе – наш талисман.
Сквозь горы и леса
Ведёт она, сквозь океан,
Как яхту паруса.
Как яхту паруса.
И сердце, верит и зовёт,
И в самых сладких снах
Надежда радость нам несёт,
На полных парусах.
Волшебных парусах…
Припев.
Алеют паруса
Как солнце красное
Синеют небеса
Над нами ясные
Мы верим в чудеса
Чтоб стать прекраснее
К мечте и счастью найти пути
Желаний голоса
С Землёй вращаются
Влюблённые сердца
Всегда встречаются
Алеют паруса
Мечты сбываются
Как эти алые паруса.
Гробовщик
пьеса в одном акте по мотивам повести А.С.Пушкина
Действующие лица:
Адриян Прохорович Прохоров, гробовщик.
Аксинья, его работница (тайно влюблена в Адрияна).
Дарья, его старшая дочь.
Акулина, его младшая дочь.
Купчиха Трюхина.
Священник.
Шульц Готлиб, сапожник, немец.
Луиза, его жена, немка.
Лотхен, его дочь, немка.
Юрко, будочник, младший полицейский чин.
Булочник Иоганн, немец.
Денщик.
Отставной Бригадир, мертвец.
Бедняк Шабашкин Антон Панфутьич, мертвец.
Курилкин Петр Петрович, скелет.
Гости Шульца.
Мертвецы.
Места действия:
На кладбище.
Дома у Адрияна.
В гостиной у Шульца.
В гостиной у купчихи Трюхиной.
Похороны отставного бригадира
Похоронная процессия у могилы. Грохот грома. Вспышки молнии. Ощущение приближающегося ливня.
АДРИЯН. Батюшка, нельзя ли сегодня поскорее? Не ровен час, промокнем.
СВЯЩЕННИК. Побойся бога, сын мой, усопшему дань воздать надлежит честь по чести. Ужель промокшая рубаха твоя важнее упокоения души человеческой?
АДРИЯН. Кабы только моя рубаха, уж я бы молчал.
СВЯЩЕННИК. Да что ж за беда-то? Чай, не сахарные.
АДРИЯН. Помилуй, отец, а то ты не знаешь! У меня ж тут одних мантий да шляп напрокат взяли рублей на 50! Шляпы ж бумажные – не приведи господь под ливень попасть – сплошное разорение! Мантии сузятся – кто их потом наденет? Опять же гроб заказали крашеный, на обивочку поскупились, а краска, даром что немецкая, на воду не рассчитана. (Слава богу, хоть закопать успели)…
Раскат грома.
СВЯЩЕННИК. Уймись ты, Адриян, ради Христа. До того ли сейчас? В такой день!
АДРИЯН (про себя). А что день? День как день. Самый обыкновенный.
(Священнику.) Вот, разве только дождь может хлынуть в любой момент. Вы уж, батюшка, поспешите… А то ж не приведи господь…
(Молится в голос.) Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас…
Народ начинает повторять:
Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас.
СВЯЩЕННИК. Тьфу… ты об чём молишься-то, Ирод?..
(Громко.) Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Народ повторяет:
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Грохот грома.
СВЯЩЕННИК (откашлявшись). Господня земля, и исполнение ея, вселенная и вси живущий на ней. Той на морях основал ю есть, и на реках уготовал ю есть. Кто взыдет на гору Господню? Или кто станет на месте святем Его? Неповинен рукама и чист сердцем, иже не прият всуе душу свою, и не клятся лестию искреннему своему…
Гром. Нарастающий шум дождя.
СВЯЩЕННИК. Сей приимет благословение от Господа, и милостыню от Бога, Спаса своего. Сей род ищущих Господа, ищущих лице…
АДРИЯН (перекрикивая священника и шум дождя). Воля ваша, батюшка, а надо бы поспешать! Сейчас польёт как из ведра…
СВЯЩЕННИК. Кхе… Возмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная, и внидет Царь славы. Кто есть… кто есть сей… Царь…
АДРИЯН (кричит). Полно уж, святой отец! Всё одно ничего не слыхать!
СВЯЩЕННИК. Да уймись же ты, окаянный!..
Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, поми-и-и-луй.
Народ повторяет.
Слава Отцу, и Сыну, и Святому Ду-у-уху.
Народ повторяет.
И ныне, и присно, и во веки веков. Ами-и-инь.
Гром, молния, темнота.
Дома
Адриян и Аксинья. Адриян задумчиво пьёт чай. Кругом гробы, вперемежку с наспех расставленной мебелью. Некоторое время молчат. Из «соседней комнаты» временами доносится девичий смех.
АКСИНЬЯ. Гляжу я на тебя, батюшка, Адриян Прохорович, всё-то ты грустить изволишь.
АДРИЯН. А чему радоваться-то прикажешь?
АКСИНЬЯ. Вот, чудной. Видать, чему люди рады, то тебе в тягость.
АДРИЯН. Эка ты дура, Аксинья! В тягость!
Я тоже не злодей какой! Но когда у нас за две недели только одни похороны, это ж совсем не порядок. Глядишь, по миру пойдём… Дождь этот ещё – уж как был некстати! Все гробовые наряды попортил… Кругом одни убытки.
АКСИНЬЯ. Что ты, батюшка! Я уж о ремесле твоём не заикаюсь. Дак ведь ты и новому дому будто не рад! Шутка ли – такой дом купить изволил! Не в пример старой лачуге. Тут бы радоваться, да на новоселье народ созывать, а ты ходишь тучей. Дочки твои, вон, праздника ждут, а не похорон.
АДРИЯН. Но-но! Будут похороны, будет и праздник. Что тут тебе непонятного?..Поди лучше, узнай, как там у них вывеска, готова ли? Что-то долго пишут.
АКСИНЬЯ. Дак, стараются, видать. Для нового дома-то покрасивше выводят.
АДРИЯН. Долго, долго уже! Полдни без вывески сидим. Поди, подгони.
Аксинья уходит.
АДРИЯН (один, листает потрепанный бухгалтерский журнал). Подгони-подгони… Кабы можно было ещё кого подогнать. Вот чего иным неймётся? – уж и ноги не ходят, и кусок в горло не лезет, а всё одно – упираются, не желают… того… отдохнуть уже. Всё выжидают чего-то. А чего, спрашивается?
Отставной бригадир, вон, дождался, что его под дождём хоронили. Да и ладно, если б только дождь! А то ж всё наследство на докторов извёл, до осени дотянул, да без обивки так и поехал. Хорош гусь! А, ведь, ещё каким приятелем был! Нет. Обо мне никто не думает…
Вот, Шабашкин Антон Панфутьич… опять же, друг детства. До того довёл, что даром хоронили. Ни копейки за душой не оставил, шельмец. А я что – злодей какой, что ли? Мне куда деваться прикажешь? Всю жизнь от своей же доброты страдаю, и хоть бы кто спасибо сказал.
Аксинья вносит большую фанерную вывеску. Ярко раскрашенную. Перед надписью изображён «дородный Амур с опрокинутым факелом в руке».
АКСИНЬЯ. Вот, батюшка, Адриян Прохорович, изволь взглянуть! Дочки-то твои как славно малюют! Красота, право!
АДРИЯН. А что написали-то?!
АКСИНЬЯ. Что просил, батюшка, то и написали. Разве не так?
АДРИЯН. Ты, Аксинья, помолчала бы. Больно грамотная.
АКСИНЬЯ. А хоть бы и грамотная! Я, Адриян Прохорович, слава богу, сызмальства грамоте обучена. Наш барин-то, покойный Василь Кирилыч, большой пресвятитель был, прости господи! Всех крестьянских детей грамоте обучал, чтобы стихи егонные читать могли. Эдак, встамши на тубареточку-с.
АДРИЯН. Экий ты вздор несёшь, Аксинья. Ну-к, прочти, что написано… Что молчишь-то?
АКСИНЬЯ. Так сперва ж про себя надобно…
Вот: (С важным видом.)
«Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные.»
АДРИЯН. Это так. Но далее я просил написать: «отдаются напрокат и починяются старые».
АКСИНЬЯ. И починяются старые… кто? Гробы?
Они самые. Разве это непонятно?
АКСИНЬЯ. Да нет, батюшка, оно понятно, конечно, понятно… Только… откуда ж они возьмутся, старые гробы-то?
АДРИЯН. Хм… Вот, дура! Ступай, скажи, чтоб строчку дописали как надо. А до другого тебе дела нет. Ступай, говорю!
Адриян снова утыкается в свой журнал.
АКСИНЬЯ. Воля ваша, Адриян Прохорович. Отдаются напрокат и починяются старые… отдаются напрокат и починяются старые…
АДРИЯН. Погоди… Ты, часом, не слыхала, каково поживает купчиха Трюхина? Что люди говорят о ней?
АКСИНЬЯ. Трюхина? А мне-то какое дело? Ну, говорят, больна, дак, она уж год как больна. Это, батюшка, не новость. И дай-то бог ей здоровья. А вот ты, батюшка, чем о купчихе заботиться на старости лет, лучше б о дочерях подумал! У купчихи, чай, свои родственники имеются.
АДРИЯН (что-то помечая в журнале). Да вроде есть один племянник… А что дочери? Разве чем обижены?
АКСИНЬЯ. Как же не обижены, когда в новый дом въехали, а новоселие справить не желаем! Девки молодые взаперти сидят – ни гостей тебе, ни праздника! А суседи новые что скажут? Разве так делается? Страм, да и только!
АДРИЯН. Но-но, Аксинья! Ты говори, да не заговаривайся! А то, гляжу, и впрямь больно грамотная стала!.. Праздника им подавай… Вот, бабы…
Достаёт шкатулку. Неуверенно вынимает оттуда пару купюр.
Вот! Смотри, дура! Вишь? Специально на новоселье припас! Иль ты думала, я не понимаю? Или я злодей какой? Ан, нет! У меня всё чин по чину, да только – чу! – всему свой срок и своё время.
Убирает деньги обратно в шкатулку.
Это у вас, у баб, все просто. А мне ещё подумать надо, да посчитать, поняла? Может, завтра справим, а может, и днём позже. То не твоя забота, слава богу… Теперь ступай уже, да про надпись не забудь.
АКСИНЬЯ (радостно). Помню, батюшка, а как же! Отдаются напрокат и починяются старые… Всё как есть помню, Адриян Прохорович. Уж прости, благодетель. Всё помню.
АДРИЯН. Да ступай ты уже, господи! Никакого покою…
Аксинья уходит. Адриян пытается спрятать шкатулку в куда-нибудь другое место, но не успевает. Стук в дверь.
Приглашение на серебряную свадьбу
Аксинья уходит. Адриян со шкатулкой в руках. Стук в дверь.
АДРИЯН. Вот нелёгкая!.. Аксинья! Кого там ещё принесло? Открой!
(Себе.) Неужель, наконец, от Трюхиной? И то верно! Давно пора бы…
Входит Шульц. Говорит с лёгким немецким акцентом.
ШУЛЬЦ. Извините, любезный сосед, что я вам помешал… Я желал поскорее с вами познакомиться. Я сапожник, имя моё Готлиб Шульц. Живу от вас через улицу, в этом домике, что против ваших окошек.
АДРИЯН. Прошу, проходите. Будем знакомы. Я Адриян Прохоров. Гробовых дел мастер.
ШУЛЬЦ. Очень приятно, дорогой Адриян. Очень приятно. Завтра я праздную мою серебряную свадьбу, и прошу вас отобедать у меня по-приятельски.
АДРИЯН. Благодарствую, ваша милость. Приду всенепременно. А покуда, вот, присаживайтесь, чайку откушать.
ШУЛЬЦ. О, нет, прошу вас, Адриян, не извольте беспокоиться. Мне теперь недосуг – много забот по приготовлению праздника.
АДРИЯН. Да. Это я понимаю. Верно, нынче такие дела недёшевы? (Смотрит на шкатулку.)
ШУЛЬЦ. Э-хе-хе… недёшевы, что и говорить, любезный.
АДРИЯН. Да… А каково торгует ваша милость?
ШУЛЬЦ. И так и сяк. Пожаловаться не могу. Хоть, конечно, мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдётся, а мёртвый без гроба не живёт.
АДРИЯН. Сущая правда! Однако ж, если живому не на что купить сапог, то, не прогневайся, ходит он и босой; а вот нищий мертвец и даром берёт себе гроб.
ШУЛЬЦ. О! Даром? Я того не знал… у вас очень непростое ремесло, любезный сосед… Да… Непростое… Нынче стало так много нищих…
АДРИЯН. Э-э. Не то слово! Каждый так и норовит… Ну вы, я вижу, человек понимающий. Чего вам объяснять.
ШУЛЬЦ. Да… Я понимаю… Я… я-я… Так вы уж приходите, не забудьте.
АДРИЯН. Всенепременно, дорогой Шульц.
ШУЛЬЦ. В таком случае, до завтра, дорогой Адриян.
Адриян провожает Шульца до двери.
АДРИЯН. До завтра, дорогой Шульц. Премного благодарен вашей милости.
Шульц уходит.
АДРИЯН. Вот те и «я-я»… Но это, верно, полезное знакомство. Дарья! Акулина! Что вы там копаетесь? Быстро идите сюда!
Являются дочери Адрияна Дарья и Акулина. С ними и Аксинья.
Дочки словно художницы в фартуках, измазаны красками.
АДРИЯН. Ну что, живописецы, готово?
АКУЛИНА. Там, батюшка, на табличке места маловато. Может, мы не будем про старые гробы-то писать?
ДАРЬЯ. Табличка такая красивая вышла. Куда ж ещё больше?
АДРИЯН. Ой, ой… развели тут художества… Это всё ваш глупый Амурчик место занял. Распустили мне нюни вместо объявления. Коли доска мала, берите, вон, хоть это (Стучит по крышке гроба). Всё одно брак – по размеру не подошёл.
АКСИНЬЯ. Господь с тобой! Неужто целый гроб у ворот повесишь? Ополоумел совсем?
АДРИЯН. О! Аксинья! Да ты молодец! Дура-дурой, а как славно придумала! Целый гроб! Ей-богу, славно! Для такого дела не жалко! На нём всё и напишем. А что? Такого ещё ни у кого не бывало, верно? Сразу заметят! А? Чего молчите?
ДАРЬЯ. Я, вот, думаю, поместится и на табличке. Акулина, скажи. Чего нам заново-то писать? Там уж всё почти готово.
АКУЛИНА. А я-то что? Я как раз и говорю, что поместится, только места, говорю, маловато, а так поместится, конечно! Чего там!
АДРИЯН. Не-е… Мне теперь на гро́бе больше нравится… Вот, ежели, скажем, кто читать не умеет – что ему ваша табличка? Плюнет, да мимо пройдёт.
АКСИНЬЯ. А так все прям и побегут к тебе, коли гроб повесишь! Совсем батюшка сбрендил на старости лет.
АДРИЯН. Побегут – не побегут, а заприметят сразу. И, как времечко придёт, так наш гроб и вспомнится. Ко мне пойдут, а не к кому другому… Да и что тебе объяснять – ты баба тёмная, а тут наука сурьёзная… Всё, дочки, бросайте это дело. Пустое. После гроб распишем.
АКУЛИНА. Да как же, батюшка!..
ДАРЬЯ. Мы же столько старалися…
АДРИЯН. Цыц! После, я сказал! Покуда – готовьте наряды. Завтра к соседу идём. На приём.
АКСИНЬЯ. Это к немцу, что ли?
АДРИЯН. К нему. На серебряную свадьбу пригласить изволил.
Дочки визжат в диком восторге. Убегают.
АКСИНЬЯ. Немец, вон, твой, хоть и сапожник, да сапоги на воротах не вешает.
АДРИЯН. По́лно, Аксинья. Сама ж первая придумала, а теперь и недовольна.
АКСИНЬЯ. Дак я ж наоборот! Господи, угораздило же сказать такое…
АДРИЯН. И славно, что сказала! Всё. Об этом после.
Сейчас я еду к купчихе Трюхиной. Верно, к вечеру обернусь. Так ты это – помоги пока дочкам собраться. Что б всё по высшему чину смотрелось. Поняла? Дело важное.
АКСИНЬЯ. Дак, поняла… А чего ж это, к Трюхиной-то?
АДРИЯН. Значит так надо. Дело есть… А ты не стой, не стой. Иди дочками занимайся.
Уходит.
АКСИНЬЯ. Нет, ты глянь, что творится! Только новый дом купил, сразу по бабам пошёл. Право слово, седина в бороду, бес в ребро… Трюхина! Это ж надо? Тьфу… Да, вишь, другие хоть гробы на воротах не вешают! Этот же совсем уже, прости господи. Надо ж такое удумать… Ещё говорит, я у него молодец! Тьфу!
Уходит, причитая.
У купчихи Трюхиной
Купчиха не старая, но измождена долгой болезнью. Разговор часто прерывается её кашлем и пожеланием здоровья со стороны Адрияна.
КУПЧИХА. Адриян? Здравствуй, голубчик. Слыхала, ты переехал? Далеко ли?
АДРИЯН. На Никитскую.
КУПЧИХА. О! Это хорошо. И как дом? Большой? Новоселье, верно, справлять будете?
АДРИЯН. Куда там, справлять! Уж больно велики расходы, матушка. Дом, хоть и не большой, да денег стоит. И место, вроде, хорошее, да клиентов мало.
КУПЧИХА. Это ничего. Обустроишься. А чего пришёл-то, коли на праздник не зовёшь?
АДРИЯН. Так, вот, справиться о здоровье.
КУПЧИХА. Здоровье? Сам видишь, какое здоровье. Чахотка проклятая замучила. Наши лекари только обирают как липку, а пользы никакой… Тут, кстати, один известный француз на три дня приехал. У него, говорят, хорошее средство есть, да только у меня сейчас нет таких денег.
АДРИЯН. Что ж, так дорого?
КУПЧИХА. Дорого-недорого, да не хватает малости. У меня ж как раз всё на товар ушло. Может, ты, Адриян, чего купишь? Или взаймы дашь? Веришь ли, я как заболела, так все друзья словно испарились. Даже занять не у кого.
АДРИЯН. Дак, откуда же деньги взять, матушка! У тебя чахотка, у меня переезд. Заказов нету. Если б мог, то помог бы, чего там! Здоровье, оно, конечно, дороже.
КУПЧИХА. Это похвально, Адриян, что ты о здоровье моём печёшься. Похвально… Но ежели ты думаешь, что ткань у меня подешевеет, то не надейся. И с меня, голубчик, мануфактура дерёт в три дорога. Никакой жалости к больному человеку. Ты уж там своим клиентам объясни. Пущай понимают. Дело, мол, у тебя такое, что экономить грех… Это ж не каждый день бывает!
АДРИЯН. Твоя правда, матушка.
КУПЧИХА. Ты сам, Адриян, верно, дела не смыслишь, от того и дело стои́т. Я б на твоём месте уж давно не сатином, а бархатом гробы обивала. Глядишь, и клиент бы серьёзней пошёл.
А бархат, к слову, у меня нынче роскошный. Тебе, голубчик, по старому знакомству могла б и уступить в цене-то.
АДРИЯН. Премного благодарен. Только теперь не могу. Заказов-то нету. Да и народ, матушка, неразумный пошёл. Все в последний момент спохватываются, когда уж и спохватываться поздно. Я, признаюсь, даже задумываться стал о странностях человеческой породы.
КУПЧИХА. Да бог с тобой, голубчик. Об чём же таком ты задумался?
АДРИЯН. Да вот, скажем, люди на чёрный день откладывают деньги, не жалеют. Стало быть, заранее допускают, что такой день может случиться. А ведь это ещё неизвестно как сложится! Ведь бывает, живёт себе человек, а с ним ничего и не случается. Верно же?
Но странное дело – предложи только кому заранее гроб заказать, так ведь ни за что не соглашаются! Как на злодея смотрят! Хотя здесь-то уж точно известно, что гроб обязательно потом пригодится. Разве не так?
КУПЧИХА. Так-то оно так… Но… Кому ж охота…
АДРИЯН. А я ж не злодей какой. Я ж, матушка, предлагаю как лучше. Чтобы потом родственники часом не обманули. Чтобы уже человек спокоен был. Опять же, и платить всё сразу не обязательно! Сегодня денег нет, завтра будут. Я ж понимаю… Чем, вон, на неизвестные лекарства тратиться, лучше бы уж на то, что завсегда потом пригодится…
КУПЧИХА. Погоди… Ты о чём это?..
АДРИЯН. Я это… я ж могу и с бархатом сделать. Заранее-то можно как угодно договариваться. Зато гроб лучше всех будет, право слово! А? И в цене могу уступить…
КУПЧИХА. А ну вон! Вон отсюда! Мерзавец! А я ему ещё скидки делала!.. И чтобы духу твоего здесь не было! Слышишь?!
АДРИЯН. За что же, матушка! Уж ты-то деловой человек, а понять не можешь…
КУПЧИХА. Вон, я сказала! И слушать не желаю!..
АДРИЯН. Что ж… прощевайте, коли так.
Адриян уходит. Купчиха кашляет.
КУПЧИХА. Каков подлец!..
